Глава 9. Завоевание франками Северной Галлии. Возникновение и развитие Франкского королевства до середины VI в.

В третьей четверти III в. северные и северо-восточные области Галлии подвергались опустошительным набегам племенных союзов германцев. Особенно сильно грабили франки и алеманны галльские области в 275 и 276 гг. В те годы многие города Галлии были окружены стенами для защиты от нападений германцев. Последовавшее после кризиса III в. в результате реформ Диоклетиана и Константина укрепление римского господствующего класса создало и в северной и северо-восточной Галлии условия для временного экономического расцвета, который можно проследить до середины IV в. В последние годы III в. панегиристы прославляют хозяйственный расцвет Галлии, чему способствовало, в частности, и поселение на запустевших землях Северной Галлии пленных германских крестьян в качестве лэтов.¹⁾

Лэтами называли социально зависимых военнообязанных крестьян, которые жили замкнутыми поселениями на землях, предоставленных им императором или его доверенным лицом (terrae laeticae). Они были прикреплены к земле и не имели права уходить с нее. Обычно им предоставлялись брошенные и запустевшие пашни. Лэты происходили из германцев, кельтов или сарматов, причем германцы составляли среди них большинство.²⁾

Германские лэты (преимущественно франки, хамавы и фризы) обнаруживаются в конце III в. в областях нервиев, треверов, амбианов, белловацеров, трикассеров и лигнонов, т. е. в округах и провинциях Белгики I и Белгики II, а также Lugdunensis II и I (Лугудунская Галлия). Хозяйство на землях, обработанных германскими крестьянами, процветало; поля были возделаны, амбары полны зерна; повинности лэтов обеспечивали потребности римской армии и городского населения. Даже если допустить, что панегиристы преувеличивали в своих прославлениях благополучие сельских местностей,³⁾ то временный хозяйственный расцвет Галлии с конца III в. подтверждается и археологическими данными.

Обе некогда большие провинции Белгика и Лугудунская Галлия были в ходе реформ Диоклетиана разделены. Область между верхним течением Луары и Сомы с городами Лугдунум (Лионом), Аугустодунум (Отен) образовали провинцию Lugdunensis I. Примыкающая [126] к ней территория между Луарой и Марной с парижским бассейном — провинцию Lugdunensis Senonia. К ней примыкала провинция Lugdunensis II, расположенная на нижнем течении Сены от морского побережья до начала полуострова Бретань, которая в позднее античное время еще именовалась Арморика. Значительными городами этой провинции были Констанция (Кутанс) и Ротомагус (Руан). Сама Бретань вплоть до нижнего течения Луары образовала с городом Туронес (Тур) провинцию Lugdunensis III. Таким образом из прежней провинции Лугудунская Галлия возникли четыре новые провинции.

Провинция Белгика была также разделена. Восточная часть прежней провинции с городами Augusta Treverorum (Трир) и Mediomatrici (Мец) стала провинцией Белгика I. К западу и северо-западу простиралась провинция Белгика II с главным городом Реми (Реймс). На Нижнем Рейне находилась провинция Германия II (ранее Germania inferior) с главным городом Колония Агриппина (Кельн) и важными пограничными пунктами Новезиум (Нейс), Гельдуба (Геллеп), Бонна (Бонн) и Риомагус (Ремаген). К этой провинции примыкала с юга провинция Германия I (ранее Germania superior) с главным городом Могонтиаком (Майнцем) и городами Конфлуэнтес (Кобленц), Бингиум (Бинген), Борбетомагус (Вормс), Неметэ (Шпейер) и Аргенторат (Страсбург). Простирающаяся далее к югу область, которая до реформы провинций, проведенной Диоклетианом, принадлежала к провинции Germania superior, была теперь отделена и образовала под названием Maxima Sequanorum (Максима Секванов или Секвания) с главным городом Везонтио (Безансон) отдельную провинцию между Женевским и Боденским озерами.

Уменьшение величины провинций облегчало, правда, господствующему классу контроль над эксплуатацией угнетенного населения; однако численность административного аппарата, который также приходилось содержать провинциальному населению, возросла.

Северная Галлия имела исключительно важное значение в сельскохозяйственном отношении. Плотная сеть вилл покрывала почти все области этой территории, за исключением гор, поросших лесом. Виллы часто располагались на середине невысоких склонов, защищавших их от холодных ветров; в непосредственной близости находилась вода. Таких вилл было особенно много вблизи римских дорог, каменоломен, песчаных или глиняных карьеров.⁴⁾

Грабительские набеги союзов германских дружин во второй: половине III — середине IV в. еще не оказывали длительного воздействия на сельское хозяйство галло-римлян. Правда, археологические раскопки обнаружили для этого периода множество вилл со следами пожаров и разрушений (особенно на северо-востоке), но, как правило, эти повреждения устранялись, и часто, существование вилл можно проследить вплоть до первого десятилетия V в. Когда говорят о крупном сенаторском владении в Галлии, имеют в виду прежде всего известные крупные виллы в [127] обеих провинциях Аквитании и провинции Narbonensis, особенно — Шираган и Монморен (Верхняя Гаронна). В последнее время с помощью аэрофотосъемок в одной только Пикардии была обнаружена территория пятнадцати огромных вилл (длина сторон некоторых из них достигала 400 м).⁵⁾ К таким крупным виллам относятся владения в Атий (современный округ Перонны), Беан (окр. Аббевиль), Каппи (окр. Перонны), Круи (окр. Амьен), Этрэ сюр Нуа (окр. Амьен), Фонтэн ле Сэк (окр. Амьен), Фрамервилль (окр. Перонны), Клэри-Сошуа (окр. Амьен), Экур-Крокуазон (окр. Амьен), Марслькав (окр. Амьен), Мартенвилль (окр. Аббевилль), Ле Меж (окр. Амьен), Варфюзе-Абанкур (окр. Амьен), Ле Транлуа (окр. Аррас), и Во-Врокур (окр. Аррас). Наряду с ними в том же районе были обнаружены территории около 130 больших вилл с длиной сторон от 100 до 200 м. Вокруг центра вилл часто группировались 5-10 хозяйственных построек, разбросанных в окружности до 200 м. Преобладали, однако, небольшие виллы, территория которых имела длину сторон в 30-50 м. Посредством аэрофотосъемок удалось выявить и следы шестнадцати виков (vici). В окрестности городов отчетливо видна городская территория с нагромождением вилл; так, в округе Амьена в радиусе 15 км находилось около сорока небольших вилл; сходные данные были получены для Арраса, Камбре и Сен-Кантена.

С развитием вилл в Северной Галлии также распространилась система центуриации. Это были большие четырехугольные земельные участки, которые в свою очередь делились на меньшие. Римская центурия имела площадь в 200 югеров, что составляет 50,512 га. Следы римской центуриации еще различимы в Северной Галлии в области Лимбурга в Бельгии, а также близ Реймса, в Эльзасе, Бретани и Нормандии.⁶⁾

В целом обнаруживаются два типа земельной собственности: 1) городская земля, которая находится либо в индивидуальном владении, либо в совместном владении горожан, сюда относятся и fundi ветеранов; и 2) изъятое из городской территории экзимированное крупное землевладение, будь то императорская или частная земельная собственность. Особое общинное владение землей в Северной Галлии позднеаытичного периода не обнаруживается. Хотя обычно под виком (vicus) понимают деревенскую общину, однако это слово определяет в Галлии единицу сельскохозяйственного поселения лишь в тех случаях, когда оно относится к галло-кельтским остаткам деревенских поселений. Галло-римский vicus всегда является составной частью городской общины и определяет несамостоятельное поселение ремесленников, купцов и чиновников местного управления, например, тех, кто осуществляет контроль над рынком. Лишь в последние годы IV в. сельскохозяйственная ситуация в Галлии стала меняться. В сельской местности сооружались сторожевые башни (burgi), укреплялись виллы. Городская аристократия частично переселялась в свои укрепленные владения в сельской местности, туда же перемещались роскошь и комфорт.⁷⁾ Potentes навязываются угнетенным крестьянам в [128] качестве «патронов-защитников»; их патроциний распространяется как на отдельных крестьян, так и на целые деревни. Большая вилла частного крупного землевладельца в ряде случаев становилась зародышем новой поместной деревни, a dominus fundi становился подчас и palronus vici. Начиная с IV в., особенно в его второй половине, развились коммендация, бенефиций и прекарий в их позднеантичном значении римского вульгарного права.⁸⁾

В IV в. в значительных городах Галлии, таких, как Трир, Реймс, Сане и Тур, и в римско-германских городах Кельне и Майнце существовало крупное землевладение сенаторских фамилий.⁹⁾ Однако вследствие увеличивающейся военной слабости Западной империи крупные землевладельцы бежали из Северной Галлии в Южную, где они надеялись на более спокойное существование; это происходило не позднее 402 г., когда галльская префектура была перемещена из Трира в Арль. Однако в первой половине V в. — примерно до половины этого столетия — за укрепленной линией римских дорог вдоль городов Кельн — Тонгерен — Бавэ — Булонь римские порядки еще сохранялись. Область к северу от этой линии до Рейна пришлось с половины IV в. предоставить франкским федератам, которые, постепенно продвигаясь на юго-запад, к середине V в. достигли Соммы.

Однако не будем предвосхищать ход событий. В IV в. крупные землевладельцы захватили в свои руки и ремесло, ранее концентрированное в городах. Они руководили действиями лиц, которые вели их торговые дела. Торговля сельскохозяйственными продуктами стала почти монополией крупных землевладельцев.¹⁰⁾

Распространение вилл в Северной Галлии в значительной степени способствовало романизации этой области. Под романизацией здесь прежде всего понимается развитие античного, основанного на рабстве общественного строя в его римской разновидности. Однако римское господство в Северной Галлии должно было принимать во внимание сильный этнический фактор местного кельтского населения. Из 23 городов Пикардии лишь Сен-Кантен, Валансьен и Бапом можно отнести к новым, основанным римлянами, городам, но и они, вероятно, построены на местах прежних кельтских поселений.¹¹⁾ Впрочем, римский господствующий класс никогда не доходил в своем стремлении романизировать провинции до того, чтобы предоставить им в полном объеме также ius Italicum со связанными с этим правом налоговыми привилегиями. Теруанн, например, имел статус колонии, однако должен был несмотря на это платить налоги римскому государству.¹²⁾ Археологические памятники области моринов свидетельствуют о наличии в IV большего богатства, чем в III в. Это подтверждает соображения о хозяйственном подъеме Северной Галлии в IV в.

Благодаря различным исследованиям последних лет мы стали более осведомлены о городских территориях Суассона и Реймса.¹³⁾ В Ранней империи Шампань была одной из самых густонаселенных областей Галлии. В многочисленных vici бурно развивалось ремесло; в долине Марны вплоть до поздней античности было [129] широко распространено гончарное дело. Металлообработка (например, обработка бронзы) стояла еще в IV в. на высоком уровне.. Правда, нападения германцев 270—280 гг. достигли и этих областей, но вызванный ими хозяйственный упадок был преодолен в правление Константина I. В IV и V вв. область от Суассона до Реймса являлась важным военным центром; там находились также мастерские по производству оружия.¹⁴⁾ В Реймсе еще в V в. в государственной мануфактуре по изготовлению оружия работали. «barbaricarii» сирийского происхождения, занимавшиеся изготовлением дамасских и инкрустированных мечей. Производство оружия продолжалось в V в. и тогда, когда римская армия в Северной Галлии под командованием Эгидия и Сиагрия противостояла, центральному правительству в Италии и была отрезана от Италии из-за расширения господства вестготов в Южной Галлии. Производство оружия продолжалось и после завоевания данной области франками в 486 г. С конца III в. в Северной Галлии начинается упадок города как политической и административной организации. Этот упадок не обязательно связывать с уменьшением площади внутри городских стен в период поздней античности. Данные новых исследований заставляют нас проявлять большую осторожность в вопросе, действительно ли одно только это обстоятельство привело к уменьшению городов и сокращению населения.¹⁵⁾ К тому же до падения римского господства civitas по-прежнему представляла собой единство города и городской территории, хотя размер этой территории уменьшался, поскольку роtentes изымали свои земли из территории города. Упадок проявляется прежде всего в растущем разорении городских ремесленников и людей, занимающихся мелкими промыслами, в почти непереносимых податях и налогах, большую часть которых высшие городские слои перекладывали на плебс. К этому присоединялось и то, что некогда желанные почетные должности перестали быть привлекательными для городской аристократии, и она все более старалась избежать их. Хозяйственные изменения и упадок товарно-денежных отношений вместе с кульминацией античной военной диктатуры и победой крупной землевладельческой аристократии над аристократией муниципальной — все это в своей совокупности послужило причиной упадка городов. Так как городские куриалы не могли больше выполнять государственные функции, руководство городским управлением перешло в руки государственных чиновников, comites civitatium, деятельность которых доказана, в частности, для Отена и Трира.

Процесс экзимирования имений крупных землевладельцев из городской территории, связанный с налоговым и судебным иммунитетом, обусловил изменения в развитии отношений между городом и сельской местностью, получившие в дальнейшем процессе феодализации еще большее значение.¹⁶⁾

Упадок городов Северной Галлии не означал, однако, что в их хозяйственных и социальных отношениях произошло внезапное изменение. В Аррасе, Амьене и Камбрэ в IV в. существовало еще [130] развитое текстильное ремесло. В областях Уазы, Эны и Соммы сохранялось ремесло по изготовлению и обработке стекла, особенно распространенное в Реймсе, Бовэ и Амьене,¹⁷⁾ хотя оно и не достигало уровня производства стекла в Кельне и других городах Рейнских земель.

Исследования последних лет показали, что гетерогенный по своему составу слой мелких свободных землевладельцев в западных провинциях Поздней Римской империи имел, вероятно большее значение, чем принято было считать до сих пор.¹⁸⁾ В сельских местностях, причем именно в областях Северной Галлии, трудились не только колоны, лэты и рабы, но частично сохранились и свободные крестьяне; по всей вероятности, им и принадлежали многочисленные обнаруженные аэрофотосъемкой мелкие и мельчайшие виллы.

Эти в большем или меньшем числе сохранившиеся остатки свободного крестьянского населения вместе с бежавшими колонами и рабами, присоединившимися к ним, и составили в Галлии основу значительного народного движения поздней античности — движения багаудов. Это была классовая борьба крестьян против императорского, частного и церковного крупного землевладения; крестьяне защищали свои небольшие владения и пытались расширить свои права на пользование землей.¹⁹⁾ Крестьянское движение багаудов уже в 283—286 гг. привело в ужас крупных землевладельцев Галлии. В источниках восставшие определяются как bagaudae, latrones, agrestes, agricolae, aratores, rustici и rusticani. В одном панегирике говорится следующее: «...несведущие в военном деле сельские жители стали стремиться к военному строю... крестьянин стал подражать пехотинцу, а сельский житель — враждебному варвару...».²⁰⁾ Восстание было подавлено императором Максимианом после продолжительной борьбы.

К началу V в. это народное движение возродилось вновь и в более сильной степени. Источники называют Арморику одним из центров нового движения багаудов и подчеркивают, что восставшие этой области не живут больше по римскому праву. Им удалось временно прогнать своих господ или подчинить их своей власти. Несмотря на то что движение багаудов несколько раз подавлялось, оно в 435 г. началось снова. «Галльская хроника» (Chronica Gallica) под этим годом сообщает: «Потусторонняя Галлия [Галлия по ту сторону Луары] отделилась от римского сообщества, в результате чего уже в начале [восстания] почти все галльские рабы перешли на сторону багаудов». С середины V в. источники больше не упоминают о багаудах Галлии, и дальнейшая их судьба нам неизвестна. Однако не следует преуменьшать их политическое значение; когда Аттила готовился к походу в Галлию, он по ряду свидетельств направил послов к тамошним багаудам, стремясь заручиться их поддержкой.²¹⁾

Это восстание не только политически ослабило римское господство в Галлии, но вообще поколебало устои обреченного на гибель общественного строя. [131]

На вопрос о происхождении франков и первоначальном составе их племенного союза в настоящее время еще нельзя дать удовлетворительного ответа. С одной стороны, этот новый племенной, союз был объединением частей или, вернее, осколков прежних, мелких племен, живших по правому берегу Рейна, с другой стороны, к франкам стремились примкнуть и отделившиеся от своих племен объединения дружин мореходцев с побережья Северного моря, что им и удалось. В ранний период у франков не было даже единой строго определившейся власти: вплоть до V в. еще сохраняются названия отдельных племен, части которых объединились в племенной союз франков; хотя в ряде случаев это представляет собой скорее литературную реминисценцию. Вероятно, в племенной союз франков в значительно большей степени, чем; это было у алеманнов, готов и вандалов, входили группы разных дружин из самых различных племен.²²⁾

В римских исторических источниках впервые слово «франки» встречается в связи с событиями, которые произошли вскоре после середины III в.²³⁾ Однако, вероятно, возникновение этого племенного союза и первые проявления его активности по отношению к Римской империи следует отодвинуть по крайней мере на два десятилетия назад. В 231 г. расквартированный в Бонне легион I Minervia победил на Нижнем Рейне германских пришельцев, имя которых не называется. Можно предположить, что это было первое столкновение с возникающим племенным союзом франков.²⁴⁾

В 50-х годах III в. полчища франков прошли по Галлии и Испании, подвергая их разграблению; они уничтожили город Тарракон, захватили корабли и перебрались на них в Северную Африку. Там они напали на город Тетуан на марокканском побережье.

Очевидно, воины, захватившие в 259 г. крепость Нидербибер близ Нейвида у северного края верхнегерманского лимеса, были также франками.

Однако франки выступали по отношению к Римской империи не только как враги, но и как союзники. Начиная с правления в Галлии отделившегося от центральной власти узурпатора Постума (259—268), в римских войсках встречаются франкские вспомогательные отряды.

В начале 70-х годов, и прежде всего в 275 и 276 гг., франки вновь вторглись в Галлию. Удар был направлен на область Кельн — Тонгерен — Бавэ и на долину Мозеля. Император Проб победил их и оттеснил обратно за Рейн.

Среди франков были и смелые мореплаватели — об этом свидетельствует другое сообщение, согласно которому франкские пленные, поселенные императором Пробом у Черного моря, около 280 г. освободились, захватили несколько кораблей и, предприняв смелое плавание по Средиземному морю, в ходе которого они грабили побережье Малой Азии, Греции, Ливии и Сицилии, прошли через Гибралтарский пролив и морским путем вернулись на родину.²⁵⁾

Приблизительно между 279 и 281 гг. франки вторглись в [132] Кельн, где находился рейнский флот, и сожгли корабли. Характерен и следующий факт: в Лионе провозгласили императором некоего узурпатора Прокула, богатого землевладельца и офицера. Когда император Проб победил узурпатора близ Кельна, тот бежал к франкам и стал убеждать их, что он сам по происхождению франк. Однако франки выдали его императору Пробу.²⁶⁾

В 282—295 гг. франки оставались опасными врагами империи. Живущие в области устья Рейна франки (как предполагают, предшественники салических франков) опустошали, часто вместе с саксами, берега Галлии и Британии. Караузий, командир римского флота в Ла-Манше, отбросил их назад, но сразу же принял в качестве вспомогательных войск на службу. С их военной помощью он и его преемник защищали государство бриттов (286—296). Тем не менее в 286—288 гг. франки, живущие на среднем Рейне, снова напали на области Северной Галлии вдоль линии Кельн — Бавэ, опустошая вики и виллы. Впервые имя племенного князя, возглавлявшего франкское войско, известно нам из сообщений о римском походе 288 г. против франков под командованием императора Максимиана. Это Геннобауд, которого Максимиан заставил подчиниться.²⁷⁾ В 294—295 гг. цезарь Констанций (Хлор) прогнал франков из области батавов. В ходе римских оборонительных мероприятий франки и другие германцы были в эти годы поселены в качестве лэтов на запустевших землях Северной Галлии.

Создание домината временно консолидировало военную силу Империи. Децентрализация императорской власти и ее концентрация в наиболее уязвимых местах на границах Империи сделали в последующие десятилетия нападения франков и других племен на Империю безнадежным предприятием. Когда вскоре после прихода к власти Константина I несколько франкских дружин во главе с их племенными князьями Аскарием и Мерогайзом вторглись на римскую территорию, Константин взял их в плен и велел бросить на растерзание диким зверям на арене Трира.²⁸⁾ С другой стороны, однако, Константин I принимал в свою армию значительно большее число франкских наемников, чем это делалось раньше. Франкские и алеманнские наемники занимали высокие командные посты в римской армии.

Константин усилил флот на Рейне и заложил на правом берегу Рейна против Кельна кастель Дивитиа (Дейц). Между 310 и 321 гг. римские полководцы совершили несколько походов против франков, после чего в течение двух десятилетий нападения франков на рейнскую границу прекратились.

В 341 г. произошло новое столкновение римлян с франками на Нижнем Рейне. Император Констанций II победил их и в 342 г. заключил с ними договор. Целью всех этих франкских и алеманнских набегов на Римскую Германию и Галлию еще не было стремление осесть на территории Римской империи, создав там новые крестьянские поселения. Германские дружины под предводительством своих вождей нападали на территорию по ту сторону [133] границы прежде всего в надежде на добычу и военную славу. В то время у франков еще не было постоянной королевской власти, во главе их стоял военный вождь-конунг, обладавший лишь временной властью, что соответствовало социальной дифференциации последнего периода разлагающегося родоплеменного строя.

С середины IV в. ситуация стала существенно меняться. С 350 г. вновь усилились нападения франков и алеманнов, а затем и бургундов; они вторгались в области левого берега Рейна и проникали далеко в глубь Галлии. В отличие от прежних набегов за добычей целью этих походов франков и алеманнов было прежде всего получить территорию для постоянного поселения на левом берегу Рейна и возможность возделывать захваченную ими землю. Уже с III в. известен первый этап крестьянских поселений германцев в Галлии в форме деревень лэтов, однако эти поселения не обладали еще экономической и политической самостоятельностью. Теперь же предполагалось оттеснить римских землевладельцев, но эти попытки еще не могли увенчаться успехом. И во второй половине IV в. процесс длительного поселения германцев на левом берегу Рейна, дальнейший захват германскими крестьянами земель в Галлии был возможен только в рамках римского господства. В качестве laeti, foederati или в качестве gentiles, постоянно пребывая под контролем Рима, они получили земельные владения в Галлии. Но и таким образом салические и среднерейнские франки, алеманны и бургунды познакомились с производительными силами римского общества эпохи поздней античности. С середины IV в. сила политического воздействия этих племенных союзов значительно возросла; их военный потенциал увеличился; по сравнению с III в. их хозяйственное и социальное развитие достигло больших успехов; усилилось рабовладение патриархального типа; торговля и скопление награбленных в Римской империи товаров создали предпосылки для развития ремесла в Germania libera; углубление экономических и социальных противоречий в этих племенных союзах ускорило разложение родоплеменного строя.

Тем самым со второй половины IV в. в Западной Европе стали создаваться условия для революционного преобразования античного рабовладельческого общества.²⁹⁾

Рейнская граница оказалась ослабленной в результате событий 350 г., когда римский военачальник в Галлии Магн Магненций захватил власть и, объявив себя императором (350—353), отозвал войска с Рейна, выступая против Констанция II. Франк по происхождению, Магненций был первым узурпатором на римском императорском троне, чье германское происхождение твердо установлено. В эти годы франки разрушили ряд укрепленных мест на Нижнем Рейне, устояли только Ремаген и Кельн. Среднерейнские франки заняли кугернскую область, принадлежавшую к Colonia Ulpia Traiana близ Ксантена, салические франки вновь захватили территорию батавов в устье Рейна, откуда их раньше изгнал Констанций Хлор.

Лишь в 355 г. Риму удалось благодаря военачальнику [134] Сильвану, франку на римской службе, достигнуть частичных успехов в районе Кельна. Однако Сильван был заподозрен в стремлении узурпировать власть и в том же году убит. Между германцами на римской службе и свободными германцами не было политической общности. По сообщению Аммиана Марцеллина, Сильван, узнав, что император замышляет убить его, намеревался довериться франкам по ту сторону Рейна. Однако друзья убедили его «что франки, чьим сородичем он был, убьют его или выдадут за вознаграждение Риму».³⁰⁾

Когда организация сопротивления германским пришельцам была поручена цезарю Юлиану, будущему императору (361—363), положение изменилось. После победы над алеманнами в сражении при Аргенторате (Страсбурге) Юлиан в 358 г. обратился против салических франков и хамавов в Токсандрии (области между Нижним Маасом и Нижней Шельдой). Салические франки, по-видимому, стали в этом году римскими федератами, хотя данные источников не позволяют утверждать это с полной достоверностью.³¹⁾ Хамавам же пришлось вернуться на родину. В течение 358—360 гг. Юлиан восстановил многие пограничные укрепления на Нижнем Рейне.

В первые годы правления императора Валентиниана I хамавы снова стали теснить батавов и нападать на своих кораблях на британское побережье. Однако римскому полководцу Феодосию, отцу будущего императора того же имени, удалось вновь отбросить нападающих.

При Валентиниане I граница на Нижнем Рейне продолжала укрепляться. Император завербовал на службу Риму часть франкской знати. Так, военный предводитель среднерейнских франков Маллобауд, состоявший на римской службе в качестве tribunus scholae armaturarum, уже при Констанции II занял должность comes domesticorum, а в 378 г. руководил походом императора Грациаиа против алеманнов, вторгшихся в Эльзас.³²⁾

С правления императора Констанция II представители германской знати стали занимать высшие военные посты. Если Констанций отдавал преимущество германцам алеманнского происхождения, то при Юлиане получили большое значение военачальники франкского происхождения. Такие имена, как Невитта, Дагелайф, Аринтеус, Меробауд, Рихомер, Бауто и Арбогаст встречаются среди командиров войск, иногда достигавших и должности консула.³³⁾

Военачальник Флавий Меробауд поддержал в 383 г. узурпатора Магна Клеменса Максима, который захватил власть в Галлии, Британии и Испании. Когда Максим стянул свои войска для борьбы с императором Феодосием (379—395), военные отряды франков под командой князьков (regales) Геннобауда, Маркомера и Сунно прорвали нижнерейнский лимес и опустошили окрестности Кельна. Военачальник Арбогаст, франк по происхождению, возглавил в 389—393 гг. ряд походов против своих сородичей и восстановил с ними договор, по которому они вернулись на [135] положение федератов. В борьбу узурпатора Евгения (392—394), опиравшегося на Арбогаста и провозглашенного им императором, с Феодосием I франкские отряды приняли участие на стороне Евгения в сражении при Фригиде (394). Эти римские полководцы германского, большей частью франкского происхождения, вошли в состав господствующего класса Западной империи. Они имели доступ в сенаторское сословие, а если отказывались от этого, то лишь потому, что входили в складывающуюся западноримскую военную аристократию, и это вполне возмещало ранг сенатора. Так, знаменитый полководец конца IV — начала V в. Стилихон, вандал по происхождению, был женат на племяннице императора Феодосия I, состоял опекуном малолетнего императора Гонория, а позже стал его тестем. У свободных германцев и высшей германской аристократии на императорской службе не было общих интересов. Римские полководцы германского происхождения проводили политику сохранения и восстановления приходящего в упадок западноримского государства и полностью отождествляли свою деятельность с политикой господствующего класса Западной империи. В 395—396 гг. Стилихон реорганизовал защиту римских границ на Нижнем Рейне и заключил с франкскими военными вождями новые договоры. Когда он вскоре после этого отвел войска с рейнской границы, так как они были необходимы ему в Италии для отпора Алариху с его вестготами, франки продолжали сохранять спокойствие. В период 395—402 гг. резиденция галльской префектуры была переведена из Трира в Арль. В эти годы многие крупные галло-римские землевладельцы из области между Сааром, Мозелем, Рейном, Маасом и Шельдой переселились на юг Галлии. Франкские федераты сохранили верность своим обязательствам перед Римом и тогда, когда на рубеже 406 и 407 гг. племенные союзы вандалов, аланов и свевов пересекли вблизи Майнца Рейн и вторглись в Галлию: франкские объединения пытались воспрепятствовать им перейти Рейн.

Франкские союзы воевали в качестве наемников и на стороне узурпатора Константина III, восставшего в Британии против императора Гонория и сделавшего своей резиденцией Галлию. Военачальник Константина Эдобех (Edobicus) был также франкского происхождения. С помощью франков продержался короткое время и другой узурпатор в Галлии Иовин.

В 413 г. франки разграбили Трир. Примерно до 430 г. это повторялось еще дважды.³⁴⁾ Многочисленные виллы в долине Мозеля были в два первых десятилетия V в. брошены их владельцами. В этот период римская граница на Верхнем и Нижнем Рейне была окончательно сокрушена, хотя в 428 г. и затем вновь, в 40-х годах V в., военачальнику Аэцию удалось победить постепенно продвигавшихся на юг салических франков, и император Авит (455—456) смог вновь заключить договоры с франками и алеманнами.

Салические франки продвинулись от Среднего Рейна к Сомме, франки со среднего Рейна заняли после уничтожения бургундов [136] в 436 г. в Пфальце область вокруг Майнца, а алеманны осели в Эльзасе, Рейнгессене и Пфальце. К середине V в. среднерейнские франки окончательно заняли Кельн, а около 470 г. и Трир оказался в их власти.

В 458 г. в панегирике императору Майориану Аполлинарий Сидоний описывает франков следующим образом: «С макушки их рыжеватые волосы падают на лоб, а обнаженный затылок сияет, потеряв свой покров. У них светлые глаза серо-голубого оттенка. Они чисто выбриты и вместо бороды носят редкие усы, за которыми прилежно ухаживают, расчесывая их гребнем. Тесная одежда облегает стройное тело мужчин; одежда высоко подобрана, настолько, что видны колени, широкий пояс охватывает их узкую талию. Они развлекаются тем, что бросают двулезвенные топоры на большое расстояние, заранее предрекая, где они упадут, размахивают своими щитами, прыжками опережают брошенные ими копья, чтобы таким образом первыми достигнуть врага. Их любовь к войне возникает уже в юном возрасте. Если они оказываются побежденными в результате превосходящих сил врага или неблагоприятной местности, то падают жертвой смерти, а не страха. Пока они не побеждены, они стоят непоколебимо, и их мужество длится едва ли не дольше, чем их жизнь».³⁵⁾

Хотя в общем и целом эта характеристика франков скорее положительна, тем не менее во введении к своему описанию Аполлинарий называет их monstra — чудовищами. Панегиристы IV в. подчеркивают в первую очередь дикость франков, и даже Сальвиан из Массилии, чьи суждения о германцах в общем благоприятны, называет франков вероломными и лживыми.³⁶⁾

В письме, написанном в 469 г., Аполлинарий описывает одежду и свиту сына франкского короля Сигисмера, который посетил; своего будущего тестя, бургундского короля, в его дворце в Лионе. «Впереди него шла лошадь в праздничной сбруе; другие лошади, нагруженные блестящими драгоценностями, шли впереди него и за ним. Но прекраснейшим зрелищем являлся сам молодой, принц, выступавший среди своих слуг в багряном плаще и сияющей золотом белой шелковой тунике, причем его тщательно расчесанные волосы, его розовые щеки и белая кожа соответствовали: краскам богатого одеяния. Что же касается reguli и свиты, его. сопровождавших, то они способны нагнать страх даже в мирное время. Их ноги покрыты до щиколоток шнуровкой обуви из меха; колени, икры и бедра обнажены; на них тесно прилегающая пестрая одежда; высоко подобранная, она едва достигает голых колен; рукава покрывают только верхнюю часть рук. Их зеленые плащи обшиты темно-красной каймой. Их мечи свисают на ремнях с плеч, прижатые к талии, охваченной кожаным поясом, украшенным гвоздями. Такое оснащение украшает и защищает их одновременно. В правой руке они держат пики с крючьями и метательные топоры; левая рука защищена щитом; блеск щитов — по краям они белые, а середина их золотистая — свидетельствует как о богатстве, так и о пристрастиях их владельцев».³⁷⁾ [137]

Когда в середине III в. возник франкский племенной союз, он был в большей или меньшей степени конгломератом многочисленных дружин. В середине IV в. племенной союз политически окреп, обрел военный опыт; возникают и развиваются новые социальные отношения. Из дальнейших событий можно умозаключить, что образовались два прочных союза франков, которые в некоем центростремительном движении впитывали в себя другие группы: салические франки по ту сторону устья Рейна, граничившие в области Майна с хаттами и бургундами, и франки, впоследствии называемые каролингскими источниками рипуариями (Rip[b]uarii). С конца III в. выявляются уже два географически различимых франкских центра, которые стали исходными пунктами дальнейшей крестьянской колонизации. Это в одном случае insula Batavorum в устье Рейна и область Токсандрия между Нижним Маасом и Нижней Шельдой; в другом — правый берег Рейна между Липпой, Руром и Зигом. Процесс захвата земель в этих областях также находился на различных стадиях развития. Салические франки оказались более активными: около 410 г. они уже Продвинулись из Токсандрии до Турнэ, а может быть и до Теруанна;³⁸⁾ между 450 и 460 гг. захватили Камбрэ и вскоре после этого достигли Соммы, где они до 486 г. граничили с осколком империи — государством Сиагрия. Среднерейнские франки владели до конца IV в. областью кугернов, из которой римляне ушли; однако позднее, в первой половине V в., они удовлетворились тем, что заняли римские владения непосредственно на левом берегу Рейна. Около 470 г. они заняли долину Мозеля, где, однако, оставалось еще значительное романское население; в Арденнах и в долине Верхнего Мозеля франкские поселения обнаруживаются лишь в конце V в.

В IV в. Рим пытался привлечь на свою сторону племенную знать различных германских племен и племенных союзов, заключая с ними особые договоры о союзе (foedera). Само по себе это не было новшеством в римской дипломатии; уже в период Ранней империи таким способом в зависимость от Рима попадали маленькие государства, преимущественно те, которые граничили с Римом на Ближнем Востоке. Новым было то, что теперь такими «партнерами» становились племенные союзы, находившиеся еще на стадии родоплеменного строя. Их называли foederati. За обязательство охранять определенный отрезок римской границы они получали деньги или продукты питания, подобно тем средствам существования, которые предоставлялись германским наемникам в римской армии или пограничных войсках.

Прежде всего, однако, следует отметить, что со второй половины IV в. эти федераты получили право селиться в границах Римской империи (салические франки в Токсандрии, вестготы во Фракии). Это имело чрезвычайно важное значение для дальнейших взаимоотношений между Римской империей и варварами. Тем самым была заложена основа для медленного изменения состояния напряжения, более или менее сдерживаемого, между центром [138] приходящего в упадок рабовладельческого общества и находящейся на стадии первобытнообщинного строя варварской периферии (Barbaricum) в пользу старого общественного строя.³⁹⁾

Там, где земли были заняты варварами, социально-экономическая основа общества изменялась быстрее, чем на остальной территории Империи. С ростом и распространением поселений федератов указанные взаимоотношения между варварской периферией и рабовладельческим центром расстроились. Между тем на них в значительной степени основывалось все существование римского рабовладельческого общества. И когда процесс изменения этих взаимоотношений захватил и дезорганизовал центр старого общества, это непосредственно означало его грядущую гибель; тем самым путь для формирования новых, более прогрессивных, общественных отношений стал свободным.

Федераты сохраняли своих вождей, свою политическую и военную организацию и свое обычное право, хотя римское влияние, несомненно, оказывало на них воздействие.

Интересно и знаменательно, что такой важный источник о размещении войск к началу V в., как Notitia dignitatum, не называет никаких пограничных войск в провинции Germania II, т. е. на Нижнем Рейне. Здесь охрану границы несли франкские федераты, в обязанность которых входило, с одной стороны, контролировать, действия алеманнов и бургундов на южной границе Германии II (в конце 406 г. они пытались остановить, защищая римские интересы, переход вандалов, аланов и свевов через Рейн), а с другой стороны охранять укрепления дороги вдоль линии Кельн — Бавэ — Булонь. Лишь тогда, когда вандалы, аланы и свевы прорвали линию обороны, отряды салических франков одновременно вступили на территорию Турнэ и Теруанна, и таким образом к этому времени прекратилось и командование дукса провинции Белгика II.⁴⁰⁾

Еще до того как франки и другие германцы осели в долинах Мозеля, Мааса, Рейна и Шельды, пышные виллы и дворы крупных землевладельцев запустели. В ряде больших вилл находки монет прекращаются после 402 г.⁴¹⁾ Крупные землевладельцы Кельна и Трира также покидают к началу V в. свои города и переселяются на юг.⁴²⁾

Очень часто галло-римские виллы на севере и северо-востоке Галлии после пожаров не восстанавливались. Однако в ряде случаев в стенах обнаруживаются починки меровингского времени; некоторые галло-римские виллы становились во Франкском государстве резиденциями знати, аббатствами и часовнями. Иногда руины галло-римских вилл использовались под кладбища или каменоломни.⁴³⁾

Конечно, не все галло-римское население ушло из земель Рейна и Мозеля и из области между Маасом, Шельдой и Соммой. Тем не менее определяющие до этого времени экономические и социальные силы римского классового общества поздней античности были настолько ослаблены, что не могли уже оказать франкам [139] серьезного противодействия. Впредь свободная деревенская община франков стала играть большую роль в общественной жизни этих областей. В северной и северо-западной Галлии остались еще кельтские и германские свободные крестьяне, сохранившие в романском окружении элементы общинных аграрных отношений. Эти крестьянские слои были усилены занявшими земли франками. Осталась и значительная часть ремесленного галло-римского населения: стеклодувы и мастера по обработке благородных металлов в Кельне, гончары преимущественно в Арденнах, в Аргоннах и в области между Маасом и Самброй, а также в Эйфеле, специалисты по обработке металла в области Среднего и Нижнего Мааса. Они передали франкам знания и опыт ремесленной деятельности. Римляне и галло-римляне, принадлежащие к высшим слоям общества, спасались бегством при приближении франков, но ремесленники, мелкие крестьяне, арендаторы и мелкие торговцы оставались. В языковом и культурном отношении в их среде в период поздней античности усилились кельтские элементы. В течение некоторого времени на занятой франками территории параллельно существовали две структуры: остатки галло-римских отношений с пережитками рабства и разлагающееся франкское родоплеменное общество.

В целом франкские крестьяне селились в стороне от галло-римлян. В брошенных виллах они находили достаточно земли для поселения. Поэтому здесь незачем было применять старую римскую систему hospitalitas. Новые франкские деревни возникали часто вблизи римских вилл, которые, однако, не становились центром поселения.⁴⁴⁾

Приблизительно в 20-х годах V в. резиденция одного из мелких королей салических франков Хлодио (или Хлойо) находилась близ Диспаргума — вероятно, в юго-восточной Бельгии.⁴⁵⁾ Этот Хлодио, как сообщает Григорий Турский, отвоевал у римлян Камбрэ и отодвинул франкскую границу до Соммы. Произошло все это впрочем тогда, когда Аэция, знаменитого полководца Западной империи, уже не было в живых. После убийства Аэция среднерейнские франки взяли в 456 г. Майнц, а в 459 г. Кельн; затем они захватили ряд мест по нижнему течению Мааса и Мозеля, тогда как на Верхнем Маасе франкское поселение может быть датировано только концом V в.⁴⁶⁾ В течение нескольких лет Триром правил романизированный франк, комит Арбогаст; он же, вероятно, правил Мецем и Тулем. Около 475 г. франки окончательно осели в области Мозеля. Постепенно, начиная с V в., для области, занятой франками по среднему и нижнему течению Рейна, вошло в обиход название Francia rinensis.⁴⁷⁾

Наличие франкских поселений в Северной Галлии доказано археологически, ибо в многочисленных захоронениях и некрополях обнаруживается инвентарь, новый для Северной Галлии, аналогичного которому здесь раньше не было. Он совпадает с памятниками, обнаруженными на территории между Рейном и Эльбой. Сюда относятся различные фибулы, особенно фибулы типа [140] tutulus, длинные шпильки в захоронениях женщин, длинные мечи, копья, щиты, топоры для метания, деревянные ведра, обитые бронзой или железом, ножницы, веретена, железные пряжки, трехугольные костяные гррбни.⁴⁸⁾ Другие предметы инвентаря захоронений происходят из позднеримских мастерских Северной Галлии, например, значительная часть керамики, стекло, металлические сосуды, монеты, жемчуг, украшения поясов. В большом франкском некрополе в Ренене (провинция Утрехт, Нидерланды) также были найдены многочисленные пояса, изготовленные в позднеримских мастерских, снабжавших армию.⁴⁹⁾ Между тем Ренен всегда находился за пределами Западной империи.

После того как в 461 г. был убит император Майориан, римское войско в Северной Галлии отделилось от правительства в Равенне и от военачальника Рикимера. Поскольку территорию к югу от Луары заняли вестготы, а юго-востоком Галлии владели бургунды, римская область в Северной Галлии оказалась изолированной. Ее центр находился в Парижском бассейне. На юге ее границей была Луара, на востоке — область Оксер; Труа и Лангр отделяли ее от алеманнов, на севере и северо-востоке граница шла вдоль Соммы к северу от Суассона напротив владений франков, оттуда к верхнему течению Мааса и в область к северу от Меца.⁵⁰⁾

Сначала римской армией на этой территории командовал военачальник убитого Майориана Эгидий, отказывавшийся подчиниться Рикимеру. Между римскими войсками и салическими франками продолжали действовать условия договора. Очевидно, римлян и франков объединяла опасность, которой грозили им нападения саксов на побережье и попытки вестготов продвинуться на север, перейдя Луару. В 463 г. франки под командой короля Хильдериха вместе с римскими подразделениями Эгидия отразили под Орлеаном нападение вестготов. Осенью 464 г. Эгидий умер, и командование римскими отрядами в Северной Галлии перешло к комиту Павлу. В 469 г. римляне и франки вновь отразили нападение вестготов. В том же или в следующем году саксы под командованием племенного князя Адовакрия вторглись в Бретань и осадили город Анжер. Нападение саксов снова отразили римские и франкские части; в этом сражении пал Павел. Его преемником стал сын Эгидия Сиагрий, который в момент смерти отца был еще, вероятно, слишком юн, чтобы встать во главе войска. Григорий Турский называет его в своей «Истории франков» rex Romanorum, но уверенности в том, носил ли он официально этот титул, быть не может.⁵¹⁾

Римская армия в Северной Галлии была в то время столь же не римской по существу, как, например, войско Рикимера в Италии. Она состояла преимущественно из германских наемников и из контингентов лэтов. Еще в 465 г. в новелле императора Севера упоминаются лэты.⁵²⁾ Остаточное римское государство Сиагрия в Северной Галлии пережило падение западноримского государства на десять лет. В 486 г. Хлодвиг (Chlodowech), сын Хильдериха, [141] уничтожил это ставшее анахронизмом государственное образование. Вероятно, салические франки в 70-х годах V в. расторгли договор с Западной Римской империей, вернее с римской областью Сиагрия. Можно предположить, что примерно ко времени правления короля салических франков Хильдериха (около 463—482 гг.) родоплеменной строй у франков полностью разложился, что он уже не являл собой господствующую общественную систему, хотя остатки родовых связей еще долгое время сохранялись. Власть военных вождей-конунгов превратилась в постоянную королевскую власть, хотя королевство еще не было единым. Процесс возникновения Франкского государства начался.

Несмотря на то что франки еще не были христианами, источники свидетельствуют о мирном и добрососедском существовании франков и романского населения, исповедующего католичество. Уже при Хильдерихе христианская церковь в области салических, франков получила особые права.⁵³⁾ Все шло к тому, чтобы епископы могли стать партнерами возникающего господствующего класса во Франкском государстве.

Резиденцией короля Хильдериха был Турнэ, где в 1653 г. и нашли его могилу. Найденные там ценные погребальные дары (в, настоящее время от них осталась лишь незначительная часть) не только свидетельствуют о богатстве короля, но и позволяют археологам сравнить их с другими захоронениями конца V — начала VI в., содержащими сходные богатые дары, и таким образом установить наличие социальной дифференциации у франков.⁵⁴⁾

Наряду с многочисленными украшениями и сотней золотых и двустами серебряных монет в могиле находился длинный меч с позолоченной рукояткой, короткий меч (scramasax), метательное копье и топор.

В 481 или 482 г. власть от Хильдериха перешла по наследству, к его сыну Хлодвигу (481/482—511). В то время он не был единственным королем салических франков, кроме него было не менее трех других королей.

В 486 г. франки под командованием Хлодвига уничтожили в победоносной битве при Суассоне остатки Римской империи — государство Сиагрия в Северной Галлии. Франкские крестьяне вслед за тем продолжают занимать земли и доходят до нижнего течения Соммы. Германские захоронения идут несколько к югу, переходя через Сену лишь в районе Мюид (деп. Эр), Удана, Марей-сюр-Модр и Моль (все в деп. Ивелин). Они обнаруживаются преимущественно по течению Сены, Уазы и Марны, а в Бельгии — между Маасом и Самброй. Между Сеной и Луарой обнаружено лишь незначительное количество германских захоронений второй половины V в., причем нет полной уверенности в том, что они действительно относятся ко времени после 486 г., а не являются захоронениями наемников Сиагрия.⁵⁵⁾ К югу от Сены преобладает колонизация франкской знати. В области прежнего государства Сиагрия находился ряд крупных императорских имений, которые теперь перешли в собственность Хлодвига. [142]

Во время сражений и после захвата государства Сиагрия происходило и ограбление христианских церквей и часовен. В украшенной различными подробностями легенде Григорий Турский рассказывает об обращении епископа к королю с просьбой вернуть ему из своей добычи хотя бы ценную чашу.⁵⁶⁾ Хлодвиг согласился и на собрании войска в Суассоне спросил своих воинов, согласны ли они уступить ему эту чашу, добавив ее к его доле добычи. Многие воины готовы были исполнить желание Хлодвига, но один франкский воин в обидных словах возразил против этого и даже разбил чашу, чтобы она не досталась королю. Хлодвиг скрыл свой гнев, но через год на собрании воинов на Марсовом поле убил этого воина, заявив, что его оружие не в порядке.

Оценка этого события историками настоящего времени различна. Был ли этот не названный Терсит (Гомер, Илиада, 2) рядовым воином или «знатным господином», быть может видным дружинником короля?⁵⁷⁾ Относится ли определение Francus liber, свободный франк, как в PaCtus Legis Salicae, так и у Григория Турского только к dominus, франкскому землевладельцу, располагающему уже правами вотчинника?⁵⁸⁾

При анализе социального и политического строя франков в последние два десятилетия V в. необходимо проявлять большую осторожность, чтобы не переносить социальные и экономические условия второй половины VI в. на конец V в. В первые два десятилетия правления Хлодвига его власть еще ближе к власти военного вождя, чем к прочной королевской власти. Высший слой франкского общества в значительной степени, хотя и не полностью, является новообразованием, относящимся к периоду поселения франков в Галлии. Следовательно, надлежит исходить из того, что права короля в ряде вопросов еще в большей степени ограничивались военным собранием всех свободных франков, а не только знатью.⁵⁹⁾

В первые годы правления и после взятия государства Сиагрия Хлодвиг, вероятно, еще сталкивался с рядом трудностей в стремлении утвердить свое господство вплоть до Луары и повсюду добиться признания. К сожалению, сведения об этом периоде имеются лишь в отрывках и в поздних агиографических источниках. Значительно только замечание Прокопия Кесарийского, что так называемые арборихи объединились с франками в своих действиях и что отрезанные от основных сил римские солдаты «в отдаленной части Галлии» сдались франкам.⁶⁰⁾

Предполагают, что под арборихами следует понимать романских жителей городов на юге Tractus Armoricanus; возможно, что в их числе были и посаженные на землю в Арморике лэты. Вероятно и то, что отдельные группы войска Сиагрия кое-где еще сопротивлялись и после сражения 486 г., и их сопротивление было сломлено лишь позже.⁶¹⁾

По-видимому, к этому времени относится и война с торингами (тюрингами), под которыми следует понимать не народ Центральной Германии, а безусловно родственное им племя на левом [143] берегу Рейна. Возможно, что это племя рейнских тюрингов было окончательно покорено лишь к концу правления Хлодвига.

К 493—494 гг. политический вес Хлодвига среди германских королей был уже настолько велик, что остготский король Теодерих после победы над Одоакром просил руки сестры Хлодвига Аудефледы. Брак состоялся; сам Хлодвиг в это же время женился на Хротхильде (Хродехильде), дочери бургундского короля (правителя части государства) Хильпериха II и племяннице бургундского короля Гундобада. Хотя королевский дом Бургундии был арианского исповедания, Хротхильда уже перешла в католическую веру. Для католической церкви, которая со времени правления Хлодвига старалась обрести возможность влиять на него, это обстоятельство было важным фактором. В 496—497 гг. разразилась война между франками и алеманпами. Вероятно, после вторжения алеманнов в область среднерейнских франков между королем среднерейнских франков Сигибертом, резиденция которого была в Кельне, и Хлодвигом был заключен союз. В битве при Тольбиаке (Цюльпих) франки победили; Сигиберт был ранен. Король алеманнов пал в сражении, и алеманны должны были признать власть Хлодвига.⁶²⁾ В 506 г. алеманны восстали, и Хлодвигу пришлось вновь заставить их признать его власть.⁶³⁾ Однако часть алеманнов бежала и нашла защиту у остготов, осев южнее Боденского озера и в Норике.

В связи с походом против алеманнов Хлодвиг решил принять католичество. Датировка его крещения спорна, вероятно, это произошло в 498 г., хотя некоторые историки относят крещение Хлодвига ко времени после 506 г.⁶⁴⁾

Принятие католичества, которое для Хлодвига было прежде всего политическим актом, имело первостепенное значение для дальнейшего развития Франкского государства. Во-первых, Хлодвиг обрел с помощью католической церкви большее влияние на свой народ, хотя вначале его примеру последовали только 3 тыс. франков, по-видимому, его дружина. Во-вторых, укрепилось его положение в глазах его романских подданных, которые уже были католиками, и в-третьих, сам Хлодвиг рассматривал свой переход в католицизм как повод для будущего — если это будет необходимо, то насильственного — обращения или изгнания из Галлии вестготов и бургундов арианского исповедания.

В городах Северной Галлии христианство стало распространяться с IV в. Число епископств было в это время больше, чем в. Меровингском государстве, и жизненный путь некоторых епископов, например, Виктриция Руанского (около 385 — после 407 гг.), очень напоминал деяния Мартина Турского.

Авит Вьеннский (занимал епископскую кафедру примерно в 490—518 гг.) мог с полным правом подчеркнуть в ответ на письмо Хлодвига, в котором тот оповещал его о своем крещении: vestra fides nostra victoria est (ваша вера есть наша победа). Своим переходом в католичество Хлодвиг обрел в католическом епископате Галлии, который в то время формировался еще исключительно [144] из представителей галло-римской аристократии, важного союзника в осуществлении своей политической власти.

В 500—501 гг. Хлодвиг, после того как он уже в 498 г. совершил нападение на вестготов и дошел до Бордо, двинулся против короля бургундов Гундобада.⁶⁵⁾ В Бургундии возникла распря между братьями Гундобадом и Годегизелем. Хлодвиг, стремясь присоединить к своему государству область бургундов, поддержал Годегизеля в борьбе с братом. Гундобад был разбит под Дижоном и бежал в Авиньон. Однако Гундобада поддержал вспомогательный отряд вестготов, и в 501 г. он разбил франкский вспомогательный отряд Годегизеля, находившегося в этот момент во Вьенне. Годегизель пал в сражении. О расширении границ франкского государства в результате этой войны ничего не известно.

Выдающимся политическим событием в правление Хлодвига был захват в 507—508 гг. большей части вестготского государства в Галлии союзными франками и бургундами. В этой войне Хлодвига поддерживали и среднерейнские франки. Король остготов Теодерих пытался в письмах и через послов, которых он направлял королям вестготов, бургундов, западных герулов, варнов и прирейнских тюрингов, а также самому Хлодвигу, сохранить мир и равновесие германских королевств в Западной Европе,⁶⁶⁾ но Хлодвиг не шел ни на какие переговоры; вероятно, его подстрекала к быстрому нападению на вестготов и византийская дипломатия, ибо успех Хлодвига означал одновременно ослабление политического положения Теодериха Великого.

Хлодвиг рассчитывал на то, что романское, население и католическая церковь государства вестготов единодушно перейдут на сторону католиков-франков. Однако эта надежда оправдалась не полностью. Жители Оверни, в том числе остатки галло-римской сенатской аристократии, во главе с Аполлинарием, сыном Аполлинария Сидония, поддержали вестготского короля Алариха II.⁶⁷⁾ Сам Хлодвиг обосновывал свою войну с вестготами стремлением освободить католическую церковь в государстве вестготов от притеснений арианских еретиков.

Поздним летом 507 г. состоялось решительное сражение между франками и вестготами в campo Vogliadense, вероятно, под Вуйе, к северу от Пуатье. После ожесточенной битвы франки победили; Аларих II пал в сражении. Этим, однако, война не закончилась, тем более, что бургунды только теперь присоединились к франкам. Хлодвиг с частью войска двинулся на Бордо, где он провел зиму, а его сын Теудерих с другой частью войска подчинил власти франков владения вестготов в Южной и Юго-восточной Галлии. В 508 г. франкские войска под командованием Хлодвига вместе с бургундскими вспомогательными отрядами взяли столицу вестготов Тулузу; в руки франков перешла королевская казна вестготов. Хлодвиг занял город Ангулем и двинулся оттуда на Тур.

Теудерих с франкскими подразделениями продолжал сражаться, пытаясь занять Овернь, а бургунды захватили Нарбонну и осадили Арль. Примерно летом 508 г. король остготов Теодерих [145] оказался в состоянии отправить в Галлию войско, чтобы предотвратить полный развал вестготского государства. Бургунды были вынуждены снять осаду Арля, потеряли они и Нарбонну. Война продолжалась еще до 512 или 514 гг., однако подробности о ходе отдельных сражений нам не известны. Благодаря вмешательству остготов вестготы сохранили часть Южной и Юго-западной Галлии, Септиманию и юг Новемпопулании. Прованс к югу от Дурансы был присоединен к государству остготов. Хотя в результате войны с вестготами франки значительно расширили свою территорию в Галлии, выход к Средиземному морю был для них еще закрыт.

В 508 г. к Хлодвигу в Тур прибыло византийское посольство, сообщившее ему, что император Анастасий возвел его в достоинство почетного консула.⁶⁸⁾ Анастасий прислал ему также в знак формального признания королевские инсигнии — chlamys (хламиду), tunica blattea (пурпурную тунику) и диадему. Этим актом Византия выразила свое одобрение антиготской политике Хлодвига и — задним числом — его переходу в христианство католического толка. Это почетное признание византийским императором означало укрепление политического и морального авторитета Хлодвига среди романского населения Галлии, еще сохранявшего традиционную связь с Римской империей, которую теперь представляла Византия: в их глазах он только теперь стал «легитимным» правителем.⁶⁹⁾

В последующие годы Хлодвиг уничтожил самостоятельность государства среднерейнских франков с центром в Кельне. Обрядом поднятия мечей он был провозглашен его жителями королем.⁷⁰⁾ Остальные мелкие государства салических франков он также присоединил к своему королевству, не стесняясь при этом в выборе средств. В этих сражениях он уничтожил значительную часть находившейся с ним в родственных отношениях знати салических франков.

В последние годы своего правления он захватил области или мелкие королевства рейнских тюрингов, варнов и западных герулов. Тем самым на левом берегу Рейна не осталось независимых территорий помимо государства Хлодвига. В 511 г. Хлодвиг умер в Париже, куда он вскоре после возвращения из Тура в 508 г. перенес свою резиденцию.

Французские археологи, в частности Патрик Перен, доказали, что продвижение франков вверх по Маасу шло значительно медленнее, чем их продвижение на запад к Сомме. Правда, отдельные захоронения германских воинов относятся к середине V в., однако их нельзя рассматривать как доказательство существования крестьянских поселений. В Арденнах они не обнаруживаются ранее 480—490 гг.⁷¹⁾ Это означает либо то, что государство Сиагрия простиралось до этих мест и препятствовало продвижению франков, либо, что завоевание области до Соммы потребовало всей военной мощи салических франков; поэтому долина Среднего и Верхнего Мааса была достигнута лишь в результате второй волны [146] франкской колонизации в конце V в. Целый ряд меровингских некрополей в Арденнах и Шампани ведет свое начало только примерно с 520 г.⁷²⁾ Некрополи с непрерывно продолжающимися захоронениями позднеримского и раннемеровингского времени найдены только к северу от Соммы и к северу от Арденн.⁷³⁾ К тому моменту, когда Хлодвиг стал франкским королем, южная граница франкской экспансии находилась на Сомме, у Угольного леса по нижнему течению Шельды от Брабанта до Геннегау к северу от Арденн, затем шла к Вердену и Пфальцу и доходила до Вормса.⁷⁴⁾ В захоронении в Лавуа (деп. Мёз) в могиле военного предводителя франков была найдена ценная чаша литургического назначения конца V — начала VI в. Так могла выглядеть чаша из Суассона, которую Хлодвиг хотел вернуть епископу, получив одобрение войска.⁷⁵⁾ Узорчатые пряжки поясов обработаны в традициях галло-римской техники, но германское влияние проявляется в изображении животных.⁷⁶⁾ В Эльзасе меровингские захоронения также начинаются с конца V — начала VI в., следовательно, после победы Хлодвига над алеманнами в 496—497 гг.⁷⁷⁾ Лотарингская территория подпала под власть франков лишь в конце V в.⁷⁸⁾

Захоронения, допускающие датировку, очень редко обнаруживаются в области между Луарой и Соммой, т.е. на территории римского государства Эгидия и Сиагрия. Оружие, обнаруженное в; могилах в этих областях, датируется временем только после франкского завоевания. Подобные захоронения найдены в верхнем течении Сены.⁷⁹⁾ Предполагают, что в богатом захоронении в. Пуане был погребен король вестготов Теодерих I, убитый в сражении с гуннами на Каталаунских полях.⁸⁰⁾

Захоронения с очень богатым инвентарем, напоминающие могилу Хильдериха в Турнэ и погребение в Пуане, были найдены у Флонхейма в Рейнгессене.⁸¹⁾ Юг Рейнгессена стал франкским только после войны Хлодвига с алеманнами в 496—497 гг. Поскольку в этой области известно большое количество богатых погребений, где обнаружены длинные мечи с золотыми рукоятками, можно предположить, что там уже в раннемеровингское время ряд семей достиг богатства и видного положения.⁸²⁾ Конкретные пути и обстоятельства занятия земель франками еще и в настоящее время мало изучены. Можно допустить, что в области между нынешней бельгийской границей и нижним и средним течением Сены существовало плотное значительное галло-римское население, проживавшее частично в городах, частично в виллах и виках. Совместная жизнь и обоюдное влияние очень скоро привели к «растущему слиянию» (Ф. Лот) франков и галло-римлян, которому способствовало влияние католической церкви и смешанные браки; оно стало важным компонентом германо-романского синтеза в генезисе франкского феодализма. В Нормандии значительную часть населения составляли франки; в Эльзасе — алеманны; доля римского населения была выше в Шампани, Лотарингии и в долине Мозеля.⁸³⁾ [147]

Что касается форм поселения франкских пришельцев, то наши сведения об этом также недостаточны. Некоторые античные виллы были восстановлены и заселены. Подобные виллы обнаружены, например, по верхнему течению Марны и в долине Мозеля.⁸⁴⁾ На территории Бельгии с конца V в. и особенно в VI в. ряд брошенных римских поместий был вновь занят, в них продолжали вести хозяйство.⁸⁵⁾ Значение городов в Северной Галлии в V—VI вв. очень упало.⁸⁶⁾

В течение последних лет раскопано несколько крестьянских поселений или частей таких поселений, относящихся к меровингскому времени. К уже известным поселениям, таким, как находки в ФРГ близ Гладбаха (в округе Нойвид), Мертлохе (в округе Майен-Кобленц), в Англии (поселения в Уэст Стоу, Сеффолке, Халтоне, Хемпшире, Кетолме, Стаффордшире) и в Голландии (Вийстер), в последнее время добавилось поселение Бребьер, близ Дуэ (деп. Па-де-Кале) в Северной Галлии, наиболее древние постройки которого относятся к первой половине VI в.⁸⁷⁾

До настоящего времени — это единственная известная нам меровингская деревня во Франции. Она состоит из 30 раскопанных землянок, из которых лишь четыре относятся ко времени до середины VI в. Примерно около 700 г. поселение было покинуто. Рядом с некоторыми землянками найдены ямы для отбросов. Не все строения были жилыми, некоторые служили ремесленными мастерскими. В одном случае удалось доказать, что жилище построено на месте значительно более древней землянки латенского времени (землянка С7). Деревня соприкасалась с развалинами строения галло-римского времени. При одной землянке обнаружен водосток; глубина уходящей в землю части жилища доходит до 65 см. Среди найденной керамики есть остатки керамики, изготовленной на гончарном круге, и ручные изделия. Самая большая землянка занимала 17,4 кв. м., средняя величина землянок составляет около 7,45 кв. м. Средняя глубина пола достигала 21 см. Все землянки построены в направлении с востока на запад.

Поскольку менее чем в четырех километрах находился меровингский королевский пфальц Витри-ан-Артуа, археолог, производивший раскопки, предполагает, что жителей Бребьера связывали с этой королевской резиденцией тесные хозяйственные и социальные отношения.

Исследования костей, найденных в землянках и ямах для отбросов, показали наличие 96,1% костей домашних животных и 3,9% костей диких животных. Преобладают свиньи (39,26%), затем следуют крупный рогатый скот, овцы, куры, лошади и козы. Остатки зерна не найдены. В V в. по сравнению с IV в. площадь возделываемой земли в Северной Галлии уменьшилась. Это было следствием бегства многих владельцев вилл на юг, утраты навыков сельскохозяйственной организации и временного упадка производительных сил. К концу V в. сельскохозяйственная деятельность вновь оживляется. [148]

Многие крупные поместья меровингского времени в Бельгии по местоположению связаны с земельными владениями позднего галло-римского периода.⁸⁸⁾ Создается впечатление, что прогрессивная в экономическом отношении роль рейнских земель и Северо-восточной Галлии времени Римской империи с ее улучшенной сельскохозяйственной техникой сохранилась и в меровингское время.⁸⁹⁾ Трехполье сначала утверждается в областях к северу от Луары.⁹⁰⁾ Водяная мельница распространилась в Галлии преимущественно в VI в.⁹¹⁾ Постепенно большое хозяйственное и, конечно, также идеологическое значение обретают монастыри. В результате дальнейшего развития производительных сил и подъема сельского хозяйства с VII в. начинается быстрый рост населения,⁹²⁾ начало которого относится, вероятно, уже ко второй половине VI в. Количество дворов увеличилось, мелкие группы хуторов превращались в деревни; соответственно в VII в. увеличилось и число некрополей. Корчевание земли началось в VII в.

Плуг, переворачивавший пласты земли, был известен в Федер-сен-Вирде уже во II—III вв., но, как и галло-римская жнейка, использовался лишь в некоторых местах. В области салических франков в VI в. была еще распространена простая coxa (aratrum), употреблялся также плуг с особым лемехом, который не переворачивал пласты земли (carruca). Однако с распространением культуры ржи входит в обиход плуг, переворачивающий пласты земли. В V—VI вв. скотоводство еще имело большее значение, чем земледелие. Но в VII—VIII вв. значение земледелия в большой степени возрастает.⁹³⁾ Пастбищное хозяйство основывалось на использовании лесных пастбищ. В ряде королевских доменов, например в Трире, Туре, в области Ле Ман и Бордо занимались коневодством.⁹⁴⁾

В области Эны—Уазы и на территории близ Сены и Марны было расположено много королевских поместий. Вероятно, они возникали прежде всего на землях императора и в брошенных владениях галло-римской сенаторской аристократии. Вполне возможно, что именно в этом районе находились также владения Эгидия и Сиагрия.⁹⁵⁾ Ремесленное производство основывалось преимущественно на преемственности позднеримской техники и технологии. Изготовление булатных мечей и техника перегородчатой эмали в украшениях обнаруживаются уже в государственных мастерских Суассона и Реймса, в Тарденуа (деп. Эн) и в области Намюра.

Быть может, франкские поселения в Орксуа и Тарденуа располагались на местах позднеримских поселений германских лэтов или gentiles. В центрах позднеримского производства оружия в Северной Галлии были расквартированы войска Империи, которые состояли главным образом из германских наемников и контингентов лэтов. Мастерские по изготовлению оружия, продолжавшие работать после завоевания Хлодвига, в некоторых случаях перемещались, например, из Реймса в Тарденуа. Именно там и были сделаны самые важные находки булатных мечей V в. В этих [149] областях расположены большие меровингские некрополи (конец V — начало VI в.), в которых сделаны многочисленные находки такого рода.⁹⁶⁾ К сожалению, еще не удалось обнаружить кузницу меровингского времени.

Ремесленная деятельность в городах Северной Галлии пришла в упадок; строительная деятельность была ничтожной; в отдельных местностях чинились старые акведуки. В Париже и Суассоне были построены амфитеатры, но из дерева. Иногда некоторые епископы выступают как заказчики новых построек. Мосты в городах были в плохом состоянии.

В Галлии в V в. не было движений городских ремесленников; они зафиксированы лишь в источниках Восточной империи. На Западе обычным явлением было бегство городских ремесленников в имения крупных землевладельцев; в Восточной Римской империи это не получило большого распространения. Ряд законов с конца V в. направлен на поиски бежавших corporati;⁹⁷⁾ их мы обнаруживаем также во владениях Паулинуса из Пеллы.⁹⁸⁾ Среди часто упоминаемых Аполлинарием Сидонием клиентов в имениях знати были, вероятно, и ремесленники.

В меровингское время от поздней античности сохранилась преемственность в добыче железной руды и выплавке чугуна. Следует, однако, заметить, что в V—VI вв. высокий технический уровень разработки был утерян, и горное дело сохранилось только там, где можно было применять простые средства и методы.⁹⁹⁾ В раннее меровингское время от городской жизни в Северной и Северо-восточной Галлии остались только жалкие следы. Город, представлял собой административную единицу, во главе городского управления стоял комит или граф, однако доминировали сельские pagi. Наряду с комитом и как бы в противовес ему значительную роль в городе играл епископ,¹⁰⁰⁾ который часто заботился, и об укреплении города. Суженная уже в поздней античности окруженная стеной площадь города стала внутренней укрепленной территорией города. В этой связи начинает стираться разница между civitas, castrum и castellum.¹⁰¹⁾ Население большинства городов Галлии в эпоху Меровингов колебалось между двумя и пятью тысячами.

Купцы и торговцы были в своей деятельности связаны прежде всего с церковью. Из галльских портов Атлантического побережья шла торговля с Испанией, Британией и с фризами. Шкуры, овечью шерсть, обувь и одежду получали из Ирландии, олово из Корнуолла, шкуры и сукно из Британии, оттуда же в Галлию привозили саксонских и британских рабов. Из Галлии экспортировались вина, соль, оливковое масло, железо и мед. В Галлию приходили и товары с Востока и частично переправлялись оттуда дальше.¹⁰²⁾ В течение всего меровингского времени Суассон был связан торговыми путями с дальними странами через Прованс; этот город был и северной границей распространения изделий из Южной Галлии. Дальше на север за Суассон торговые пути со Средиземноморского побережья не шли.¹⁰³⁾ [150]

От ряда городов поздней античности в раннем средневековье сохранились лишь руины; в других местах связующим звеном между античностью и средневековьем служат погребения мучеников и связанные с ними строения; центр поселений мог быть самым различным. Некоторые позднеаптичные города служили резиденциями епископов, меровингских королей и их должностных лиц. Иногда позднеантичные кастеллы и castra образуют ядро средневековых городов.¹⁰⁴⁾ Кое-где сохранились позднеантичные городские стены. Однако в большинстве городов Северной Галлии в V в. нет больше ни курий, ни ordo decurionum.¹⁰⁵⁾

Новые топографические работы, относящиеся к городам Северной Галлии с VI по IX вв., свидетельствуют об их упадке и крушении, и лишь в ряде случаев о незначительных признаках возрождения городской жизни. Этого не меняет и часто обнаруживаемая преемственность в епископских резиденциях, соборах и пфальцах.¹⁰⁶⁾ Шведский историк городов Томас Халл следующим образом объяснил эту часто отсутствующую преемственность в развитии городов: «Если принять во внимание, что очертания городов развитого средневековья во многих случаях остались почти без изменения вплоть до нашего времени, то отсутствие преемственности между очертаниями городов поздней античности и раннего средневековья можно с достаточным основанием приписать тому, что многие римские города в течение значительного времени были лишены характера замкнутого городского поселения».¹⁰⁷⁾ Основой античного общественного строя был город; на смену античности пришло общество, не обладавшее необходимыми предпосылками для продолжения развитой городской жизни.

В Меровингском королевстве, особенно при Хильдерихе иХлодвиге, обращение денег было очень невелико. В торговле и для составления кладов пользовались восточноримскими монетами (солидами, семиссами и тремиссами); после падения государства Сиагрия там продолжалась чеканка серебряной монеты, распространенной и позже преимущественно на этой территории.¹⁰⁸⁾ Примерно с начала VI в. франки начали чеканить золотую монету по римскому образцу. В правление сыновей Хлодвига стали чеканить медную и серебряную монету. Но выдающимся событием как по своему нумизматическому, так и историческому значению было то, что внук Хлодвига, король Теудеберт, стал, начиная с 539 г., первым из германских королей чеканить золотую монету со своим именем и изображением. Это было одновременно и вызовом восточноримскому императору, который до этого момента рассматривал чеканку золотой монеты как свою прерогативу; однако в первую очередь чеканка франкской золотой монеты свидетельствовала о быстром росте политического сознания франкского короля в эпоху социальной революции при переходе к феодализму.

Выпуск меровингской монеты был чрезвычайно децентрализован. Если в период поздней античности монета чеканилась лишь в Трире, Арле, Лионе и Нарбонне, то в меровингское время мы обнаруживаем около 1 тыс. таких мест и 1500 имен чеканщиков. [151]

Монету в каждой местности могли чеканить и по указу короля, и по поручению церкви, городов, крупных землевладельцев и т. д. Обычно монету чеканили там, где в этом была необходимость.¹⁰⁹⁾ Центр меровингской чеканки монет находился в парижском бассейне; другие монетные дворы были в области Ле-Ман (преимущественно для нужд церкви), рек Дордони и Луары, между средним течением Соны и Женевским озером и в области рек Сей и Мозель. Часто один и тот же чеканщик работал в различных мастерских.¹¹⁰⁾ Большинство этих мастерских находилось к югу от Сены. В Австразии в захоронениях обнаружено большое количество точных весов для взвешивания благородного металла и проверки золотых монет.¹¹¹⁾ В Южной Галлии наряду с франкской обращалась византийская, вестготская и остготская монета. В Северной Галлии потребность в деньгах была значительно меньше, так как там в VI в. разделение труда было еще мало-развито. В этот период товарно-денежные отношения использовались преимущественно в интересах возникающего господствующего класса для присвоения прибавочного продукта. Купля и продажа земли и рабов (концентрированная главным образом в Вердене) постепенно вплоть до VII в. получала в рамках товарно-денежных отношений все большее значение. Эта купля-продажа способствовала развитию раннефеодальных вотчин и концентрации, собственности на землю.¹¹²⁾

Нам известны некоторые цены позднемеровингского. времени: так, раб стоил от 12 до 20 солидов, 6 телег оливкового масла — 100 солидов, маленький крестьянский двор — примерно 20 солидов, лошадь — 6 солидов, бык — 2 солида, корова — 1 солид. Однако эти цифры представляют собой скорее масштаб цен, чем реальные цены, уплачиваемые при совершении сделки.¹¹³⁾

Социальная структура раннемеровингского общества была динамичной и мобильной. Разложение родоплеменного строя франкского общества привело к социальной дифференциации, в рамках которой застывшее социальное членение поздней западноримской античности ушло в прошлое. Новое социальное деление в возникающем Франкском государстве, происхождение которого из родоплеменного строя очевидно, ярче всего отражается в древнейшем списке текста, состоящего из 65 глав Pactus Legis Salicae (текст группы А);¹¹⁴⁾ он относится, вероятнее всего, к периоду между 507 и 511 гг.

Этот сборник законов отражает социальную ситуацию, в которой родоплеменной строй уже отсутствует, а процесс феодализации только начинается. В Pactus Legis Salicae речь еще часто идет о старых народных правах франков, однако привилегии короля получают по сравнению с ними все большее значение. В Pactus еще нет особого покровительства церкви, но в письме Хлодвига епископам (последних лет его правления) речь идет прежде всего о защите церкви.¹¹⁵⁾ Вскоре этот старейший сборник франкских законов уже не соответствовал развивающимся имущественным и классовым отношениям; он был дополнен и переработан. Pactus [152] Legis Salicae в равной степени относился к франкам и к римлянам, но только в областях к северу от Луары. Романское население к югу от Луары и впредь подчинялось установлениям Бревиария Алариха и Lex Romana Burgundionum.

Франкское государство не было «созданием» Хлодвига.¹¹⁶⁾ Исчезновение родоплеменного строя не сопровождалось мгновенным появлением государства в качестве орудия власти организованного господствующего класса. Прежние политические институты родового строя постепенно переставали отражать общие интересы всех свободных франков. Процесс возникновения Франкского государства относится к периоду от правления Хильдериха до второй половины VI в. Королевская власть развивалась прежде всего как политический институт возникающего господствующего класса франкского общества. Военное собрание народа теряло свое значение. Развивались новые отношения собственности на землю, в корне отличные от отношений предшествующего рабовладельческого общества античности, появились ростки нового господствующего класса, экономическая сила которого основывалась на крупном землевладении. Возникла политическая структура, соответствовавшая новому экономическому базису.

Проблема ранней франкской знати многократно и горячо дебатировалась в последние годы.¹¹⁷⁾

Важным выводом является то, что в течение всего меровингского периода еще не было юридически отграниченного сословия знати.¹¹⁸⁾ В эти десятилетия, когда государственные учреждения только развивались, определенные функции в армии, финансовом управлении, канцелярии, суде, управлении городов и сельских местностей выполняли под прямым и непосредственным контролем короля его приближенные, принимавшие таким образом участие в государственном управлении.¹¹⁹⁾ В этой связи не имеет особого значения, занимали ли эти люди какую-либо определенную должность или нет.¹²⁰⁾ В древнейшем списке Pactus Legis Salicae знать не упоминается. Конечно, уже существует господствующий класс, выделяющийся из общей массы свободных, но это еще не знать, не аристократия в сословном смысле. Отдельные представители этого возникающего господствующего класса могли происходить из родовой знати, которая при Хлодвиге утеряла свое значение и в значительной степени была уничтожена им. Однако главный путь в новый господствующий класс шел через службу королю.

В VI в. терминология для определения этого господствующего класса еще полностью не разработана и в ней часто используются позднеримские понятия. Таких людей называют viri fortes, viri magni, potentes, meliores natu, nobilissimi viri, proceres, причем большинство этих наименований относятся к концу VI в.¹²¹⁾ Формирующаяся служилая знать короля выступает уже в Pactus Legis Salicae в качестве антрустионов, королевских дружинников, вергельд которых равнялся троекратному вергельду свободного (ingenui), а также в качестве convivae regis из романского населения. Мы не хотим сказать, что каждый человек, находившийся in truste [153] dominica, входил в королевскую служилую знать. Pactus Legis Salicae делит франков только на свободных (ingenui), полусвободных (liti, leti, lidi) и рабов (servi), галло-римское население — на convivae regis, possessores, tributarii.

Несвободные и полусвободные составляли во франкском обществе того времени меньшинство, но в их среде существовала уже сильная дифференциация. Вольноотпущенники приближались по своему положению к литам. К несвободным относились servi, servi casati, mancipia, vassi ad ministerium и pueri regii. Обращает на себя внимание тот факт, что в Pactus не упоминаются колоны. Очевидно, их следует искать среди romani tributarii, а частично и среди romani possessores. Так как в V в. крупные землевладельцы Северной и Северо-восточной Галлии бросили свои имения и устремились на юг, для живущих на их землях колонов представилась возможность расширить свои права пользования. Нет сомнения в том, что владельцы земель оставили там своих управляющих; однако те, вероятно, также бежали при приближении франков. Колоны, сидящие на землях, которые не были включены после прихода франков в непосредственные владения короля, воспользовались, вероятно, моментом и стали свободными собственниками своих парцелл. Если же король, церковь или potentes захватывали брошенную крупными землевладельцами Галлии землю, колоны становились трибутариями (tributarii). Что касается социального положения этих трибутариев, то оно, по сравнению с позднеримскими условиями, существенно не изменилось. Король, церковь и служилая знать продолжали эксплуатировать рабов и колонов. Мы не располагаем сведениями, что обедневшие франкские общинники становились колонами.¹²²⁾ Если франкские крестьяне попадали в зависимость, то они теряли ряд прав, но не становились тем самым ни рабами, ни колонами. В этом смысле франкское общество с большей последовательностью разрешило пережитки основного противоречия рабовладельческого общества античности, нежели вестготы, остготы, бургунды и вандалы. Римское влияние в раннем франкском праве менее заметно, чем в других варварских правдах, оно проявляется в использовании латинского языка и в названии римских монет при фиксации денежных штрафов.

Pactus Legis Salicae преимущественно отражает отношения во франкском обществе, сложившиеся к моменту поселения в Галлии.¹²³⁾

Появление высшего слоя у франков отражает и инвентарь некоторых захоронений, отличающихся своим богатством от других. Сюда относятся длинные мечи с золотыми рукоятками, шлемы, золотые монеты, золотые и серебряные украшения. С конца V в. в некрополях обнаруживаются семейные погребения, в которых ряд могил группируется вокруг одной особенно богатой по своему инвентарю.¹²⁴⁾ В настоящее время археологи стали проявлять большую осторожность и не связывать инвентарь захоронений непосредственно с социальным расчленением общества.¹²⁵⁾ [154]

В период перехода к феодализму меняется и понимание свободы. Античное рабовладельческое общество юридически знало лишь одно принципиальное противоречие — между свободными и рабами. Все люди делились на свободных и рабов; между теми и другими не было места для иных социальных образований. Классическое римское право не соответствовало более социальным изменениям поздней античности. Это вело к ряду юридических противоречий; колоны поздней античности, а среди них в первую очередь adscripticii, считались и теперь свободными, ибо юридически они не были рабами. Однако в социальной действительности они настолько уподобились рабам, считаясь рабами, сидящими на земле, что законы, устанавливающие наказания за совершенные проступки, как правило, уже не делали различия между рабами и колонами.

Уже раннее франкское право положило конец этой неопределенности. Между рабами и свободными появляются признанные правом полусвободные или неполноправные свободные (Minder-freie). Свобода была уже не просто антитезой рабству. И лично зависимые могли быть свободными людьми. Принадлежность к народу, составляющему войско (populus), право носить оружие и сопровождать главу дружины в его походах, право на долю военной добычи, право периодически собираться и творить суд сообща с другими членами деревенской общины, возделывать пустующую землю, решать, следует ли допустить в деревню пришельцев извне, — все это существенные критерии свободы в раннем меровингском обществе.¹²⁶⁾

Низшим в социальном отношении классом были в меровингском государстве рабы. В период переселения народов, когда в результате германских нападений и вторжений в Западную Римскую империю многие обращались в рабство, временно вновь выросло значение рабства, утерявшего в Западной империи всякое хозяйственное и социальное значение.¹²⁷⁾ Однако преувеличением было бы считать меровингское общество в целом рабовладельческим обществом, как это делает в своей работе Фурнье.¹²⁸⁾

Классические и постклассические правовые представления о положении раба, которые мы встречаем у Гая и в Институциях Юстиниана, полностью подходят и к меровингскому времени: in servorum condicione nulla differentia est.¹²⁹⁾ Рабы использовались в доме, на полях и в мастерских. Рабство временно вновь стало обычной судьбой пленных. Покупали также рабов из Британии и из германских областей по ту сторону Рейна, а с VII в. и из славянских земель. Существовали купцы, специально занимавшиеся работорговлей, особенно известны были работорговцы из Вердена.

Рабы полностью принадлежали своему господину; дети рабыни также становились рабами. Господин мог наказывать, продавать, покупать и дарить рабов. Возможна была продажа себя в рабство; применялось обращение в рабство и в виде наказания. Еще в VI—VII вв. церковь не осуждала рабство, хотя отпуск раба на [155]

волю и тогда считался богоугодным делом.¹³⁰⁾ Бежавшие рабы не имели права убежища. Как и в античности, раб не имел ни имущества, ни семьи и не мог жениться на свободной женщине. Господин имел право на жизнь и смерть раба.¹³¹⁾ В V—VI вв. рабство еще является у франков жизнеспособным и вполне реальным институтом. Рабы были все еще «подлинными» рабами, а не средневековыми крепостными.¹³²⁾

Но постепенно представления позднеантичного вульгарного права об ограниченной правоспособности раба стали оказывать свое воздействие на франкское правовое мышление. К этому присоединилось влияние церкви, в результате чего положение рабов постепенно улучшилось. Рабы получили нечто подобное праву иметь семью, позже их браки были признаны законными. Рабам было предоставлено право убежища. Убивать рабов запрещалось. Каждый, нарушивший эти постановления, на два года отлучался от церкви.¹³³⁾ Отпуск рабов на волю поощрялся.

Однако эти изменения в положении рабов наступают лишь в VII—VIII вв.; если хозяйственное значение рабов и стало уменьшаться уже с VI в., то оно все-таки в известной степени сохранилось во франкском государстве вплоть до IX в.¹³⁴⁾

В правовом отношении античное рабство в одном существенном пункте полностью отличалось от рабства у франков: если в римском представлении рабы составляли некое недифференцированное единство, то уже в самом древнем франкском праве существовали различно оцениваемые группы рабов, отличавшиеся друг от друга и своим вергельдом.¹³⁵⁾

Еще одно свойство отличало франкских рабов, во всяком случае с середины VI в., от римских рабов поздней античности, а именно — социальная мобильность. Благодаря патроцинию могущественных лиц или находясь на службе королю, рабы могли занимать высокие посты в государстве, что известно из сообщений Григория Турского о деятельности Андархия и Леудаета. Вольноотпущенник Леудаст стал графом турским.¹³⁶⁾

На королевской службе рабы могли возвыситься и до положения аитрустионов, и тем самым защита короля оказывалась важнее, чем сословная принадлежность.

Как уже было замечено, Pactus Legis Salicae сразу же после его составления перестал соответствовать быстро меняющимся социальным условиям. Возникающий новый социальный класс стремился упрочить и укрепить свою социальную позицию посредством особых королевских предписаний и эдиктов. К этому в первую очередь относился союз с католической церковью. Вступление в высший клир открывало остаткам крупной галло-римской землевладельческой аристократии доступ в господствующий класс Франкского государства. Правовую основу для этого создавало письмо Хлодвига епископам завоеванной в Галлии вестготской территории, написанное, вероятно, около 507 г., а также эдикт короля Хильдеберта I (511—558), изданный, по-видимому, в середине VI в.:¹³⁷⁾ в нем король объявляет о борьбе с язычеством. [156]

Вместе с тем из этого эдикта очевидно, что многие простые люди, именуемые в эдикте плебсом, еще верны дохристианским культам. На полях стояли примитивные изображения богов, и крестьяне часто препятствовали попыткам христианских священников уничтожить их. Христианские праздники служили крестьянам поводом для шествий и соблюдения дохристианских праздников. Эдикт категорически запрещает все эти языческие обряды; servilis persona, которая не будет повиноваться сказанному, должна быть, наказана сотней ударов плетью, что по существу являлось смертным приговором.

Сохранению всеобщего мира и уточнению правовых норм, касающихся наказаний за убийство и кражу, был посвящен Pactus pro tenore pacis, составленный сообща франкскими королями Хильдебертом I и Хлотарем I (511—561).¹³⁸⁾ Разбой (latrocinium) любого рода карался смертью. В этом законе впервые во франкском праве упоминается церковный раб.

Для консолидации новых отношений собственности имел значение эдикт короля Хильпериха (561—584).¹³⁹⁾ Эдикт был обнародован, вероятно, в начале 70-х годов VI в. Он регулировал спорные вопросы наследования и впервые во франкском праве разрешал женщинам наследовать землю. Последующие законы и предписания королей Гунтрамна (561—592) от 585 г., Хильдеберта II (575—597) от 596 г. и Хлотаря II (584—629) поясняли и определяли дальнейшие детали судопроизводства, особенно в области семейного и уголовного права и сохранения мира, а также подтверждали дарованный христианским церквам иммунитет.¹⁴⁰⁾ Известной кульминацией в развитии феодальных отношений является так называемый Парижский эдикт короля Хлотаря II от 614 г.; он освобождал знать от всех новых налогов и пошлин и устанавливал, что впредь графы будут назначаться из числа живущих в данном графском округе влиятельных и могущественных фамилий. Начиная с эдикта Хильдеберта, новый складывающийся господствующий класс обозначается как honoratiores, viri magnificentissimi, optimates и potentes.

Основываясь на развитии королевской власти, переходе церкви на службу королю, территориальном делении, характере должностей и появлении новых носителей власти можно прийти к выводу, что во второй половине VI в. процесс образования государства у франков был завершен.

При этом следует, однако, принимать во внимание, что франкам не было присуще представление о государстве как res publica. Центральным институтом была королевская власть, чье regnum воспринималось как patrimonium regis.¹⁴¹⁾

В неурядицах, сопровождавших падение Западной Римской империи, католическая церковь сохранилась как политически организованная сила, которая предложила новым германским политическим образованиям социальную, политическую и идеологическую помощь в создании нового общества. В процессе феодализации церковь стала основным носителем феодальной идеологии. Уже [157] раньше христианство способствовало разложению родовых связей, запретив браки от четвертой до седьмой степени родства. Церковь, жившая по римскому праву, ставила на службу новым государствам весь опыт римских традиций, когда правители этих государств принимали католичество.

Если в упомянутом выше письме Хлодвига король регулировал отношения и временные неурядицы между королевской властью и католической церковью на территории прежней Галлии, то в 511 г. созванный Хлодвигом же собор в Орлеане заложил основу для деятельности церкви во Франкском государстве в духе, приемлемом и одобряемом церковью. Все предписания и решения, которые епископы приняли на соборе, были уже раньше рассмотрены католической церковью.¹⁴²⁾ Франкская церковь оставляла за королем важное право участвовать в церковных делах, в частности в назначении епископов. Папство и королевская власть франков выразили друг другу свое почитание, но папы были достаточно умны, чтобы понять всю невозможность для себя вмешиваться в дела франкской церкви.

Впрочем церковь потерпела и известный ущерб при германском вторжении, особенно в Галлии. Некоторые епископства были уничтожены или объединены с другими. Епископство Турнэ было присоединено к епископству Нуайон, епископство Тонгерн перемещено в Маастрихт, а епископство Аррас объединилось с епископством Камбрэ.¹⁴³⁾ В созванном в Орлеане соборе из прежней провинции Belgica Secunda приняли участие только епископы Амьена, Вермана, Санлиса и Суассона. Власть епископов послужила основой для дальнейшей связи между городом и примыкающей к нему округой. «Civitas» пережила переселение народов не в качестве самоуправляющейся организации, а в качестве прихода.¹⁴⁴⁾

В VI в. во многих городах, например, в Ле-Мане, епископ занимал более высокое положение, чем должностное лицо короля.¹⁴⁵⁾ К середине VI в. богатство церкви быстро росло, и Григорий Турский отмечает это следующими словами короля: «Наши богатства перешли во владение церкви».¹⁴⁶⁾ Епископы и клирики в V—VI вв. не пренебрегали торговыми операциями: среди них — в 70-е годы V в. епископы Грэк из Марселя и Луп из Труа. В начале VI в. торговыми операциями также занимался миланский епископ; папа Пелагий упоминает в 557 г. некоего негоцианта Петра, который был связан торговыми операциями с епископом Арля.¹⁴⁷⁾

В V в. основная борьба за привилегии примаса, которые должны были иметь силу не только в Южной, но и во всей Галлии, шла между епископами Арльским и Вьеннским. Лишь к началу VI в. епископу Арльскому удалось взять верх над соперником; в 513 г. он получил от папы Симмаха паллий и стал наместником папы для всей Галлии. К концу VI в. влияние Арля в галльской церковной политике уменьшилось, и высшее место среди франкских епископов стал занимать епископ Лионский.¹⁴⁸⁾

В меровингскую эпоху строительство церквей значительно возросло. В Париже в этот период было построено 16 церквей, 11 [158] других могут быть с полным основанием отнесены к этому времени. В Меце насчитывалось 38 церквей, в Реймсе — 22, в Лионе — 18, в Арле — 14, в Бордо — от 20 до 22, в Трире — 20, Кельне — около 15 и в Майнце — 19 церквей.¹⁴⁹⁾ Однако, несмотря на интенсивную деятельность церкви, христианство окончь тельно утвердилось в Галлии и в сельской местности лишь к концу VIII в.¹⁵⁰⁾

Ко времени правления сыновей Хлодвига относится с несомненностью и основание меровингских монастырей в Галлии, хотя первые монастыри были там основаны Мартином из Тура уже во второй половине IV в. Монастыри, при которых уже с начала V в. имелись школы, например в Лерене, в известной степени продолжали традиции галло-римского образования.¹⁵¹⁾

Продолжим теперь обзор политического развития Франкского королевства до смерти Хлотаря I в 561 г.

После смерти Хлодвига в 511 г. остались четыре его сына: Теудерих, Хлодомер, Хильдеберт и Хлотарь, а также дочь Хлотхильда, которая вскоре вышла замуж за вестготского короля Амалариха. Государство было разделено между сыновьями — как старые франкские владения к северу от Луары, так и новые приобретения в Аквитании (начиная с 507 г.). Теудерих (511—534) получил область к востоку от Рейна, земли по Рейну и Мозелю, область по верхнему течению Мааса с городами Туль и Верден, а также civitates Базель, Шалон и Реймс. Границы владений братьев в Аквитании не могут быть точно установлены. Известно только, что Овернь принадлежала Теудериху. Его столицей был Реймс. К Хлодомеру (511—524) отошли области Труа, Сане, Оксер, Мелен, Орлеан, Шартр, Анжер и Нант; с юга к этой территории примыкали Тур, Бурж, Пуатье и Лимож. Столицей Хлодомера был Орлеан. Хильдеберт I получил земли по побережью от Соммы до Бретани с городами Амьен, Париж, Руан, Лизьё, Байё, Авранш, Ренн и Ле-Ман. На юге государству Хильдеберта принадлежали, вероятно, области Сэнт, Ангулем и Бордо. Столицей Хильдеберта был Париж. Хлотарю I досталась на севере большая часть старых франкских владений с городами Турнэ, Булонь, Аррас, Камбрэ,, Нуайон, Лан и Суассон. В его аквитаискую часть входила, вероятно, область по среднему течению Дордони, Базас и Ажаи. Столицей был Суассон.¹⁵²⁾

Около 520 г. произошло восстание галло-римского населения Оверни против Теудериха; во главе восставших стоял Аркадий, внук поэта и писателя Поздней Римской империи Аполлинария Сидония. Аркадий хотел, чтобы Овернь отошла к Хильдеберту; быть может, он и его соратники надеялись на то, что Овернь, оказавшая уже сопротивление вестготам, сможет в ходе борьбы обоих братьев обрести большую политическую самостоятельность. Подавив восстание, Теудерих опустошил всю область; земли восставших были конфискованы, стада согнаны. Аркадию удалось спастись бегством в государство Хильдеберта.

В 523—524 гг. Хильдеберт, Хлодомер и Хлотарь воевали с [159] бургундами. Уже тогда они стремились общими силами уничтожить Бургундское государство. Сначала франки добились значительного успеха, но в битве при Везеронсе потерпели решительное поражение. В этом сражении был убит Хлодомер, и братья, обойдя его сыновей, разделили его владения между собой. Теудерих получил области Труа, Сане, Оксер и Лимож; Хильдеберт — области вокруг Анжера и Нанта к северу от Луары, а также Шартр, Орлеан и Бурж; Хлотарь взял территории Тура и Пуатье и земли по нижнему течению Луары.

В 20-е годы VI в. на государство Теудериха напал народ северных мореплавателей, гаутов или датчан. Их король Хохилайх проплыл со своими воинами вверх по Рейну и разорил округ хаттуариев. Сын Теудериха Теудеберт вышел с войском навстречу пришельцам и после успешного сражения отобрал у них захваченную добычу.¹⁵³⁾

С 529 г. экспансионистские стремления франков направлены в первую очередь на государство тюрингов, которое после ряда нападений, совершенных частично с помощью саксов, в 534 г. понесло окончательное поражение.¹⁵⁴⁾ При жизни остготского короля Теодериха франки не смели нападать на государство тюрингов, состоявшее в союзе с остготами. В 531 г. Хлотарь поддержал Теудериха, выступившего против тюрингов. В битве при Унструте франки и саксы одержали победу. В 534 г. король тюрингов Херминафрид был убит франками. Это было концом только возникавшего королевства тюрингов.

В начале 30-х годов между франками и вестготами начались военные действия. Вестготам удалось после смерти Хлодвига постепенно вновь расширить свою территорию к северу от Пиренеев. В 531 г. Хильдеберт победил короля вестготов Амалариха в сражении под Нарбонной, а через год в этой войне приняли участие также Теудерих и Хлотарь. Вестготов опять оттеснили, и все земли к северу от Пиренеев, кроме Септимании, были ими потеряны.¹⁵⁵⁾ После того как предыдущие нападения франков не имели успеха, теперь, в 532 г., наступил конец Бургундского государства. Войска Хильдеберта и Хлотаря вторглись в страну, и после решающего сражения при Отене бургунды потеряли свою политическую независимость.¹⁵⁶⁾ В этот период Теудерих вновь проводил «карательную экспедицию» в Оверни и поэтому не принимал участия в нападении на бургундов.

Теудерих пытался установить с Хильдебертом, который уже не раз покушался на Овернь, мирные отношения и заключил с ним договор о ненападении, подкрепленный обеими сторонами, как сообщает Григорий Турский (3, 15), передачей многочисленных заложников из сенаторских домов; однако, несмотря на это, избежать конфликтов не удалось, и заложники стали крепостными.

В 533 г. умер Теудерих, старший сын Хлодвига. Оставшиеся в живых сыновья Хлодвига, Хильдеберт и Хлотарь, вновь пытались лишить сына Теудериха Теудеберта, как некогда сыновей Хлодомера, наследства. Но так как большая дружина Теудериха [160] полностью перешла на сторону его сына Теудеберта, сумевшего привлечь их богатыми дарами из королевской казны, оба брата потерпели неудачу. Теудеберт (534—548) наследовал государство своего отца и получил также свою долю при дележе бургундской добычи, а именно области Отен, Шалон-на-Соне, Лангр, Аванш, Вивье Ситтаи, Невер и Безансон. Таким образом, между рейнскими и аквитанскими владениями Теудеберта существовала теперь связь по суше. Лион, Вьенна и Женева перешли к Хильдеберту; южная часть бургундского государства между Балансом, Авиньоном и Амбреном получил Хлотарь, хотя полностью это источниками не подтверждено.¹⁵⁷⁾

В 536—537 гг. остготский король Витигис уступил франкам по договору Прованс и часть остготской Реции, надеясь таким способом заручиться их помощью в борьбе с Византией. Прованс был присоединен к государству Хильдеберта, а Рецию получил Теудеберт. Сверх того остготы уплатили франкским королям 2 тыс. фунтов золота.¹⁵⁸⁾ Однако франко-готский союз против Юстиниана, на который надеялся Витигис, не состоялся.

На этой стадии государство Меровингов по существу обрело свои исторические территориальные границы. Оно стабилизировалось за счет захвата территории более слабых соседей. Вскоре франкское социальное развитие стало оказывать влияние на строй новых добытых территорий. Больше всего боялись во всех частях Европы франкского воина: «Свободный крестьянин в качестве новой социально формирующей силы заявил о своем вступлении в историю звоном оружия».¹⁵⁹⁾

Последующие политические события до смерти Хлотаря в 561 г. можно изложить кратко. Теудеберт неоднократно вмешивался в борьбу, которая шла в Италии, но исходил более из возможности усиления франков, чем из желания поддержать остготов. Франки Теудеберта заняли Венецию. При поддержке и с одобрения франков алеманны опустошали земли Италии. Хотя внешняя политика Теудеберта становилась все более антивизантийской — о чеканке им монеты уже шла речь выше — и он заключал договоры с гепидами и лангобардами против византийцев, однако он не был заинтересован в том, чтобы в Италии вновь возникло могущественное государство остготов. Франкское войско, направившееся в 539 г. в Италию, обратилось как против остготов, так и против византийских войск. Теудеберт распространил свою власть на восточную альпийскую область. В 548 г. он умер и оставил свое государство своему сыну Теудебальду (548—555).

В то время как Теудеберт и Теудебальд принимали активное участие в борьбе за Италию, политика Хильдеберта оставалась провизантийской. В 548 г. в Италии в сражении с византийскими войсками пал франкский герцог Лантакарий; Хильдеберт в 549—550 гг. отказался заключить договор с Тотилой. В 553 г. алеманнские герцоги Леутарий и Бутилин с сильными франкско-алеманнскими контингентами двинулись в Италию. Здесь не место [161] останавливаться на подробностях этого похода. Оба войска прошли по Италии. После битв, имевших переменный успех, Леутарий умер во время эпидемии, которая унесла и значительную часть войска, а Бутилин был убит в сражении с византийским полководцем Нарсесом; то и другое произошло в 554 г.

В 555 г. Теудебальд умер бездетным, и его государство перешло к Хлотарю. В 556 г. Хлотарь подавил восстание тюрингов и саксов, пытавшихся освободиться от обязательства платить дань. Следующая война между братьями — Хильдебертом, к которому присоединился Храмм, сын Хлотаря, и Хлотарем — окончилась со смертью Хильдеберта в 558 г. Поскольку у Хильдеберта не было сыновей, его владения также перешли к Хлотарю. На три года, до смерти Хлотаря, единство государства Меровингов было восстановлено.

Общее число вторгшихся в середине V в. в римскую Галлию германцев оценивают в 450-500 тыс. человек:¹⁶⁰⁾ 50 тыс. бургундов, от 100 до 150 тыс. вестготов, 100 тыс. алеманнов и 200 тыс. франков. В их числе могло быть примерно 50-100 тыс. способных нести военную службу мужчин. Им противостояло галло-римское население численностью примерно от шести до десяти миллионов человек. По-видимому, столь непреодолимыми германцев, а среди них в первую очередь франков, сделали прежде всего остатки родовых отношений и возникшие из синтеза феодальных элементов как приходящего в упадок рабовладельческого общества, так и разлагающегося родоплеменного строя новые общественные отношения, особенно отношения собственности. В возникшем Франкском государстве сложились особенно благоприятные предпосылки для того, чтобы победители и побежденные постепенно образовали единый сплав. Начиная с VI в., франки и галло-римляне сражались вместе, и галло-римляне также принимали участие в судебных собраниях. Браки между ними разрешались, не было между ними и политической или религиозной непримиримости. Но главное заключалось в том, что новые отношения собственности, присущие возникающему феодальному строю, превосходили отношения, существовавшие в разлагающемся рабовладельческом обществе.

В буржуазной историографии часто умаляется значение новых отношений, и на первый план выдвигаются элементы преемственности. Эта точка зрения особенно отчетливо проявляется у М. Зильбера в его работе «The Gallic royalty of the Merovingians, in its relationship to the Orbis terrarum Romanum during the 5^tk and 6^th centuries A. D.»¹⁶¹⁾ Автор пришел к недостаточно убедительному выводу, что римский запад, правда, за исключением Британии, «продолжал быть в V и VI вв. частью Римской Империи, хотя администрация и была, по крайней мере на Западе, менее централизованной, чем в предшествующие века».¹⁶²⁾ Автор, высказывая подобную точку зрения, очень переоценивает римское влияние или влияние римской традиции на германские государства и не принимает во внимание ростки нового общественного [162] развития, которые оказывали несомненное — пусть даже сильно дифференцированное — влияние.

В недавнем прошлом историки нередко видели главную причину падения Западной Римской империи в росте могущества высшей аристократии и ее превращении в центробежную силу.¹⁶³⁾ Нет, конечно, сомнения в том, что власть западноримских императоров в значительной степени ослабляли и эти социальные силы. Однако исследования такого рода недооценивают процесс формирования новых отношений в сфере земельной собственности, возникавших в результате занятия земель крестьянами, который сыграл большую роль в падении Западного Рима и связанного с ним общественного устройства. Вместе с тем в этих исследованиях особенно подчеркивается фактор преемственности, функция посредничества между римской традицией и средневековым обществом, осуществляемая позднеримской аристократией. Преемственность, сказывающаяся в желании «жить римской жизнью»,¹⁶⁴⁾ тезис об отсутствии разрыва «между старой и новой эпохой»¹⁶⁵⁾ в развитии Галлии и другие подобные концепции оказали сильное влияние на буржуазную историографию последних десятилетий.

Полностью следует также отвергнуть нередко все еще встречающееся мнение, что политика Меровингов в значительной степени определялась биологическими факторами.¹⁶⁶⁾ Мистический идеализм и западническая идеология находят свое выражение и в различных характеристиках и оценках Хлодвига, например, в таком утверждении: «Своим переходом в католическую веру Хлодвиг принял решение эпохального значения, оказавшего решающее влияние на ход мировой истории».¹⁶⁷⁾ Однако вершины достиг В. Эльце, который в худших традициях немецкой империалистической историографии пишет следующее: «Все дальнейшие пути Запада, а тем самым и значительной части мира, были определены Хлодвигом», или «Государство на Рейне было центром, излучающим влияние на всю формирующуюся Европу...»; а основание Хлодвигом государства рассматривается как «гарантия процветания, данная гарантом благополучия».¹⁶⁸⁾

Во второй половине VI в. были отменены правовые ограничения в распоряжении аллодом, новым видом частной собственности на землю. Для марксистских историков вопрос о возникновении частной собственности на землю в связи с проблемой генезиса феодализма играет важную роль. При этом существуют различные теории о времени возникновения и свойствах частной собственности на землю. Вопрос сводится к тому, можно ли говорить о возникновении крестьянской частной собственности на землю при переходе от. родоплеменного общества к феодализму только тогда, когда отпадают все ограничения в распоряжении землей, когда получено право свободно завещать землю, и аллод становится полностью отчуждаемым товаром. Ряд исследователей считает, что возникновение частной собственности на землю следует отнести к более раннему времени, к тому периоду, когда сложилась [163] прочная и длительная связь отдельных непосредственных производителей-крестьян с земельными участками и угодьями, и они получили право распоряжаться результатом своего труда и прибавочным продуктом.¹⁶⁹⁾ Юридический аспект этого социально-экономического развития формируется под влиянием общественных изменений, происходящих при переходе от родоплеменного. строя к феодализму. Сложились и упрочились нормы права, отражающие эти социальные процессы переходного периода. В начале этого процесса правовые нормы в большей или меньшей степени соответствовали правовым представлениям всей совокупности свободных. При сравнении Pactus Legis Salicae, королевских эдиктов Меровингов, Lex Salica, Lex Ribuaria, испытавших франкское влияние Leges алеманнов и баваров, и собрания франкских формул процесс развития этих правовых норм становится очевидным.

Экономический процесс развития собственности на землю, изображается в этих правовых документах с точки зрения возникающего господствующего класса, использовавшего право для того, чтобы ускорить процесс феодализации. Безусловно, формирующийся господствующий класс франкского общества был заинтересован в сохранении правовых ограничений в распоряжении землей до тех пор, пока он не окреп социально и экономически; достигнув этой стадии, он мог от этих ограничений отказаться. Правовые ограничения частной собственности на землю были выгодны новому господствующему классу до той поры, пока сам он находился в стадии формирования, становления и консолидации; обременительными же они стали тогда, когда превратились в помеху для превращения крестьянского аллода в феодально зависимую землю.

Поэтому, исследуя возникновение крестьянской частной собственности у франков, необходимо уделять особое внимание тому обстоятельству, что в данном случае мы имеем дело с процессом. С того момента, когда можно установить стабильное прикрепление крестьянина-производителя к его земельному наделу и прекращение перераспределения земли, с того момента, когда возникает полное право распоряжаться результатом производства и присваивать прибавочный продукт труда, можно считать, что экономическое содержание частной собственности на землю определилось. Временное урезывание прав наследования, право соседей наследовать землю, ограничения свободы завещания, препятствия, чинимые при продаже земли, — все это существенно для понимания эволюции юридического аспекта возникновения частной собственности на землю, но не ставит под вопрос экономическое существование земельной собственности. Эти явления присущи ранней, неразвитой стадии в становлении частной собственности на землю и характеризуют стадию общественной эволюции в эпоху перехода к феодализму. С середины VI в. уже ранее наследуемая пахотная земля превращается в свободно отчуждаемую собственность малой семьи.¹⁷⁰⁾ «Формирование феодальной собственности [164] шло параллельно формированию феодального государства».¹⁷¹⁾

В этой связи следует в заключение поставить вопрос об историческом значении всего процесса в целом. Была ли эпоха перехода к феодализму эпохой социальной революции или эволюционным процессом постепенного социального изменения? В своем интересном и многостороннем сообщении С. Мадзарино дал ответ на этот вопрос,¹⁷²⁾ основываясь преимущественно на анализе политических идей IV—VI вв. Особенно значительным в изменении политического мышления ему представляется тот факт, что словом ingenui в Салической Правде обозначают не римлян, как это было раньше, а германцев. В этом он видит преобразование социально-политических отношений, в зависимость от которых он с полным основанием ставит и преобразование отношений между городом и деревней.

Важные теоретические и методологические исследования проблем социальной и политической революции в докапиталистических общественных формациях сделаны в последние годы в СССР.¹⁷³⁾ В целом советские исследователи признают наличие эпохи социальной революции при переходе к феодализму; но при этом остается спорным определение стадии развития и политического характера этой революционной эпохи — вопрос, можно ли относить к этой переходной эпохе и политическую революцию. Однако основываясь на данном Марксом в работе 1844 г. «Критические заметки к статье «Пруссака»...» определении «Каждая революция разрушает старое общество, и постольку она социальна. Каждая революция низвергает старую власть, и постольку она имеет политический характер»¹⁷⁴⁾ можно, вероятно, прийти к соглашению в этом вопросе.

В сложном переплетении исторических процессов революционного характера во Франкском государстве возникли новые господствующие производственные отношения и отношения собственности и новые политические отношения эксплуатации и зависимости.¹⁷⁵⁾ При этом следует постоянно уделять должное внимание диалектическому взаимоотношению между развитием формации и революционной эпохой. Революционную эпоху можно считать завершенной, когда новые господствующие отношения настолько упрочились, что стали необратимыми. Это и произошло в Меровингском государстве в VII—VIII вв. В этот период коренным образом изменилась структура народных масс, а в этой связи развилась и их новая историческая роль. [165]

¹⁾ Siragо V. A. L'agricoitura gallica sotto la tetrarchia. — In: Hommages à Marcel, Renard, vol. II (Coll. Latomus, 102). Bruxelles, 1969, p. 687-699; Panegyrici latini, 3, 15, 4; 5, 18, 1-4.

²⁾ Günther R. Laeti, foederati und Gentile in Nord- und Nordostgallien in Zusammenhang mit der sogenannten Laetenzivilisation. — ZfA, 5, 1971, S. 39-59; Idem. Die sozialen Träger der frühen Reihengräberkultur in Belgien und Nordfrankreich im 4./5. Jh. — In: Helinium, 12, 1972, S. 268-272; Günther R., Köp stein H. Die Römer an Rhein und Donau, S. 344-352; Günther R. Einige neuere Untersuchungen zu den Laeten und Gentilen in Gallien im 4. Jahrhundert und zu ihrer historischen Bedeutung. — Klio, 59, 1977, S. 311-321.

³⁾ SHA, Vita Probi 15, 2; 15, 6; Zosimos I, 71, 2; I, 68, 3; Panegyrici latini 5, 21, 1; 5, 9, 3; 7, 6, 2.

⁴⁾ Chevallier R. Problématique de la villa gallo-romaine. — In: 93e Congrès national des sociétés savantes (Tours, 1968), Sect. Archéologie. P., 1970.

⁵⁾ Agache R., Bréart B. Atlas d'Archéologie aérienne de Picardie. Le bassin de la Somme et ses abords a l'époque protohistorique et romaine; Fossier R. La terre et les hommes en Picardie jusqu'à la fin du XIIIe siècle. Vol. 1, p. 134-142.

⁶⁾ Duby G. Histoire de la France rurale. Vol. I: La formation des campagnes françaises des origines au XIVe siècle, p. 235s.

⁷⁾ Ibid., p. 282-285.

⁸⁾ Ibid., p. 313s.

⁹⁾ Musset L. Les invasions. Les vagues germaniques, 1969, p. 182.

¹⁰⁾ Doehaerd R. Histoire économique du Haut Moyen Age. Note à propos d'un point de méthode. — In: Mélanges offerts à G. Jacquemyns. Bruxelles, 1968, p. 251-266.

¹¹⁾ Fossier R. Op. cit., p. 117.

¹²⁾ Delmaire R. Etude archéologique de la partie orientale de la cité des Morins (Mémoires de la Commission Départementale des Monuments Historiques du Pas-de-Calais, T. 16). Arras, 1976, p. 134-137, 307s, 313.

¹³⁾ Kaiser R. Untersuchungen zur Geschichte der Civitas und Diözese Soissons in römischer und merowingischer Zeit. [229]

¹⁴⁾ Notitia Dignitatum. Occ. 9, 35; другие оружейные «fabricae» находились в Маконе, Отене, Трире, Амьене и Аржантоне: ср. Kaiser R. Op. cit., S. 138f.

¹⁵⁾ RоblinM. Cités ou citadelles? Les enceintes romaines du Bas-Empire d'après l'exemple de Paris. — Revue des études anciennes, 53, 1951, p. 301-311; Idem. Cités ou citadelles? Les enceintes romaines du Bas-Empire d'après l'exemple de Senlis. — Revue des études anciennes, 67. 1965, p. 368-391.

¹⁶⁾ Vercauteren F. Die spätantike Civitas im frühen Mittelalter. — In: Die Stadt des Mittelalters. Bd. I. Hrsg. von C. Haase. Darmstadt, 1969, S. 127 (Wege der Forschung, 243); Ganghofer R. L'évolution des institutions municipales en Occident et en Orient au Bas-Empire, p. 202-208, 237.

¹⁷⁾ Vercauteren F. Op. cit., p. 128.

¹⁸⁾ Корсунский A. P. О мелкой земельной собственности в западных провинциях Поздней Римской империи. — ВДИ, 1970, № 2, с. 167-173.

¹⁹⁾ Günther R. Die Volksbewegungen in der Spätantike und ihre Bedeutung für den gesellschaftlichen Fortschritt im Feudalismus. — In: Die Rolle der Volksmassen in der Geschichte der vorkapitalistischen Gesellschaftsformationen. Hrsg. von J. Herrmann und I. Sellnow. Berlin, 1975. S. 169f.

²⁰⁾ Panegyrici latini, 10, 4, 3.

²¹⁾ Prise. Frag. 15 — FHG, 98; vgl. Clover F. M. Geiseric and Attila. — In: Historia, 22. 1973, p. 113.

²²⁾ Zöllner E. Geschichte der Franken bis zur Mitte des 6. Jahrhunderts, S. 1-6; разнородный состав франкского племенного союза особенно подчеркивает Кун. Kuhn H. Das Rheinland in den germanischen Wanderungen. II. — Rheinische Vierteljahrsblätter, 38, 1974, S. 1-31; Grand R. Recherches sur l'origine des Francs (он делает предположение о скандинавском происхождении франков).

²³⁾ Aurel. Victor, Caes. 33, 3.

²⁴⁾ Günther R., Кöpstein H. Die Römer an Rhein und Donau, S. 70.

²⁵⁾ Panegyrici latini 5, 18, 3; Zosimos 1, 71, 2.

²⁶⁾ Aurel. Victor. Caes. 37, 2; SHA, Vita Binosi 15, 1; Vita Prcculi 13, 4; Vita Probi 18, 5.

²⁷⁾ Panegyrici latini, 2, 10, 3.

²⁸⁾ Panegyrici latini, 7, 10. 2; 10, 16, 5f; Eusebius. Vita Const. 1, 25, 1; Eut гор. 10, 3, 2.

²⁹⁾ Корсунский А. Р. Проблема революционного перехода от рабовладельческого строя к феодальному в Западной Европе. — ВИ, 1964, N 5: Günther R. Zur Entstehung des Feudalismus bei den Franken. Die römisch-germanische Auseinandersetzung im 4. und 5. Jahrhundert. — ZfG, 20, 1972, S. 427-443.

³⁰⁾ Amm. Marcel., 15, 5, 16.

³¹⁾ Amm. Marcel., 17. 8, 3k, ср.: Zölliner E. Geschichte der Franken..., S. 18f.

³²⁾ Amm. Marcel., 31, 10, 6.

³³⁾ Stroheker K. F. Zur Rolle der Heermeister fränkischer Abstammung im späten 4. Jahrhundert. — In: Historia, 4. 1955, S. 314-330.

³⁴⁾ Gregor Tur., Hist. Franc. 2, 9; Salvian. De gubernatione Dei 6, 82ss.; Kempf Th. K- Trierer Domgrabungen 1943—1954. — In: Neue Ausgrabungen in Deutschland. Berlin, 1958, S. 374.

³⁵⁾ Apoll. Sid., Carm. 6, 238-253.

³⁶⁾ Salvian. De gubernatione Dei, 4. 67; 7, 64.

³⁷⁾ Apoll. Sid., Epist. 4, 20, 1-3.

³⁸⁾ Will E. Boulogne et la fin de l'Empire romain d'Occident. — In: Hommages à Marcel Renard, vol. II (Coll. Latomus 102). Bruxelles, 1969, p. 827.

³⁹⁾ Várady L. Die Auflösung des Altertums. S. 23ff., 34ff.

⁴⁰⁾ Will E. Op. cit., S. 822, 826.

⁴¹⁾ Thill G. Um eine «versunkene» Römervilla bei Remerschen. — In: Hémecht 22, 1970, S. 455-467; Weiller R. Die römischen Münzen aus der Villa von Remerschen. — Ibid., S. 467-476; Hall J. J. Histoire de la Gaule Romaine. P., 1959, p. 296; G ose E. Der römische Gutshof von Weitersbach. — In: Archaélogica Belgica, 61. Bruxelles, 1962, S. 65ff.; Rüger B. Germania Inferior, S. 46; Archäologische Funde und Denkmäler des Rheinlandes, Bd. 1: Kreis Geldern. Köln, 1960, S. 87fk, 101 ff. [230]

⁴²⁾ Prinz F. Die Entstehung des altgallischen und merowingischen Mönchstum. — In: Das erste Jahrtausend. Textbd. 1, Düsseldorf, 1962, S. 229; Ewig E. Trier im Merowingerreich. S. 106; Petri F. Der Rhein in der europäischen Geschichte und den europäischen Raumbeziehungen von der Vorzeit bis ins Hochmittelalter. — In: Das erste Jahrtausend. Textbd. 2. Düsseldorf, 1964. S. 591.

⁴³⁾ Chevallier R. Problématique de la villa gallo-romaine, p. 472s.

⁴⁴⁾ Jankuhn H. Vor- und Frühgeschichte vom Neolithikum bis zur Völkerwanderungszeit, S. 129; История средних веков. M., 1977, т. 1, с. 77, 82.

⁴⁵⁾ Gregor. Tur., Hist. Franc. 2, 9; о предполагаемом месте Диспаргум см. de Boone V. J. De Franken van bun eerste optreden tot de dood van Childerich, S. 142; Zöllner E. Op. cit., S. 27, Anm. 7.

⁴⁶⁾ Folz R., Guillou A. e. a. De l'Antiquité au Monde Médiéval, p. 71f.

⁴⁷⁾ Zöllner E. Op. cit., S. 31f.

⁴⁸⁾ Böhme H.-W. Tombes germaniques des IVe et Ve siècles en Gaule du Nord. — In: Fleury M., Périn P. Problèmes de chronoloqie relative et absolue concernant les cimetières mérovingiens d'entre Loire et Rhin, p. 21s.; Böhme H.-W, Germanische Grabfunde des 4. bis 5. Jahrhunderts zwischen unterer Elbe und Loire. Textbd., S. 187-207.

⁴⁹⁾ Yprey J. La Chronologie du cimetière franc de Rhenen (Prov. Utrecht). — In: Fleury M., Périn P. Op. cit., p. 51-57.

⁵⁰⁾ Latouche R. Gaulois et Francs de Vercingétorix à Charlemagne (карта — p. 220).

⁵¹⁾ Gregor. Tur. Hist. Franc. 2, 97.

⁵²⁾ Nov. Sev. 2, 1.

⁵³⁾ Praeceptio Chlotharii, cap. 8; ср. письмо Ремигия Реймского Хлодвигу — Epist. Austr. 2.

⁵⁴⁾ Dumas F. Le tombeau de Childeric (без года), с подробным описанием раскопок и многочисленными иллюстрациями.

⁵⁵⁾ Günther R. Einige neuere Untersuchungen... — Klio, 59, 1977, S. 314, 320.

⁵⁶⁾ Gregor. Tour. Hist. Franc. 2, 27.

⁵⁷⁾ Мнение о высоком социальном положении «воина из Суассона» отстаивает Д. Клод: Claude D. Zu Fragen frühfränkischer Verfassungsgeschichte. — ZSR GA, 83, 1966, S. 273ff.; Idem. Untersuchungen zum frühfränkischen Comitat. — ZSR GA, 81. 1964, S. 1-79. Против этого возражает Р. Шпрандель: Sprandel R. Struktur und Geschichte des merowingischen Adels. — HZ, 193, 1961; ср.: Idem. Bemerkungen zum fruhfränkischen Comitat. — ZSR GA, 82, 1965, S. 290f.

⁵⁸⁾ Эту точку зрения защищает Балон: Ваlоn J. Etudes franques, p. 24, 26, 30s., 74.

⁵⁹⁾ Примеры см. Zöllner E. Op. cit., S. 130f.

⁶⁰⁾ Prokop. Bell. Goth., 1, 12, 19.

⁶¹⁾ Folz R., Guillou A. e. a. Op. cit., p. 73; Zöllner E. Op. cit., S. 51-53; Günther R. Laeti, foederati und Gentile... — ZfA, 5, 1971, S. 59.

⁶²⁾ Gregor. Tur. Hist. Franc. 2, 30; 2, 37.

⁶³⁾ Ennоdius. Panegyricus Theoderici, cap. 15, 72; Сassiоdоr. Variae 2, 41 с письмом Теодериха Хлодвигу и другими документами.

⁶⁴⁾ Подробное изложение мотивов и различных точек зрения см.: Lippоld A. Art. «Chlodovechus». — In: Pauly-Wissowa RE Suppl. — Bd 13, 1973, Sp. 151 — 159; Zöllner E. Op. cit., S. 57-64; 508 г. датирует P. Вейс: Weiss R. Chlodwigs Taufe: Reims 508. Bern-Frankfurt/M., 1971, S. 59; См. о крещении Хлодвига: Gregor. Tu г. Hist. Franc. 2, 30-31; Письмо Авита Хлодвигу: Epist. 46 (MGH Auct. ant., VI 2, S. 75); Письмо Никеция Трирского Хлодосвинте, внучке Хлодвига, около 565 г.: MGH Epist., III, S. 119, N 8.

⁶⁵⁾ Prosper Havn. от 498 г. — MGH Auct. ant., IX S. 331; Gregor. Tur., Hist. Franc. 2. 32-33; Marius Avent. от 500 г. — MGH Auct. ant., XI, p. 234.

⁶⁶⁾ Cassiodor. Variae 3, 1-4.

⁶⁷⁾ Gregor. Tur. Hist. Franc. 2, 37.

⁶⁸⁾ Gregor. Tur. Hist. Franc. 2, 38.

⁶⁹⁾ Folz R., Guillou A. e. a. Op. cit., p. 76. [231]

⁷⁰⁾ Gregor Tur. Hist. Franc. 2, 40.

⁷¹⁾ Périn P. La vaiselle de terre, de verre et de bronze dans Ardennes à l'époque mérovingienne d'après l'archéologie funéraire. — In: 93e Congrès national des sociétés savantes (Tours, 1968), Sect. Archéologie. P., 1970, p. 121-143.

⁷²⁾ Périn P. La nécropole franque de Mazerny. — In: Études Ardennaises, 44, 1966, p. 2-15; Idem. La fouille de sauvetage d'Omont. — In: Etudes Ardennaises, 47, 1966, p. 30-35; Idem. Les Ardennes à l'époque mérovingienne. — In: Etudes Ardennaises, 50, 1967. p. 3-44.

⁷³⁾ Böhme H. W. Die Eingliederung des spätrömischen Nordgalliens in das Frankenreich. — In: IXe Congrès. Union Internationale des Sciences Préhistoriques et Protohistoriques. Nice, 1976, Colloque XXX, p. 71-87; ср.: Fayder-Feytmans G. La Belgique à l'époque mérovingienne. Bruxelles, 1964, p. 59, 64.

⁷⁴⁾ Périn P. Trois tombes de «chef» du début de la période mérovingienne. — In: Bulletin de la société archéologique Champenoise (Reims), 65, 1972, N 4, p. 53s.

⁷⁵⁾ Joffroy R. Le cimetière de Lavoye, p. 99ss.

⁷⁶⁾ Périn P. Notes d'Archéologie ardennaises. — In: Etudes Ardennaises 53/54, 1968. p. 1-6.

⁷⁷⁾ Arbogast В. Trouvailles mérovingiennes d'Alsace, vol. I, p. 225; cp. также последние данные о раскопках Пфафенхейма под Кальмаром. Заметка «Merowingergräber entdeckt» в газете «Die Welt», Ausgabe В, от 23.3.1979.

⁷⁸⁾ Laumоn A. Le pays de Sarrebourg à l'époque mérovingienne. Etude archéologique et occupation du sol (Fac. des Lettres et Sciences Humanines de Nancy II), s. d. [1977], p. 212.

⁷⁹⁾ Scapula J. Un haut lieu archéologique de la Haute Vallée de la Seine. La Butte d'Isle-Aumont en Champagne. Pt. 1, Troyes, 1975, p. 53.

⁸⁰⁾ Salin E. и France-Lanord A. — In: Gallia, 1956; Salin E. Méthode d'étude de l'occupation du sol du Ve au IXe siècle. — In: Actes du 90e Congrès national des sociétés savantes (Nice, 1965), Sect. Archéologie. P., 1966, p. 16.

⁸¹⁾ Ament H. Fränkische Adelsgräber von Flonheim in Rheinhessen. S. 42k, 64f.

⁸²⁾ Ament H. Op. cit..., S. 171-186.

⁸³⁾ Salin E. Méthode d'étude..., p. 15-18.

⁸⁴⁾ Salin E. L'habitat du Haut Moyen áge. — In: Actes du 90e Congrès nationale..., p. 33-41.

⁸⁵⁾ Fayder-Feytmans G. La Belgique à l'époque mérovingienne, p. 59.

⁸⁶⁾ Salin E. L'habitat du Haut Moyen áge, p. 38.

⁸⁷⁾ Demo Ion P. Le village mérovingien de Brebières (VI—VII siècle). Arras, 1972.

⁸⁸⁾ Fayder-Feytmans G. Op. cit., p. 64.

⁸⁹⁾ Parain Ch. Das Problem der tatsächlichen Verbreitung des technischen Fortschritts in der römischen Landwirtschaft. — ZfG, 8, 1960, S. 364-366.

⁹⁰⁾ Latоuсhe R. De la Gaule Romaine à la Gaule Franque. Aspects sociaux et économiques de l'évolution. — In: Settimane di studio del Centro italiano di studf sull'Alto Medioevo, vol. IX: Il passaggio dall'Antichità al medioevo in Occidente. Spoleto, 1962, p. 406; Bloch M. Les caractères originaux de l'histoire rurale française, p. 51s.; Lelong Ch. La vie quotidienne en Gaule à l'époque mérovingienne, p. 38.

⁹¹⁾ Bloch M. Avènement et conquêtes du moulin à eau. — Annales d'histoire économique et sociale. 7, 1935, p. 538-556; Maroti E. Uber die Verbreitung der Wassermühlen in Europa. — In: Acta Antiqua 23, 1975, S. 255-280.

⁹²⁾ Abel W. Landwirtschaft und ländliche Gesellschaft in Deutschland. — In: Settimane... vol. XIII: Agricoltura e mondo rurale in Occidente nell'alto Medioevo. Spoleto, 1966, p. 163s.: Don at P., Ullrich H.: Einwohnerzahlen und Siedlungsgröße der Merowingerzeit. — ZfA, 5, 1971, S. 234-260; Fossier R. La terre et. les hommes en Picardie, p. 155-160.

⁹³⁾ Abel W. Landwirtschaft und ländliche Gesellschaft, S. 169-171; Zöllner E. Op. cit.. S. 222-224.

⁹⁴⁾ Lelong Ch. Op. cit., p. 41.

⁹⁵⁾ Kaiser R. Untersuchungen zur Geschichte der Civitas und Diözese Soissons, S. 195-206. [232]

⁹⁶⁾ Faуder-Feytmans G. Op. cit., S. 82; Kaiser R. Op. cit., S. 159, 179f.

⁹⁷⁾ Ruggini L. C. Le associazioni professionali nel mondo romanobizantino. — In: Settimane... vol. XVIII, 1: Artigianato e tecnica nella società dell'alto Medioevo occidentale. Spoleto, 1971, S. 172-180; Cod. Theod. 12, 1, 146 (395); Nov. Maior. 7 (458); Nov. Sev. 2 (465).

⁹⁸⁾ Paulinus de Pella. Eucharistikos, 210s.

⁹⁹⁾ Sprandel R. Bergbau und Verhüttung im frühmittellalterlichen Europa. — In: Settimane... vol. XVIII, 1, p. 599-606.

¹⁰⁰⁾ Lelong Ch. Op. cit., p. 18, 20s.

¹⁰¹⁾ Gyorffy Gy. Civitas, Castrum, castellum. — In: Acta Antiqua, 23, 1975, p. 331s. Lelong Ch. Op. cit., p. 42.

¹⁰²⁾ Lelong Ch. Op. cit., p. 45-52.

¹⁰³⁾ Kaiser R. Op. cit., S. 176.

¹⁰⁴⁾ Ennen E. Das Städtewesen Nordwestdeutschlands von der fränkischen bis zur salischen Zeit. — In: Die Stadt des Mittelalters. Bd I. Hrsg. von C. Haase (Wege der Forschung, 243).

¹⁰⁵⁾ Vercauteren F. Die spätantike Civitas im frühen Mittelalter, S. 135; Ennen E. Die Entwicklung des Städtewesens an Rhein und Mosel vom 6.-9. Jh. — In: Settimane... vol. VI: La Città nell'alto Medioevo. Spoleto, 1959, p. 428.

¹⁰⁶⁾ Brühl C. Palatium und Civitas, Bd I: Gallien.

¹⁰⁷⁾ Hall Th. Mittelalterliche Stadtgrundrisse, S. 39, 33f.

¹⁰⁸⁾ Kaiser R. Op. cit., S. 141; Zöllner E. Op. cit., S. 172f.

¹⁰⁹⁾ Lelong Ch. Op. cit., p. 61-67.

¹¹⁰⁾ Heidrich I. Die merowingische Münzprägung im Gebiet von oberer Maas, Mosel und Seilte. — In: Rheinische Vierteljahrsblätter, 38, 1974, S. 78f.

¹¹¹⁾ Werner J. Waage und Geld in der Merowingerzeit. — In: Sitz.-Ber. Bayer. Akademie der Wiss. in München, Phil.-hist. Klasse, 1954, S. 3ff.

¹¹²⁾ Вleiber W. Naturalwirtschaft und Ware-Geld-Beziehungen zwischen Somme und Loire während des 7. Jahrhunderts. Berlin, 1981.

¹¹³⁾ Lelong Ch. Op. cit., p. 67s.

¹¹⁴⁾ MGH Leges IV, 1 (1962). Hrsg. von К. A. Eckhardt; Njeussychin A. I. Die Entstehung der abhängigen Bauernschaft, S. 114-118.

¹¹⁵⁾ MGH Capitularia, 1,1.

¹¹⁶⁾ Weltgeschichte bis zur Herausbildung des Feudalismus, S. 526; Wartburg W. v. Umfang und Bedeutung der germanischen Siedlung in Nordgallien im 5. und 6. Jahrhundert im Spiegel der Sprache und der Ortsnamen, S. 31; см, также Njeussychin А. I. Op. cit., S. 161-187.

¹¹⁷⁾ Обзор спорных гипотез см. статью: A. Lippold «Chlodovechus». — Pauly-Wissowa RE Suppl., Bd 13, 1973. Sp. 170, 172.

¹¹⁸⁾ Сlaude D. Zu Fragen frühfränkischer Verfassungsgeschichte. — ZSR GA, 83, 1966, S. 273.

¹¹⁹⁾ Ebeling H. Prosopographie der Amtsträger der Merowingerzeit. — In: Francia, Beiheft 2. München, 1974, S. l0f.

¹²⁰⁾ Sprandel R. Dux und comes in der Merowingerzeit. — ZSR GA, 74, 1957, S. 41-84; Claude D. Untersuchungen zum frühfränkischen Comitat. — ZSR GA, 81, 1964, S. 1-79.

¹²¹⁾ Gregor Tur., Hist. Franc. 3, 18; 3, 33; 7, 19; 8, 16; Concil. Arvern. a, 535, cap. 4; Пролог (§ 1) к «Салической правде».

¹²²⁾ Корсунский А. Р. О статусе франкских колонов. — СВ, 1969, вып. 32, с. 36 сл., особенно с. 32 сл.

¹²³⁾ История средних веков. Т. 1. М., 1977, с. 88; Njeussychin А. I. Ор. cit. S. 118-161.

¹²⁴⁾ Yprey J. La chronologie du cimetière franc de Rhenen, p. 51-57; Dasnoy A. Quelques tombes du cimetière de Pry. — In: M. Fleury , P. Périn. Problèmes de chronologie..., p. 69-79; Martin M. Le cimetière de Bále-Bernerring (Suisse). Interpretation historique et sociale d'après la chronologie exacte des tombes. — In: M. Fleur y, P. Périn. Problèmes de chronologie..., p. 187-198.

¹²⁵⁾ Steuer H. Zur Bewaffnung und Sozialstruktur der Merowingerzeit. — In; Niedersächsisches Jahrbuch für Landesgeschichte, 37, 1968, S. 1811.; Christlein R. Besitzabstufungen zur Merowingerzeit im Spiegel reicher Grabfunde aus [233] West- und Süddeutschland. — in: Jahrbuch des Römisch-Germanischen Zentrat-museums Mainz, 20, 1973, S. 147ff.; Werner J. Bewaffnung und Waffenbeigabe in der Merowingerzeit. — In: Settimane..., vol. XV, 1: Ordinamenti militari in Occidente nell'alto Medioevo. Spoleto, 1968, p. 95-108.

¹²⁶⁾ Duby G. Guerriers et paysans au VIIe — XIIe siècle, p. 43f.; Njeussychin A. I. Op. cit., S. 187-228.

¹²⁷⁾ Сюзюмов М. Я. Дофеодальный период. — В кн.: Античная древность и средние века. Вып. 8. Свердловск, 1972, с. 16-26; Сюзюмов М. Я. Закономерный переход к феодализму и синтез. — Там же. Вып. 12, 1975, с. 35-37, 41 сл.

¹²⁸⁾ Fоurnier G. Les Mérovingiens, p. 34.

¹²⁹⁾ Institutiones Iust. 1, 3, 5.

¹³⁰⁾ Duby G. Op. cit., p. 42.

¹³¹⁾ Gregor. Tur. Hist. Franc. 5, 3.

¹³²⁾ Nehlsen H. Sklavenrecht zwischen Antike und Mittelalter. Germanisches und römisches Recht in den germanischen Rechtsaufzeichnungen. I. Ostgoten, Westgoten, Franken, Langobarden, S. 60.

¹³³⁾ Lelong Ch. Op. cit., p. 27.

¹³⁴⁾ Bloch M. Comment et pourquoi finit l'esclavage antique. Annales, 2, P., 1947, p. 35s.

¹³⁵⁾ Zöllner E. Op. cit., S. 115.

¹³⁶⁾ Gregor Tur. Hist. Franc. 4, 46; 5, 48; Diesner H.-J. Fragen der Sozialgeschichte und des frühen Feudalismus bei Gregor von Tours. — In: Philologus, 115, 1971, S. 52-57.

¹³⁷⁾ MGH Capitularia reg. Franc. I, p. 2s.; cp. Duval P. M. Les dieux de la Gaule. P., 1957, S. 116-119; Young В. Paganisme, Christianisation et rites funéraires mérovingiens. — In: Archéologie médiévale 7, 1977, p. 5-81.

¹³⁸⁾ Pactus Childeberti I. et Chlotarii I. — MGH, Capitularia reg. Franc, p. 3-7.

¹³⁹⁾ Chilperici edictum. — Ibid., p. 8-10.

¹⁴⁰⁾ Edictum Gunthramni — Ibid., p. 10-14; Decretio Childeberti IL, p. 15-18; Praeceptio Chlotharii II. — p. 18-20; Edictum Chlotharii II. от 18 октября 614 г, p. 20ss.

¹⁴¹⁾ Latоuсhe R. De la Gaule Romaine à la Gaule Franque, p. 404k; Ganshоf F. L. Les traits généraux du système d'institution de la monarchie franque.— In: Settimane... vol. IX. Spoleto, 1962, p. 94, 99s.

¹⁴²⁾ Ср.: Vogt J. Der Niedergang Roms. Zürich, 1965, S. 525; Hauck K. Von einer spätantiken Randkultur zum karolingischen Europa. — In: Frühmittelalterliche Studien, 1, 1967, S. 20-29.

¹⁴³⁾ Kaiser R. Op. cit., S. 226.

¹⁴⁴⁾ Claude D. Zu Fragen frühfränkischer Verfassungsgeschichte, S. 276.

¹⁴⁵⁾ Sprandel R. Grundbezitz- und Verfassungsverhältnisse in einer merowingischen Landschaft: die Civitas Cenomannorum. — In: Festschrift Gerd Tel-Jenbach. Freiburg, 1968, S. 35.

¹⁴⁶⁾ Gregor. Tur. Hist. Franc. 6, 46.

¹⁴⁷⁾ Doehaerd R. Histoire économique du Haut Moyen Age, p. 264s.

¹⁴⁸⁾ Langgärtner G. Die Gallienpolitik der Päpste im 5. und 6. Jahrhundert, S. 26, 53, 61-68, 93k, 105, 107k, 166k; Griffe E. La Gaule chrétienne à l'époque romaine. Vol. 2. L'églises des Gaules au V^e siècle, p. 114ss., 135ss.; Danielоu J., Marrou H. I. Von der Gründung der Kirche bis zu Gregor dem Großen, S. 422f.

¹⁴⁹⁾ Ewig E. Kirche und Civitas in der Merowingerzeit. — In: Settimane... vol. VII, 1: Le Chiese nei regni dell'Europa Occidentale e i loro rapporti con Roma sino all' 800. Spoleto, 1960, p. 45-72.

¹⁵⁰⁾ Tessiers G. La conversion de Clovis et la christianisation des Francs. — In: Settimane... vol. XIV: La conversione al christianesimo nell'Europa dell'alto Medioevo. Spoleto, 1967, p. 187; Imbert J. L'influence du christianisme sur la législation des peuples francs et germains. — Ibid., p. 369.

¹⁵¹⁾ Zöllner E. Op. cit., S. 186-188; Décarreaux J. Les moines et la civilisation en Occident. P., 1962, p. 123s„ 140k; Haarhoff T. J. Schools of Gaul. [234] A Study of Pagan and Christian Education in the Last Century of the Western Empire. 2. Aufl. Johannesburg, 1958, S. 157-163, 175ff.

¹⁵²⁾ Ср.: Zöllner E. Op. cit. (карта).

¹⁵³⁾ Gregor. Tu r. Hist. Franc. 3, 3; Liber hist. Franc. 19.

¹⁵⁴⁾ Вehm-Blanke С. Gesellschaft und Kunst der Germanen. Die Thüringer und ihre Welt, S. 166-174.

¹⁵⁵⁾ Gregor. Tur. Hist. Franc. 3, 21-23.

¹⁵⁶⁾ Gregor Tur. Hist Franc. 3, 11; Marius Avent., a. 534; Prokop. Bell. Goth., 1, 13.

¹⁵⁷⁾ Zöllner E. Op. cit., S. 87.

¹⁵⁸⁾ Prokop. Bell. Goth., 1, 13.

¹⁵⁹⁾ Herrmann J. Spuren des Prometheus, S. 205.

¹⁶⁰⁾ Nouvelle Histoire de France. Vol. II: Le premier royaume de France. La dynastie mérovingienne. Ed. J. Cain. P., 1965, p. 172.

¹⁶¹⁾ Silber M. The Gallic royalty of the Merovingians in its relationship to the Orbis Terrarum Romanum' during the 5Vh and 6th centuries A. D. Bern, 1970.

¹⁶²⁾ Ibid., p. 81.

¹⁶³⁾ Stroheker K. F. Der senatorische Adel im spätantiken Gallien; Idem. Spanische Senatoren der spätrömischen und westgotischen Zeit. — In: Germanentum und Spätantike. Zürich, 1965, S. 54-87; Overbeck M. Untersuchungen zum afrikanischen Senatsadel in der Spätantike; Arnheim M. T. M. The Senatorial Aristocracy in the Later Roman Empire; Matthews J. Western Aristocracies and Imperial Cpurt A. D. 364-425.

¹⁶⁴⁾ Matthews J. Op. cit., p. 346.

¹⁶⁵⁾ Stroheker K. F. Der senatorische Adel..., p. 136.

¹⁶⁶⁾ Воdmer J.-P. Der Krieger der Merowingerzeit und seine Welt, S. 15, 24.

¹⁶⁷⁾ Schenk von Stauffenberg A. Theoderich der Große und Chlodwig. — In: Macht und Geist. Vorträge und Abhandlungen zur Alten Geschichte. Hrsg. von S. Lauf fer. München, 1972, S. 426.

¹⁶⁸⁾ Elze W. Theoderich und Chlodwig. — In: Epirrhosis. Festgabe für Carl Schmitt. 1. Tlbd. (West-) Berlin, 1968, S. 156k.

¹⁶⁹⁾ О дискуссии см.: Erb T. Zum Inhalt des Eigentumsbegriffs in der Diskussion um die Entstehung des Feudalismus: — ZfG, 22, 1974, S. 833ff..

¹⁷⁰⁾ По этому вопросу прежде всего см.: Herrmann J. Allod und Feudum als Grundlagen des west- und mitteleuropäischen Feudalismus und der feudalen Staatsbildung. — In: Beiträge zur Entstehung des Staates. Hrsg. von J. Herrmann und I. Sellnow. Berlin, 1973, S. 164-201, особенно S. 179-185.

¹⁷¹⁾ Korsunkij A. R. The early feudal state and the formation of feudal property in Western Europe. (Доклад на V Международном конгрессе по экономической истории. Ленинград, 1970), М., 1970, с. 16. См. также: Корсунский А. Р. Об экономической политике государства раннего средневековья в Западной Европе. — В кн.: Проблемы социальной структуры и идеологии средневекового общества. Вып. 2. Л., 1978, с. 11-25, особенно с. 12 сл. О возникновении господствующего феодального класса у франков ср. также: Данилова Г. М. К вопросу о возникновении государства у франков. — В кн.: Уч. зап. Петрозаводского ун-та. Ист. науки. Т. 14, вып. 4. 1973, с. 132-139. Последней эту тему подробно рассмотрела З. Вебер: Weber S. Die Stellung der Freien im Ubergang zum Feudalismus, untersucht am Beispiel ihrer Wiederspiegelung in den leges barbarorum.

¹⁷²⁾ Mazzarinо S. Si puó parlare di revoluzione sociale alla fine del mondo antico? — In: Settimane... Vol. IX. Spoleto, 1962, p. 410-425.

¹⁷³⁾ Селезнев M. В. Социальная революция; Корсунский A. P. О социальных революциях в докапиталистических формациях. — В кн.: Проблемы теории социальной революции. М., 1976, с. 30-49.

¹⁷⁴⁾ Mаркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 448.

¹⁷⁵⁾ Günther R. Die Epoche der sozialen und politischen Revolution beim Ubergang von der antiken Sklavereigesellschaft zum Feudalismus. — Klio, 60/2, 1978, S. 235-246. Господствующему классу Западного Рима не было чуждо представление о революционном перевороте, но он всячески отгонял мысль даже о его возможности (scimus quidem nihil umquam novandum... cum Romanum semper imperium — Panegyricus Pacati (Феодосию) — Panegyrici latini, 2(12), 45, 3). [235]