Карна и Жля – воплощения особых женских обрядов
|
Пришла пора обратиться к еще одной женской божественной паре – Карне и Жле (Желе). Из «Слова некоего Христолюбца» известно о бытовании даже в XVII в. парных языческих обрядов «желенья и карания». Богиня Зела была известна западным славянам – чешский хронист середины XIV в. Неплах из Опатовиц упоминает Zelu: «Habebant enim quoddam ydolam, quod pro deo ipsorum colemant, nomen autem ydoli vocabatur Zelu» (Славянские древности…, т. 1, с. 213). Б. А. Рыбаков сопоставляет «Зелу» с Желей «Слова о Полку Игореве». Однако такой бог есть и в немецком переводе «Хроники Дилимила» (XIV в.): «Зелу был их [имеются в виду князья чехов] бог». Вацлав Гаек из Либочан в «Чешской хронике» (1541) говорит: «734 г. <…> статуя из золота в виде человека, сидящего на троне, была вылита, что несла образ и имя бога Зелу. Ее поместили в особом святилище внутри дворца, и каждый князь ее с особой набожностью почитал, бросая в огонь вместо фимиама обрезанные волосы и ногти. 735 г. Либуша… свершив своим богам жертвоприношение в храме Зелу, узнала о своем смертном часе… Была она погребена… облаченная в лучшие одежды, положенная на носилки, облитые смолой, в левой руке держа кошель с пятью золотыми монетами, которые муж Пржемысл в жертву неведомому богу в ее пальцы велел вложить, в правой – две серебряные монеты, одну – проводнику, другую – перевозчику Харону».  Желя, жаление – плач, скорбь по умершим, голошение неотъемлемая часть погребального обряда. В поучении против язычества «Слове святого Дионисия о жалеющих» сказано: «Дьявол желению учит и иным бо творит резатися по мертвых, а иных в воде топитися нудит и давитися учит». У вятичей по смерти мужа жены совершали обряд самоубийства путем повешения. Он мог быть связан с почитанием богини Жели. Из украинских источников известно еще одно ее имя – Журба. В славянском сказочном фольклоре встречаются такие женские имена, как Карина, Кара, Кручина. Возможно, они восходят к богине погребальных обрядов «карания» по имени Карна, парной Желе: «О, далече зайде сокол, птиць бья, к морю! А Игорева храбраго полку не кресити! За ним кликну Карна, и Жля поскочи по Руской земли, смагу мычючи в пламяне розе. Жены руския въсплакашась, аркучи: “Уже нам своих милых лад ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати!”» (Слово о полку Игореве).  Обращает внимание сходство имени матери богов Коруны в «Слове св. Григория» и Карны. Автор «Слова» не называет Богинь славянскими именами, употребляя греческие: «… Бесятся жруще матери бесовьстеи Афродите богине, и Коруне – Коруна же будетъ Антихрисця мати – и Артемиде проклятой». Не исключено, что в глазах монаха Коруна – это Персефона-Кора, родившая Диониса-Загрея во всем схожим с «диаволом» (см. Орфический гимн Дионису, воскурения благовонной смолой). В любом случае как жена Аида Персефона участвует в похоронных мистериях.  Пекельность богов Йеши (?), Ныя и Ладо, вместе с которыми в поучениях против язычества упоминаются Лада и Леля, также может косвенно свидетельствовать о причастности этих божьих жен к погребальным обрядам. С обрядом самоубийства женщин – «кульминацией жаления и карения» – «сати» мы сталкиваемся в описании арабских путешественников обычаев славян-русов и у ближайших их соседей. «После поражения литовцев и эстов тевтоны с семигаллами возвратились к захваченному у обоих этих народов; добыча оказалась несметной: тут и кони, и скот, и одежды, и оружие. Спасенные, по милости божьей, все возвратились домой здравыми и невредимыми, благословляя бога. Один священник, бывший в то время в плену у литовцев по имени Иоанн, рассказывал, что там пятьдесят женщин, потерявших мужей, после этого повесились. Это потому, конечно, что они надеялись вскоре же встретиться с ними в другой жизни… » – сообщает Генрих Латвийский (1205) (Хроника Ливонии, 1938). Еще Маврикий в «Стратегионе» восхищается славянками-язычницами: «Жены же их целомудренны сверх всякой человеческой природы, так что многие из них кончину своих мужей почитают собственной смертью и добровольно удушают себя, не считая жизнью существование во вдовстве» (Свод…, 1994, т. 1, с. 369). Подробно описан обряд добровольного предания себя смерти русской девушки и Ибн Фадланом. А вот что пишет араб Ибн Русте о славянах-русах в труде «ал-А`лак ан-нафиса» (XI в.): «Когда у них умирает кто-либо из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда, и вместе с ним кладут в ту могилу его одежду и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, в могилу кладут живую любимую жену покойника. После этого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заключении» (Гаркави, 1870). Он же сообщает о земле Ва`ат (скорее всего, вятичей): «Женщины же [их], когда случится покойник, царапают себе ножом руки и лица. На другой день после сожжения покойника они идут на то место, где это происходило, собирают с того места пепел и кладут его на холм. И по прошествии года после смерти покойника берут они бочонков двадцать больше или меньше меда, отправляются на тот холм, где собирается семья покойного, едят там и пьют, а затем расходятся. И если у покойника было три жены и одна из них утверждает, что она особенно любила его, то она приносит к его трупу два столба, их вбивают стоймя в землю, потом кладут третий столб поперек, привязывают посреди этой перекладины веревку, она становится на скамейку и конец завязывает вокруг своей шеи. После того, как она так сделает, скамью убирают из-под нее, и она остается повисшей, пока не задохнется и не умрет, после чего ее бросают в огонь, где она и сгорает. И все они поклоняются огню…» |
загрузка...