Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

А.И.Мелюкова.   Скифия и фракийский мир

Фракийские элементы в предскифских культурах степи и лесостепи северного причерноморья

Степное северное причерноморье
Белозерский этап

Одновременно или почти одновременно с распространением культур фракийского гальштата в Карпато-Дунайском районе происходят изменения в культурах степи и лесостепи Северного Причерноморья. В лесостепи наблюдается переход от белогрудовской к чернолесской культуре, в степи на смену сабатиновскому этапу развития позднесрубной культуры приходит белозерский. Получила ли отражение в местных культурах смена культур на западе, а если получила, то в чем она сказалась? Выделяются ли элементы культур фракийского гальштата и какова их роль? Для ответа на эти вопросы рассмотрим сначала степные, а затем лесостепные памятники Северного Причерноморья предскифского периода, включая и позднейший его этап, т. е. VIII—VII вв. до н. э.

Исследователям памятников поздней бронзы в степях Северного Причерноморья хорошо известен факт значительного сокращения числа поселений по сравнению с предшествующей сабатиновской эпохой. Видимо, это было связано с началом перехода к кочевому скотоводству и изменениями в экономике и социальном строе местных племен.

В топографии поселений, характере домостроительства не наблюдается каких-либо резких изменений по сравнению с предшествующим периодом, хотя каменное домостроительство, распространенное на сабатиновском этапе, менее характерно для поселений белозерского периода. Преобладающим типом жилищ были землянки или полуземлянки. Более заметные изменения происходят в погребальном обряде, хотя здесь тоже как будто не имела места резкая смена обычаев. Как и раньше, продолжает господствовать обряд захоронения покойников в курганах более древней поры в скорченном состоянии на правом или левом боку. Новым явлением было распространение бескурганных могильников и южной ориентировки взамен господствовавшей ранее восточной и северо-восточной, появление вытянутых трупоположений, в том числе и ориентированных головой на запад, а также широкое применение дерева и редкие случаи захоронений в подбойных могилах. Что касается погребальной обстановки, то по-прежнему большинство покойников сопровождала только керамика и, реже, какие-либо мелкие украшения. Вместе с тем появляются большие курганы типа Широкого с обширными могилами, в которых находились и более богатые наборы погребального инвентаря.

Изменения наблюдаются и в том, что, если в сабатиновскую эпоху в погребения ставили преимущественно кухонные горшки, на белозерском этапе распространяется обычай помещать в могилы хорошую столовую или ритуальную посуду1. Большинство исследователей рассматривает новые черты, отличающие памятники белозерского этапа от сабатиновских, как результат эволюции местной позднесрубной или сабатиновской культуры. Сторонние влияния и заимствования допускаются для некоторых форм керамики и отдельных металлических вещей2.

Существует и другая точка зрения, по которой резкая смена культур в Степном Причерноморье в начале белозерского этапа объясняется изменением культурного окружения населения северо-причерноморских степей3.

В настоящее время в связи с недостаточным количеством источников и все еще слабой разработкой общих проблем археологии трудно решить, какая из этих двух точек зрения соответствует истине. Это и не так существенно для нашей темы, поскольку изменения фиксируются и теми, и другими исследователями и лишь по-разному оцениваются. Нам же нужно выяснить, участвовали ли фракийские племена — носители культур фракийского гальштата — в этом процессе и какова их роль.

Можно ли говорить о фракийском влиянии на погребальный обряд населения степного Северного Причерноморья белозерского этапа? Как было сказано выше, для культуры племен фракийского гальштата Карпато-Дунайского района были характерны бескурганные грунтовые могильники, содержавшие погребения с трупосожжениями4. У населения степного Северного Причерноморья белозерской поры этот обряд не имел места. Немногие трупосожжения эпохи бронзы, которые известны в ряде курганов Северного Причерноморья и в грунтовом могильнике у с. Компанийцы, относятся к более ранней, сабатиновской поре. В. В. Отрощенко убедительно показал их связь с поволжскими и приуральскими трупосожжениями федоровского типа5. Появление на Нижнем Днепре белозерских грунтовых могильников типа Широкого, Федоровского, Васильевского и Первомайского А. М. Лесков объясняет лишь восточными срубными параллелями6. Не отрицая этого заключения, следует заметить, что для племен срубной культуры бескурганные могильники не были традиционными. В Карпато-Дунайском регионе этот обычай был устойчивым для местного населения эпохи бронзы и носителей культур фракийского гальштата. Вполне вероятно поэтому допускать возможность и западного влияния, способствовавшего распространению в степях Северного Причерноморья бескурганных могильников.

Может быть, с обрядом местных племен Карпато-Дунайского региона следует связывать распространение на белозерском этапе южной ориентировки погребенных. Так, в Стойканском могильнике южная ориентировка господствует почти безраздельно. Правда, этот памятник относится к более позднему времени, чем белозерские погребения. Но погребальный обряд в нем считается местной традицией, идущей от культуры ноа7.

В пользу высказанного предположения говорит и то обстоятельство, что погребения белозерского этапа с южной ориентировкой были особенно характерны для районов к западу от Днепра, и прежде всего для Днестро-Прутского междуречья8.

Другие элементы обряда, появившиеся на белозерском этапе (вытянутое трупоположение с западной ориентировкой, широкое применение дерева, камышовых циновок, камки), не находят параллелей в западных материалах.

Керамика. На всех известных нам в настоящее время поселениях белозерского этапа или таких, которые считаются переходными от саба-тиновских и белозерских, господствуют горшки, генетически связанные с более ранними, относящимися к срубной культуре9. Такое положение свойственно для памятников не только восточной зоны степного Северного Причерноморья, но и для его западных районов. Показательным в этом отношении может считаться Тудоровское поселение на правобережье Нижнего Днестра, при раскопках которого получен большой набор обломков кухонной посуды10. Аналогичную с тудоровской кухонную керамику дают Болградское поселение на оз. Ялпух11 н у с. Жовтневое12. На этих же памятниках имеются и банковидные сосуды, связанные по происхождению с культурой ноа. Они бытовали и в сабатиновское время.

Вместе с тем на ряде белозерских поселений встречены отдельные фрагменты кухонных горшков, сходных с горшками, характерными для культуры фракийского гальштата. Отличительным их признаком является наличие ручек-упоров на тулове или сосковидных налепов. Несколько фрагментов таких горшков встречено в верхнем слое Ушкалки (рис. 7, 13, 15)13, в Анатольевке на Южном Буге14, на поселении у с. Кошница на Днестре (рис. 8, 10, 11)15, на Белградском поселении (рис. 7, 7)16 и поселении в Змеевке (рис. 7, 1)17. На Тудоровском поселении имеется сосуд, по общей форме близкий к обычным белозерским горшкам с округлым туловом, но на его плечике есть четыре небольших упора (рис. 7, 5). Из Жовтневого происходят отдельные фрагменты довольно грубых по отделке поверхности сосудов с различными круглыми и овальными налепами (рис. 7, 3, 4). Горшок с едва намеченной шейкой и небольшими ручками-упорами происходит с поселения у с. Нижний Рогачик (рис. 7, 2)18. Однако в целом фракийское воздействие на простую кухонную керамику белозерского этапа было слабым и мало отразилось на ее составе.

Рис. 7. Керамика с поселений Северного Причерноморья белозерского этапа (1—20)
Рис. 7. Керамика с поселений Северного Причерноморья белозерского этапа (1—20)

1, 8 — Змеевка; 2 — Нижний Рогачик; 3, 4 — Жовтневое; 5, 6, 12, 14, 16 — Тудорово; 7 — Болград; 9, 13, 15, 18 — Ушкалка; 10, 11, 12 — Бабино IV; 17 — курган у с. Рисового; 19 — Васильевка

Рис. 8. Керамика и вещи с поселеиния Белозерского этапа у с. Кошница (1—11)
Рис. 8. Керамика и вещи с поселеиния Белозерского этапа у с. Кошница (1—11)

1—11 — глина; 5, 6, 8 — бронза; 7 — кремень

Вся керамика из хорошо отмученной глины, имевшая лощеную или заглаженную поверхность, найденная в белозерских памятниках, не имеет прототипов в срубной культуре. А. М. Лесков объясняет ее как результат развития форм, бытовавших в степях Северного Причерноморья на сабатиновском этапе и воспринятых из культуры ноа, с одной стороны, и как результат западного воздействия — с другой19. Однако сколько-нибудь подробно он не разработал этот вопрос. А. И. Тереножин20 и В. А. Ильинская21 рассматривают появление всех типов лощеной посуды в белозерских памятниках исключительно через призму лесостепной лощеной посуды белогрудовской и чернолесской культур. Оба решения не представляются мне достаточно убедительными и нуждаются и пересмотре и дополнениях.

Прежде всего следует отметить, что на поселениях и в погребениях, даже в западных районах распространения белозерских памятников, нет комплексов лощеной посуды, которые были бы тождественны одновременным белогрудовско-чернолесским или фракийским. Состав форм здесь гораздо беднее, а количество находок лощеных сосудов на поселениях обычно очень невелико. И все же показательным, видимо, можно считать тот факт, что в западных районах, например, на Тудоровском поселении на Нижнем Днестре фрагментов лощеной керамики в несколько раз больше, чем на поселениях Нижнего Приднепровья, таких, как Бабино IV22 или Змеевка23, где лощеная посуда представлена лишь единичными фрагментами. Так, по подсчетам Д. Т. Березовца и С. С. Березанской, лощеная керамика на поселении у с. Нижний Рогачик составляла не более 5%24. На Тудоровском же поселении ее не менее 20% от общего числа найденных фрагментов. Что касается сосудов из погребений, то каких-либо существенных различий между западными и восточными районами проследить трудно, ибо как на Нижнем Днестре или во всем Днестро-Дунайском междуречье, так и на Нижнем Днепре, а также в степном Крыму имеют место преимущественно лощеные или заглаженные сосуды, но там же встречаются и кухонные горшки.

Рис. 9. Керамика с поселения белозерского этапа у с. Кошница (1—12)
Рис. 9. Керамика с поселения белозерского этапа у с. Кошница (1—12)

Поскольку полного тождества между лощеной керамикой из погребений и с поселений не наблюдается, придется рассмотреть отдельно каждую из них с точки зрения западных параллелей. Что дает для этого керамика с поселений? Прежде всего нужно отметить, что даже на поселениях Нижнего Поднестровья, таких, как Тудорово, Кошница, Калфа (рис. 8—10), а также Подунавья (Белградское поселение, Жовтневое, Криничное, Озерное), территориально ближе всех расположенных к Балкано- и Карпато-Дунайским культурам фракийского гальштата, значительного влияния последних в керамике не чувствуется. Но наблюдается связь с лощеной посудой местных культур эпохи бронзы Нижнего Подунавья, представленных памятниками типа Римницелу в районе Браилова (рис. 6)25. Фрагменты сходных с ними сосудов, как уже говорилось, найдены и на поселении Тэмэоани в Прутско-Сиретском междуречье26. Есть они и на одном из памятников кишиневского типа на южной окраине лесостепи в Молдавской ССР27.

С нижнедунайской керамикой мы можем сопоставлять комплекс лощеной посуды из поселений в Калфе (рис. 10, 1—3, 7, 12) и фрагменты сосудов с поселения у с. Тудорово (рис. 11, 2, 3, 7). Близки к ним отдельные фрагменты посуды с поселений Голеркапы (рис. 11, 73, 15—17) и Кошница (рис. 9, 4) на Нижнем Днестре. Во всех этих комплексах имеются фрагменты приземистых кубков или черпаков с прочерченным орнаментом, а иногда еще и с шишечками по наиболее широкой части тулова. Особенно выразительна керамика этого вида на поселении в Калфе и Голерканах.

Рис. 10. Керамика с поселения белозерского этапа у с. Калфа (1—13)
Рис. 10. Керамика с поселения белозерского этапа у с. Калфа (1—13)

Рис. 11. Керамика с поселений белозерского этапа Нижнего Поднестровья
Рис. 11. Керамика с поселений белозерского этапа Нижнего Поднестровья

1—10 — Тудорово; 11—13, 15, 17, 18 — Голеркаиы; 14, 16 — Балабанешты

Рис. 12. Керамика с поселений белозерского этапа
Рис. 12. Керамика с поселений белозерского этапа

1—3 — Тудорово; 4 — Жовтневое; 5 — Заливничное

С нижнедунайским культурным воздействием, очевидно, можно связывать находку небольшой корчажки (склеена из обломков) на поселении у с. Жовтневое в Болградском р-не Одесской обл. (рис. 12, 4), И. Т. Черняков отнес этот сосуд к числу чернолесских28. Однако следует заметить, что похожие сосуды появились в чернолесской культуре лишь на втором этапе ее развития29. Невозможность отнесения поселения у с. Жовтневое к столь позднему времени определяется довольно выразительным, хотя и небольшим комплексом фрагментов типично белозерской керамики, найденной нами при шурфовке на этом поселении30.

Ограничивается ли распространение керамики, которую можно сопоставлять по характеру орнаментации с румынской нижнедунайской, лишь Нижним Поднестровьем? Видимо, нет, поскольку отдельные фрагменты лощеных черпаков или низких чашек с прочерченным узором найдены на поселении в Змеевке31 и в Андрусовке32. В Андрусовке обнаружен еще и обломок, вероятно кубка, с узором из двух прочерченных горизонтальных линий на нижней части шейки и свисающих вниз углов, как бы вставленных один в другой33. Фрагмент лощеного кубка (?) с прочерченным орнаментом и сосуда со сглаженными поверхностями с таким же орнаментом обнаружены на поселении Бабино IV34.

С влиянием культуры фракийского гальштата можно связывать находки на упомянутых поселениях Северо-Западного Причерноморья небольшого количества фрагментов мисок с каннелюрами по краю (рис. 9, 9: 10, черпаков, чаш или широкогорлых кубков с косыми и вертикальными каннелюрами по тулову (рис. 10, 5, 6; 11, 5, 11). На поселении Тудорово найдены обломки довольно крупных лощеных корчаг. Одни из них с каннелюрами в месте перехода от шейки к плечнку (рис. 12, 1), другие со слабо заметными каннелюрами на горле (рис. 12, 3), а третьи без орнамента, но с хорошо выраженным отогнутым наружу венчиком (рис. 12, 2). Из обломков, найденных на поселении у оз. Ялнух (Заличничное IV), И. Т. Чернякову удалось склеить большую лощеную корчагу с орнаментом из узких каннелюр в виде трех горизонтально расположенных волнистых линии на плечике (рис. 12, 5)35. Интересно отметить, что по форме эти лощеные сосуды, особенно по наличию уступчика в месте перехода от узкого горла к раздутому плечу, близки некоторым простым горшкам, характерным для белозерского этапа. С гальштатскими их сближает лощение и каннелюры. Будучи редкими находками на поселениях Северо-Западного Причерноморья, корчаги с каннелюрами не известны мне на белозерских поселениях более восточных районов. Сосуды в виде приземистых кубков или чаш и черпаков с косыми или вертикальными каннелюрами, аналогичные найденным на поселениях Нижнего Днестра, имеющие параллели в ранних памятниках культуры фракийского гальштата, редко, но все же встречаются на белозерских поселениях к востоку от Днестра. Несколько обломков таких кубков или черпаков обнаружено на поселениях: Черевичное, на побережье Хаджибейского лимана36, в верхнем слое Ушкалки37, в землянке 2 на поселении Бабино IV38, в Змеевке39.

К серии лощеной керамики фракийского происхождения могут быть отнесены и редко встречаемые на белозерских поселениях миски с загнутым внутрь краем без орнамента. Фрагменты таких мисок найдены в Кошнице, Калфе (рис. 10, 9, 10), Голерканах, в верхнем слое Ушкалки (рис. 7, 20)40 и в Усатове под Одессой41. Из лесостепи такие миски не могли распространиться в степные районы Северного Причерноморья, так как там они стали известны лишь на второй ступени чернолесской культуры, т. е. позднее, чем в степи. У фракийских племен они были в употреблении начиная с периода раннего фракийского гальштата.

Среди керамики из погребений белозерского этапа преобладают круглотелые кубки и кубковидные сосуды, отличающиеся от кубков лишь большими размерами42. На поселениях такие сосуды представлены отдельными фрагментами (рис. 9, 1, 2).

При общих чертах сходства (довольно узкое горло и округлое тулово) почти каждый из кубков имеет какие-нибудь особенности, что очень затрудняет их классификацию. Типология, созданная А. М. Лесковым на фрагментарном материале Кировского поселения43, не может быть применена для целых сосудов. Отсутствие классификации затрудняет сопоставление белозерских кубков с сосудами, найденными в других культурах, выявление их особенностей и разрешение вопроса об их происхождении. Поэтому я ограничиваюсь серией сосудов, которые, на мой взгляд, не могли появиться без воздействия гальштатских образцов. К ним к первую очередь должны быть отнесены кубки, орнаментированные каннелюрами. Ширина, глубина, количество и расположение каннелюр на кубках очень сильно варьирует. Самый простой орнамент представлен на трех кубках: на двух — из Широчанского могильника (рис. 13, 1, 2)44 на одном — из кургана XII у с. Балабаны (рис. 13, 13)45. Они украшены неглубокими довольно узкими горизонтальными каннелюрами по плечику. Два кубка из Широчанского могильника помимо горизонтальных каннелюр имеют еще двойную или тройную полосу зигзагообразных каннелюр на тулове (рис. 13, 10, 12). Тройная полоса из узких волнистых каннелюр имеется на тулове кубка на с. Дубово Синельниковского р-на Днепропетровской обл. Такая же полоса есть на тулове кубка из Широчанского могильника, но у него имеются еще небольшие шишечки, расположенные в промежутках между углами (рис. 13, 8). Один небольшой кубок из Широчанского могильника украшен волнистой каннелюрой по верхней части тулова и двумя рядами мелких шишечек (рис. 13, 4).

Рис. 13. Кубки из погребений белозерского этапа
Рис. 13. Кубки из погребений белозерского этапа

1, 2, 4—12 — Широчанский могильник; 3 — курган; 4 — погребение 4 у с. Оленешты; 13 — курган у с. Балабаны

Из трех погребений Широчанского могильника (рис. 13, 5, 7, 11) и из погребения 4 в кургане 4 у с. Оленешты (рис. 13, 3) происходят кубки с хорошо выраженными довольно широкими косыми каннелюрами, занимающими большую часть тулова.

Кубки с глубоко прочерченными группами каннелюр на тулове происходят из курганов у хутора Степного46, из Широчанского могильника (рис. 13, 6, 9) и из каменного ящика в кургане 19 и с. Вольная Украина под Каховкой.

Хотя зависимость кубков с каннелюрами из белозерских погребений Северного Причерноморья от раннегальштатских не вызывает сомнения, указать, где именно находились их непосредственные прототипы, сейчас-трудно. Основываясь на том, что по форме кубки с каннелюрами не отличались от неорнаментированных сосудов этой категории, а также от тех, которые имели узор в виде шишечек, мы можем думать, что форма и орнаментация сосудов по происхождению не обязательно были взаимосвязаны. Поскольку каннелюры были излюбленным мотивом орнаментации на лощеной посуде культуры раннего фракийского гальштата, можно предполагать, что этот стиль орнаментации кубков был заимствован белозерскими гончарами оттуда. Вместе с тем нельзя не принять во внимание тот факт, что круглотелые лощеные кубки с более или менее высокой шейкой, многие из которых орнаментированы по тулову вертикальными или косыми каннелюрами, были характерны для задунайской культуры полей погребальных урн47. Считается, что наиболее ранние из них появились еще в период В Д. Многие из сосудов этого типа, относящихся к концу на А и на В, по общему виду достаточно близки к найденным в Северном Причерноморье (сравни рис. 13 и 14, 8, 10— 18). Это обстоятельство, как мне представляется, заставляет сомневаться в правильности вывода А. И. Терепожкина относительно связи но происхождению раннечернолесских узкогорлых кубков, близких к найденным в белозерских памятниках, с белогрудовскими. Последние, как известно, отличаются гораздо более низкой и широкой шейкой (рис. 14, 7, 2)48. Более вероятно, что появление так называемых цилиндрошейпых кубков как в раннем чернолесье, так и в белозерских памятниках степи происходило под гальштатским влиянием Запада. Отсутствие среди раннечернолесской посуды кубков с каннелюрами как будто подтверждает это предположение, поскольку говорит о независимом от лесостепи гальштатском воздействии на степную керамику.

Рис. 14. Кубки из западноевропейских и украинских памятников
Рис. 14. Кубки из западноевропейских и украинских памятников

1, 2 — Собковка; 3, 4 — Андрусовка; 5, 6 — Субботово; 7 — Кослоджени; 8, 10—18 — Сагхедь; 9 — Московская гора; 19 — поселение 12 на Нижнем Дунае; 20, 22 — Бабадаг; 21 —погребение 16, могильник Чорва

Кубки, орнаментированные мелкими шишечками, продолговатыми и фигурными налепами, а также налепами в виде очень небольших упоров (рис. 15), одинаково часто встречающиеся как в степи, так и в ранне-чернолесских памятниках в лесостепи, также, видимо, находятся в зависимости от западных, во всяком случае по характеру орнаментации. В степном Северном Причерноморье кубки, орнаментированные шишечками, найдены в следующих памятниках: 10 экз.— в Широчанском могильнике (рис. 15, 1—3, 5—9, 11, 12), 1 — в Лукьяновском кургане (рис. 15, 10)49, 1 — в Каланчакском кургане50, 2 экз.— в кургане у х. Степной51. Целый кубок с шишечками происходит и с поселения Бабино IV52.

Рис. 15. Кубки из погребений степного Северного Причерноморья
Рис. 15. Кубки из погребений степного Северного Причерноморья

1 — Васильевский могильник; 2, 3, 5 — 9, 11, 12 — Широчанский могильник: 4 — Первомаевский могильник; 10 — Лукьяновский курган

Присутствие фрагментов небольших кубковидных лощеных сосудов с орнаментом в виде шишечек отмечается на Нижнем Дунае в памятниках типа Римницеле (рис. 6, 11—14). Причем разнообразные рельефные шишечки встречаются здесь чаще других видов орнамента53. В памятниках этой же группы имели место и лощеные кубки с узким горлом и с шаровидным туловом, достаточно близкие к белозерским, украшенные прочерченным орнаментом (рис. 14, 19)54. Кубок с четырьмя шишечками на плечиках, аналогичный одному из кубков Широчанского могильника, происходит с поселения Кослоджени (рис. 14, 7)55. Он был найден вместе с фрагментами простой посуды типа ноа — сабатиновка и сосудов, имеющих аналогии в памятниках позднего бронзового века Болгарии (типа Пловдив — Разкопаница). Датировка С. Моринца культуры Кослоджени XIV— XIII вв. до н. э. представляется несколько заниженной, но синхронность ее сабатиновской и ноусской культурам достаточно очевидна. А если это так, то круглотелые узкогорлые кубки появились на территории Нижнего Дуная, в Юго-Восточной Румынии, раньше, чем в степях Северного Причерноморья и в лесостепи.

Но общему профилю и наличию трех или четырех небольших налепов в виде ручек-упоров на плечике крупные кубковидные сосуды с плоским дном из кургана у с. Траповка56 (курган 4), Спасской оросительной системы в Снигиревском р-не Николаевской обл.57, из кургана 2, погребения 5 у с. Первомаевка (рис. 15, 4)58 и из одного из погребений Широчанского могильника (рис. 15, 7), очень близки к гальштатским кубкам-урнам типа Гава59.

В белозерских же погребениях известны кубки с простеньким геометрическим узором, сделанным зубчатым штампом или прочерченным острой палочкой (рис. 16, 2, 7—14).
Почти каждому из них можно найти близкие параллели в керамике из чернолесских памятников лесостепи60. В то же время нельзя не отметить, что аналогии некоторым из них, например кубкам из кургана у с. Балабапы (рис. 16, 4) и из могильника у с. Компанийцы (рис. 16, 11), имеются лишь среди керамики второй ступени чернолесской культуры, т. е. относятся к послебелозерскому времени61. Кубок с прочерченными заштрихованными треугольниками вершинами вниз из Широчанского могильника (рис. 16, 14) может быть сопоставлен не только с раннечернолесскими62, но и с обломками кубка из Доробанцу на Нижнем Дунае культуры Кослоджени63. Что касается кубков с орнаментом, сделанным зубчатым штампом, из Широчанского могильника (рис. 16, 5, 8), из могильника у с. Компанейцы (рис. 16, 2) и из Балки Татарки у с. Любимовка (рис. 16, 10), то, хотя довольно близкие к ним известны в белогрудских и раннечернолесских памятниках лесостепной Украины64, нельзя считать местным происхождение керамики с таким орнаментом. Скорее всего мода украшать лощеную столовую и культовую посуду распространилась из районов, занятых культурой Бабадаг II65.

Рис. 16. Кубки из погребений степного Северного Причерноморья
Рис. 16. Кубки из погребений степного Северного Причерноморья

1 — Первомаевка; 2, 3, 11 — Компанийцы; 4 — Балабаны; 5, 6, 8, 9, 13, 14 — Широчанский могильник; 7 — Этулия; 10 — Любимовка; 12 — Федоровка

Кубок из кургана у с. Этулия (рис. 16, 7) и один из кубков Широчанского могильника (рис. 16, 9), украшенные прочерченным орнаментом в виде елочки или вставленных друг в друга углов, не имеют аналогий в близких но времени памятниках. Кубок с острова Игрень, украшенный на тулове тремя круглыми шишечками и тройными полукружиями, прочерченными под ними, скорее всего связан по происхождению с близкими к нему по форме и орнаменту сосудами комаровской культуры66.

Вce сказанное позволяет сделать следующий вывод: в настоящее время пока невозможно окончательно решить, где в лесостепи или в степи Северного Причерноморья впервые появилась форма лощеных сосудов, условно называемых цилиндрошейными кубками. Но, поскольку лощеные кубки составляли одну из характерных особенностей белозерских погребальных памятников, можно присоединиться к мнению А. М. Лескова, что именно в степи, хотя и под внешним воздействием, вырабатывалась эта форма ритуальной посуды и отсюда стала известной лесостепным племенам чернолесской культуры. Исходные для них формы находились или в раннегальштатских кубках Задунавья, или в местной, восходящей к эпохе бронзы керамике Нижнего Дуная. Менее вероятна их связь с кубками белогрудовской культуры. Каннелированная орнаментация кубков безусловно может быть связана только с гальштатским культурным кругом. Рельефная (шишечки разного размера и формы) — скорее всего восходит к культурам поздней бронзы Нижнего Дуная и Добруджи, а штампованная — к культуре Бабадаг.

Черпаки. Все известные в белозерских памятниках черпаки — глубокие, имеют кружковидную форму, сравнительно небольшую петельчатую ручку, поднимающуюся над краем. Они происходят из следующих памятников: Широчанского (рис. 17, 1—3), Федоровского (рис. 17, 4, 5, 9), Компанийцевского могильников (рис. 17, 6) и кургана у с. Этулия на юге Молдавии (рис. 17, 10). Варьируя по деталям формы тулова и размерам, они действительно в большинстве своем близки к белогрудовским и некоторым чернолесским67. Однако по происхождению белозерские черпаки не обязательно связывать с последними, как считают А. И. Терепожкип и В. А. Ильинская. Дело в том, что сосуды, по форме очень близкие к белогрудовским и белозерским, хорошо известны в культуре ноа. Целые экземпляры таких черпаков есть в большинстве могильников этой культуры, таких, как Ст. Бедражи в Молдавской ССР68, Трушешты69 и Голбока70 в Румынии (рис. 18, 1—4). Таким образом, в белозерских памятниках кружковидные черпаки можно рассматривать как наследие предшествующей эпохи, воспринятое либо от непосредственных предков белозерского населения, либо от потомков носителей культуры ноа. Кроме того, надо иметь в виду, что кружковидные черпаки с небольшой петельчатой ручкой, довольно близкие к некоторым из белозерских, известны в памятниках эпохи бронзы и раннего гальштата на территории Болгарии (рис. 18, 6, 8, 12)71, а также в памятниках типа Бабадаг в Юго-Восточной Румынии (рис. 18, 5). В частности, наиболее близкую аналогию черпаку с орнаментом из круглых небольших шишечек на тулове, происходящему из Широчанского могильника, представляет черпак из Пшеничево в Южной Болгарии (рис. 18, 12)72. В Болгарии же можно найти наиболее точную параллель большому черпаку с высокой ручкой из кургана в Этулии (рис. 17, 10), отличающемуся также и по форме тулова от всех остальных из белозерских памятников. Особенно близки к нему черпаки из Голямо Делчево (рис. 18, 6, 8)73. Вполне возможно, что черпак из кургана в Этулии является импортным из Северной Болгарии.

Рис. 17. Черпаки из курганов степного Северного Причерноморья
Рис. 17. Черпаки из курганов степного Северного Причерноморья

1—3, 7, 8 — Широчанский могильник, 4, 5, 9 — Федоровна; 6 — могильник Компанийцы; 10 — курган у с. Этулия

Рис. 18. Черпаки из могильников культуры ноа, Бабадаг, памятников типа Пшеничево
Рис. 18. Черпаки из могильников культуры ноа, Бабадаг, памятников типа Пшеничево

1 — Старые Бедражи; 2—4 — Трушешты, 5 — Бабадаг; 6,8 — Голямо Делчево; 7 — Козлодуй; 9, 11 — Расова Малул Рошу; 10—Нове (восточный сектор); 12 — Пшеничево

Говоря о черпаках, необходимо отметить, что чрезвычайно широко распространенные и очень характерные для фракийского гальштата черпаки с низкой полусферической чашечкой и высокой ручкой, обычно украшенные каннелюрами по краю тулова и на ручке74, не применялись ни степными белозерскими племенами, ни лесостепными племенами ранней ступени чернолесской культуры.

Двуручная чаша из Широчанского могильника (рис. 17, 8) — единственная для белозерского этапа — может быть расценена или как наследие предшествующей эпохи, ведущая свое происхождение из культуры ноа75 или как сосуд, связанный с южнофракийским влиянием. На территории Болгарии двуручные чаши, достаточно близкие по профилю к широчанской, хорошо известны в памятниках эпохи бронзы и раннего гальштата76.

Изделия из металла. Металлические изделия белозерского этапа весьма существенно отличаются от предшествующих им сабатиновских. Исследователи отмечают переориентацию связей. Если для сабатиновской поры большое значение в развитии местной металлургии имели Балкано-Карпатские и особенно Трансильванские центры производства, в сложении белозерской металлообработки ведущую роль стали играть восточные центры приуральской и волго-уральской ориентации77. Большинство металлических изделий из степного Северного Причерноморья белозерского этапа изготовлено в металлообрабатывающих мастерских Нижнего Приднепровья78 или Кардашинского металлообрабатывающего очага79.

Импорных предметов немного; они происходят из южноевропейских и центральноевропейскнх центров. Лишь некоторые кельты связываются с Трансильванией и Северными Карпатами80. Скорее всего передатчиками импортных металлических изделий в степи Северного Причерноморья были фракийские племена Балкано-Дунайского и Карпато-Дунайского районов, поскольку они употребляли такие же вещи. На поселениях в Бабино IV81, в Змеевке82 и Белозерке найдены бронзовые ножи, или пилки (рис. 19, 9—13), которые имеют вид обоюдоострых пластин с овальными концами. Такие пластинчатые ножи и пилки хорошо известны в югославских, венгерских и трансильванских кладах периода на А — на В83. Находки подобных предметов на кишиневском поселении (3 экз.)84, в Лукашевке и у с. Варатик в Молдавской ССР, а также в кладе Бэлень в Румынии85 позволяют предполагать, что в степи Северного Причерноморья они попали через носителей культуры раннего фракийского гальштата. От них же они, видимо, были известны племенам чернолесской культуры лесостепного Правобережья86.

Рис 19. Бронзовые изделия из памятников белозерского типа и золотой браслет из Архангельского
Рис 19. Бронзовые изделия из памятников белозерского типа и золотой браслет из Архангельского

1 — Широчанскнй могильник; 2 — Лукьяновка; 3 — курган у хутора Степного; 4 — Ольвия; 5 — Керчь; 6, 8 — погребение у с. Золотая балка; 9 — Бабино IV; 10—12 — Белозерка; 13 — Змеевка; 14, 15 — с. Павловка; 16 — с. Архангельское

Из полы кургана у с. Павловка на берегу р. Кагыльник происходят бронзовые чаша и кельт (рис. 19, 14, 15). Чаша принадлежит к одному из типов бронзовой посуды среднеевропейского происхождения87. Отдельные экземпляры таких чаш встречаются в трансильванских кладах на B188. Кельт также не имеет аналогий в Северном Причерноморье. Близкие к нему есть в памятниках раннего гальштата Румынии89 и Болгарии90.

К импортным изделиям из белозерских памятников относятся и бронзовые смычковые фибулы из Лукьяновского кургана, Широчанского могильника и кургана 3 у х. Степного (рис. 19, 1—3). Аналогии им А. М. Лесков находит на Переднем Востоке91, а В. В. Отрощенко относит к типу Пескьера92. Из Ольвии и Керчи происходят сицилийские фибулы с сильно вогнутой спинкой (рис. 19, 4, 5)93.

Роль раннефракийских племен в передаче фибул на территорию Северного Причерноморья установить трудно, но находки аналогичных фибул на территории Болгарии, а также на поселении раннего фракийского гальштата в Лукашевке указывают на фракийских передатчиков этих предметов. Следует заметить, что на территории Болгарии смычковые фибулы, которые принято датировать XI—X или Х—VIII вв. до н. э., встречены в одних комплексах с фибулами VII—VI вв. до н. э.94

Трудно сказать что-либо определенное о происхождении колоколовидных подвесок, или ворворок, хорошо известных по находкам в Лукьяновском кургане, в двух курганах у х. Степной, в кургане у Збурьевки, а также матриц с негативом для отливки таких предметов в Завадовском кладе и у с. Ранжевое95. Однако находки подобных колоколовидных подвесок в кладах Уйора де Сус в Румынии96 и Ужонь в Венгрии97 периода на А указывают на взаимосвязи белозерских племен с западными соседями независимо от того, где именно такие предметы появились впервые.

К числу широко распространенных украшений, имевших место в том числе и в раннегальштатских кладах Карпато-Дунайского района, относятся браслеты из круглого или овального в сечении стержня с заходящими или несомкнутыми концами. Такие браслеты найдены в погребении 2 кургана 5 у х. Степной98 и в разрушенном погребении у с. Ново-Котовск в Нижнем Поднестровье99. Несомкнутые концы последних орнаментированы насечками, что особенно сближает их с карпато-дунайскими периода на А — на В100.

Позднейший предскифский период

Начало следующего за белозерским периода истории населения северопричерноморских степей характеризуется переходом от оседлости к кочевому образу жизни и от земледельческо-скотоводческого к скотоводческому хозяйству. Генетическая связь культур белозерского и следующего за предскифским периода прослеживается по погребальному обряду и керамике. Близость погребального обряда и керамики в ряде памятников такова, что часто даже трудно определить, к какой из хронологических групп относится то или иное погребение. А. М. Лесковым и А. И. Тереножкиным ясно показано, что ни о каких сколько-нибудь значительных этнокультурных компонентах, идущих со стороны фракийского мира в степные области Северного Причерноморья, говорить не приходится101. В то же время мы видели, что именно в предскифский период в VIII—VII вв. до н. э. в Карпато-Дунайском районе и в ряде других областей Центральной Европы получили распространение конское снаряжение и некоторые виды оружия, сходные с южно-русскими, что указывает на контакты киммерийцев с фракийцами. По всей вероятности не могли пройти бесследно эти контакты и для киммерийцев. Однако все то, что мы знаем в настоящее время о культуре населения степного Северного Причерноморья в VIII—VII вв. до н. э., позволяет с уверенностью говорить, что фракийское воздействие на киммерийскую культуру было слабо заметным. Элементы фракийской культуры Карпато-Дунайского и Балкано-Дунайского районов более отчетливо прослеживаются у чернолесских племен лесостепной Украины102 и на Северном Кавказе103, чем у степных кочевников. Объяснить это явление трудно. Можно лишь предположить, что оно было вызвано существованием на Северном Кавказе и в лесостепи каких-то производственных центров, в которых больше, чем в степи, прививались заимствованные извне элементы, хотя передатчиками этих элементов скорее всего были кочевники степей. Среди немногого, что в степной лредскифской культуре можно связывать с фракийским воздействием, первое место принадлежит керамике. Однако и здесь выделяется серия сосудов, которые, будучи фракийскими по происхождению, стали известны в степи Северного Причерноморья еще в белозерскую эпоху. Они или ничем не отличаются от белозерских, либо представляют собой дальнейшее их развитие. К керамике этого круга относится большинство сосудов из Суворовских курганов104. Небольшая лощеная корчажка с горизонтальными каннелюрами (рис. 20, 7) по характеру и расположению орнамента близка к корчажке, представленной фрагментом горла с частью плечиков на белозерском поселении в Тудорове (рис. 12, 1). В ряде памятников белозерского этапа находят ближайшие аналогии цилиидрошейные круглотелые кубки с маленькими ручками-упорами на тулове105. Миска с широкими косыми каннелюрами по краю (рис. 21, 8)106 является уникальной для погребальных памятников степного Северного Причерноморья. Она может быть сопоставлена с мисками, известными по фрагментам на белозерских памятниках Нижнего Днестра, таких, как Кошница или Калфа (рис. 9, 9; 10, 8), о которых говорилось выше. Однако такие же миски особенно широко распространены в памятниках фракийского гальштата шолданештского типа107. Так что находку миски с широкими косыми каннелюрами по краю в одном из Суворовских курганов можно рассматривать и как продолжение уже известных в белозерской керамике, хотя и неместных традиций, и как явление, связанное с новым влиянием культуры фракийского гальштата.

Рис. 20. Керамика из раннекочевнических погребений Северного Причерноморья
Рис. 20. Керамика из раннекочевнических погребений Северного Причерноморья

1 — Петрово-Свистуново; 2 — Спасская оросительная система; з - Парканы, курган 97; 4 — Рисовое, курган 5, погребение 9; 5— Калиновка, курган 1, погребение 2; 6—Костычево, курган 2, погребение 2; 7 — Суворово, курган 6, погребение 1; 8 — Суклея, курган 3

Рис. 21. Керамика из раннекочевнических погребений Северного Причерноморья
Рис. 21. Керамика из раннекочевнических погребений Северного Причерноморья

1 - Аккермень, курган 11, погребение 2; 2 — Днепропрудный, курган 1, погребение 2; 3 — Астанино, курган 7, погребение 11; 4 — Волошское; 5 — Любимовка, курган 56, погребение 3; 6 — Львово, курган 14, погребение 2; 7 — Парканы, курган 98б; 8 — Суворово; 9 — Усть-Каменка; 10 — Кайры

Как продолжение традиций белозерской поры можно рассматривать и лощеный сосуд из кургана 11, погребения 9 у с. Аккермень с рельефными, косо расположенными на плечиках небольшими валиками (рис. 21, 1) или кубок из кургана 14, погребения 2 у с. Львово (рис. 21, 6). В отличие от них хорошо лощеный крупный кубок из кургана 7 погребения 11 у с. Астанино (рис. 21, 3) имеет наиболее близкие параллели в гальштатских комплексах, хотя точных аналогий ему найти и там не удается108. Гальштатские традиции можно видеть на кубке из Любимовки (рис. 21, 5)109. Он украшен широкими горизонтальными каннелюрами на горле и резным узором по венчику и плечу. По такому принципу украшались кубки культуры Басараби.

Кубки из кургана 1, погребения 2 в Днепрорудном (см. рис. 21, 2) и из погребения у с. Волошское (рис. 21, 4) по характеру орнаментации ближе всего к позднечернолесским110. Но и здесь полного тождества между теми и другими нет.

Такой же неоднородный состав посуды из погребений VIII—VII вв. до н. э. наблюдается среди других форм. Среди небольших корчажек с раздутым корпусом лишь сосуды из кургана 4 Спасской оросительной системы (рис. 20, 2), из Петрово-Свистуново (рис. 20, 1) и из кургана 1 погребения 2 у с. Калиновка (рис. 20, 5), видимо, прямо заимствованы из культур фракийского гальштата Карпато-Дунайского или Балкано-Дунайского районов111. Гальштатские традиции ясно видны и на корчаге из кургана 2 погребения 2 у с. Костычево (рис. 20, 6)112. Сосуд из кургана 3 у с. Суклея на Нижнем Днестре (рис. 20, 8) ближе всего к корчажкам этого типа из памятников сахарнянско-солонченского круга в лесостепной Молдавии113. С серией сахарнянско-солонченекой лощеной керамики следует связывать корчажку из кургана 1 погребения 1 у с. Конгаз (рис. 22, 3)114 и кубковидные сосуды с округлым туловом из курганов у с. Великодолинское (из кургана 1, погребения 5 и погребения (11) (рис. 22, 1, 4)115 и с. Каушаны116 (из кургана 1, погребения 2, рис, 22, 5), а также из кургана 97 у с. Парканы117 (рис. 21, 3) — все из западных районов степного Северного Причерноморья.

В небольшом числе погребений встречены сосуды, которые по своему происхождению безусловно связаны с керамикой шолдапештского типа или культуры Васараби. В кургане 98б у с. Парканы при вытянутом костяке с западной ориентировкой был найден двуручный сосуд с одной отбитой ручкой, тождественный одному из сосудов из Шолданештского могильника118. Черпак, украшенный каннелюрами и выпуклостями на тулове и каннелюрами на ручке, очень близкий к черпакам с каннелюрами из того же могильника119, происходит из разрушенного погребения у с. Усть-Каменка на Нижнем Днепре120. Оригинален, хотя, видимо, относится к тому же фракийскому кругу древностей, черпак из погребения в Каирах121. Он отличается от остальных косым срезом венчика. По шейке черпак украшен двумя глубокими, но узкими горизонтальными, а но тулову косыми короткими, такими же глубокими каннелюрами.

Небольшой, богато украшенный кувшин из кургана у с. Сарата раскопок Кнауэра в 1888—1889 гг. (рис. 23)122 принадлежит к числу сосудов, типичных для культуры Басараби123. Интересно, что, видимо, в соседнем кургане (курган 3 на земле Фриденфельда у с. Сарата) были найдены серолощеный кубок с резным орнаментом и шишечками на тулове и обломок черпака — оба солонченско-сахарнянского или позднечернолесского типа (рис. 22, 2, 6).

Рис. 22. Керамика из раннекочевнических погребений Северо-Западного Причерноморья
Рис. 22. Керамика из раннекочевнических погребений Северо-Западного Причерноморья

1 — Великодолинское, курган 1, погребение 11; г, б — Сарата; 3 — Какгаз; 4 — Великодолинское, курган 1, погребение 5; 5 — Каушаны

В пределах первой половины VII в. до н. э. принято датировать впускные погребения в курганах эпохи бронзы, среди которых преобладают вытянутые с западной ориентировкой, сопровождавшиеся кубками, близкими к жаботинским VII—VI вв. до н. э. и не содержавшие скифского оружия или других вещей124. Именно к сосудам из этих погребений можно с полной уверенностью отнести заключение В. А. Ильинского о сходстве степной керамики с лесостепной125. Среди них нет ни одного такого, который можно было бы сопоставлять с кубками культуры Басараби или с какими-либо другими сосудами фракийской культуры. Интересно, что даже на западных окраинах степи, где в несколько более ранних погребениях отмечены сосуды солонченско-сахарнянского типа, встречены типично жаботипские кубки126.

Рис. 23. Сосуд из кургана у с. Сарата
Рис. 23. Сосуд из кургана у с. Сарата

В VIII- VII вв. до н. э. в степях Северного Причерноморья бытовали и сосуды, связанные по происхождению с Северным Кавказом. Так, наиболее близкие аналогии на Северном Кавказе исследователи находят для лощеных узкогорлых корчаг из Высокой могилы127. Сосуд из М. Цимбалка хотя и не имеет прямых параллелей, но по форме и пропорциям (зауженному высокому горлу), на мой взгляд, также ближе всего к северо-кавказским128. Одновременно следует отметить, что лощеные корчаги Северного Кавказа не имеют местных корней и по своему происхождению, видимо, связаны, с гальштатом129. Однако, отталкиваясь от гальштатских форм, местные гончары создавали керамику с местными особенностями, которые и позволяют отличать ее от гальштатской или сделанной по гальштатским образцам в Северном Причерноморье.

Что касается вещевого комплекса, то для предскифского времени в степях Северного Причерпоморья он очень невелик, но достаточно выразителен.

А. А. Иессеном была установлена связь псалиев из курганов М. Цимбалки и Камышевахи с фрако-киммерийскими псалиями Средней Европы, и в частности Карпато-Дунайских областей130. В последние годы значительно увеличилось число подобных псалиев с тремя отверстиями в виде трубочек и шляпками на концах за счет находок, сделанных на Северном Кавказе, в Сержень-Юртовском могильнике131. Спектральный анализ металла, из которого изготовлепы сержепь-юртовские псалии, позволяет говорить об их местном производстве132. Анализов металла степных псалиев пока не сделано, а поэтому ничего нельзя сказать о месте или местах их изготовления. Роговой псалий с тремя отверстиями, выступающими в виде трубочек-муфт, найденный на Адамовском городище чернолесской культуры, А. И. Тереножкин справедливо считает подражанием бронзовымl33. Пара таких псалиев происходит из кургана «Веселая долина» на Херсонщине134. А. И. Тереножкин подверг сомнению вывод А. А. Иессена о западноевропейском происхождении формы псалиев с тремя трубочками-муфтами135. Думаю, однако, что широкая территория находок псалиев этого типа в Средней Европе136, гораздо более ограниченное их число в степях Северного Причерноморья и массовое производство на Северном Кавказе свидетельствуют в пользу вывода А. А. Иессена.

Не могу согласиться и с мнением А. И. Тереножкина относительно независимого от сторонних влияний происхождения киммерийского искусства, и в частности украшений конского убора137. Костяные бляхи из Зольного кургана под Симферополем уникальны138. Однако по характеру орнамента они ближе всего к излюбленным мотивам, издавна свойственным западным соседям киммерийцев. В самом деле, концентрические круги, составляющие основу орнамента костяных блях, и бегущие спирали на костяных цилиндрах из Зольного кургана постоянно встречаются в орнаментации керамики культуры Басараби139. Видное место они занимают на золотых вещах Михалковского клада140, кладов Фокору141 и Вылчи Трын142. Происхождение этих видов орнамента в Карпато-Балканском районе восходит к бронзовому веку, где в культурах Отомани, Виттенберг и Монтеору, а также Жуто-Брдо-Гырла Маре они применялись очень широко. Поэтому скорее всего можно думать, что киммерийцы восприняли узоры из концентрических кружков и спиралей от фракийцев, применив их при изготовлении местных изделий вроде тех, что имеются в Зольном кургане. Стилистически близки друг к другу круглая золотая литая бляха с напаянным из проволоки узором и цветной инкрустацией из погребения 2 Высокой могилы143 и золотые наконечник и обойма от ножен кинжала из киммерийского погребения у с. Белоградец в Северной Болгарии144. Однако для обоснования киммерийского их происхождения и производства пока нет оснований. Предположение о фракийском их изготовлении может быть высказано только на том основании, что техника золотого литья во фракийском мире представлена находками в ряде кладов в районе Карпат эпохи бронзы и начала железного века145. Отсутствие же аналогий упомянутым вещам среди фракийских древностей не позволяет подтвердить фракийскую гипотезу.

Более уверенно с фракийскими могут быть сопоставлены золотые массивные спиральные подвески146 и витая пронизка из золотой проволоки147, найденные в Суворовских курганах.

Украшения такого рода из бронзовой и золотой более или менее толстой проволоки хорошо известны в кладах Карпато-Балканского района эпохи бронзы и раннего гальштата148. Спиралька из золотой проволоки, схожая с суворовской по толщине проволоки и диаметру, но более короткая, есть и в Михалковском кладе149,

В кургане 3 близ с. Архангельское на Херсонщине найден золотой браслет (рис. 19, 16)150, Он сделан из тонкой, неширокой пластины с глубокими горизонтальными бороздками. Концы пластины заострены и далеко заходят друг за друга. По характеру орнаментации этот браслет близок к рифленым пластинчатым браслетам Карпато-Дунайского района. На территории Венгрии, например, такие браслеты появились в конце XIII в., а самые поздние находки датируются IX—VIII вв. до н. э. (могильник Чорва)151. Сходные с ними бронзовые браслеты найдены в курганах у с. Сахарна в MCCP152.

Таким образом, из всего сказанного следует, что культура населения степной полосы Северного Причерноморья предскифского периода не была свободна от влияний со стороны фракийского мира Карпато-Балканского района, хотя это влияние никогда не было значительным. Более сильным оно было на белозерском этапе развития срубной культуры. В VIII—VII вв. до н. э. оно менее заметно, во все же проявляется в керамике, металлических изделиях и искусстве киммерийских племен (рис.24).

Рис. 24. Карта памятников Северного Причерноморья предскифской эпохи, в которых встречена фракийская керамика
Рис. 24. Карта памятников Северного Причерноморья предскифской эпохи, в которых встречена фракийская керамика

а — поселения белозерского этапа; б — курганы белозерского этапа; в — могильники белозерского этапа; г — поселение культуры Басараби; д — курганные погребения с керамикой культуры Басараби; е — курганные погребения с керамикой типа Сахарна-Солончены; ж — курганные погребения VIII—VII вв. до н. э. с гальштатоидной керамикой
1 — Орловка; 2 — Жовтневое: 3, 4—Этулия; 5 — Суворово; 6 — Волград; 7— Заличэничное; 8 — Манта; 9 — Кангаз; 10 — Комрат; 11, 12 — Сарата; 13 — Тудорово; 14 — Олонешты; 15 — Болонтировка; 16—Каушаны; 17 — Кабуска Веке; 18 — Калфа; 19 — Балабанешты; 20 — Парканы; 21 — Суклея; 22 — Маяки; 23 — Великодолинское; 24 — Черевичное; 25 — Балабаны; 26 — Кошица; 27 — Кременчуг (?); 28 — Змеевка; 29 — Анатольевка; 30 — Кривой Рог; 31 — Терновое; 32 — Каиры; 33— Васильевка; 34 — Широкое; 35 — Ушкалка; 36 — Нижний Рогачик. 37 — Первомаевка; 38 — Бабино IV; 39 — Белозерский лиман; 40 — М. Цимбалка; 41 — Балки; 42 — Петрово-Свистуново; 43 — Федоровка; 44 — Аккермень; 45 — Астанино; 46 — Симферополь; 47 — Любимовка; 48 — Львово; 49 — Новая Одесса, Калиновка; 50 — Усть-Каменка; 51 — Компанийцы

Правобережная лесостепь. Чернолесская культура

Керамика. А. И. Тереножкин впервые изучил и представил во всей полноте комплекс правобережной лесостепной керамики предскифской эпохи, наметил ее генезис и связь с керамикой раннескифской поры153. Ему удалось показать, как со временем, от белогрудовской ступени к чернолесской и далее, к жаботинскому периоду раннескифской эпохи, постоянно происходит усложнение керамического комплекса за счет появления новых форм и типов сосудов, а также новых мотивов и приемов ее орнаментации. Особенно заметно это на лощеной посуде, главным образом столового назначения, и сосудах, предназначенных дли хранения продуктов. Кухонные горшки меньше менялись, хотя и в них исследователь отметил постепенную эволюцию и появление отдельных новых форм.

Говоря о генезисе как простой, кухонной, так и лощеной посуды, А. И. Тереножкин обращал внимание преимущественно на местные корни. Лишь для позднечернолесского времени он видел влияние днестро-дунайского мира фракийского гальштата, связывая с ним прежде всего появление сосудов виллановского типа. Однако «сила этого воздействия» казалась исследователю ограниченной154. О более заметном воздействии фракийского мира на правобережную керамику раннескифской поры в процессе ее становления говорила Е. Ф. Покровская, не давая общей оценки явления и не приводя конкретных сопоставлении и параллелей155.

Недавно к теме генезиса и развития правобережной лесостепной посуды и специально бассейна р. Тясмин вернулась В. А. Ильинская156. Ей удалось очень убедительно и наглядно показать, что основные формы и типы как простой, кухонной, так и лощеной посуды Правобережья раннескифского времени восходят к керамике второй ступени чернолесской культуры. Однако вопросам о том, из каких элементов складывался комплекс керамики второй ступени чернолесской культуры и какую роль в нем играли пришлые элементы, она уделяет мало внимания. Склоняясь в основном к мысли А. И. Тереножкина об ограниченном воздействии фракийской керамики на среднеднепровскую в позднем чернолесье, она все же считает, что влияния, идущие со стороны Карпато-Дунайского бассейна и в первую очередь культуры Басараби и Бабадаг, привели к появлению ряда новых орнаментальных элементов на лощеной посуде, способствуя процессу «орнаментального взрыва» в VII в. до н. э. Но сколько-нибудь детальной разработке этот аспект не подвергается, в результате чего степень фракийского вклада в развитии провобережной керамики в целом не получила нужной оценки.

А. И. Тереножкин, а затем и другие исследователи памятников белогрудовско-чернолесской культуры отметили, что уже в первый период чернолесья в керамике правобережья появилось несколько новых форм сосудов, неизвестных в белогрудовских памятниках. Это лощеные узкогорлые кубки с почти сферическим туловом, а также кубкообразные сосуды и корчаги больших и малых размеров157. На них иногда имеется орнамент, сделанный зубчатым штампом, но чаще небольшие налепы — шишечки. А. И. Тереножкин все эти формы рассматривает, как выросшие на месте из предшествующих им белогрудовских158. Сомнения в правильности такого решения вопроса о происхождении узкогорлых кубков и кубкообразных сосудов были высказаны мною выше в связи с рассмотрением сходных с ними белозерских сосудов. Что касается лощеных корчаг с короткой шейкой и выпуклым, а иногда сильно раздутым корпусом, сходящимся к маленькому неустойчивому дну, то связь их с гальштатскими представляется мне еще более очевидной. Ведь лощеные корчаги с небольшим, но стройным горлом и раздутым, иногда почти биконическим туловом составляют один из характерных признаков гальштатских культур Средней Европы, в том числе и культур фракийского гальштата типа Гава—Голиграды. Очень близки к раннечернолесским так называемые биконические амфоры из Нодькало и Талья в Трансильвании159. На плечике первой из них — четыре рельефных налепа, как и на одном из сосудов близкой формы из землянки на Субботовском городище160.

Еще более существенные изменения наблюдаются в лощеной керамике второй ступени чернолесской культуры. Здесь в отличие от известных в белогрудовской культуре и в раннем чернолесье мисок с широким, отогнутым наружу краем получают распространение конические миски с прямым или загнутым внутрь краем. В степи, как говорилось выше, такие миски стали известны уже на белозерском этапе, хотя они и не нашли там широкого применения. Связь этой формы мисок с гальштатскими Карпато-Дунайского или Балкано-Дунайского районов представляется достаточно очевидной, поскольку конические миски с прямым или загнутым внутрь краем известны там уже на самой ранней ступени развития гальштатских культур и восходят к местным прототипам эпохи бронзы. Стремление А. И. Тереножкина161 связать эти миски с коническими мисками из северных памятников белогрудовской культуры, на мой взгляд, недостаточно обоснованы. Дело в том, что миски из этих памятников лишены лощения и сами скорее всего восходят к гальштатским или лужицким. Появляются биконические корчаги типа Вилланова с высоким горлом и туловом, украшенным каннелюрами. Становятся более разнообразными формы черпаков, кубков и кубкообразных сосудов. Но самым заметным отличием позднечернолесской лощеной керамики от более ранней является широкое применение штампованной орнаментации почти на всех видах лощеной посуды. Применяется крупно- и мелкозубчатый штамп, или чекан, штампы в виде концентрических кружочков и буквы S. Причем, как правило, узор состоит из оттисков разнородных штампов, чаще всего из сочетания зубчатых и эсовидных, или кружочков. Полосы орнамента, горизонтальные или, реже, вертикальные, располагаются в верхней части сосуда. Характерным является отсутствие в узоре спиральных завитков или других криволинейных фигур. Прямые и косые линии, углы, зигзаги, треугольники — вот основные элементы орнамента для всех видов лощеной посуды с позднечернолесских городищ.

Рис. 25. Чернолесская лощеная керамика с орнаментом (1 - 23)
Рис. 25. Чернолесская лощеная керамика с орнаментом (1 - 23)

Реже встречаются такие же виды орнамента, выполненные резьбой или резьбой в сочетании со штампованной орнаментацией, а также в сочетании с разными налепами в виде шишечек или коротких валиков (рис. 25). Если сравнить основные элементы орнаментов, способ их исполнения и сочетания в узоре, а также общую схему узоров на чернолесской лощеной посуде с орнаментацией балкано-дунайской лощеной керамики, то можно видеть большое сходство между ними. В употреблении тех и других изготовителей лощеной посуды были одинаковые штампы, близкой была и система узора — расположение его более или менее широкой полосой в верхней или по наиболее выпуклой части сосуда. Сближает их отсутствие завитков, волют, узоров в виде мальтийского креста, столь характерных для системы орнаментации лощеной керамики культуры Басараби. Вместе с тем нужно отметить, что при сходстве многих элементов орнаментация чернолесской керамики не тождественна ни одной из описанных выше групп. Ближе всего она к узорам на посуде из памятников типа Сахарна—Солончены в МССР, а также из Стойкан, Козии и значительной части сосудов из Инсула Банулуй (рис. 3, 5). От найденной в Бабадаге II она отличается большим разнообразием орнаментальных схем и почти полным отсутствием очень широко применяемого в Бабадаге мотива — линии из концентрических кружков, соединенных касательными из оттисков зубчатого штампа, заключенной между двумя параллельными полосами таких же оттисков162. Такой орнамент, столь обычный на керамике в ряде памятников группы Бабадаг, а также Пшеничево, встречен лишь на большой корчаге из погребения в кургане 52 у с. Гуляй-город чернолесского времени (рис. 26, 1)163. Типично бабадагским следует считать и узор на одном фрагменте большого сосуда, найденном Т. Г. Мовшей на позднечернолесском поселении у с. Жванец Каменец-Подольского района Хмельницкой обл. (рис. 27, 1).

Намечается, хотя пока и недостаточно отчетливо, близость ряда форм чернолесской и восточнобалканской орнаментированной лощеной посуды. Там и здесь присутствуют крупные корчаги и корчажки меньших размеров (рис. 25, 13, 19, 21—23), миски с загнутым внутрь краем (рис. 25, 1, 2, 8), черпаки с глубокой чашечкой S-видного профиля и высокой ручкой. На черпаках из Козии и Инсула Банулуй мы видим такие же «толбнки на ручках, как на черпаках, характерных для сахарнянско-солонченской группы в Молдавии и чернолесско-жаботинскнх на правобережной Украине (сравни рис. 3, 1, 3, 4; 26, 2—4). Одинаковыми или очень близкими по форме были и сравнительно небольшие приземистые кубки с низким широким горлом и «реповидным» туловом (сравни рис. 4, 7 и 25, 4). Орнамент, сделанный зубчатым и другими штампами в сочетании с небольшими рельефными шишечками, делает эти сосуды еще более похожими друг на друга. К числу сходных элементов нужно добавить и ряд форм и типов так называемой общегальштатской керамики.

Рис. 26. Керамика чернолесской культуры
Рис. 26. Керамика чернолесской культуры

1 — курган 52 у с. Гуляй-город: 2 — 4 — из курганов у с. Тенетника; 5 — из кургана 1 у с. Мервинцы

Это — большие корчаги типа Вилланова с каннелированным орнаментом на шейке и плечиках с ручками-упорами164, высокогорлые сосуды с округлыми боками и сосковидными налепами, или шишечками, выдавленными изнутри165, миски с косыми каннелюрами, или выступами по краю166. Перечисленные формы есть в сахарнянско-солонченских и чернолесско-жаботинских памятниках на территории нашей страны и в группе Бабадаг—Инсула Банулуй—Пшеничево в Балкано-Дунайском районе, а также в гавско-голиградской группе167. Однако в целом количество лощеной посуды, украшенной каннелированным орнаментом, сравнительно невелико, а отмечаемое исследователями балкано-дунайской группы сочетание каннелированного орнамента со штампованным или резным узором на одном сосуде на наших памятниках встречается чрезвычайно редко.

Отмеченные элементы сходства в характере узоров на лощеной посуде и в ряде форм свидетельствуют о том, что здесь должны были иметь место заимствования. Поскольку ни для позднечернолесской, ни для сахарнянско-солонченской лощеной керамики с описанным узором нет местных прототипов, можно считать ее заимствованной из Балкано-Дунайского района. Более ранняя датировка ряда памятников этого района, содержащих лощеную посуду, богато орнаментированную разными штампами, не оставляет в этом сомнения. Сейчас, как мне представляется, можно с достаточной уверенностью говорить о формировании всего комплекса лощеной, орнаментированной штампами и, реже, резьбой керамики позднего чернолесья под сильным влиянием посуды Балкано-Дунайского междуречья. Может быть, первое проникновение орнаментального мотива, сделанного зубчатым штампом в виде горизонтальной линии и свисающих от нее вниз углов или зигзагов, произошло еще в эпоху белогрудовской культуры168. Но тогда этот простой узор не получил широкого распространения и развития, как и в ранний период чернолесья. Можно предполагать и независимое от балкано-дунайской керамики возникновение простого геометрического узора, сделанного отпечатками зубчатого штампа на белогрудовских и раннечернолесских сосудах. В этом случае следует думать, что такой орнамент мог быть как бы стимулом для лучшего усваивания более сложных и разнообразных штампованных узоров балкано-дунайского происхождения в позднечернолесское время.

Возможно, с влиянием этой же группы гальштатской керамики связано появление в чернолесской культуре второй ступени ряда общегальштатских форм лощеных сосудов, и прежде всего мисок конической формы с прямым или загнутым внутрь краем, пришедших на смену бытовавшим ранее мискам белогрудовского типа с отогнутым наружу венчиком. Высказать такое предположение позволяет отсутствие среди позднечерно-лесских мисок, таких, которые характерны, например, только для гавско-голиградского керамического комплекса или для памятников типа Кишинев-Лукашевка, а также присутствие мисок со штампованным узором, типичных только для балкано-дунайской группы фракийского гальштата.

Рис. 27. Керамика с поселений чернолесской культуры
Рис. 27. Керамика с поселений чернолесской культуры

1 — Жванец; 2, 3, 5, 6 — Субботово; 4 — Московская горка; 7 — Калантаевское городище

ранее мискам белогрудовского типа с отогнутым наружу венчиком. Высказать такое предположение позволяет отсутствие среди позднечерно-лесских мисок, таких, которые характерны, например, только для гавско-голиградского керамического комплекса или для памятников типа Кишинев-Лукашевка, а также присутствие мисок со штампованным узором, типичных только для балкано-дунайской группы фракийского гальштата.

Труднее решить вопрос о происхождении больших корчаг виллановского типа, поскольку они одинаковы в разных группах гальштатской культуры.

Из других сосудов, может быть, с балкано-дунайскими формами следует связывать черпаки, имеющие выступ на перегибе ручки или короткий конический столбик (рис. 26, 2—4), появившиеся в позднем чернолесье и особенно развившиеся в VII в. до н. э.

В свете всего сказанного наиболее вероятной представляется следующая схема формирования чернолесской лощеной керамики. Из балкано-дунайского очага, т. е. из районов распространения культурпых групп Пшеничево—Бабадаг, Инсула Банулуй, через население сахарнянско-солонченской группы в днестро-днепровское лесостепное междуречье должны были попасть типичные для этого района формы лощеной керамики с характерными для них системами орнаментации. Здесь они как бы наслоились на местные типы и получили свое дальнейшее развитие, приобретя черты, отличные от первоначальных. При этом оформление их происходило при тесном контакте чернолесского населения с племенами сахарнянско-солонченской группы Молдавии.

Как было сказано в предыдущей главе, около середины VIII в. до н. э. в Карпато-Дунайском районе получает широкое распространение культура Басараби, наиболее поздние памятники которой датируются VI в. до н. э.

Существование этой культуры также не прошло бесследно для жителей правобережной украинской лесостепи. Однако если керамика из памятников типа Бабадаг—Инсула Банулуй—Сахарна-Солончены сыграла большую роль при формировании комплекса лощеной посуды чернолесской культуры, то влияние басарабской керамики способствовало ее дальнейшему развитию уже на следующем, жаботинском этапе.

При наличии ряда одинаковых компонентов в узоре лощеной посуды культур типа Бабадаг и Басараби последняя отличается широким распространением сложных композиций, в которых часто присутствует криволинейный орнамент спирали, завитки, волнистые линии из связанных друг с другом эсовидных фигур. Много узоров делается очень тонкими и мелкими штампами.

Значительно большее распространение получает резной орнамент. Характерным является чередование густо заштрихованных фигур со свободными от штриховки промежутками и линиями, а также с плоскостями, покрытыми более или менее широкими и глубокими каннелюрами. Горизонтальные, вертикальные и косые каннелюры часто являются единственным украшением не только сосудов типа Вилланова, но и черпаков, кубков, мисок. Характерно и то, что в отличие от керамики типа Бабадаг узором бывает покрыта значительная часть поверхности сосудов. Широкое распространение получает белая инкрустация169.

Хотя по времени первая фаза культуры Басараби, которая, по А. Вульпе, относится к середине VIII — середине VII в.170, соответствует дате второй ступени чернолесской культуры, на чернолесской керамике, а также на одновременной с ней посуде сахарнянско-солонченского комплекса сколько-нибудь очевидного воздействия керамики типа Басараби не заметно. Но на керамике жаботинского этапа оно прослеживается довольно хорошо. Прежде всего нужно отметить, что на ряде поселений правобережной лесостепной Украины VII в. до н. э.— в Среднем Приднепровье, Южном Побужье и на Днестре — известны отдельные фрагменты сосудов культуры Басараби, явно привезенных с территории распространения этой культуры. Три фрагмента таких сосудов происходят с Григоровского городища (рис. 28, 3, 5, 6), несколько фрагментов с городища у с. Рудковцы (рис. 28, 4, 10), три фрагмента мисок с Жаботинского поселения (рис. 28, 7, 8, 9). Большой черпак, тождественный черпакам на памятниках шолданештского типа происходит с Немировского городища (рис. 28, 12). Там же и на других памятниках были найдены обломки кубков и черпаков, украшенных каннелюрами по тулову на манер шолданештских (рис. 28, 11). Из кургана у с. Турия происходит целый кубок с орнаментом из вертикальных каннелюр на тулове и неболыпих шишечек в месте перехода от шейки к тулову, относящийся к той же серии находок171. Вместе с типичными для культуры Басараби сосудами на правобережье Среднего Приднепровья можно видеть местные подражания им, выступающие то в формах, то в орнаментации. Они встречаются почти на каждом памятнике VII и начала VI в. до н. э. Под влиянием культуры Басараби в лесостепи появляется ряд форм лощеной посуды, не свойственных для памятников предшествующего времени. К ним относятся миски с широким, отогнутым наружу венчиком (кстати, чаще всего и орнаментированные на манер басарабских). Образцом могут служить фрагменты мисок с поселения у с. Жаботино (рис. 28, 1)172, из кургана у с. Глеваха173 и некоторых других памятников. Из ареала той же культуры, видимо, были заимствованы миски — вазы на высокой ножке (рис. 28, 14), изредка встречающиеся в курганах правобережной лесостепи, на что уже обратила внимание В. А. Ильинская174. Влиянием керамики культуры Басараби следует объяснять появление на некоторых сосудах узоров в виде волют, иногда сделанных при помощи резьбы (рис. 28, 13), иногда рельефных. Интересны в этом отношении фрагменты больших мисок с отогнутым наружу краем с Немировского городища, украшенные криволинейным узором на манер басарабских, но в своеобразной технике (рис. 28, 16). Может быть, под влиянием басарабских узоров получило распространение на лощеных сосудах жаботинского этапа чередование густо заштрихованных треугольников, ромбов, зигзагов со свободными от рисунков промежутками175.

Рис. 28. Керамика культуры Басараби из памятников раннежаботинского типа
Рис. 28. Керамика культуры Басараби из памятников раннежаботинского типа

1, 2, 7, 8, 9, 11, 13, 15 — Жаботинское поселение; 3, 5, 6 — Григоровское городище; 4, 10 — Рудковецкое городище; 12, 16 — Немировское городище; 14 — курган 406 у с. Шуровка

Вместе с тем следует отметить, что основным в лощеной керамике жаботинского периода было употребление форм и орнаментов, восходящих к позднечернолесским, хотя и развившихся на основе фракийских. Очевидно, что по сравнению с поздним чернолесьем в жаботинское время фракийское влияние на лощеную керамику было менее заметным.

Слабо сказалось воздействие фракийской или вообще гальштатской посуды на простую нелощеную керамику чернолесских и раннежаботинских комплексов. Хорошо прослеженное А. И. Тереножкиным развитие местных тюльпановидных горшков определяло облик основных видов бытовой посуды176. Однако для второй ступени чернолесской культуры А. И. Тереножкин отмечает появление боченковидных сосудов с коротким венчиком, которые не укладываются в привычные схемы чернолесских сосудов177. Больше всего такие сосуды напоминают простые горшки культур фракийского гальштата. Изображенный на рис. 36, 4 в книге Л. И. Тереножкина горшок не имеет характерных для фракийских ручек-упоров. Видимо, это и не позволило исследователю сравнить его с фракийскими, но ведь и среди последних были горшки без ручек-упоров178.

Изредка на чернолесских городищах встречались и отдельные фрагменты стенок типичных фракийских горшков с массивными или, наоборот, небольшими ручками-упорами. Находки таких фрагментов известны в землянке 2 и верхнем слое Субботовского городища (рис. 27, 2, 3, 5, 6), на Калантаевском (рис. 27, 7) и Чернолесском городищах179. Вполне возможно, что в VII—VI вв. до н. э. из так называемых боченковидных сосудов фракийского образца на Правобережье развиваются прямостенные горшки без выделенной шейки, украшенные валиком или двумя валиками, проколами под венчиком и насечками по венчику. Орнаментация этих горшков в отличие от формы местная. Упоры и круглые налепы, характерные для фракийских горшков, на них не встречаются. Обломки таких горшков есть на Жаботинском поселении180, в раннескифском слое городища у с. Крещатик181 и др.

Таким образом, керамика является ярким показателем существования тесных связей местных племен правобережного лесостепного населения с носителями культур фракийского гальштата. Для раннего этапа чернолесской культуры трудно выделить основное направление этих связей, тогда как для второго этапа — это племена, которым принадлежат памятники типа Сахарна — Солончены в Молдавии, продвинувшиеся на Среднее Поднестровье из районов Нижнего Подунавья — Добруджи. На жаботинском этапе — это население культуры Басараби, скорее всего ее Шолданештского варианта.

Среди немногочисленных вещей, найденных в памятниках чернолесской культуры, или случайных находок, относящихся ко времени бытования этом культуры, в украинской лесостепи есть изделия, связанные по происхождению со Средней и Южной Европой, но известные также и во фракийских памятниках. Вполне возможно, что фракийцы были их передатчиками населению чернолесской культуры. К числу таких вещей относятся бронзовые наконечники копий семиградского типа182, железные наконечники копий из с. Бутенки183, аналогичные найденным во фракийских погребениях у с. Матеуцы в Молдавской ССР184 и в Северо-Западной Болгарии185, бронзовый меч с Вельского городища186, плоский тесловидный топор с Субботовского городища187 и некоторые другие вещи. Однако для иллюстрации связей чернолесских племен с фракийцами более важными представляются находки, имевшие непосредственное отношение к карпато-дупайским древностям. К их числу следует относить два целых и один фрагментированный браслеты из клада на Субботовском городище188. Они спиральные, согнуты из полуовальной в разрезе проволоки, один — в два с половиной, а второй в три оборота. Ближайшие аналогии им есть в кладах Венгрии и Румынии эпохи поздней бронзы и раннего гальштата189. Импортом из Карпато-Дунайского района справедливо считается крупная бронзовая бусина-пронизь с тремя продольными лопастями в виде крылышек, найденная у с. Зарубинцы190. Пронизи, аналогичные ей по форме, но сделанные из золота, содержались в составе Михалковского клада191.

Среди украшений, бытовавших в лесостепи Северного Причерноморья в позднечернолесское, время, особое место принадлежит бронзовым литым браслетам, украшенным концентрическими кругами и спиралями192. Благодаря находкам обломков литейных форм для их отливки на Субботовском городище А. И. Тереножкину удалось доказать местное производство этих браслетов вопреки мнению Л. Тальгрена об их фракийском происхождении193. Однако характер орнаментации браслетов вряд ли является местным. Он явно зависит от излюбленных фракийских орнаментов и, видимо, был заимствован от фракийских образцов. Может быть, оттуда же была взята и форма браслетов, поскольку в Карпато-Дунайском районе широкие пластинчатые браслеты наряду с другими употреблялись с эпохи бронзы. Правда, чаще всего они имели рифленую поверхность194. Среди фрако-киммерийских древностей Средней Европы находят ближайшие аналогии литая бронзовая бляха с Субботовского городища195.

По характеру геометрического узора к тому же кругу древностей скорее всего принадлежат бронзовая бляшка из кургана 4 у с. Оситняжка196, а также костяные бляхи из Носачевского кургана197. Приведенная Г. Т. Ковпаненко в качестве аналогии последним костяная бляха из Кобанского могильника стоит пока особняком среди кобанских древностей и не может объяснить происхождение таких блях. По-видимому, здесь, как и в ряде других случаев, следует иметь в виду гальштатско-кавказские связи.

Кроме керамики и вещей, о которых было сказано выше, необходимо отметить еще некоторые совпадения в материальной и духовной культуре, возможно, и не связанные с заимствованиями. Я имею в виду прежде всего каркасно-глинобитное домостроительство, издавна распространенное у южных фракийцев и хорошо известное на поселениях фракийского гальштата как в X—VIII, так и в VIII—VII вв. до н. э. в Прикарпатье и на Среднем Днестре. В правобережной лесостепи такой характер строительства жилищ зафиксирован только с жаботинского периода. На Жаботинском поселении исследованы остатки четырех наземных глинобитно-каркасных домов и двух культовых сооружений такой же конструкции198. К последним относятся глинобитные жертвенники, один из которых (хорошей сохранности) орнаментирован узором, состоящим из концентрических кругов, меандра и бегущей спирали199. Е. Ф. Покровская справедливо отмечает, что культовые сооружения с жертвенниками у племен с земледельческим укладом хозяйства имеют древнее происхождение. В Средиземноморье и у племен трипольской культуры они известны уже в III—II тысячелетии до н. э. Древнее происхождение имеет и орнамент жаботинского жертвенника200. В Карпато-Дунайском районе наиболее ранний жертвенник с орнаментацией из бегущей волны и меандра зарегистрирован в культуре Витенберг в Румынии, относящейся ко второй половине II тысячелетия до н. э.201 К. Хоредт объясняет его как результат проникновения южных, микенских влияний в область Семиградья. В Южной Фракии жертвенники с геометрическим и растительным узором зарегистрированы лишь для эллинистической эпохи. Однако М. Чичикова, специально занимавшаяся их изучением, пришла к выводу, что они «свидетельствуют о тесной связи с крито-микеиским культом и являются пережитком доэллинской культуры Средиземноморья II тысячелетия во Фракии в IV — начале III в. до н. э., а также далеким отголоском ранних контактов Фракии с микенским миром»202. Отражают ли жертвенники Жаботинского поселения старые культовые традиции Восточного Средиземноморья, как предполагает М. Чичикова и Е. Ф. Покровская, или это результат культурных воздействий, шедших из Фракии вместе с модой на богато орнаментированную штампом лощеную керамику, пока сказать трудно. Жаботинское поселение — не единственный памятник лесостепи, где были известны глинобитные, орнаментированные жертвенники. Остатки жертвенников, орнаментированных рельефным узором из меандра и заштрихованных треугольников, близких по времени к жаботинским, открыты на Вельском городище203, а также на ряде городищ правобережной лесостепи VI—IV вв. до н. э.

Некоторые общие черты в культуре чернолесских племен правобережной лесостепи и фракийцев можно наблюдать и в погребальном обряде. Как установили Е. Ф. Покровская и А. И. Тереножкин, для чернолесской поры характерно распространение погребений с сожжением в урнах или просто в ямах без урны, но рядом с сосудом или сосудами. Те и другие встречаются в курганах, но преимущественно в грунтовых могильниках204. Помимо трупосожжений имели место и трупоположеиия, но этот обряд как будто был менее распространенным. Небольшое количество известных в настоящее время погребений, которые можно с уверенностью отнести к чернолесскому времени, не позволяет окончательно установить все формы погребальных обычаев и их соотношения. То обстоятельство, что на территории правобережной лесостепи оба вида погребальной обрядности — трупосожжения и трупоположения — встречаются с эпохи бронзы, позволяет исследователям считать их местными. Немаловажным, однако, мне представляется тот факт, что для предшествующих чернолесской тшинецкой и белогрудовской культур, по наблюдениям С. С. Березанской, сожжения известны только в северных и западных районах распространения этих культур, тогда как в южных — только трупоположения205. Чернолесские же трупосожжения обнаружены главным образом в южных районах лесостепи, там же, где располагаются поселения с керамикой, украшенной на манер восточнобалканской. В связи с этим можно предполагать, что и обряд трупосожжения у чернолесских племен появился или распространился под фракийским воздействием.

Итак, все сказанное позволяет видеть, что в культуре правобережной лесостепи в предскифский период фракийские элементы и черты сходства с фракийскими культурами были намного значительнее, чем это представлялось А. И. Тереножкину и В. А. Ильинской. Недостаток источников не позволяет определить, были ли фракийские влияния связаны с проникновением какой-либо части фракийского населения в местную среду или они являлись лишь результатом тесных контактов. Если появление сахарнянско-солонченской группы в лесостепной Молдавии можно объяснить только миграционной волной, докатившейся до Среднего Поднестровья с Нижнего Подунавья, при этом памятники типа Стойканы—Брад—Козия в Румынии, видимо, отмечают путь продвижения по междуречью Прут—Сирет, то ставить в прямую зависимость от этого же движения происхождение чернолесской культуры, как это представляется А. Вульпе206, на мой взгляд, невозможно. Румынский исследователь не учитывает местной основы, на которой формировалась чернолесская культура. Вместе с тем близость, наблюдаемая в орнаментации чернолесской и сахарнянской лощеной керамики, а через нее и с посудой «бабадагского комплекса» позволяет предполагать существование не только экономических и культурных связей, но и проникновение какой-то части фракийского населения на Правобережье Среднего Приднепровья на втором этапе развития чернолесской культуры. Скорее всего оно име ло место лишь на западных окраинах территории племен чернолесской культуры, так как именно там находятся могильники, наиболее близкие к сахарнянско-солонченским в Молдавии (у с. Лука Врублевецкая207 и Мервинцы208).

Таким образом, анализ элементов, по происхождению связанных с фракийским миром, в материальной культуре населения степных районов Северного Причерноморья, с одной стороны, и лесостепных — с другой, позволяет сделать следующие выводы.

1. Ни в степи, ни в лесостепи фракийские элементы не были определяющими в общем облике материальной культуры или в отдельных памятниках. Но там и здесь они имели место в течение всего предскифского периода, начиная с эпохи поздней бронзы (X—VIII вв. до н. э.) и кончая VIII—VII вв. до н. э. Очевидно, неправы те исследователи, которые считают, что на белозерском этапе взаимоотношения степных племен Северного Причерноморья с обитателями Карпато-Балканского района прекратились или не имели никакого значения. Конечно, в предшествующий, сабатиновский период, они были более интенсивными и глубокими, поскольку сложение ряда западных культур, таких, как ноа и кослоджени, происходило в результате проникновения срубников в Карпато-Дунайский район и тесного контакта между населением обеих областей. В белозерский же период основу взаимоотношений, видимо, составляли экономические и культурные связи.

2. Более всего влияние ранних фракийцев как в степи, так и в лесостепи проявилось в сложении комплекса лощеной посуды — кубков, черпаков, корчаг и корчажек — и их орнаментации. Происходила ли передача гальштатских традиций от лесостепных племен к степным или наоборот, сейчас установить трудно. Однако важно, что формирование комплекса лощеной посуды в целом и отдельных типов сосудов в степи и лесостепи идет как бы параллельно. Нужно отмстить только, что в памятниках белозерского этапа, особенно в Днестро-Дунайском междуречье в X—IX вв. до н. э., черты ранних культур фракийского гальштата и местных культур поздней бронзы Карпато-Дунайского района выступают более отчетливо, чем в лесостепи. В VIII—VII вв. до н. э. они более заметны в лесостепной керамике и особенно в ее орнаментации, которая восходит к фракийской, характерной прежде всего для Балкано-Дунайской Фракии и группы Сахарна—Солончены в лесостепной Молдавии.

3. Распространение южной ориентировки в погребениях белозерского этапа и бескурганных могильников в степи, может быть, следует объяснять за счет влияний одной из групп населения Карпато-Дунайского района, вошедших во фракийский этнос, но связанных по происхождению с культурой ноа. В лесостепи с фракийским влиянием, видимо, нужно связывать распространение обряда трупосожжения с захоронением в урнах, отмечаемое исследователями для чернолесской культуры. Там же, в лесостепи, можно сопоставить с фракийскими глинобитные дома и жертвенники Жаботинского поселения.

4. Среди металлических изделий предскифского времени господствуют местные типы вещей, изготовлявшиеся в мастерских Северного Причерноморья, в основном на Нижнем Днепре. Однако встреченные в кладах, на поселениях и в погребениях белозерского этапа единичные находки предметов центрально- и южноевропейских образцов скорее всего поступали через фракийских посредников, поскольку такие же изделия имеются во фракийских памятниках (бронзовые ножи-пилки, фибулы и некоторые другие вещи).

5. Фракийские элементы в культуре северопричериоморских степных племен в предскифский период следует объяснять прежде всего экономическими и культурными контактами. Некоторую роль, видимо, играли и походы киммерийцев вместе с фракийцами-трерами на юг Балканского полуострова и западное побережье Малой Азии. Приток фракийского населения в степи Северного Причерноморья если и имел место, то был очень ограниченным. Предположение ряда исследователей о фракийской принадлежности киммерийцев или части племен, входивших в киммерийский племенной союз, не подтверждается в археологических источниках.




1 Лесков А. М. Предскифский период в степях Северного Причерноморья.— ПСА (М.), 1971, с. 75 и сл.; Он же. Заключительный этап бронзового века на юге Украины. Автореф. докт. дис. М., 1975; Шарафутдинова И. Н. Племена степного Поднепровья в эпоху поздней бронзы. Автореф. канд. дис. Киев, 1975; Черняков И. Н. Племена Северо-Западного Причерноморья в позднем бронзовом веке. Автореф. канд. дис. Киев, 1975.
2 Лесков А. М. Предскифский период, с. 75—91; Он же. Заключительный этап; Шарафутдинова И. И. Племена степного Поднестровья.
3 Отрощенко В. В. Новый курганный могильник белозерского времени.— В кн.: Скифский мир. Киев, 1975, с. 204.
4 Мелюкова А. И. Памятники скифского времени лесостепного Среднего Поднестровья.— МИА, 1956, № 64, с. 64 и сл.; Лапушнян В. Л. Раскопки памятников культуры фракийского гальштата в Молдавии.— АИМ в 1968—1969 гг. Кишинев, 1972, с. 88 и сл.; Berciu D. Sapaturile de la Verbita.— MCA, 1959, vol. V, p. 77, et suiv; Свешнiков I. К. Пам'ятки голiградського типу на захiдному Подiллi— МДАПВ (Киiв), 1964, вып. 5, с. 45.
5 Отрощенко В. В. Погребения с трупосожжением у племен срубной культуры Нижнего Приднепровья. В кн.: Энеолит и бронзовый век Украины. Киев, 1976, с. 172.
6 Лесков А. М. Заключительный этап.
7 См. с. 33.
8 Дворниченко В. В. Предскифская степная культура VIII—VII вв. до н.э. Доклад на секторе скифо-сарматской археологии АН СССР в апреле 1977 г.
9 Лесков А. М. Кировское поселение.— В кн.: Древности Восточного Крыма. Киев, 1970, с. 16—23, 50—53; Он же. Заключительный этап, с. 26—29.
10 Мелюкова А. И. Работы в Поднестровье в 1958 г.— КСИА, 1961, вып. 84, с. 118 и сл.
11 Черняков И. Т. Слой поздней бронзы Белградского поселения.— КСИА, 1966, вып. 106, с. 103,104.
12 Мелюкова А. И. Отчет о работе Западноскифской экспедиции ИА АН СССР в 1960 г.— Архив ИА АН СССР, Р-1, № 2409.
13 Не изданы. Хранятся в ИА АН УССР.
14 Погребова И. И. Работы в Тилигуло-Березанском районе в 1958 г.— КСИА, 1961, вып. 83, с. 113.
15 Раскопки Э. А. Рикмана 1969 г. Материал не издан. Краткие сведения см.; Дергачев В. А. Памятники эпохи бронзы.— В кн.: Археологическая карта МССР, вып. 3. Кишинев, 1973, с. 98, рис. 23, 3—17.
16 Черняков И. Т. Слой поздней бронзы, рис. 43,17.
17 Бураков А. В. Поселения епохи бронзи бiдя с. Змiiвка.— АП, т. X. Киiв, 1961, с. 37, табл. 1, 12.
18 Березовецъ Д. Т., Березанська С. С. Поселения i могильник епохи бронзи бiля Нижнiй Рогачик.— АП, 1961, т. X, с. 41, табл. II, 11.
19 Лесков А. М. Кировское поселение, с. 26, 53, 58.
20 Тереножкин А. И. Предскифскнй период, с. 81.
21 Ильинская В. А. О священной чаше у скифов.— Тезисы докладов к научной конференции «Античные города Северного Причерноморья и варварский мир». Ленинград, 1973, с. 13—15.
22 Ильинская В. А. Поселение времени поздней бронзы у с. Бабино.— КСИА АН УССР (Киев), 1955, вып. 5, с. 19 и сл.
23 Бураков А. В. Поселения епохи бронзи бiля с. Змiiвка, с. 26 и сл.
24 Березовец Д. Т., Березансъка С. С. Поселення i могильник, с. 41.
25 Hartuche N. Un non aspect cultural de la sfirsitul epocii bronzului la Dunarea de Jos. —Poritice, 1972. V, p. 59, et suiv.
26 См. c. 35.
27 Лапушнян В. Л., Никулицэ И. Т., Романовская М. А. Памятники раннего железного века.—В кн.: Археологическая карта МССР, вып. 4. Кишинев. 1974, с. 20, рис. 2, 3.
28 Черняков И. Т. Некоторые археологические находки из Болградского района Одесской обл.— МАСП (Одесса), 1962, вып. 4, с. 139.
29 Тереножкин А. Я. Предскифский период, рис. 45.
30 Мелюкова А. И. Отчет о работе Западно-Скифской экспедиции в 1960 г.— Архив ИА АН СССР. P-I, № 2409.
31 Бyраков А. В. Поселения ерохи бронзи, с. 38, табл. II, 6.
32 Покровська Е. Ф., Петровсъка. Е. О. Поселения епохи бронзи бiля с. Велика Андpyciвкa.— Археологiя, 1961, т. XIII. рис. 7, 4.
33 Там же, рис. 8, 11.
34 Ильинская В. А. Поселение времени поздней бронзи, табл. I, 12,23.
35 Не опубликована, хранится в ОГАМ.
36 Синицын М. С. Матерiали до археологiчнoi карти узбережжя Хаджибейского лимана Одеськоi облаcтi.— МАСП, 1959, вып. II, с. 148, табл. XXVI, 69.
37 Телегин Д. Я. Питання вiдносноi хронологii пам'яток пiзньой бронзи Нижнього Поднiпров'я.— Археолопя, 1961, т. XII, с. 10, 11, рис. 5, 6.
38 Хранится в фондах ИА АН УССР.
39 Бураков А. В. Поселения епохи бронзи, с. 38, табл. II, 7.
40 Телегин Д. Я. Питания вiдносноi хронологи, с. 11 (называет мисками жаровни).
41 Хранится в фондах ОГАМ.
42 Лесков А. М. Предскифский период, с. 82.
43 Лесков А. Л. Кировское поселение, с. 25, 26, рис. 15,16.
44 Лесков А М. Заключительный этап бронзового века на юге Украины. Рукопись докторской диссертации. М., 1975. Альбом, табл. 13, 5: Архив АН СССР, Р-2,. № 2204. Неизданные материалы любезно предоставлены мне А. М. Лесковым.
45 Раскопки Г. Ф. Чеботаренко 1972 г. Хранится в музее сектора археологии Института истории АН Молдавской ССР.
46 Отрощенко В. В. Новый курганный могильник, рис. 5. 1, 2.
47 Patek Е. Die Urnenfleder-Kultur in Transdanubien. Budapest, 1968, s. 109 (tip. VI), taf. VII, 43, 45; XVIII, 1—7; CXXXI, 14.
48 Тереножкин А. И. Предскифский период, рис. 51, 3, 4, 9—11.
49 Лiтопис музею. Херсон, 1927, вып. 8, рис. 6.
50 Щепинський А. А., Черепанова Е. Н. Северное Присивашье, с. 56, рис. 16, 3.
51 Отрощенко В. В. Новый курганный могильник, с. 200, рис. 5, 4.
52 Ильинская В. А. Поселение времени поздней бронзы, табл. 1,1.
53 Hartuche N. Un non aspect cultural de la sfirsitul epocii bronzului la Dunarea de Jos, p. 63, fig. 2, 2, 3, 5.
54 Morintz S. si Serbanescu D. Cercetari la Hirsova si imprajurimi. - SCIVA, 1974, t. 25, N 1, fig. 12, 3.
55 Morinlz S., Angkelescu N. Cultura de lip Coslogesi.— SCIV, 1970, t. 21, N 3, p. 381, fig. 6, 1.
56 Ванчугов В. П., Загинайло А. Г., Тощев Г. П. Охранные раскопки кургана у с. Траповка Одесской области.— В кн.: Археологические и археографические исследования на территории Южной Украины. Киев — Одесса, 1976, с. 219, рис. 3, 2.
57 Никитин В. И. Работы Николаевского краеведческого музея.— АО 1973 г. (М.), 1974, с. 317.
58 Iллiнсъка В. А., Ковпаненко Г. Т., Петровська Е. О. Розкопки курганiв епохи бронзи поблизу с Пepвомаiвка.— АПТ т. IX, 1960, табл. II, 7.
59 Laszlo A. Cultura Gava.— SCIV, 1973, t. 24, N 4, fig. 2, 4, 7, 3, 4.
60 Ильинская В. Л. Раннескифские курганы, с. 126—130. Сравни рис. 14 и 13.
61 Тереножкин А. И. Предскифский период, с. 66, рис. 40. 4, 5.
62 Там же, рис. 33, 1; 34, 1.
63 Morintz S., Anghelescu N. Cultura de tip Coslogeni, fig. 16, 7.
64 Ильинская В. А. Раннескифские курганы, рис. 13,1, 2, 6.
65 Более подробно об этом см. на с. 21.
66 Swiesznikov J. Kultura Komarowska.— АР, 1967, t. XII, z. 1, p. 60, tabl. VI, 3.
67 Тереножкин Л. И. Предскифский период, рис. 51, 1, 2, 7, 8.
68 Смирнова Г. И. Могильник культуры ноа, рис. 21, 4.
69 Petrescu-Dimbovita М. Les principau resultats des fouilles de Trusesti. In: Analele stiintifice ale universitatii Al. I. Cuza din Jasi (serie nova), anul 1957, t. III, fasc. 1—2, fig. 11, 4.
70 Petrescu-Dimbovita M. Santierul Valea Jijiei.— SCIV, 1952, an. III, 1—2; fig. 11, M 6; 12, M 14.
71 Кънчев М. Праисторически и антични материали в музея град Нова Загора. Нова Загора, 1973, рис. 75; Гетов Л. Могилни погребения при с. Долно Сахране, Старозагорско.— ИАИ, 1965, XXVIII, рис. 11, a.
72 Cicikova М. Nouvelles donnees, fig. 3.
73 Тодорова X. Раннохалщатски селища по поречнето на р. Камчия.— Археология БАН, 1972, кн. 2, с. 19, обр. 9a, б.
74 Мелюкова А. И. Памятники скифского времени, рис. 13, 1—3; Димитров Д. П., Чичикова М., Димитрова А., Найденова В. Археологические раскопки в Восточном секторе Нове в 1965 г.— ИАИ, (София), 1967, XXX, рис. 32, а.
75 Petrescu-Dimbovita М. Santierul Valea Jijiei, fig. 12, M. 14.
76 Чичикова M. Керамика от старата железна епоха в Тракия.— Археология БАН, 1968, кн. 4, обр. 1, 1; Георгиев Г., Ангелов В. Разкопки на селищната могила до Русе.— ИАИ (София), 1957, XXI, обр. 9, 5, с. 48.
77 Черных Е. Н. Древняя металлообработка на юго-западе СССР. М., 1976, с. 187—190.
78 Лесков А. М. О Северопричерноморском очаге металлообработки в эпоху поздней бронзы.— В кн.: Памятники эпохи бронзы юга Европейской части СССР. Киев, 1967, с. 176.
79 Черных Е. Н. Древняя металлообработка, с. 185.
80 Там же.
81 Ильинская Я. А. Поселение времени поздней бронзы у с. Бабино, табл. 1, 7.
82 Бураков А. В. Поселення епохи бронзи, рис. 4, 6, 8, 9.
83 Гарашанин Д. Каталог метала. Београд, 1954, табл. IX, 1; с. 21, 22; Holste F. Hortfunde Sudosteuropas. Mahrburg — Lahn, 1951, taf. 12, 24, 25; 16, 41.
84 Мелюкова А. И. Культура предскифского периода в лесостепной Молдавии, рис. 17, 5—7.
85 Dragomir I. Le depote de l'age du bronze tardif de Baleni.— IAR, 1967, f. 4, fig. 18a, 17, 18.
86 Tepeножкин А. И. Предскифский период, с. 151, рис. 102, 13.
87 Sprockhoff. Zur Handels Geschichte der germanischen Bronzezeit, vorgeschichtliche Forschunger. Berlin, 1930.
88 Nestor J. Der Stand der Vorgeschichtforschung in Romanien.— BRGK, 22, 1932, S. 136—138, abb. 29, 3.
89 Petrescu-Dimbovita M. Dale noi relativ la doscoperirile de bronzuri din Moldova.— AM, 1964, II-III, p. 259, fig. 6, 3.
90 Николов Б. Селища и некрополи от бронзовата епоха във Врачанско.— Археология БАН, 1964, година VI, кн. 2, с. 70, рис. 2, в.
91 Лесков А. М. Предскифский период, с. 84, 85.
92 Отрощенко В. В. Новый курганный могильник, с. 202, 203.
93 Фурманська А. В. Фiбули з розкопок Ольвii.— Археологiя, 1953, т. VIII, с. 77, табл. II, 4.
94 Николов Б. Тракийски паметници във Врачанско.— ИАИ. 1965, XXVIII, с. 171, 172, рис. 13; с. 164, рис. 2.
95 Отрощенко В. В. Новый курганный могильник, с. 199, 203.
96 Рampel J. A bronzekor Emlekei Magarhonban. Budapest, 1886—1892, tabl. CXXV, 8—10.
97 Русу M. Докиммерийские детали конской сбруи в Трансильвании.— Dacia, N. S., 1960, IV, рис. 3, 6.
98 Отрощенко В. В. Новый курганный могильник, с. 201, рис. 6, 4
99 Дергачев В. А. Бронзовые предметы XIII-VIII вв. до н. э. из Днестровско-Прутского междуречья. Кишинев, 1975, с. 29, 64, 65, рис. 10, 24, 25.
100 Holst F. Hortfunde, taf. 9, 20. 26.
101 Лесков А. М. Предскифский период, с. 86 и сл.; Он же. Заключительный этап бронзового века на юге Украины, с. 62 и сл.; Тереножкин А. И. Киммерийцы.
102 См. с. 72-75.
103 Козенкова В. И. Связи Северного Кавказа с Карпато-Дунайским миром.— В кн.: Скифский мир. Киев, 1975, с. 52 и сл.
104 Черняков И. Т. Киммерийские курганы близ устья Дуная.— В кн.: Скифы и сарматы. Киев, 1977, с. 29—36.
105 Там же, рис. 1, 10; 2, 3.
106 Там же, рис. 1, 9.
107 Мелюкова А. И. Памятники скифского времени, рис. 15, 1, 2; Лапушнян В. Л. Раскопки памятников, рис. 4, 3.
108 Тончева Г. Новооткрито тракийско селище от раннохалщатската епоха край Варна.— ИНМВ (Варна), 1972, т. VII (XXIII), с. 260 и сл., рис. 1, 2.
109 Тереножкин А. И. Киммерийцы, с. 54, рис. 23.
110 Тереножкин А. И. Предскифский период, рис. 51, 18.
111 Laszlo A. Culture Cava, fig. 3, 4, 6. Свешнiков К. Пам'ятки голiградського типу на захiдвому Подiллi, табл. 1, 10.
112 Раскопки Ингульской экспедиции ИА АН УССР под руководством О. Г. Шапошниковой в 1976 г. Благодарю О. Г. Шапошникову за разрешение включить в работу неопубликованный материал.
113 Мелюкова А. И. Результаты раскопок на Двух поселениях скифского времени в Молдавии.— КСИИМК, 1954, вып. 56, с. 64, рис. 30, 1.
114 Раскопки В. С. Бейликчи в 1972 г. Не изданы. Материал хранится в секторе археологии АН МССР. Благодарю В. С. Бейликчи за разрешение опубликовать этот сосуд.
115 Субботин Л. В., Черняков И. Т., Ядвичук В. И. Некоторые проблемы древнейшей истории Северо-Западного Причерноморья.— МАСП, 1976, вып. 8, с. 190, рис. 4, 1, 6.
116 Раскопки Г. Ф. Чеботаренко в 1968 г. Не изданы. Материал хранится в секторе археологии АН МССР. Благодарю Г. Ф. Чеботаренко за разрешение опубликовать сосуд.
117 Мелюкова А. И. Скифские курганы Тираспольщины.— МИА. 1962, № 115. с. 117, табл. I, 1.
118 Мелюкова А. И., Памятники скифского времени, рис. 16. 6.
119 Там же, рис. 16,1; 21,2,3.
120 Махно Е. В. Розкопкi пам'яток епохи бронзи та сарматського часу в с. Усть-Кам'янцi.— АП (Киiв), 1960, т. IX, с. 19, рис. 4, 3.
121 Телегiн Д. Я. Питания вiдноснi хронологii, с. 13, рис. 5, 6.
122 Хранится в ГКИМ. № 4551.
123 Vulpe A. Zur mittleren Hallstallzeit in Rumanien (die Basarabi-Kultur).— Dacia, N. S, 1966, IX, fig. 1—3.
124 Дворниченко В. В. Предскифская степная культура VIII—VII вв. до н.э. Доклад, прочитанный на секторе скифо-сарматской археологии ИА АН СССР в апреле 1977 г.
125 Ильинская В. А. Раннескифские курганы, с. 132—133, рис. 15.
126 Черняков И. Т. Новые находки эпохи бронзы и раннего железа на Одесчине.— АИНУ в 1968 г. (Киев), 1971, вып. III, с. 138, рис. 3, 4.
127 Бидзиля В. П., Яковенко Э. В. Киммерийские погребения Высокой могилы.— СА, 1974, № 1, с. 158, рис. 5, 4, 6.
128 Крупнов Е. И. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960, табл. XVI.
129 Там же, с. 343, 344; Козенкова В. И. Связи Северного Кавказа, с. 62—64.
130 Иессен А. А. К вопросу о памятниках VIII—VII вв. до н.э. на юге Европейской части СССР.— СА, 1953, т. XVIII, с. 105.
131 Козенкова В. И. Связи Северного Кавказа, с. 58, 59.
132 Там жe, с. 59.
133 Тереножкин А. И. Предскифский период, рис. 68, 4, с. 102.
134 Тереножкин А. И. Киммерийцы, рис. 11, 1.
135 Там же, рис. 151.
136 Galtus S. et Horvath Т. Un peuple cavalier prescythique en Hongrie. Budapest, 1939, Nestor J. Zu den Pferdegeschirrbronzen aus Stilltried a March.— WPZ, 1933, t. XXI, N 2, abb. 2, 2; Pittioni R. Urgeschichte des Osterreichischen Raumes. Wien, 1954. abb. 348; Козенкова В. В. Свяаи Северного Кавказа, с. 59. Автор не учла находки в Румынии на Нижнем Дунае и в Югославии. См.: Berciu D. si Comsa E. Sapaturile arheologice de la Balta Verde si Gogosu (1949 si 1950).— MCA, 1959, vol.II, p. 325, fig. 54, 56, 1; Tasic N. The Bosut Group of the Basarabi Complex and the Thraco-Cimmerian Finds in Jugoslav Region along the Danube and in the Central Balkans.— In: Balkanica. Annuaire de l'Institut des etudes Balkaniques, II. Beograd, 1971, p. 23, fog. 17.
137 Тереножкин А. И. Киммерийцы, с. 173 и сл.
138 Там же, с. 45, рис. 17, 3, 4, 6—10.
139 Vulpe Al. Zur mittleren Hallstattzeit, abb. 10.
140 Hadaczek K. Zlote skarby Michalowskie. Krakow, 1904, tabl. XI, XIII, 1.
141 Tallgren A. La Pontide prescythique.— ESA (Helsinki), 1926, II, fig. 111, 9-
142 Венедиков И., Герасимов Т. Тракийското изкуство, ил. 40.
143 Тереножкин А. И. Киммерийцы, рис. 5,1, 92,1.
144 Там же, рис. 9, 2.
145 Mozsolics A. Bronze und Goldfunde des Karpatenbeckens. Budapest, 1973.
146 Черняков И. Т. Киммерийские курганы, рис. 3, 7.
147 Там же, рис. 1,1.
148 Mozsolics A. Bronze und Goldfunde, taf. 10, 3, 4, 11, 20; 50, 8—11, 15, 18—21.
149 Hadaczek K. Zlote skarbv Michalkowskie, tab. XIII, 8.
150 OAK за 1895 г., с. 26, рис. 40.
151 Mozsolics A. Bronzefunde des Karpatenbeckens. Budapest, 1968, taf. XLVII, 3, 4, S. 79—80; Trogmayer O. Beitrage zur Spatbronzezeit des Sudlichen Teil der Ungarischen Tiefebene.— AAH (Budapest), 1963, t. XV, fasc. 1—4, S. 113, taf. XXIX, 15, 16; XXXIII, 4.
152 Мелюкова А. И. Памятники скифского времени, рис. 29, 6, 7.
153 Тереножкин А. И. Предскифский период, с. 47—82.
154 Там же, с. 81.
155 Покровская Е. Ф. К вопросу о сложении культуры раннего железа в лесостепном правобережном Поднепровье.— КСИА АН УССР, 1953, вып. 2, с. 36-37; Она же. Предскифское поселение у с. Жаботин.— СА, 1973, № 4, с. 185, 188.
156 Ильинская В. А. Раннескифские курганы, с, 470 и сл.
157 Тереножкин А. И. Предскифский период, с. 58 и сл., рис. 32, 5, 6; 34; 35.
158 Там же, с. 79.
159 Laszlo A. Consideratii asupra ceramicii de tip Cava din Hallstattul timpurin, fig. 6, 1—2.
160 Тереножкин A. И. Предскифский период, рис. 35, 4.
161 Там же, с. 77.
162 См. выше, с. 21, рис. 2.
163 Ильинская В. А. Раннескифские курганы, табл. III, 16.
164 Тереножкин А. И. Предскифский период, рис. 43.
165 Ильинская В. А. Раннескифские курганы, рис. 16, 9.
166 Там же, рис. 19,1,2, 7, 8; 20,14.
167 Смирнова Г. И. Гавско-голиградский круг, рис. 3, 8; 4, 6; Мелюкова В. И. Памятники скифского времени, рис. 31; Morintz S. si Roman P. Un nou grup, fig. 11, 10; 12, 3, 14,1; 19, 1.
168 Березансъка С. С. Керамiка Бiлогрудiвськоi культури.— Археологiя, 1964, т. XVI, с. 55 и сл.; рис. 12; 13, 11,13.
175 Там же, рис. 4; 16, 1—5
176 Тереножкин А. И. Предскифский период, с. 60—63.
177 Там же, с. 62, рис. 36, 4.
178 Smirnova G. I. Complexele de tip Gava-Holihrady.— SCIVA, 1974, t. 25, № 3. fig. 2, 2; 5, 2.
179 Тереножкiн О. I. Розвiдки i розкопки 1949 г. в пiвнiчнiй частинi Кiровоградськoi облаcтi.— Археологiя, 1952, т. VII, табл. IV, 3, 5, 6.
180 Покровская Е. Ф. Предскифское поселение у с. Жаботин, рис. 5, 3, 5, 6.
181 Покровська Е. Ф., Петренко В. Г., Ковпаненко Г. Т. Поселения VIII—VI ст. до н. е. поблизу с. Хрещатик на Канiвщинi.— Археологiя. 1971, 2, с. 102. рис. 7, 6.
182 Тереножкин А. И. Предскифский период, с. 141, 142, рис. 95, 8; Петрунь В. Ф. До походжения мiнеральноi сировини пам'ятникiв III—I тысячолiття до н. е. з басейну рiчкн Iнгулець.— Археологiя, 1969, т. XXII, с. 76, рис. 3, справа.
183 Ковпаненко Г. Т. Погребение VIII—VII вв. до н. э. в бассейне р. Ворсклы.— КСИА АН УССР (Киев), 1962, вып. 12, с. 67, рис. 2, 4; 3; с. 70.
184 Лапушнян В. Л. Новые находки раннего железного века у села Матеуцы.— В кн.: Далекое прошлое Молдавии. Кишинев, 1969, с. 131, рис. 1, 1; 2.
185 Николов Б. Тракийски паметници във Врачанско.— ИАИ, 1965, XXVIII, с. 164, рис. 3.
186 Ковпаненко Г. Т. Бронзовый меч Бельского городища.— СА, 1973, № 4, с. 248, рис. 1.
187 Тереножкин А. И. Предскифский период, с. 148, рис. 107, 2.
188 Там же, с. 158, рис. 105, 8; 106, 6—8.
189 Mozsolics A. Bronzefunde des Karpatenbeckens.
180 Тереножкин A. И. Предскифский период, рис. 112, 4.
181 Hadaczek К. К. Zlote skarby, tabl. XII, 1—2.
182 Тереножкин А. И. Предскифский период, с. 160 и сл., рис. 107, 5, 4; 108—110.
193 Там же, с. 160-166.
194 Mozsolics A. Bronze und Goldfunde, taf. 49, 8, 9.
195 Тереножкин А. И. Предскифский период, рис. 101. 9; 102, 8.
196 Ильинская В. А. Раннескифские курганы, табл. XXI, 4.
197 Ковпаненко Г. Т. Носачiвський курган VIII—VII ст. до н. е.— Археологiя, 1966, т. XX, рис. 2, 11—14.
198 Покровская. Е. Ф. Предскифское поселение у с. Жаботин, с. 172—174.
199 Покровская Е. Ф. Жертвенник раннескифского времени у с. Жаботин.—КСИА (Киев), вып. 12, 1962, с. 73 и сл.
200 Там же, с. 81.
201 Horedt К. Siebenburgen und Mykena.— In: Nouvelles etudes d'histoire. II Bucarest, 1960, p. 31—44.
202 Чичикова M. Жертвенники эллинистической эпохи в Фракии.— В кн.: Studia Thracica, I. София, 1975, с. 190.
203 Шрамко Б. А. Исследования Бельского городища.—АИНУ в 1968 г. (Киев), 1971, вып. III, с. 53, рис. 2,17.
204 Покровська Е. Ф. Кургани предскiфського часу в бecceiнi р. Тясмин.— Археологiя, 1953, т. VIII, с. 128 и сл.; Тереножкин А. И. Предскифский период, с. 43— 48.
205 Березинская С. С. Средний период бронзового века в северной Украине. Киев, 1972, с. 71.
206 Vulpe A. Zur mittleren Hallstattzeit, S. 130.
207 Шовкопляс И. Г., Максимов С. В. Дослiдження курганного могильника передскiфського часу на Середнъому Днiстрi— Археолоия, 1952, т. VII, с. 89—109.
208 Смирнова Г. И. О хронологическом соотношении памятников типа Сахарна-Солончены и Жаботин.— СА. 1977, № 4, с. 94—96.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

под ред. А.А. Тишкина.
Древние и средневековые кочевники Центральной Азии

Тамара Т. Райс.
Скифы. Строители степных пирамид

А.И.Мелюкова.
Скифия и фракийский мир

Евгений Черненко.
Скифские лучники

Игорь Коломийцев.
Тайны Великой Скифии
e-mail: historylib@yandex.ru