|
Ясно понимал — чьих рук дело заговор
декабристов и Имп. Николай I. Беседуя через несколько дней после подавления
восстания декабристов с французским послом Лаферонэ, Имп. Николай I сказал
ему:
"Страшно было подумать о потрясающих
ужасах, которые совершились бы в этом злополучном городе, если бы Провидение
не позволило нам, дав к тому средства, расстроить этот адский замысел.
С первым появлением на революционном поприще русские превзошли бы ваших
Робеспьеров и Маратов и, когда этим злодеям сказали, что они, несомненно
пали бы первыми жертвами своего ужасного безумия, они дерзко отвечали,
что знают это, что свобода может быть основана только на трупах и, что
они гордились бы, запечатлевая своею кровью то здание, которое хотели воздвигнуть".
Николай I твердо заявил.
Лаферонэ: "Я буду непреклонен — этот пример нужен для России и для Европы".
Первого января 1826 года Император
Николай заявил иностранным дипломатам: "...заговор существовал уже давно.
Император — брат мой — имевший ко мне полное доверие, часто говорил об
этом со мною. Мы давно могли предполагать существование иноземных влияний".
Прочитав посланное Имп. Николаем
I донесение о допросах декабристов Цесаревич Константин писал: "Я с живейшим
интересом и серьезнейшим вниманием прочел. сообщение о петербургских событиях,
которое Вам угодно было прислать мне; после того как я трижды прочел его,
мое внимание сосредоточилось на одном замечательнейшем обстоятельстве,
поразившем мой ум, а именно на том, что список арестованных заключает в
себе лишь фамилии лиц до того неизвестных, до того незначительных самих
по себе и по тому влиянию, которое они могли оказывать, что я смотрю на
них, только как на передовых охотников или застрельщиков, дельцы которых
остались скрытыми на время, чтобы по этому событию судить о своей силе
и о том на что они могут рассчитывать.
Они виновны в качестве добровольных
охотников или застрельщиков и в отношении их не может быть пощады, потому
что в подобных делах нельзя допустить увлечений, но равным образом нужно
разыскивать подстрекателей и руководителей и безусловно найти их путем
признания со стороны арестованных. Никаких остановок до тех пор, пока не
будет найдена исходящая точка всех этих происков — вот мое мнение, такое
какое оно представляется моему уму".
О том, что главные инициаторы
заговора остались нераскрытыми думал не только один Цесаревич Константин,
так думали и иностранные послы и политические деятели.
Французский посол граф Лаферонэ
в письме к Караману заявляет: "Помни, в Лондоне, знали лучше, чем в СПБ.,
то, что затевается в России".
Австрийский посол в России граф
Лебецтерн сообщал министру иностранных дел Меттерниху:
"Если бы переворот 14 декабря
удался, то пертурбация была бы всеобщей и анархия ужасная. Представьте
себе миллион людей под ружьем, переходящих от строгой дисциплины к полной
распущенности. Полудикое население, не имеющее что терять, а лишь все выиграть
от уничтожения дворянства, единственного собственника в этой стране. Вот
к чему привело бы ослепление заговорщиков (все они принадлежат к знати),
возбуждавших население, когда они стали бы первыми жертвами". "...Каковы
бы ни были результаты этого переворота, сами делатели его чувствовали бы
необходимость освободить страну от вооруженной милиции, желая только беспорядка,
бросая его заграницу, куда бы они несли революционные принципы на своих
штыках и эта фатальная эмиграция заразила бы соседние государства".
Отвечая графу Лебецтерну министр
иностранных дел Австрии Меттерних, один из наиболее осведомленных в европейских
политических делах дипломатов, писал:
"Дело 14 декабря не изолированный
факт. Оно находится в прямой связи с тем духом заблуждения, который обольщает
теперь массы наших современников. Вся Европа больна этой болезнью. Мы не
сомневаемся что следствие установило сходство тенденций преступного покушения
14 декабря с теми, от которых в других частях света погибали правительства
слабые и в одинаковой степени непредусмотрительные и плохо организованные.
Выяснится, что нити замысла ведут в тайные общества и что они прикрываются
масонскими формами".
Французский дипломат Сен-Приест
сообщал министру иностранных дел Франции:
"Революция здесь была бы ужасной:
дело бы шло не о свержении трона Императоров, для замены его другим, но
весь социальный порядок был бы поколеблен в своих основах и вся Европа
была бы занесена его обломками".
Граф Лаферонэ был обеспокоен еще
более, чем Сен-Приест. По его признанию "...он продолжал с трепетом взирать
на будущее, в глубоком убеждении, что несмотря на многочисленные аресты,
истинные руководители заговора не обнаружены, что само движение 14 декабря
было лишь частною вспышкою, и что участники, обреченные на смерть, только
орудия в руках лиц, более искусных, которые и после их казни останутся
продолжать свою преступную деятельность".
Свидетельством того, что Имп.
Николай I ясно сознавал от какой большой опасности спаслась Россия в 1825
году являются следующие слова сказанные им за несколько часов до смерти
Наследнику: "Я благодарю Гвардию, которая спасла Россию 14 декабря". А
вместе с Россией 14 декабря была спасена на некоторое время и Европа.
|
