III
|
Нефтяные тресты приобрели такую силу и влияние в экономике, политике и международных отношениях, что появился особый термин — «нефтяной империализм». Хотя название это было весьма условно, выделение нефтяной политики имело под собой основания, из которых едва ли не главным было то, что нефть превратилась в важное стратегическое сырье. Вскоре после окончания первой мировой войны, выступая на банкете в Лондоне, лорд Керзон заявил, что «союзники приплыли к победе на волнах нефти». Действительно, имея возможность развернуть военно-морские силы на более совершенных и быстроходных нефтяных двигателях, страны Антанты получили существенный выигрыш по сравнению с Германией и союзными с ней державами, испытывавшими постоянную нехватку нефти. Нефтяные двигатели прочно заняли свое место также на суше и в воздухе. Автомобили, промышленное производство которых началось в 900-х годах, к исходу войны стали важнейшим транспортным средством.
В самой Америке стремительное развитие автомобилестроения знаменовало открытие целой эры. В 1902 г. в Соединенных Штатах было всего 23 тысячи автомашин, в 1915 г. — 2.5 миллиона, в 1919 г. — 8 миллионов, а к концу 20-х годов — около 30 миллионов. Вначале не хватало дорог. Весной и осенью их так развозило, что передвижение со скоростью 10—12 км в час считалось пределом. Но дороги строились, а на них как грибы росли ремонтные мастерские и заправочные стоянки. Автомобиль стал массовым средством передвижения. Поэтому в 20-е годы пассажирские железнодорожные перевозки по стране сократились ровно вдвое. Триумф автомобиля принес баснословный доход автомобильным фабрикантам и прежде всего пионеру американского автомобилестроения — Джону Форду. Однако и Джон Рокфеллер сумел неплохо заработать на этом. Огненно-рыжий тигр — нынешняя эмблема заправочных станций «Стандард ойл» — еще не был знаком американскому автомобилисту. Но стоянки с надписью «Стандард ойл» виднелись повсюду. В 1915 г. потребление бензина в Америке впервые в истории этой страны превысило потребление керосина. Огромная масса горючего заливалась в автомобили через заправочные насосы колонок «Стандард ойл». По свидетельству биографов Рокфеллера, автомобиль принес этой семье многие сотни миллионов прибылей. В период войны Рокфеллеры получили немалый доход и от зарубежных поставок бензина. К этому времени в войсках союзников насчитывалось 92 тыс. грузовиков, появились броневики, а затем и танки. Америка стала важнейшим поставщиком нефти. Только в 1918 г. прибыли компаний Рокфеллера составили полмиллиарда долларов. В период войны Соединенные Штаты выступали единым фронтом со странами Антанты. Но, несмотря на солидарность союзников, между ними продолжалась ожесточенная конкуренция. Каждый стремился урвать себе лакомый кусок. Не отставали в этом смысле и американцы, продолжая захват нефтяных месторождений земного шара. В течение двух десятилетий, предшествующих первой мировой войне, Рокфеллер упорно пытался внедриться в различные нефтеносные районы мира. В годы войны появились филиалы и агентства «Стандард ойл» в большинстве латиноамериканских стран. Доход от операций с ними составлял почти половину получаемых за границей прибылей. Сразу после войны был основан один из важнейших филиалов — в Венесуэле, а затем — дочерние организации на Ближнем и Среднем Востоке. Каждый шаг на мировой арене наталкивался на сильнейшее противодействие соперников американцев — англичан и французов. Однако, пользуясь возрастающей поддержкой правительства, Рокфеллер продвигался вперед, завоевывал все новые и новые рубежи. Война неслыханно обогатила рокфеллеровские компании и послужила толчком для нового наступления «Стандард ойл» на мировой арене. Но она имела и еще один существенный итог — способствовала усилению власти монополий и их непосредственного воздействия на государственные дела. В годы войны представитель «Стандард ойл» возглавлял правительственный комитет по нефтяным поставкам. Администрация Вильсона немало способствовала обогащению корпораций и усилению их престижа в государственных делах. Однако на Уолл-стрите считали, что Вильсон слишком много разговаривал и мало делал в этом направлении. Его называли мечтателем и порицали за болтливость и излишнее усердие в парадных международных совещаниях, одержимость Лигой. Нации и т. п. За два срока пребывания в Белом доме образованный интеллигент, профессор истории Вудро Вильсон столько наболтал, что успел порядком надоесть деловому миру. «Большой бизнес» хотел видеть в президентском кресле «своего парня» и выбрал для этой роли Уоррена Гардинга, посредственного и непритязательного сенатора из Огайо. Он не произносил громких речей, ибо был на это просто не способен. Как сказал о Гардинге известный политический деятель У. А. Уайт, вне ограниченной сферы своего личного опыта он был «почти невероятно плохо осведомлен». Гардинг имел импозантный вид и хорошо выходил на фотографиях, но делал грамматические ошибки в письме и говорил тяжеловесными путаными фразами. Он происходил из нефтяного штата и был тесно связан с нефтяными интересами. Нефтяные корпорации сделали его президентом, и Гардинг никогда не забывал этого. Он помнил об этом, назначая министров и раздавая выгодные должности. Он руководствовался этим во всей своей государственной деятельности. Целый рой политиканов из Огайо слетелся в Вашингтон. Многие из них еще помнили эпоху Маккинли—Ханны—Форекера или прошли школу этих людей. Гардинг их не сторонился. Более того, он ценил их общество и не одну ночь провел в увеселениях вместе со своей братией из Огайо. Гардинг любил отлучаться из Белого дома и пировать вместе с ними, где, несмотря на «сухой закон», рекой лилось вино и можно было насладиться покером, отставив рутину президентских обязанностей. «Правда заключалась в том, — писал по этому поводу известный американский журналист Ф.Л. Аллеи, — что под его импозантной внешностью скрывался самый обыкновенный провинциал, „весьма посредственный человек", который ничего лучшего в мире не желает, как быть в своей старой компании, когда она собирается, для того, чтобы прогулять всю ночку под воскресенье, с расстегнутыми жилетами и сигарами в зубах, с обильным запасом бутылок и наколотого льда». Однако дело, конечно, было не только в провинциализме и посредственности. Гардинг хотел быть полезным людям, которые наделили его президентской властью, и готов был для этого поступиться чем угодно. Никогда еще подкуп, взяточничество и разбазаривание государственных ценностей не достигали таких размеров, как при Гардинге. Потеряв всякую меру и пренебрегая осторожностью, дельцы разворовывали государство, как шайка грабителей. Они сильно перехватили, и дело запахло скандалом. Внезапно при загадочных обстоятельствах президент скончался. Говорили, что он умер от паралича сердца, последовавшего в результате случайного отравления. Но была распространена и другая версия, что он покончил с собой, предчувствуя беду. Когда президент умер, специальная комиссия выдвинула план сооружения памятника в его честь. Но вскоре об этом уже никто не заикался. Ибо ничто так не увековечило памяти Гардинга, как разразившийся после его смерти грандиозный скандал, связанный с разбазариванием государственных нефтеносных земель. Эта история, получившая известность как «скандал Типот Дом», была расследована противниками правительства в конгрессе — демократами. Типот Дом — название одного из трех нефтеносных участков, принадлежавших морскому ведомству. А заключалось оно в том, что две рокфеллеровские компании «Стандард ойл Ко оф Индиана» и «Лрэри ойл энд Гэз Ко», соединившись с компаниями Г. Синклера и Э. Догени, в результате подкупа получили концессию на разработку богатых нефтеносных участков, зарезервированных для нужд военно-морского флота. Первоначально «Стандард ойл К0 оф Нью-Джерси» пыталась единолично арендовать эти участки, но, получив компенсацию в миллион долларов от Синклера и Догени, отступила. Чтобы замаскировать всю аферу, была создана подставная фирма «Континентал Трейдинг К0». Только за год своего существования она принесла владельцам более трех миллионов долларов. Из них половина попала в сейфы руководителей рокфеллеровских компаний. Занимавшаяся несколько лет разбором этого дела комиссия конгресса США выяснила массу неприглядных подробностей, включая подкуп высокопоставленных членов правительства. Оказалось, что лично Гардинг способствовал проведению этой операции, подписав закон о передаче участков из ведения морского министерства в распоряжение министра внутренних дел А. Фолла. А последний за взятку в полмиллиона долларов передал их в аренду указанным нефтяным компаниям. Замешанными в этой истории оказались также морской министр Денби и генеральный прокурор Догерти. Часть денег от спекулятивных операций с нефтью была передана в фонд правящей республиканской партии. Суд приговорил Фолла к одному году тюремного заключения. Денби и Догерти вынуждены были подать в отставку. Однако ни один из магнатов не был признан виновным. Осудили Синклера. Но не по существу дела, а за отказ отвечать на вопросы сенатской комиссии и за неуважение к суду. При первых признаках надвигающегося разоблачения участники «Континентал Трейдинг К0» разъехались в разные места за границу. До некоторых сепатская комиссия так и не смогла добраться. Во время разбирательства председатель правления «Стандард ойл Ко оф Индиана» Р. Стюарт, участвовавший от имени этой фирмы в «Континентал Трейдинг Ко», отсиживался на Кубе. Расследование сопровождалось обличительными статьями в газетах, которые подвергли нападкам и Рокфеллера. Казалось, все усилия Айви Ли и его рекламной кампании в пользу «Стандард ойл» будут зачеркнуты. Но Джон Д. II потребовал, чтобы Стюарт вернулся в Америку и персонально отвечал за участие в сделке. Последнему ничего не оставалось, как подчиниться. Он возвратился домой и предстал перед сенатской комиссией. Впрочем, Стюарт отказался отвечать на вопросы сенаторов, уклонившись от ответов по существу. Он держал себя вызывающе и одного из сенаторов оскорбил, назвав «умалишенным». Представитель «Стандард ойл» повторял, что он «лично не заработал ни одного доллара на этой операции». Комиссия не сумела уличить Стюарта, хотя и негодовала по поводу его поведения. Когда вслед за тем в конгресс пригласили Рокфеллера, тот огорченно развел руками: «Я жестоко страдаю от того, что он не ответил на все заданные вопросы». В действительности же поведением Стюарта были вполне довольны. Он сумел вывернуться и мог по-прежнему занимать свой пост руководителя одной из ведущих рокфеллеровских компаний. «Я знаю его в течение пятнадцати или двадцати лет ..., — заявил Рокфеллер, — и все, что о нем известно, дает право доверять ему». Однако сенатская комиссия все-таки докопалась до данных о распределении дохода «Континентал Трейдинг Ко», и было неопровержимо доказано, что Стюарт получил 759 тыс. долларов. Отступать было некуда — Рокфеллер потребовал, чтобы Стюарт ушел в отставку. Биографы Джона Д. II описывают этот инцидент в драматических тонах. Они подчеркивают, что Рокфеллеру ничего не было известно о махинациях Стюарта и он до глубины души был возмущен поведением председателя правления «Стандард ойл Ко оф Индиана». Причем ему якобы стоило больших усилий добиться ухода Стюарта. Однако вся история отставки последнего скорее напоминает ловко разыгранную комедию. В газетах старательно объясняли, что между ними произошел непримиримый конфликт, но условия, на которых Стюарт покинул свой пост, были более чем почетными. Его ежегодный оклад составлял 125 тыс. долларов, а назначенная ему пенсия — 50 тыс. долларов. Кроме того, многие обратили внимание на то, что двое его сыновей ' вскоре заняли руководящие должности в рокфеллеровских компаниях. «Скандал Типот Дом» был крупнейшей аферой послевоенных лет. Когда началось расследование и страницы газет запестрели подробностями преступлений, пресса жестоко осуждала нарушителей закона. Но понемногу страсти улеглись. Тон печати начал меняться. Посыпались упреки в адрес тех, кто настаивал на беспощадном расследовании фактов. Их называли «обливателями грязи» и «разносчиками уличных сплетен», обвиняя в «беспримерной злобе». А судебные допросы назывались не иначе как «презренными и отвратительными». «Ошибки, конечно, могли быть», — торжественно говорили между собой бизнесмены, — но патриотично ли их так обсуждать и дискредитировать правительство?». Говорили, что те, кто настаивал на расследовании, были «ничуть не лучине большевиков». А один из «сверхпатриотов» договорился до того, что весь нефтяной скандал — результат «гигантского международного заговора интернационалистов, — чтобы не сказать точнее: социалистов и коммунистов».Аллеи приводит любопытную характеристику настроений пассажиров нью-йоркских пригородных поездов. На 7-часовом поезде, когда ехали преимущественно рабочие, скандалы вызывали возмущение. На 8-часовом — в основном это были служащие компании — возмущались только тем, что виновных выставляют напоказ. А на 9-часовом поезде, когда ехала управленческая верхушка, об афере вовсе не говорили. «Дело было в том, — пишет Аллен, — что всякое безжалостное расследование угрожало нарушить, хотя бы и незначительно, статус кво, а нарушения статус кво меньше всего желали господствующие деловые круги или страна в целом». «Большому бизнесу» претила и была ненавистна разоблачительная кампания. Именно деловые круги больше всего пеклись о статус кво. Страна вступила в полосу процветания. Биржевые курсы стремились все выше и выше. Торговля успешно развивалась. Казалось, на небе нет ни облачка. И вот в этой благостной обстановке противники республиканской власти — демократы — из единственного желания нажить политический капитал стали раздувать скандальные подробности президентства Гардинга. «Смотрите, — говорили они, — какие зловещие тучи закрывают политический горизонт!». Однако усилия демократов оказались тщетными. Пока колесница «просперити» катилась вперед, власть республиканцев была неколебима. Гардинга сменил вице-президент К. Кулидж. В 1924 г. его избрали на следующий срок, провалив кандидата демократической партии. Кулидж был еще большей посредственностью, чем Гардинг. Молчалив и инертен, он обладал ни с чем не сравнимой узостью кругозора и убогой внешностью. Как заметил У. А. Уайт, у него было такое выражение лица, какое бывает у человека, оглядывающего себя, чтобы определить место происхождения какого-то дурного запаха. Он был бледен и нерешителен. Говорили, что президент помногу спит после обеда. Он был очень осторожен и предпочитал как можно меньше делать. «Цель нации — бизнес, а дело правительства не мешать бизнесменам», — такова была установка тех лет. И Кулидж свято следовал ей, старательно избегая острых вопросов. Именно эту роль ему отвели. Ибо то был период, когда, по словам известного экономиста С. Чейза, диктатором судеб стал бизнесмен, а не государственный деятель, священнослужитель или философ. Каким бы разоблачениям ни подвергались дельцы, пока продолжалось процветание, они оставались «абсолютным авторитетом». «Если бы жив был апостол Павел, — говорил Джон Д. Рокфеллер Старший, — он непременно занялся бы бизнесом». А писатели и социологи вторили ему, заявляя, что сам Иисус Христос был «великим ад-министратором» и фактически является «основателем со-временного бизнеса». Частное предпринимательство стремились превратить в религию, а бизнесменов — сделать героями дня и кумирами нации. Этому способствовала не только обстановка 20-х годов, но и планомерная, сознательно организованная пропагандистская кампания, одним из вдохновителей и организаторов которой был Рокфеллер. Эта кампания призвана была идеологически подкрепить господство крупного капитала — финансовой олигархии. |
загрузка...