Заключение
|
Реформы 1860-х годов, удовлетворив основные чаяния либерального русского дворянства, резко тем самым сузили потенциальную общественную базу масонства в стране. Сказывался, несомненно, и факт официального запрещения масонских лож. Во всяком случае, рисковать карьерой ради масонского братства либералы во второй половине XIX века не хотели. Радикалам же из «Народной воли» и других подобных ей разночинских в своей основе организаций в масонских ложах делать было нечего. Конечно, «по духу» масоны в России были всегда, но как организационно оформленное общественное явление во второй половине XIX века масонство прекратило свое существование.
Возрождение его стало возможным только в начале XX века, когда в преддверии революционных потрясений в стране масонство было востребовано из-за рубежа политиканствующей либеральной российской интеллигенцией. То, что и политическая, и мистическая ветви его были импортированы ею из республиканской Франции ввиду радикальной идеологической ориентации нашей интеллигенции начала XX века, удивлять, кажется, никого не должно. Другое дело, что «делала революциюкак отмечал Иван Солоневич, главным образом «второсортная русская интеллигенция». «Именно второсортная, — подчеркивал он. — Ни Ф.Достоевский, ни Д. Менделеев, ни И. Павлов, никто из русских первого сорта при всем их критическом отношении к отдельным частям русской жизни — революции не хотел и революции не делал. Революцию делали писатели второго сорта — вроде Горького, историки третьего сорта — вроде Милюкова, адвокаты четвертого сорта — вроде А. Керенского. Делала революцию почти безымянная масса русской гуманитарной профессуры, которая с университетских кафедр вдалбливала русскому сознанию мысль о том, что с научной точки зрения революция спасительна. Подпольная деятельность революционных партий опиралась на этот массив почти что безымянных профессоров. Жаль, что на Красной площади рядом с Мавзолеем Ильича не стоит памятник неизвестному профессору»1. В отличие от лож екатерининского и александровского времени, действовавших с негласного разрешения правительства, политическое или думское масонство начала XX века было уже подпольным и имело откровенно антиправительственный характер. Оно уже изначально было ориентировано не на духовную работу братьев в ложах, а на захват власти, разрушение империи и изменение основ тогдашнего государственного строя в России. Недаром основным поставщиком адептов вольного каменщичества в эти годы была кадетская партия, известная в то же время и как партия леволиберальной российской интеллигенции по преимуществу. Радикальнее левых кадетов были, пожалуй, только эсеры и социал-демократы. Террористическая деятельность социалистов-революционеров в нашей стране слишком хорошо известна. Не представляют большого секрета и политические устремления тогдашних социал-демократов. Правда, большевиков среди масонов было, можно сказать, считаные единицы, но кто из них в этом больше «виноват» — это еще вопрос. Что касается меньшевиков и эсеров, то их в масонские мастерские приглашали более чем охотно. И не случайно, так как идефиксом политического масонства являлась идея создания широкого антиправительственного «народного фронта». Прежде всего надо отметить, что из трех направлений, на которые обычно и делится исследователями масонство (нравственное, политическое и мистическое), слабее всего в России начала века были представлены ложи именно нравственного трехстепенного английского масонства. И удивляться тут нечему. Реалии общественно-политической и духовной жизни в стране были таковы, что востребованы обществом оказались не традиционные английские ложи, нацеленные на нравственность и добрые дела, а т.н. «неправильное» масонство, представленное, с одной стороны, политическими ложами, восходящими к «Великому Востоку Франции», а с другой — сообществами оккультно-мистического характера. Конечно же, о широком распространении масонства и мистики среди русской интеллигенции той поры было известно давно. И все же ближайшее соприкосновение с реалиями этой стороны дела духовной жизни тогдашних россиян способно поразить даже самое пылкое воображение. Оказывается, что оккультизмом и мистикой в начале века были заражены практически все слои так называемого образованного русского общества от самых что ни на есть простых обывателей — участников спиритических кружков до богемной столичной интеллигенции, представителей аристократических кругов и даже великих князей. Не избежали увлечения оккультизмом даже царь Николай II со своей супругой. Особенно сильно оккультно-масонское поветрие охватило в 1900-е годы Москву и Петербург, где, по некоторым, быть может не вполне точным, данным, насчитывалось в общей сложности до 20 тысяч оккультистов. Одних только спиритических кружков на 1909 год в России было не менее 2 тысяч. А ведь были и другие: филалеты, розенкрейцеры, мартинисты, теософы, антропософы, наконец, просто кружки «ищущих интеллигентов», вроде деятелей Религиозно-философского общества, кружков Вяч. Иванова, 3. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковского, «Братства Аргонавтов» и просто мистиков-одиночек вроде Владимира Соловьева и Анны Шмидт. Не будет поэтому большим преувеличением сказать, что накануне революции 1917 года оккультно-мистической масонской паутиной была буквально окутана русская земля. Подвести все эти кружки под какую-то одну схему не представляется возможным. Слишком уж разным был социальный состав и идеологические воззрения их членов. Но вот что интересно: при всей разноголосице в идеологических и политических предпочтениях членов тех или иных кружков и групп все они в той или иной мере, как правило, тяготели все-таки к масонству, а в ряде случаев (филалеты, розенкрейцеры, мартинисты) и были связаны с ним. Часть оккультистов отдавала предпочтение ложам т.н. нравственного (английского) трехстепенного масонства. Но были и тяготевшие к масонству политическому, кадетскому (кружки Д. С. Мережковского и 3. Н. Гиппиус, Вяч. Иванова, московское и петербургское религиозно-философские общества), духовные искания которых носили подчас откровенно антирусский и антиправославный характер. Конечно же, в буквальном смысле этого слова подпольными или тайными все эти кружки и ордена в том смысле, что они занимались чем-то противозаконным, как правило (речь не идет, разумеется, о масонах политических), не были. Но сама тайна, ввиду чрезвычайно скрытного характера деятельности этих кружков, недоступного для непосвященных, здесь все же имела место быть. На первый взгляд большого вреда государству и обществу деятельность каждого из этих кружков по отдельности принести не могла, хотя и свидетельствовала со всей очевидностью о духовном нездоровье нации. Однако, если рассматривать деятельность всех этих оккультно-мистических сообществ в их совокупности, вред этого явления сомнению не подлежит. В то же время надо понимать, что и у масонов-космополитов, и у богоискателей, и у мистиков всех мастей были, конечно, свои резоны искать правду и смысл жизни на тех путях, на которых они их и искали. Не об этом речь, а о том, что «правда» эта была в тех конкретно-исторических условиях явно не к месту и не ко времени, т.к., национально обезличивая и духовно разоружая стоящую буквально накануне революции страну, она делала ее беззащитной перед лицом ее злейших внутренних и внешних врагов. Хорошо в свое время сказал об этой проблеме наш русский философ и публицист В. В. Розанов. Если бы она, эта масонская «правда», отмечал он, не дай бог, «расползлась бы в десятках и сотнях тысяч листков, брошюр, книжек и журналов по лицу русской земли, — и дошла бы до Пензы, до Тамбова, Тулы, обняла бы, наконец, и Петербург, то пензенцы и туляки, смоляне и псковичи не имели бы духа отразить Наполеона. Вероятнее они призвали бы способных иностранцев завоевать Россию, как собирался позвать Смердяков и как призывал их идейно к этому «Современник»; так же и Карамзин не написал бы своей «Истории»2. Как видно из контекста высказывания В. В. Розанова, слова его относятся к масонам и оккультистам XVIII — первой четверти XIX века. Однако в полной мере справедливы они и в отношении масонских и парамасонских структур начала XX века, причем не только оккультного, но и откровенно политического характера. Речь идет о политических русских ложах «Великого Востока Франции» и «Великого Востока народов России». В масонстве их адептов привлекало не столько увлечение мистикой, работа над своей душой и добрые дела (хотя и эти соображения в ряде случаев могли иметь место), сколько открывающиеся в связи с этим возможности использования масонских структур и связей, в т.ч. международных, с целью координации деятельности антиправительственных сил в борьбе за «освобождение» России. И хотя официальная установка заключалась в стремлении к ниспровержению царского самодержавия мирным, политическим, парламентским путем, реалии общественно-политической борьбы в стране были таковы, что уже изначально политическое масонство в России имело леворадикальный характер и объединяло в своих рядах представителей левых партий: кадетов, эсеров, социал-демократов, прогрессистов, трудовиков. Собственно говоря, этот левый курс в условиях обострения в 1915—1916 годах общественно-политической борьбы в стране при общей слабости правительства (министерская чехарда) и привел, в конце концов, руководство «Великого Востока народов России» к идее насильственного устранения Николая II от власти или, иначе говоря, идее дворцового переворота (заговора). Можно, конечно, спорить, получили ли официально масонское посвящение Н. В. Рузский, М.В. Алексеев и другие генералы, сыгравшие роковую роль в отречении 2 марта 1917 года Николая II от престола, или нет. Но то, что они были участниками антиправительственного заговора, нити которого тянулись к единому масонскому центру,это сегодня уже твердо установленный факт. То же самое, в принципе, можно сказать и о «масонском», как его иногда называют, Временном правительстве. Опять-таки можно долго и упорно спорить, сколько среди его министров было патентованных, так сказать, масонов. К консенсусу, учитывая xapaктер источниковой базы по этому вопросу, прийти все равно будет крайне трудно. Да в принципе это и не так уж и важно, учитывая, что глава Временного правительства с 8 (21) июля 1917 года А. Ф. Керенский как раз и являлся к этому времени руководителем в рамках «Великого Востока народов России» всех русских политических масонов. Все ли министры его кабинета были масонами или только половина из них, масонские взгляды своего руководителя они наверняка разделяли. Как и его левый внутриполитический курс, который, собственно, и привел страну (наряду, конечно, с прочими обстоятельствами) к «Великому Октябрю». Вопреки распространенному в нашей историографии взгляду о некоей напряженной борьбе, которую якобы вело царское правительство с масонской угрозой, знакомство с фактической стороной дела показывает, что это было далеко не так Действительно, с масонством у нас боролись, но не столько правительство, сколько т.н. «черносотенная» пресса и правоконсервативная часть политического спектра предреволюционной России, во весь голос, можно сказать, кричавшие о масонской опасности и надвигающейся революции. Определенный интерес к масонству и масонской угрозе России проявлял царь. Но чтобы проблемой этой так уж было озабочено правительство или Департамент полиции — этого сказать нельзя. Во всяком случае, нам не известно ни об одном серьезно пострадавшем от властей из-за своей принадлежности к этому сообществу масоне, ни об одном возбужденном в связи с этим уголовном деле. А ведь одних только политических масонов в стране накануне революции у нас насчитывалось от 400 до 600 человек. И все эти люди были, как говорится, «непростые» и на виду — думцы, промышленники, журналисты, адвокаты, руководители политических партий и общественных организаций. Так что не заметить их было просто невозможно. Их и заметили, хотя разобраться, кто есть кто в масонстве, в Департаменте полиции смогли далеко не сразу, и в первое время (1906—1909 годы) основное его внимание было сосредоточено не на политических ложах, а на отслеживании разного рода оккультно-мистических кружков и групп, причем прямо надо сказать, что здесь департамент шел не впереди, как того следовало ожидать, а позади патриотической общественности, узнавая о существовании масонов не от своих информаторов, а из газет. Очень скоро, впрочем, здесь поняли, что идут по ложному пути, т.к. никакой реальной угрозы для империи ни спириты, ни мартинисты, ни розенкрейцеры, ни филалеты не представляют, и интерес к ним с его стороны стал угасать. Еще в меньшей степени интересовали Департамент полиции оккультные увлечения и богоискательство представителей российской творческой интеллигенции, на которых просто не обращали внимания; Правда, за отдельными кружками мистиков все-таки продолжали наблюдать, но это скорее по инерции, на всякий случай, ибо уже начиная с 1910 года главную опасность для империи в Департаменте полиции совершенно справедливо видели не в них, а в политических ложах, насаждаемых и патронируемых в России республиканским и атеистическим Востоком Франции», и основные его усилия оказались сосредоточены именно на этом направлении. Однако справиться с таким монстром, каким оказалось русское политическое масонство в сугубо правовом поле (а по-другому с 17 октября 1905 года было уже нельзя), Департаменту полиции, да и в целом правительству оказалось явно не под силу. И совсем не потому, что масоны были так уж сильны. Слабой и нерешительной оказалась сама власть. Этим же недугом страдало и пришедшее ей в февральско-мартовские дни 1917 года на смену и «масонское» Временное правительство, что, собственно, и предопределило его бесславный конец. Как видим, русские масоны предреволюционного времени хотя и представляли собой серьезную силу, но всемогущими, как их иногда представляют в нашей исторической литературе, они отнюдь не были, да и едва ли могли таковыми быть, учитывая реалии российской действительности. В этом, собственно, и состоит основной вывод этой книги. Отрицать сегодня масонский вклад в деле разрушения российской государственности в 1917 году не приходится. В то же время большим преувеличением было бы думать, что именно масоны, мистики и богоискатели и являются той зловещей силой, которая якобы и погубила историческую Россию, хотя, конечно же, немалая доля вины за те потрясения, которые выпали на долю нашего народа в XX веке, ложится и на них. Все это, казалось бы, должно было побудить наших «искателей истины», «правды и смысла жизни» извлечь определенные уроки из случившегося. Однако этого не произошло, и сегодня, как и в начале прошлого века, прилавки наших книжных магазинов опять завалены оккультно-мистической литературой. Растут, словно грибы после дождя, и различного рода масонские и парамасонские оккультные ордена и братства. Создается впечатление, что трагический опыт духовных исканий наших предшественников — российских интеллигентов начала XX века никого и ничему так и не научил. 1 Солоневич И. Великая фальшивка Февраля. В кн.: Солоневич И. Наша страна. XX век. M, 2001. С. 222. 2 Розанов В. В. Опавшие листья. // Розанов Василий. Уединенное. M., 1998. С. 519. |
загрузка...