Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Борис Александрович Гиленсон.   История античной литературы. Книга 2. Древний Рим

3. «Клад» (Aularia)

   Эта комедия (иногда она переводится как «Кубышка», или «Комедия о горшке») заслуженно считается крупной творческой удачей Плавта. Ее тема поистине «вечная» – человеческая скупость.



   ЗАВЯЗКА. Драматизм ситуации в том, что герой комедии – бедняк, на которого негаданно обрушилось богатство. В прологе, обычно вводящем зрителя в сущность ситуации, играющей роль завязки, Лар, бог домашнего очага, сообщает, что некий крестьянин захоронил в очаге кубышку с золотом. Эту тайну он не открыл своему сыну. Потом хозяином в доме стал внук по имени Эвклион. Он уважительно относился к богу семейного очага Лару, и тот открыл ему тайну клада. Лар хотел, «чтоб Эвклион мог выдать замуж дочь свою», над которой некий знатный юноша совершил насилие. Такова предыстория событий.

   Став хозяином клада, старик Эвклион лишился покоя. Всюду ему мерещатся воры, охотящиеся за его сокровищем. Жадность Эвклиона, соединенная со страхом, принимает патологические формы. По словам его раба Стробила: «Хоть голода проси, и то не даст». Старая служанка Стафила опечалена переменами в поведении Эвклиона:

 

И в толк не взять, что сделалось с хозяином!

Беда какая! Подлинно с ума сошел:

Вот этак-то меня гоняет из дому

Раз десять в день. Какое, не пойму,

Нашло на человека помешательство.

 

   РАЗВИТИЕ ДЕЙСТВИЯ. За экспозиционными эпизодами начинают развертываться главные события. У Эвклиона имеется сосед – состоятельный немолодой уже человек Мегадор, сестра которого Эвномия убеждает его в необходимости обзавестись семьей. Она предлагает Мегадору жениться на женщине не первой молодости, но с приданым. Но это не по душе Мегадору: от женщин такого рода – «чванство», «крик, капризы, приказания», траты, которые обращают «всех мужей в невольников». На самом деле, Мегадор не прочь посватать дочь Эвклиона, Федру, о чем он и сообщает ее отцу. Старик согласен, но предупреждает, что за дочерью нет никакого приданого. В желании же Мегадора взять в жены молодую, но бедную девушку подозрительный Эвклион усматривает тайный умысел: не прознал ли что-нибудь его сосед о кладе.

 

Пасть раскрыл на золото, кажет хлеб одной рукою,

Камень у него в другой.

 

   Все же Эвклион соглашается сыграть свадьбу. Начинается подготовка к пиршеству; дом наполняется поварами, присланными Мегадором. Эвклион видит в них угрозу своему кладу, о котором те могут пронюхать:

 

Горшочек! Много у тебя врагов!

На золото глядят, в тебе сокрытое.

Решил я вот что сделать: унесу тебя

В храм Верности – там лучше будет спрятано.

 

   Особую тревогу вызывает у Эвклиона раб Стробил, которого он постоянно обыскивает, подозревает в воровстве: подобным странным, поведением он лишь себе вредит. Стробил начинает следить за стариком, пока не замечает то место в роще, где Эвклион зарывает клад. После этого раб похищает кубышку с золотом.

   И здесь разыгрывается самая комическая сцена пьесы. В момент приготовления к свадьбе у Федры, дочери Эвклиона, начинаются родовые схватки. Одновременно Эвклион узнаёт о похищении клада, что приводит его в отчаяние:

 

Я пропал! Я погиб! Я убит! Ой, куда

Мне бежать и куда не бежать? Стой, держи!

Кто? Кого? Я не знаю, не вижу, я ослеп!

Но куда мне идти? Где же я? Кто же я?

Не могу я понять! Помогите, молю.

Укажите того, кто ее утащил?

 

   Речь Эвклиона – столь бессвязна, что не ясно, о какой потере сетует отчаявшийся старик. Стенания Эвклиона слышит племянник Мегадора – молодой человек Ликонид. Оказывается, что это он соблазнил дочь Эвклиона Федру. Ликонид полагает, что Эвклион догадался, что он – виновник беременности. Смятение Ликонида выражено в не менее бурной форме:

 

Кто тут перед домом так рыдает, причитает?

Это Эвклион, я вижу! Я пропал! Раскрыто дело!

Он уже узнал про роды дочери своей, конечно!

Как мне быть? Уйти ль? Остаться ль? Подойти к нему?

Бежать?

 

   На вопрос Эвклиона: «Кто тут?», Ликонид отвечает: «Это я, несчастный». Но Эвклион полагает несчастным себя, ибо на него обрушилось столько горя из-за исчезновения его сокровища. Между Ликонидом и Эвклионом происходит комический диалог, основанный на том, что оба имеют в виду разные вещи. Ликонид готов повиниться в насилии, совершенном над Федрой; Эвклион же считает, что молодой человек признается в похищении клада. В конце концов все разъясняется, Ликонид просит сочетать его «законным браком» с дочерью Федрой.

   Конец пьесы утерян, сохранилось лишь начало пятого акта: Ликонид спорит со Стробилом, требуя вернуть похищенное золото. Можно предположить, исходя из принципа счастливой концовки в комедии, что клад был возвращен. Эвклион на радостях выдал дочь замуж за Ликонида и даже одарил молодых своим богатством. Избавившись от клада, Эвклион обретает душеное равновесие: ему не надо отныне пребывать в постоянном страхе за свое сокровище и заниматься тем, чтобы время от времени его перепрятывать.



   ТИП СКУПОГО В МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ. Плавтовский Эвклион стоит у истоков того типа скупого, который проходит через всю мировую литературу: писатели разных эпох исследуют грани этого широко распространенного порока. В этой галерее образов мы встречаем ростовщика Шейлока из комедии «Венецианский купец» Шекспира, у которого скаредность сочетается с живым умом, сметкой, остроумием, чадолюбием, любовью к дочери.

   В эпоху классицизма Мольер, опираясь на опыт Плавта, создает в комедии «Скупой» блистательный по сатирической выпуклости образ Гарпагона. Плавтовский Стробил говорит, что Эвклион до того жаден, что отправился к претору, судейскому чиновнику, чтобы привлечь к суду коршуна, который унес у него кашу. Мольеровский Жак, слуга Гарпагона, сообщает, что его хозяин подал в суд на соседскую кошку, стащившую у него остаток баранины. Скаредность Гарпагона абсурдна: он похищает овес у собственных лошадей.

   Удивительно рельефны фигуры скупых у Бальзака: их имена стали нарицательными. Таков Гобсек из одноименной новеллы – старик ростовщик, миллионер, тайный властитель Парижа, живущий как последний нищий, для которого накопительство сделалось самоцелью. Другой раб собственной страсти к стяжательству – старый бочар папаша Гранде из романа Бальзака «Евгения Гранде»: он буквально изводит своей скаредностью ближних. Еще одна разновидность накопителя представлена в «маленькой трагедии» Пушкина «Скупой рыцарь».

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Николай Непомнящий.
100 великих загадок Африки

Александр Мячин.
100 великих битв

Сергей Нечаев.
Иван Грозный. Жены и наложницы «Синей Бороды»

Борис Александрович Гиленсон.
История античной литературы. Книга 1. Древняя Греция

Игорь Муромов.
100 великих авантюристов
e-mail: historylib@yandex.ru