3. Особенности композиции и стиля

   Своеобразие композиции романа – это наличие «вставок», новелл, рассказов, историй, которые, будучи «интегрированы» в повествование, представляют собой ответвления от основного сюжета. Эта особенность определила двуплановость романа – действие, непосредственно развертывающееся в романе, и события, описанные во вставках, прямо не связанные с главной сюжетной линией. Перед нами композиционный принцип, уже опробованный Петронием в «Сатириконе».



   СКАЗКА ОБ АМУРЕ И ПСИХЕЕ. Среди вставных новелл, знаменитая сказка об Амуре и Психее. Ее рассказывает Харите старушка, чтобы как-то утешить девушку, взятую в плен разбойниками. Сказка имеет самостоятельное художественное значение. Она по праву считается поэтической жемчужиной. Уже зачин сказки: «Жили были в некотором государстве царь с царицей. Было у них три дочери-красавицы…» переносит нас в фольклорно-сказочную атмосферу.

   Две старшие дочери – красавицы, но младшая, Психея, всех превосходила. Молва об этом расходилась по миру, ее вид вызывал у всех, даже чужеземцев, восхищение. Казалось, Психея – земное воплощение богини красоты и способна соперничать с Венерой, которая в римском пантеоне богов соответствует Афродите. Более того, слава Психеи затмевает Венеру, жертвоприношения которой становятся реже. Красота Психеи – источник ее многих бед и переживаний. Чрезмерное перенесение божеских почестей на смертную девушку воспламеняет ревность Венеры: всесильная богиня решает устроить так, чтобы Психея раскаялась в своей красоте. Она требует от своего сына Амура, бога любви, «отомстить за родительницу» – зажечь в Психее пламенную любовь к человеку недостойному, «к такому убогому, что во всем мире не нашлось бы более жалкого».

   В то время как старшие сестры выходят замуж, младшая – одна. К ней никто не сватается: «нет никакой прибыли от очевидной красоты, прекрасной наружности». Желая облегчить участь дочери, отец обращается к милетскому оракулу, выполняющему волю Аполлона, который велит отвести Психею на пустынную скалу, где ее оставляют. Затем Зефир, бог ветра, переносит ее в сказочную долину, в чудесный дворец: там Психея наслаждается изысканными яствами.

   В первую же ночь, проведенную во дворце, появляется ее невидимый возлюбленный. Он «взошел на ложе, женою Психею сделал и раньше солнца поспешно удалился». Подобные таинственные, но сладостные визиты становятся еженощными. И все же ни нега любви, ни окружающая роскошь не могут утолить тоски Психеи по дому, потребности видеть близких, прежде всего сестер. Супруг же Психеи, которого она никогда не видела, заклинает ее не открывать их удивительной тайны.

   Но Психея не способна к длительному одиночеству. Бог Зефир переносит к ней во дворец ее сестер, ошеломленных богатством, окружающим Психею. Однако наибольшую зависть вызывает у них рассказ Психеи о том, что ее муж – красивый молодой человек, охотник: ведь сестры не очень счастливы в семейной жизни. У одной муж «в отцы годится», «плешивее тыквы»; у другой «скрюченный от подагры», а по этой причине «редко с женой в любви находящийся». Все это толкает сестер на злодейский план. Они убеждают Психею выяснить, кто ее муж, хотя Амур требует хранить их секрет. Сестрам удается убедить Психею, что пришелец – змей или дракон, которого надлежит убить, отрубив ему голову. Испуганная Психея кладет у своего ложа отточенную бритву. И когда ее муж засыпает после «любовного сражения», она, нарушив завет, зажигает лампу и подносит ее к его лицу. Вот как описано это зрелище:

   «Как только от поднесенного огня осветились тайны постели, видит она нежнейшее и сладчайшее из всех диких зверей чудовище, видит Купидона, бога прекрасного, при виде которого даже пламя лампы веселей горит… Видит она золотую голову с пышными волосами, пропитанными амброзией, окружавшие молочную шею и пурпурные щеки, изящно опустившиеся завитки локонов… за плечами росистые перья, сверкающие цветком белели. И хотя крылья находились в покое, кончики нежных и тоненьких перышек трепетными толчками двигались в беспокойстве, остальное тело видит гладким и сияющим, так что Венера могла не раскаиваться, что произвела на свет…»

   С восхищением смотрит Психея на прекрасного мужа. Уколовшись его стрелой, поранив палец, она чувствует к нему вожделение, покрывает поцелуями, в это время капля масла падает на Купидона, обжигает его, он просыпается и, поняв, что их тайна раскрыта, улетает. Она слышит голос Амура: он должен внушить ей любовь к недостойному, но влюбляется в нее сам…

   После этого Амур исчезает.

   Наконец Психее становится ясно: сестры, одержимые завистью, всячески ей вредят. Но и Психея не остается в долгу. Она сообщает им вымышленную весть: Купидон собирается жениться на одной из них. Тогда сестры бросают опостылевших им мужей. Через некоторое время обе они гибнут. Психея же отправляется на поиски супруга: Амур, страдающий от ожога, заключен в спальне матери.

   Счастливой развязке этой трогательной сказки предшествует цепь причудливых приключений. Вновь перед нами добрые и злые герои. Так, богини Церера и Юнона сочувствуют Психее, желают ей помочь. Но при этом опасаются гнева Венеры. Мать Амура предстает в сказке отнюдь не в величественном облике богини; скорее она вульгарная, грубая женщина, которая изъясняется далеко не «божественным» слогом. Она недовольна отношениями сына с Психеей, считает их брак неравным, обращается с девушкой как с рабыней, «раздирает платье, таскает за волосы, трясет и колотит нещадно». Чтобы умилостивить Венеру, Психея должна выполнить ряд трудных и неприметных заданий. Одно из них – спуститься в царство мертвых и отнять часть красоты у Прозерпины (дочери Деметры, похищенной Аидом и унесенной в подземный мир) и передать ее Венере. Дело в том, что Венера подурнела из-за выпавших на ее долю переживаний.

   Наконец Амур выздоравливает и вырывается из заключения. Его чувство к Психее не умерло. Уколом же стрелы он усиливает в девушке страсть к нему. Затем он спешит к верховному богу Юпитеру и просит о помощи. Юпитер собирает других богов и объявляет Венере свой вердикт такими словами: «А ты, дочка, отбрось всякую печаль и не бойся, что твой род пострадает от брака со смертной». Венере приходится подчиниться, а сказка кончается, как и водится, самым счастливым образом: Психее даруется бессмертие, ее причисляют к богам, сыграна пышная свадьба с Амуром, а девочка, плод их любви, названа Наслаждение.

   В сказке явственно «просвечивают» некоторые типичные сюжетные ходы: это и таинственный муж; злые завистливые сестры; скитания девушки в поисках возлюбленного; злая свекровь, подвергающая девушку испытаниям. Названные мотивы встречаются в фольклоре разных народов. Есть основание полагать, что у народов Востока существовала богиня Психея. Наконец, в сказке просвечивал и аллегорический смысл: скитания и страдания девушки вознаграждаются в финале обретенным ею счастьем.



   ДРУГИЕ ВСТАВНЫЕ НОВЕЛЛЫ. Помимо сказки об Амуре и Психее многочисленные внесюжетные вставки обогащают социально-бытовой фон романа. В этих вставках присутствует элемент таинственного, магического, эротического. Роман открывается «вставной» историей о распутной Мерое, расправляющейся со своими любовниками, превращая их в животных. Тема серии нескольких вставных новелл – неверные жены. Они строятся по нехитрой схеме: неожиданно возвратившийся муж застает жену с любовником, который, правда, успевает спрятаться, например, в чане. Но его могут выдать то забытые сандалии, то чиханье, но всякий раз хитроумная жена выпутывается. Эти сюжеты в дальнейшем были переработаны в «Декамероне» Боккаччо.

   В ряде вставных новелл присутствует нечистая сила, совершаются преступления. Среди них и новелла о деяниях некой женщины, сотворившей множество убийств, которую приговорили к браку с ослом.



   ЯЗЫК И СТИЛЬ АПУЛЕЯ. Манера Апулея – красочна и разнообразна. Каждое из его сочинений написано в своем ключе. В его языке архаизмы, греческие заимствования, многочисленные неологизмы и вульгаризмы, почерпнутые в живой речи. Опытный оратор, Апулей нередко склоняется к пышному, возвышенному стилю, причем иногда и в пародийных целях. Так, разбойники изъясняются достаточно возвышенно: «Фразилеон, честь и украшение шайки нашей, потерял свою жизнь, достойную бессмертия». О другом удальце, Ламахе, они говорят: «Тут мы, почтив мужество великодушного вождя нашего, закутали старательно останки его тела в полотняный плащ и предали на сокрытие морю. Ныне покоится Ламах наш, погребенный всей стихией».