Введение

События «Смутного времени» начала XVII в. оставили глубокий след в русской истории, в сознании современников и потомков. Еще многие десятилетия спустя повести о «Смуте» были любимым чтением русских людей, а в XIX столетии благодаря творениям Н. М. Карамзина и А. С. Пушкина, С. М. Соловьева и М. Н. Загоскина, В. О. Ключевского и А. К. Толстого герои и дела той эпохи обрели новую жизнь.

Грозные движения народных масс, рушивших царские престолы, появление на исторической арене выдающихся деятелей и блестящих авантюристов, заговоры и измены, невероятные стечения обстоятельств и исторические загадки, так и не разгаданные учеными, — приходится только удивляться, как все это уместилось на столь коротком отрезке нашей истории. Одной из самых активных сословных групп, принимавших участие в социальной борьбе «Смутного времени», было казачество. На протяжении двух столетий русское казачество шло в авангарде мощных антиправительственных движений. Впервые оно вышло на общерусскую арену в начале XVII в., и этот период в его истории нуждается в особо тщательном изучении. Многие современники, представители господствующего класса, главную угрозу существовавшему порядку связывали именно с казачеством. «Заводчиками» «Смуты» сознавали себя и сами казаки. В 1614 г. донской войсковой атаман Епиха Радилов в таких выражениях бранил казака, сторонника И. М. Заруцкого: «Пора прийти в познанье, их воровством и смутными словы, сами они ведают, какие крови в Московском государстве розлилися, а все от их воровства и от смутных слов, что вмещают в простые люди».¹⁾

Интерес к «Смуте» XVII в. в дореволюционной [3] историографии во многом объясняется глубокими социальными противоречиями в русском обществе и острой идейной борьбой, которая велась тогда вокруг таких вопросов, как пути развития России, роль в русской истории народных масс, и прежде всего крестьянства, отношение крестьянства к идее самодержавия и др., но главное — растущим ощущением непрочности романовской монархии. Неудивительна поэтому эмоциональность многих высказываний о казачестве и казацких движениях ученых той поры. Для дворянских историков «неистовые» казаки были искателями «дикой вольности и добычи», «сволочью людей бесприютных», занимавшихся только разбоем; для крупнейшего буржуазного историка С. М. Соловьева — носителями антигосударственного начала, стремившимися жить за счет общества; для авторов известного сборника «Вехи» — грозными, неорганизованными, стихийными силами, из-за борьбы которых с государством было «погублено» и «извращено» «дело крестьянского освобождения». В то же время декабрист В. Д. Сухоруков видел в казачьей общине сообщество равных людей, бежавших от притеснений своих бывших владельцев, а в представлении А. И. Герцена казаки — «витязи-мужики, странствующие рыцари черного народа».

В 1920-х — первой половине 1930-х годов советские историки сформулировали новый взгляд на «Смуту» как на «крестьянскую революцию», направленную на уничтожение феодального строя. Однако изучение социальной сущности событий начала XVII в. и места в них различных сословий, в том числе и казачества, не всегда сопровождалось обращением хотя бы к опубликованным источникам и часто не подкреплялось конкретно-историческим материалом. Для некоторых работ того времени характерны модернизация событий и преувеличение степени имущественного и социального расслоения казачества. Кроме того, представление о «Смуте» как о борьбе крестьян против феодалов имело следствием попытки отождествить казачество и крестьянство или, напротив, преуменьшить роль казачества в событиях начала XVII в.

В дальнейшем советские ученые много сделали как для конкретно-исторического изучения, так и для теоретического осмысления «Смутного времени» — одной из самых удивительных страниц русской истории. Особое внимание было обращено на восстание И. И. [4] Болотникова, хотя многие важные вопросы, связанные как с программой повстанцев, так и с их организацией, все еще не вполне выяснены. Меньше исследованы более поздние эпизоды сословной борьбы, в частности крупные казацкие движения 1610-х годов. Слишком общими были до последнего времени наши представления о целях казаков и их взаимоотношениях с другими сословиями русского общества. Основная масса источников по истории казачества в первой четверти XVII в. остается все еще не опубликованной. Чтобы обнаружить эти источники, автору потребовались многолетние архивные разыскания.

Кем же все-таки были казаки? Авангардом революционного крестьянства или грабителями-кондотьерами? Освободителями России от иностранных интервентов или их пособниками? Борцами с феодальной эксплуатацией или ...? Автор едва ли сможет найти окончательные ответы на все эти вопросы. Но он надеется, пройдя вместе с читателями по всем станам, где находились казаки, по таборам и острогам, которые они защищали, по дорогам, которыми мчались казацкие кони, хоть немного приблизиться к их разрешению.

Автор благодарит Н. С. Датиеву за консультации при подборе иллюстраций и выражает особую признательность жене своей С. П. Мордовиной и Б. Н. Флоре, помощь которых он неизменно чувствовал на всем протяжении работы над книгой. [5]

¹⁾ Цит. по: Лишин А. А. Акты, относящиеся к истории Войска Донского. Т. I. Новочеркасск, 1891. С. 8.