4. Французская революция
|
Очень небольшое количество людей в Европе осознавало, что, когда 5 мая 1789 г. в Версале собрались французские генеральные штаты, началась новая эпоха. Почти в течение целого десятилетия казалось, что Франция скатывается к положению Испании. Несбалансированный бюджет и обанкротившееся казначейство, армия и флот, плохо управлявшиеся и нерегулярно оплачиваемые, крестьянство, обремененное налогами и страдающее от голода, причиной которого явился целый ряд катастрофических неурожаев, — вот что привело к созыву штатов, не собиравшихся с 1614.
Вскоре третье сословие вступило в ожесточенный конфликт с королем и аристократией. Замки подвергались нападениям и сжигались, землю в крупных поместьях делили. 14 июля парижане штурмовали Бастилию. В октябре они дошли до Версаля и привели оттуда короля в качестве пленника Парижа. Иностранным наблюдателям могло показаться, что все эти события подтверждают их первое впечатление о том, что во Франции начинает царить анархия и что Францию можно уже не считать сильной европейской державой. Австрия, Россия и Пруссия, не опасаясь больше Запада, занялись интересующей их задачей — разделом Польши. Они далеко не сразу осознали, что из хаоса возникает новая сила, новая угроза, перед которой были бессильны все традиционные способы обороны. Англия первой поняла эту угрозу. Здесь власть буржуазии укрепилась во время революционного периода на столетие раньше и только здесь поэтому господствующие круги буржуазии не симпатизировали революции во Франции: за границей эта революция могла со временем привести к появлению конкурента в области торговли и промышленности; в самой же Англии она могла только поставить на повестку дня вопросы, которые, с точки зрения буржуазии, лучше было бы не затрагивать, и могла поднять на борьбу классы, которые до сего времени удавалось держать в подчинении. По мере того как революция во Франции начинала приобретать все более решительный всенародный характер, трепет буржуазии перед ней возрастал. «Якобинство» означало натиск на привилегии, а в Англии привилегированным классом была не столько аристократия, сколько буржуазия. Революция во Франции разделила каждую страну Европы на два лагеря, но демаркационная линия в Англии проходила иначе, чем во всех остальных европейских странах. В Англии крупная буржуазия находилась выше этой линии, в остальных странах — ниже нее. С другой стороны, по географическим причинам британские интересы сначала не находились под непосредственной угрозой. Поэтому Англия была одной из последних стран, активно включившихся в контрреволюционную войну. Включившись же в нее, она решительнее всех стремилась довести ее до конца. Характерно, что именно Берк, принадлежавший ранее к партии вигов, первый поднял тревогу в своей фантастической, но красноречивой работе «Размышления по поводу французской революции». «Размышления» имели огромный успех у правящих классов Англии и за границей и даже в самой Франции, где они толкали дворянство на неразумное сопротивление революции. Для поддержки французской монархии начали сколачивать мощный «Союз венценосцев», и в 1791 г. император Австрии и король Пруссии опубликовали Пильницкую декларацию, в которой они предлагали европейским державам «совместно с их вышеуказанными величествами, использовать все имеющиеся в их распоряжении средства для того, чтобы дать возможность королю Франции вполне свободно заложить основы монархического правления, равно обеспечивающего как права суверенов, так и процветание французской нации». Эта декларация, по существу, являлась надувательством, но французский народ не мог этого знать и был встревожен бесконечными интригами между императором и тысячами дворян (включая братьев Людовика XVI), покинувших Францию и всецело посвятивших себя контрреволюционным заговорам. Готовность к вмешательству со стороны европейских суверенов возрастала по мере того, как революционные идеи начали распространяться среди их собственных подданных. В Англии «Права человека» Тома Пейна произвели даже большую сенсацию, чем «Размышления» Берка, ответом на которые явилась работа Пейна. Но было бы ошибочно рассматривать войну 1792 г. просто как натиск реакционных держав на революционную Францию. «Свобода, равенство, братство» был боевой лозунг, вызывавший одинаковый отклик во всех странах, и французы считали себя пионерами в деле всеобщего освобождения. Идея революционной войны быстро завоевала себе симпатии как среди жирондистов, так и среди якобинцев. Обе эти партии были готовы принять вызов Австрии и Пруссии. Именно жирондисты фактически и объявили эту войну, надеясь, что она укрепит их позиции в их внутренней борьбе против якобинцев, а также перебросит революцию за пределы Франции. Однако не подлежит сомнению, что к этому времени война стала уже неизбежной. Ей предшествовал манифест французского правительства, содержавший обещание поддержки всем нациям, которые восстанут против своих угнетателей. Позже последовало, правда, разъяснение, что это относится только к «народам, которые, завоевав себе свободу, обратятся за помощью к республике». После первоначальных поражений молодые французские армии ворвались в Бельгию. Здесь только за два года перед этим было подавлено восстание против австрийского господства, а теперь в Бельгии охотно приветствовали французов. Именно факт завоевания Бельгии и денонсирование коммерческих договоров, заключенных с этой страной, привели революционную Францию к нетождественному конфликту с британскими интересами. В начале 1793 г. Англия вступила в войну, соединившись с Австрией, Пруссией, Испанией и Пьемонтом в первой коалиции. Еще до начала войны движение радикалов и республиканцев, явившееся в Англии откликом на революцию во Франции, было разгромлено и подверглось жестоким репрессиям, Толпы, состоявшие из приверженцев партии торя, с ведома и попустительства членов городского магистрата, разграбили и сожгли дома радикалов и диссидентов в Бирмингамеи других местах. Среди пострадавших был ученый Пристли. Партия вигов вскоре раскололась, причем большинство присоединилось к Питту и реакции, и только очень небольшая группа, руководимая Фоксом, продолжала настаивать на реформе. Несмотря на свою малочисленность, эта группа сыграла очень важную роль в истории, она явилась звеном, соединяющим вигов XVIII в. с либералами XIX в., а также ядром, вокруг которого после Ватерлоо объединились новые силы либеральной партии. Фокс и его последователи были аристократами. В этот же период возникла первая определенно рабочая политическая организация — Корреспондентское общество. Официально это общество выступало только с программой всеобщего избирательного права и ежегодных перевыборов парламента, но в действительности большинство членов этого общества было республиканцами и последователями Пейна. Пейн, сражавшийся за американцев в войне за независимость и помогавший составлять декларацию независимости и декларацию прав человека, был страстным поборником новой тогда идеи* что политика есть дело всей массы простого народа, а не только правящей олигархии. Правительство могло считаться терпимым, если оно обеспечивало для всего народа «жизнь, свободу и стремление к счастью». В противном случае любое правительство должно было быть свергнуто, причем, если необходимо, революционным путем. К ясному и логическому изложению Пейном принципов французской революции охотно прислушивались мыслящие рабочие, из рядов которых вербовались члены Корреспондентского общества. Слабость движения состояла в том, что оно носило ограниченный характер. Оно получило поддержку главным образом среди населения Лондона, но и здесь лишь среди механиков и мастеров — высшего слоя рабочего класса. В промышленных городах Севера это движение не имело опоры. Там царили нищета и недовольство; но густо населявшие эти города согнанные с земли крестьяне и разоренные надомные рабочие были еще неспособны к политической мысли или действию. Их протест выливался в форму безрассудных актов насилия и разрушения; нередко случалось, что правящим классам удавалось направить их гнев против радикалов, как это имело место, например, в Манчестере и Болтоне. И только под конец, когда для подавления движения Питт прибегнул к репрессиям, участники его вошли в контакт с новым индустриальным пролетариатом; но это случилось слишком поздно и не могло привести к немедленным результатам. В 1794 г. Питт приостановил действие акта Habeas Corpus и в спешном порядке провел законы, запрещающие общественные собрания. Действие Habeas Corpus было приостановлено на восемь лет. На «Права человека» был наложен запрет еще раньше, и Пейн избежал суда только благодаря бегству во Францию. Остаток жизни он провел там и в Америке. Корреспондентское общество и другие организации радикалов были объявлены вне закона; Томаса Харди, сапожника, судили за государственную измену вместе с Хорном Туком и другими руководителями общества. Они были оправданы судом присяжных, и хотя этой явилось поражением правительства, но не помешало продолжению преследований и не спасло Корреспондентское общество от разгрома. В последующие годы, хотя открытое выражение радикальных взглядов стало невозможным, все же частые забастовки, хлебные бунты и движение разрушителей машин терроризировали английское правительство. Вся страна покрылась сетью казарм, построенных с целью воспрепятствовать общению между населением и солдатами (раньше солдат расквартировывали по частным домам и гостиницам). В индустриальных районах осуществлялся режим, какой обычно проводится оккупационной армией в завоеванной стране. Для подавления беспорядков широко использовались войска, но подчас они сами оказывались ненадежными, так как сочувствовали толпе, с которой им приказывали расправляться. Именно это и привело к созданию в начале войн с Францией нового формирования — йоменри — кавалерии, которая комплектовалась из лиц, принадлежавших к высшим и средним классам. Являясь совершенно бесполезной с военной точки зрения, йоменри была классовым формированием, в основном созданным для подавления «якобинства». За выполнение поставленной перед ними задачи эти люди взялись настолько рьяно и неизменно проявляли такую жестокость, что стали объектом всеобщей ненависти. В Шотландии радикализм был распространен гораздо больше, репрессии по отношению к нему начались раньше и были еще более суровыми. В созданное там «Общество друзей народа» входили как буржуазия, так и рабочие, и на его Национальном конвенте в Эдинбурге в декабре 1792 г. присутствовало 160 делегатов, представлявших восемьдесят филиальных обществ. В августе 1793 г. один из руководителей общества, Томас Мьюр, был обвинен в подстрекательстве к мятежу и предстал перед специально подобранными присяжными и пресловутым мировым судьей Брексфилдом. Настроение, царившее на суде, сразу становится ясным хотя бы из следующей фразы, сказанной Брексфилдом одному из присяжных: «А ну, иди и помоги нам повесить одного из этих проклятых негодяев», или из последующего заявления Питта о том, что присяжные были бы в сильной степени виноваты, если бы не воспользовались своей властью «для немедленного наказания таких дерзких преступников и разгрома доктрин, столь опасных для страны». Мьюр был приговорен к четырнадцатилетней высылке за океан. Позже его вывез из залива Ботани американский корабль и доставил во Францию, где он пытался убедить директорию вторгнуться в Шотландию. После целого ряда подобных судов движение начало приобретать более ярко выраженные повстанческие формы, но все же организация, носившая название «Объединенные шотландцы» и построенная по ирландскому образцу, оставалась небольшой и была ликвидирована в 1798 г. вместе с лондонским Корреспондентским обществом. Бешеная ненависть правительства и правящего класса к якобинству все усиливалась из-за беспрерывных побед, одерживаемых французскими армиями. Период с середины 1793 г. до середины 1794 г., то есть до свержения якобинцев 9 термидора, был действительно героическим периодом революции. После термидора власть была захвачена директорией, являвшейся выразительницей интересов наиболее деморализованной части буржуазии — спекулянтов землей, валютчиков и поставщиков армии, жульническим путем наживавших состояния. Однако революция оставила после себя много постоянных достижений, самыми значительными из которых были: раздел крупных феодальных поместий и уничтожение всех препятствий для развития торговли и промышленности. Был расчищен путь для кодекса Наполеона, призванного служить интересам буржуазного прогресса. Разрешение аграрного вопроса являлось прочной опорой для любого правительства, противящегося возвращению Бурбонов и дворянства. В 1796 г. Вульф Тон заявил: «Республика существует в армиях». И действительно, именно революция создала армию, не имеющую себе равной в Европе. Практика показала, что линейное построение войск, которого тогда придерживались все европейские армии, не могло применяться без систематического обучения, и потому от него отказались и перешли к построению колоннами. Одновременно развилась тактика боевого охранения из стрелков, высылавшихся впереди колонны для дезорганизации войск противника. Артиллерия, выдвинутая с теми же целями впереди основных сил, использовалась таким же образом. Французские армии, применявшие эту тактику в войне против армий европейских деспотов, состоявших из не желавших воевать новобранцев, оказались непобедимыми. Военный талант Карно и Наполеона заключался в их умении трезво оценить достоинства и недостатки сил, которыми они располагали. Вместо того чтобы пытаться построить французскую армию по ортодоксальному образцу, они приняли ее такой, какой она была, и дали ей возможность самой совершенствоваться. Величайшие победы Наполеона почти все основывались на быстроте передвижения его войск до начала боя и на силе и решительности удара, наносимого на тщательно выбранном и решающем участке. Только по мере спада революционного порыва его армии потеряли свою мобильность, и он рассчитывал теперь уже просто на массу солдат, а не на движущуюся массу. Его методы постепенно превратились в догму, такую же застывшую, как и те догмы, которые они вначале вытеснили. Французский флот никогда не был особенно блестящим; это объясняется отчасти тем, что одним энтузиазмом нельзя заменить дисциплину на борту корабля; частично также тем, что жившее в районе нормандских и бретонских рыболовных портов население, из среды которого старый флот набирал большинство своих лучших матросов, оставалось клерикальным и реакционным на протяжении всей революции. Со времени победы Гоу 1 июня 1794 г. Англия удерживала морское превосходство, которое у нее даже редко оспаривалось. В начале войны Англия имела 158 линейных кораблей против 80, которыми располагала Франция. К 1802 г. соотношение было 202 против 39, а после Трафальгара — 250 против 19. В это время общее количество кораблей Франции, Испании и Голландии доходило только до 92. Явно невыгодное положение французов на море само по себе служило причиной того, что почти все усилия сосредоточивались на проведении наземных операций и не делалось бесплодных попыток наверстать упущенное на море. |
загрузка...