Глава 15. Про короля Артура, дохлую птичку и викингов

Еще не начав писать эту главу, развлечения ради забила в интернет-поисковике слова «Тристан и Изольда». Нашлось 334 тысячи страниц. Потом набрала в строке поиска «король Артур»: нашлось аж три миллиона страниц. Но Артура с большим отрывом переплюнул мудрый Мерлин — набралось аж 5 миллионов страниц с его упоминанием. По этой причине нудного вступления в стиле «всем известно, что такие персонажи кельтских легенд, как Тристан, Изольда, король Артур, рыцари Круглого стола и все остальные, кто с ними за столом сидел, стали чрезвычайно популярными в Западной Европе, начиная с XII века, и остаются таковыми по сей день», не будет за полной ненадобностью.

Наверное, каждый из читателей видел как минимум один фильм про этих выдающихся персонажей или читал многочисленные фэнтезийные и пародийные произведения с их участием (первым из них, наверное, стоит считать «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена). Поэтому пересказывать содержание артуровских легенд и стоящей немного особняком легенды о двух влюбленных, которые погибли из-за этого самого чувства, не стану.

Расскажу о другом. Почему именно кельтские легенды вдруг сделались так популярны у ближайших соседей и произвели переворот в сердцах, умах и в культуре французов, англичан, а вслед за ними и жителей других стран? Да потому что, как уже было сказано, в XII веке на территории современных Франции и Англии у богатых и знатных людей только-только начинала зарождаться потребность в литературе нового типа, где говорилось не только про героические подвиги и судьбы народов, но и про личные переживания, например, про любовь. Интереснее стало узнать не про то, как кто-то кого-то проткнул копьем в жаркой битве, а про некий мистический поиск. И тут-то оказалось, что все это уже есть, причем под самым боком! Кельтские окраины уже давным-давно создали литературу, где главные действующие лица были озабочены не только тем, как снести кому-то голову (без этого, понятно, ни одно интересное произведение не обходится), но и испытывают друг к другу разнообразные чувства, которые могут толкнуть человека на самые неожиданные поступки.

Так началась первая волна моды на кельтов. Во Франции стало даже престижно учить бретонский язык для того, чтобы насладиться изысканной поэзией в оригинале. Так, об одной прекрасной даме говорили:

«Ее красота была совершенной с любой точки зрения. Умная и приветливая, она одинаково хорошо говорила по-бургундски, по-франсийски, по-фламандски и по-бретонски…»

Пересказы бретонских песен во Франции были чрезвычайно популярны. Мария Французская, выдающаяся поэтесса того времени (то есть второй половины XII века), занималась не сочинением собственных произведений, а переводила (или скорее пересказывала) бретонские лирические песни, называемые лэ. Оригиналы, то есть сами средневековые бретонские песни, до нас не дошли, но сюжеты, которые сохранились в пересказе французской поэтессы, дают представление о том, над чем плакали чувствительные дамы того времени.

Например, одна из историй была такая. В бретонском городе Сен-Мало жил-был один рыцарь. И у него была жена. А эта жена любила другого рыцаря, и он ее тоже. И вот второй рыцарь приходил по ночам под стены замка первого и смотрел на окошко, у которого стояла его возлюбленная: она вставала ночью, чтобы посмотреть на влюбленного красавца. Встречаться они, понятное дело, не могли: у замка стены толстые и охрана бдит денно и нощно. Но ночные отлучки из супружеской постели здорово поднадоели мужу дамы. Он стал приставать к ней с расспросами — с какой такой радости она торчит у окна? «Там соловей так приятно поет, вот я и слушаю», — отвечает жена. Муж бурчит в ответ что-то типа: «Был соловей — нет соловья, так что спи, как все люди» и подстреливает ни в чем не повинную птичку, после чего швыряет трупик жене. Жена, забрызганная кровью, понимает, что теперь никакого предлога простаивать ночи напролет перед окном нет. После недолгих раздумий дама решила сделать прощальный подарок возлюбленному: она завернула мертвую птичку в вышитую тряпочку и отправила несчастному рыцарю в знак того, что муж все прознал и теперь смотреть друг на друга по ночам не получится. Влюбленный в память о прекрасной даме заключил дохлую птичку в шкатулку и хранил эту шкатулку в память о великой любви до самой смерти, всюду нося ее с собой.

Конечно, у современного читателя ношение дохлятины в коробочке вызовет некоторую брезгливость, но понятия о гигиене в Западной Европе в Средние века были весьма далекими от современных. Развивать сию тему не буду — кто знает, может быть, вы эту книгу за столом читаете…

Кроме соловьев и отчаявшихся любовников, в лэ Марии Французской встречаются Тристан и Изольда, которым посвящена «Песня о Жимолости», а в песне «Ланваль» рыцарь, носящий это имя, служит у короля Артура.

Про Артура надо сказать особо. Как литературному персонажу ему здорово повезло: он был героем летописей по обе стороны Ла-Манша (как британских, так и бретонских), валлийских легенд, позже — рыцарских романов в Англии, Франции и Германии и более поздних произведений, включая современные фильмы и компьютерные игры. Впервые о нем упомянул в 800 году валлийский монах Ненний, автор известной летописи «История бриттов» (Historia Britonum). Позже, в XII веке, об Артуре несколько более подробно рассказал Гальфрид Монмутский в «Истории королей Британии» (Historia Regum Britanniae): он поведал читателю подробную биографию героического короля. Несмотря на свое наукообразное название, эта «История…» похожа скорее на сборник валлийских легенд: уж очень много там фантастического и сказочного.

При чтении «Истории королей Британии» создается впечатление, что, несмотря на всю фантастику и сказочность повествования, король Артур — лицо историческое. Однако на сей момент никаких исторических лиц с таким именем и хотя бы с отдаленно схожей биографией не обнаружено. Скорее всего прототипом легендарного короля был кто-то из реально существовавших бриттских правителей, сражавшихся с саксами. Среди возможных претендентов на роль Артура — бритто-римский полководец Амвросий Аврелиан, давший в свое время саксам серьезный отпор. О нем пишет и уже знакомый нам святой Гильда, и ныне почитаемый святым Беда Достопочтенный, и Гальфрид Монмутский. Последний, правда, считал Амвросия дядей Артура.

Многие авторы полагают, что на должность Артура уместнее было бы назначить римского военачальника Луция Артерия Каста — у него хотя бы имя созвучное. Одна неувязка — этот человек жил на свете на несколько столетий раньше битв с саксами, во втором веке. Куда лучше звучит версия, согласно которой «исторический Артур» — это Артуир мак Айдан, король Дал Риада, сражавшийся на территории современной Шотландии против пиктов как раз в шестом веке. Есть и другие претенденты среди бриттских королей V–VI веков, так что фантазировать можно сколько душа желает. Но мне все же проще сказать: мы не знаем, кто был реальным прототипом короля Артура и был ли таковой вообще. В конце концов, вполне возможно, это некий собирательный образ идеального короля, до которого ни один человек по определению не дотягивал. И артуровские легенды от такого утверждения хуже не становятся.

Но не будем останавливаться на том, как именно кельтские народы повлияли на куртуазную литературу. Это уже другая опера, в которой кельты не принимают непосредственного участия.

Нам придется перейти к теме, печальной как сама смерть Артура. А именно: в тот самый момент, когда уже более или менее просвещенная Европа начала зачитываться рыцарскими романами, мир кельтских окраин стал шатким и хрупким.

Началось все несколько раньше, когда над кельтскими странами нависла первая серьезная угроза: место полуголых ирландских пиратов заняли викинги. Теперь уже они стали наводить ужас на мирных мореплавателей. Но не только на них. Викинги высаживались на побережьях, убивали, грабили, жгли монастыри и, как филолог не премину заметить, уничтожили при этом массу ценнейших рукописей как на латинском, так и на кельтских языках. Так и хочется этим разбойникам руки-ноги оторвать, но уже поздно. Впрочем, если бы у кого-то была возможность противостоять викингам, то и без меня бы им конечности поотрывали и головы снесли за милую душу. Но, по всей видимости, противостоять им на тот момент никто не мог. Последствия набегов викингов на кельтские окраины были плачевными: на протяжении более чем двухсот лет береговая линия подвергалась периодическим разорениям, а кое-где викинги проникали и дальше и захватывали земли кельтов.

В 839 году скандинавы основали свое королевство на севере Ирландии, и только в начале XI века ирландцы под предводительством короля Бриана Бору смогли их победить.

Разумеется, укрепившиеся на Изумрудном острове скандинавы стали наводить там свои порядки: так появились в Ирландии первые города и замки. До того даже Темра (или Тара), королевская резиденция, была просто большим поселением и на город никак не походила. Даже столица современной Ирландии, город Дублин, тоже был основан викингами. Так что с известной натяжкой можно сказать, что и от викингов была какая-то польза, но вреда и для Ирландии, и других кельтских стран было гораздо больше. Бретань, например, до скандинавских набегов была вполне процветающим государством, наводившим страх на соседнюю страну франков. Но после разорений прибрежных городов и поселений (а Бретань омывается морем с трех сторон, и фактически полстраны там жило и до сих пор живет на побережье) что-то надломилось, и дальше началась многовековая история постепенного подчинения все более и более сильной Франции. Уэльсу, Корнуоллу, Шотландии и острову Мэн, а позже и Ирландии пришлось иметь дело с хитрым и сильным врагом — Англией и тоже расставаться с независимостью.

Французы и англичане, воспитанные на чтении артуровских романов, совершенно не задумывались о том, что покоряют наследников того самого великого короля. Как обычно бывает, соседей, потерявших независимость и былую славу, со временем стали считать диковатыми, недалекими и некультурными. И уже веке в пятнадцатом ни одной придворной даме не пришло бы в голову хвастаться знанием бретонского языка.

Так что придется закончить эту главу на печальной ноте и процитировать «Смерть Артура» Томаса Мэлори в переводе И. Берштейн: «И более про Артура я ничего не нахожу в моих верных книгах, и про смерть его я тоже больше ничего надежного и достоверного не слышал, кроме лишь того, что на корабле, его увезшем, были три королевы: одна была сестра короля Артура королева Фея Моргана, другая — королева Северного Уэльса, а третья — королева Опустошенных земель…

Однако многие люди во всех краях земли Английской полагают, что король Артур не умер, но был по воле Господа нашего Иисуса перенесен отсюда в другие места; и говорят, что он еще вернется и завоюет Святой Крест. Я, однако, не стану утверждать, что так будет, вернее, скажу: в этом мире он расстался с жизнью. Но многие рассказывают, будто на его могиле написано так: "Hie jacet Arthurus rex quondam rexque futurus^[5]"».

Но пока что о возвращении Артура ничего не слышно…