3. Процесс закрепощения членов семьи общинников и распад больших семей (по данным Сен-Галленского и Цюрихского картуляриев)

Обратимся к тем любопытным случаям, в которых дарение тесно связано с процессом личного и экономического закрепощения членов семьи дарителя и является способом их избавления от грозящего им или уже наступившего закрепощения, в то время как даритель, оставаясь свободным, расплачивается своим общинным наделом за временное сохранение личной свободы членов его семьи. Эти случаи, имевшие место при неравных браках, наглядно показывают, что дарители явно крестьянского типа дарят общинные наделы, аналогичные описанным нами выше, и тем самым подтверждают, что и эти последние были наделами крестьян-общинников.

Так, дарственная грамота некоего Гайхо, сына Уодальберта (имя его отца встречается в свидетельских списках при сделках свободных людей)⁸⁶ от 856 г. прямо начинается с указания на то, что он некогда вступил в сожительство с Отпиргой, которая была в то время свободной женщиной, но потом была закрепощена монастырским фогтом⁸⁷, и что от нее у него родилось двое сыновей по имени Вольфинус и Уото⁸⁸. Для того чтобы они тоже не были закрепощены, Гайхо передает аббатству расчищенную им территорию, площадь которой несколько превышает размер одной гуфы, на том условии, чтобы его сыновья обрабатывали ее за чинш в 1 солид и за небольшую барщину (4 дня жатвы и косьбы в год)⁸⁹. Другими словами, Гайхо обеспечивает за своими сыновьями вновь расчищенную им гуфу в качестве прекарного держания. Отсюда ясно, что Гайхо имел и какие-то другие владения в той же марке Hasumwanc (Ausnang), полученные им в наследство от его отца Уодальберта, который недаром упомянут в самом начале грамоты,— по-видимому, в доказательство свободного происхождения Гайхо. Весьма вероятно, что и они составляли гуфу, к которой Гайхо хотел присоединить вновь распаханную им гуфу; хотя ему и пришлось превратить ее в прекарное держание своих сыновей, но она, по-видимому, не утратила (во всяком случае до его смерти, а может быть, и до смерти его сыновей) хозяйственную связь с его прежними владениями⁹⁰.

Л. Т. Мильская совершенно правильно обращает внимание на еще одну существенную составную часть оговорки в конце грамоты № 447: объект дарения Гайхо становится полной собственностью монастыря также и в том случае, если сыновья Гайхо вступят в сожительство с некими «чужими» женщинами (seu ab alienarum cojunctione feminarum)⁹¹. Л. Т. Мильская высказывает предположение, что здесь имеются в виду женщины, посторонние монастырю, и что, следовательно, это условие в составе оговорки означает обязательство сыновей Гайхо вступать в брак только с зависимыми от монастыря женщинами и тем самым ограничивает и возможный круг действий его сыновей, и самую свободу их потомства. Однако данное условие может быть истолковано и иначе: весьма возможно, что речь здесь идет не о женщинах, посторонних монастырю, а о незаконном сожительстве в отличие от законного брака. В пользу этого предположения можно привести следующие аргументы: 1. Ведь и Отпирга стала женой Гайхо в результате незаконного сожительства, так как по отношению к ней употреблено то же самое выражение «conjunctio»,— между тем как в других случаях идет речь о браке и жена обозначается как «uxor» (ср. № 210 и др.); притом показательно, что это последнее обозначение применяется к жене Бернольта Энгильсинде (см. № 754), которая как раз не была женщиной, посторонней монастырю, а, наоборот, находилась от него в зависимости; но брак Бернольта с Энгильсиндой считался законным, так как монастырь предоставил ему возможность жениться на зависимой от аббатства женщине за земельное дарение. 2. В грамотах неоднократно подчеркивается, что право сохранения прекарного держания распространяется именно на законных наследников (ср. «legalis heres» в № 399, «legitimi heredes» в № 467 и др.). 3. И сама Отпирга вначале была свободной, т. е. посторонней монастырю, и лишь потом впала в зависимость от него; однако ее свободное происхождение не послужило препятствием к узаконению монастырем ее сожительства с Гайхо,— именно ввиду того, что Гайхо сделал земельное дарение монастырю на известных условиях. Но аббатство не было заинтересовано в переходе наследственного прекарного держания к сыновьям от незаконного сожительства; от такого перехода и должно было гарантировать монастырь отмеченное Л. Т. Мильской дополнительное условие. Таким образом, оно радикально не меняет основной общий смысл сделки Гайхо, охарактеризованный нами выше. В случае нарушения монастырем условий дарения вновь распаханная гуфа Гайхо возвращается ему в полную собственность, а в случае уклонения его сыновей от несения чинша она превращается в собственность монастыря. Очевидно, что и при ее сохранении в качестве прекарного держания за сыновьями Гайхо, монастырь втягивает в орбиту своего влияния некоторую площадь расчищенной пустоши, которая после их смерти перейдет в полную собственность аббатства; между тем ее расчистка была произведена трудом свободного общинника-крестьянина. При всех возможных комбинациях монастырь оказывался в данном случае в выигрыше⁹².

Аналогичные отношения дарителя с монастырем встречаем и в других грамотах. Так, некто Бернольт выступает в качестве дарителя всего того, что он приобрел или получил от своего тестя Вурмхария в Eppilinvilare за исключением 1 иоха пахотной земли и 1 иоха луга, с превращением подаренного объекта в пожизненный прекарий за небольшой натуральный чинш (2 курицы в год)⁹³. За это дарение он получил право жениться на находившейся в зависимости от монастыря несвободной женщине Энгильсинде с освобождением ее, пока будет жив Бернольт, и от сервильных повинностей в пользу монастыря; после смерти Бернольта его прекарное держание переходит к его жене с повышением натурального чинша до 1 мальтры овса в год, а после ее смерти оно становится собственностью монастыря⁹⁴. В случае принуждения монастырем Энгильсинды к несению сервильных повинностей при жизни Бернольта его дарение из прекарного держания вновь превращается в полную его собственность⁹⁵. Будет ли Энгильсинда после смерти ее мужа Бернольта выполнять — сверх чинша с прекарного держания — еще какие-либо (и притом сервильные) повинности, об этом в грамоте нет никаких данных, точно так же как и о сыновьях и прочих потомках Бернольта.

В отличие от грамоты № 447 здесь не указано, что Энгильсинда, жена дарителя Бернольта, по происхождению была свободной женщиной (как Отпирга) и что она лишь после вступления в брак впала в зависимость от монастыря. На этом основании Каро⁹⁶ предполагает, что уже мать Энгильсинды, т. е. жена Вурмхария, тестя Бернольта, была несвободной и что Энгильсинда осталась таковой до конца дней своих, вследствие чего и ее дети должны были стать несвободными, а потому о них и нет речи в данной грамоте.

Причины этого последнего явления все же не совсем ясны, ибо в грамоте № 447 дети как раз и гарантируются от закрепощения,— правда, может быть, потому именно, что они происходят от свободной по рождению и лишь впоследствии подвергнутой закрепощению Отпирги. Как бы то ни было, но и даритель Бернольт и его тесть Вурмхарий были свободными крестьянами, которым, однако, грозила опасность закрепощения со стороны Сен-Галленского монастыря, что явствует хотя бы из самого факта их женитьбы на несвободных женщинах, уже закрепощенных этим монастырем.

Особенно показательно для хода этого процесса закрепощения то обстоятельство, что иногда жена свободного крестьянина могла закрепощаться монастырем уже после ее вступления в брак, в то время как он сам продолжал оставаться свободным общинником, распахивавшим целые новые гуфы на пустоши, и стремился спасти от закрепощения своих сыновей путем земельного дарения монастырю.

Но оба разобранных нами случая дарения как средства борьбы с закрепощением рисуют нам свободных крестьян-общинников.

Земельное дарение как средство освобождения жены дарителя и сохранения свободы за его потомством от неравного брака фигурирует и в более ранней грамоте: некий Альбовин передает монастырю свое наследственное владение, описанное посредством «формулы принадлежности», и 5 поименованных несвободных с возвращением ему объекта дарения в прекарное держание за альтернативный чинш (10 модиев зерна или соответствующий денежный взнос). Альбовин делает дарение для того, чтобы монастырь вернул свободу его жене и чтобы эта свобода распространилась и на его детей, которые будут держателями отцовского прекария за те же повинности⁹⁷. Из содержания разбираемой грамоты явствует, что Альбовин был свободным общинником, и притом довольно зажиточным, ибо имел 5 несвободных; при помощи «формулы принадлежности» описан, по-видимому, его наследственный аллод (hereditas), так как в ней упомянуты здания и постройки (cum domibus, edificiis). Неравный брак Альбовина угрожал зависимостью его детям; для избавления их от этого он и прибег к дарению, превратившему его в прекариста, конечно, лично свободного.

Несколько иначе шло закрепощение дарительницы, выступающей в грамоте № 645 от 885 г.; но и она возвращает себе свободу путем дарения монастырю одной гуфы (правда, такой гуфы, на которой помещен серв самой дарительницы). Решение вопроса, в какой мере дарение этой гуфы может служить косвенным указанием на наличие у дарительницы другого общинного надела, возможно лишь после подробного анализа всего содержания грамоты. Она прямо начинается с заявления, что по небрежности управителей монастыря упущены права на земли и на несвободных, которые были переданы монастырю в силу дарственных актов трех братьев (Ратмунда, Тингмунда и Геммунда)⁹⁸; должностные лица аббатства путем судебных исков уже вернули многие из этих утерянных владений (а также и часть несвободных), но весьма многие остались еще спорными. В их числе имеется некая женщина Руодпург, которая, как это установлено «самыми бесспорными свидетельскими показаниями», принуждена была нести servitium Сен-Галленскому аббатству⁹⁹.

И вот, с разрешения аббата, пробста и фогта, Руодпург получает полную свободу вместе со своими двумя дочерьми, а также и со всем своим потомством, путем дарения ею одной гуфы в Линденберге с сидящим на ней сервом и с остальными девятью манципиями¹⁰⁰; освобождение формулировано как избавление от «ярма крепостной зависимости» (ab servitutis jugo); дарение, по-видимому, безусловное.

В чем же смысл описанного казуса? В акте освобождения нескольких монастырских крепостных? Нам представляется, что дело было сложнее. Как видно из текста грамоты, Руодпург рассматривалась монастырской администрацией как несвободная, входившая в состав «terra vel familia», переданных в свое время тремя братьями Сен-Галленскому аббатству (ср.: «ex quibus [id est ex familiis.— A. H.] est mulier... Ruodpurg»)¹⁰¹. Однако у нее была собственная гуфа с сидящим на ней сервом и еще девять принадлежавших ей несвободных. Следовательно, эта гуфа была некогда свободной собственностью целой семьи, состоявшей, по-видимому, из Руодпург, ее мужа (вероятно, умершего, так как он ни разу не упомянут) и двух ее дочерей. Эта семья, вероятно, состояла из свободных людей, может быть, попавших сначала в зависимость от трех — частью церковных, частью светских (вряд ли крупных) — вотчинников, передавших свои владения аббатству, а затем и от самого аббатства. И вот в составе владений этой семьи находим тяглую гуфу с сервом и девять несвободных. Вряд ли можно на этом основании зачислять Руодпург (до момента ее вступления в зависимость) в разряд собственников мелковотчинного типа (очень уж красноречивы данные о характере ее зависимости — «jugum servitutis»!). Скорее, это крестьянская семья, пользовавшаяся подсобной рабочей силой несвободных, а частично поместившая их на одну из своих гуф. Очевидно, другая гуфа должна была остаться в собственном владении Руодпург; иначе непонятно, каким образом она была в состоянии по случаю своего освобождения от монастырского сервициума передать (единственную?) принадлежавшую ей сервильную гуфу с девятью несвободными монастырю без получения ее обратно в прекарное пользование. По-видимому, она имела намерение впредь жить за счет своей собственной гуфы, и притом в качестве свободной, т. е. вернуться к тому положению, которое имело место до ее вступления в зависимость от священника Тингмунда с его братьями или от Сен-Галленского аббатства, с той лишь разницей, что она вынуждена была при этом поступиться сервильной гуфой, некогда приобретенной ею или ее покойным мужем. Наличие сервильной гуфы в составе прежних владений Руодпург еще не делает эту последнюю мелкой помещицей (ибо этому допущению противоречат другие данные). Следовательно, и некоторые крестьяне-общинники, кроме гуфы, обрабатываемой их собственным трудом, могли иметь также и одну зависимую гуфу. Это представители категории крупных зажиточных крестьян. Но и представители этой категории крестьян могли вступать в зависимость от светских и церковных, мелких и крупных вотчинников; когда им удавалось освободиться от этой зависимости, они достигали этого такими средствами (дарениями земельных участков), которые рисуют нам их как бывших свободных общинников, передающих монастырю полностью или частично свои наделы.

Интересный пример такого бывшего свободного общинника, который избавляется от угрозы его превращения в зависимого крестьянина путем дарения в пользу монастыря, представляет Ундуруф, фигурирующий в грамоте № 446. В этой грамоте идет речь об освобождении Ундуруфта «от ига зависимости» (ab servilufcis jugum), в которую его хотели обратить аббат и фогт монастыря¹⁰², на следующих условиях: Ундуруфт дарит Сен-Галленскому аббатству четыре иоха из лучшей своей земли, расположенной между тремя населенными пунктами — Haganbach, Eligauge и Sneita; за это он сам и все его потомки освобождаются от всякой зависимости и всем им предоставляется полная личная свобода¹⁰³ (в том случае, если его потомки будут происходить от свободных родителей)¹⁰⁴. Дарение Ундуруфта является безусловным дарением a die presente. Таким образом, Ундуруфт совершенно утрачивает передаваемые им 4 иоха пахотной земли и добивается сохранения свободы более дорогой ценой, чем Гайхо и Бернольт. Однако следует иметь в виду, что свобода Ундуруфта распространяется на все его потомство, а не только на его сыновей от несвободной женщины, как это было при сделках Гайхо и Бернольта. К тому же Ундуруфт сохранил часть своих владений за собой в качестве своей собственности, а не прекария, т. е. он ценой утраты одной части этих владений продолжал оставаться свободным аллодистом на другой их части и не превратился полностью в прекариста. Ссылка грамоты № 446 на то, что Ундуруфт приобретает свободу, как если бы он происходил от свободных родителей, указывает на возможность происхождения самого Ундуруфта от неравного брака, а это еще усугубляет значение возвращения свободы ему и всему его потомству, ибо самое важное в сделке Ундуруфта заключается именно в возможности сохранения уже закрепощаемым крестьянином своего прежнего положения аллодиста и лично свободного человека; то обстоятельство, что подобные ему крестьяне стремились сохранить личную свободу либо ценой утери части аллода, либо путем превращения его в прекарное держание, свидетельствует о том, что личная свобода имела для крестьян вполне реальное значение, и служит лишним подтверждением того, что прекарное держание весьма существенно отличалось от тяглого.

Конечно, прекарное держание составляло переходную форму от аллода к тяглому наделу¹⁰⁵ и превращение аллодиста в прекариста могло привести к утере его наследниками личной свободы. Однако такие последствия прекарной сделки отнюдь нельзя считать во всех случаях обязательными. Разберем несколько сен-галленских грамот, которые свидетельствуют об утере свободы наследниками прекаристов как о возможном, хотя и не обязательном, последствии прекарной сделки.

В этих грамотах большей частью (хотя и не всегда) предусматриваются обе возможности. Так, некий Ланто делает дарение приобретенного им имущества (описанного лишь посредством «формулы принадлежности» с исключением одной составной части его владений)¹⁰⁶, которое он получает в прекарий за чинш в 1 солид; при этом указано, что прекарное держание Ланто перейдет к его сыну, если этому последнему будет предоставлена свобода, а если нет, то к дочерям дарителя¹⁰⁷.

В 809 г. некий Эдильлеоз передает Сен-Галленскому монастырю земельные владения, приобретенные им в Бэтципгене у свободных людей¹⁰⁸, и вместе с тем возобновляет дарение своего отца в том же населенном пункте, а также в Witunaugia (Wittnau); и то и другое он получает в прекарий за чинш в 5 денариев и за выполнение небольшой барщины (в размере трех дней в году — один день работы на винограднике, один день сенокошения и один — во время уборки урожая; кроме того, распашка трех юрналов пахотной земли в год). В грамоте подчеркнуто, что те же повинности нес и отец дарителя Перольф¹⁰⁹; следовательно, Эдильлеоз сохраняет экономическое положение и социальный статус своего отца — лично свободного, но экономически зависимого прекариста, обязанного уплачивать денежный оброк и нести небольшую по размерам барщину. В данной связи нас интересует прежде всего то обстоятельство, что как экономическое положение и способ эксплуатации, так и социальный статус дарителя распространяются и на его сыновей, а также на все его потомство (без права выкупа прекария) с оговоркой: если только наследники Эдильлеоза, не лишатся своей свободы¹¹⁰. В приведенном случае, по-видимому, лишение свободы представляет вполне реальную и близкую возможность по следующим, соображениям: во-первых, уже отец дарителя Перольф нес отработочные повинности (хотя и весьма незначительные), а во-вторых, речь идет о третьем поколении прекаристов; и тем не менее в грамоте подчеркнуто, что наряду с возможной утерей свободы потомками прекариста другим поводом для перехода данного прекарного держания в полную собственность монастыря может служить и отсутствие наследников у Эдильлеоза, а отсюда следует, что его прекарное держание могло прекратиться и во втором поколении в силу естественных причин, независимо от утраты его потомками личной свободы. Однако пока Эдильлеоз продолжал сидеть на прекарном держании, а не на тяглом наделе, до тех пор он не только оставался лично свободным, но и мог расширять размеры своего держания, что явствует из приобретения им каких-то земельных владений у других свободных людей. Наличие этих свободных в пределах марки Puazinchova само по себе весьма показательно, так же как и то обстоятельство, что Эдильлеоз вступает с ними в поземельные сделки. Очевидно, его отец и сам вышел из среды тех же свободных общинников — обитателей этой марки; его происхождение, а следовательно, и вытекавшая отсюда личная свобода продолжали оказывать реальное влияние на социально-экономическое положение его самого и его сына даже тогда, когда они стали прекаристами Сен-Галленского аббатства¹¹¹.

Еще более действительной является угроза утери свободы для наследников дарителя Веринпольда, который в 824 г. передает Сен-Галленскому аббатству свои земельные владения в Хазельбурге, описанные лишь при помощи «формулы принадлежности», а затем получает их в качестве precaria oblata за чинш в одну тромиссу. При этом сделана следующая оговорка: прекарное держание Веринпольда может перейти к его дочери Вентиле, если она останется свободной, но после ее смерти оно должно стать полной собственностью монастыря; если же Вентила каким-нибудь способом «попадет под иго зависимости», то держание ее отца немедленно перейдет в собственность Сен-Галленского аббатства, т. е., по-видимому, превратится в тяглый надел¹¹².

Аналогичный случай зафиксирован в другой грамоте, с той только разницей, что речь идет о возможной свободе или зависимости не дочери дарителя, а всего его потомства: некий Скоппо передает Сен-Галленскому монастырю все свое владение в одном населенном пункте (Loubmeissa, по-видимому, Lommis в Thurgau) и получает его обратно в прекарий за чинш в 4 денария; прекарное держание за тот же чинш сохраняет и все его потомство в том случае, если оно останется свободным; если же оно будет обращено в зависимое состояние, то держание Скоппо перейдет в полную собственность аббатства¹¹³. И здесь утрата личной свободы тесно связана с превращением прекарного держания в тяглый надел. Несколько иной вариант представляет дарение Льютсинды и Хальдикарда, которые передают монастырю все свое владение в двух соседних населенных пунктах (Эшенбах и Утенберг) и примыкающей к ним марке с правом получения его обратно в прекарий за чинш в 4 денария. Их прекарное держание может перейти к их законным наследникам и ко всему их потомству. В случае отсутствия законных наследников или в случае утери ими свободы это прекарное держание становится полной собственностью аббатства¹¹⁴. Особенностью этой грамоты является то, что в оговорке о правах наследников прекариста подчеркнута прежде всего вторая возможность — утраты ими их личной свободы и превращения их держания в тяглый надел, хотя наличие первой возможности — сохранения ими свободы и прекарного держания — молчаливо предусматривается самим фактом предоставления дарителям рrеcaria oblata.

В сделке Оттрама с Сен-Галленским аббатством имеются в виду обе возможности. Сделка заключается в следующем: сен-галленский аббат передает Оттраму в прекарий владение некоего Кизилольта, который традировал его аббатству с условием передачи его Оттраму¹¹⁵. Это земельное владение Кизилольта, описанное при помощи «формулы принадлежности» (с включением в нее, наряду с лесами, лугами и пр., домов и построек, что указывает на наличие у Кизилольта целого домохозяйства с соответствующим земельным наделом), было расположено в населенном пункте Ottrammesriohd¹¹⁶, название которого, по-видимому, тесно связано с именем Оттрама. Аббатство передает это бывшее владение Кизилольта в прекарий Оттраму и его жене за чинш в 4 денария. Сыновья и все потомки Оттрама сохраняют право на это прекарное держание за тот же чинш, если они останутся свободными; но в случае их обращения в зависимость держание Оттрама переходит в полную собственность монастыря¹¹⁷. В данной грамоте заслуживает внимания следующее обстоятельство: объект дарения Кизилольта находился в том самом населенном пункте, в котором, судя по его названию, были расположены и владения Оттрама; а так как подобные названия населенных пунктов, включающие в свой состав собственные имена, возникали нередко в результате расчисток, произведенных данным лицом¹¹⁸, и во всяком случае указывают на это лицо, как на первоначального владельца в соответствующем (вероятно, небольшом) поселении, то весьма вероятно, что бывшее дарение Кизилольта не случайно передается аббатством именно Оттраму. Может быть, Кизилольт и Оттрам были связаны друг с другом родством или какими-нибудь хозяйственными взаимоотношениями, и предоставление Оттраму прекария означало фактически возвращение ему той части его владений, на которую он мог претендовать раньше как совладелец Кизилольта¹¹⁹, но, конечно, возвращение не в собственность, а в прекарное держание, ибо уже и Кизилольт вынужден был вступить в экономическую зависимость от аббатства¹²⁰.

В отличие от грамоты № 467, в грамоте № 399 от 846 г. подчеркнута именно возможность сохранения свободы потомками дарителя — прекариста. В силу этой грамоты некий Вольфрам передает аббатству свое владение в Андвиль (Anniwilara в Сен-Галленском кантоне) с условием пожалования его в прекарий двум его племянникам (сыновьям его сестры) за чинш в 2 мальдры зерна и 4 денария. Оговорка о потомках этих племянников гласит: их законные наследники останутся прекаристами на этом держании за тот же чинш, если сохранят свободу. Переход их прекарного держания в полную собственность монастыря предусматривается также в случае отсутствия у них законных наследников¹²¹.

Конечно, и самое указание на сохранение личной свободы за наследниками племянников Вольфрама, как на обязательное условие перехода к ним прекарного держания, оставляет открытой и другую возможность — утери ими свободы и прекарного держания: иначе незачем было бы подчеркивать это условие; но при этом характерно, что данная грамота не содержит оговорки об этой второй возможности; этим грамота № 399 отличается от других аналогичных грамот.

Как бы то ни было, но при всем различии формулировок в разобранных выше грамотах, упоминающих или молчаливо предполагающих обе возможности — сохранения или утраты свободы наследниками прекариста, прекарное держание неразрывно связано с личной свободой — до тех пор, пока оно остается таковым¹²². Мало того: прекаристы в самой сделке с монастырем стремятся как можно дольше сохранить за своими наследниками и прекарное держание и личную свободу, т. е. замедлить процесс превращения этого держания в тяглый надел¹²³. В какой мере и надолго ли удается тому или иному крестьянину-прекаристу осуществить подобные намерения, это в каждом отдельном случае зависит от конкретной ситуации (от степени зажиточности данного крестьянина и его экономической устойчивости, от соотношения сил между ним и монастырем, наконец, от заинтересованности самого монастыря в сохранении данного прекарного держания именно в качестве такового или его превращении в тяглый надел). В целом процесс, конечно, идет в сторону превращения лично свободных прекаристов в зависимых держателей тяглых наделов; однако он протекает в высшей степени неравномерно не только в разных районах Германии IX — XI вв., но и в пределах одного и того же района в различных слоях тех свободных общинников-аллодистов, которые втягиваются в зависимость через прекарий. Поэтому наличие крестьянского прекария и живучесть остатков свободного крестьянства обнаруживаются в некоторых районах Германии, вплоть до конца XI и даже начала XII в., несмотря на бурный рост и большую роль крупного феодального землевладения и закрепощение значительной части крестьянства.

Наличие общинных распорядков разного типа — наряду с процессом втягивания общинников в зависимость — можно наблюдать и в грамотах Сен-Галленского картулярия, относящихся к Рэции. Таких грамот 39, из них 21 оформлена в Ранквиле, 9 — в деревне Шлинс, остальные — в различных населенных пунктах по левому и правому берегу верхнего течения Рейна¹²⁴. Большая часть этих грамот (числом 26) фиксирует сделки с шультгейсом Фольквином, рассмотренные в главе II нашей работы, в связи с вопросом о системе полей. Однако некоторые из них представляют значительный интерес и для изучения взаимоотношений между общинниками и церковным землевладением, а также и взаимоотношений членов общины друг с другом. По первому вопросу любопытные данные содержит грамота конца IX в. из Campus Mauri, стоящая несколько особняком. Эта местность локализуется новейшими исследователями и издателями сен-галленских грамот и грамот Рэции в пределах того же округа Vallis Drusiana, к которому принадлежала и деревня Ранквиль. Перрэ полагает, что Campus Mauri находился между Гамсом и Рюти; по-видимому, это название обозначало большое поле, расположенное на горных склонах и состоявшее не только из альпийских лугов, но и из пахотной земли. Значительные размеры этого поля явствуют уже из того факта, что на его территории передают свои владения в пользу церкви св. Спасителя 18 собственников, причем каждый из них традирует свою долю в этом общем поле (porcio mea de alpe). На этом основании Перрэ в примечаниях к тексту грамоты справедливо считает совокупность этих дарителей «общиной совладельцев горных склонов»¹²⁵. Из этих 18 совладельцев пять были священниками, а остальные — светскими лицами. В числе священников указан и Эберульф, который был должностным лицом графского суда в Ранквиле (Еbеrulfus presbiter vel cancellarius). Из остальных священников Виктор и Флоренции передают то, что им принадлежит в пределах поля Campus Mauri на горных склонах (in alpe... quantum mini perlinet); Валерий и Орзицин, так же как и светские совладельцы, традируют свою долю в этом общем поле (porcio)¹²⁶.

При этом в описании объекта дарения Виктора и Флоренция указан чинш, который идет с принадлежащей каждому из них части владений в Campus Mauri в пользу церкви (с дарения Виктора — в пользу церкви св. Леонгарда в Сен-Галлене, а с дарения Флоренция, по-видимому, в пользу церкви св. Спасителя); в этот чинш наряду с денежными платежами входит и продуктовая рента пшеницей, рожью, полбой, ячменем и овсом, из чего явствует, что на горных склонах в Campus Mauri велось земледельческое зерновое хозяйство,— во всяком случае на участках, принадлежавших священникам Виктору и Флоренцию. Хотя размеры этих участков не указаны, но количество поступавшего с них в виде чинша зерна свидетельствует о том, что они не могли быть мелкими, а скорее, наоборот, были довольно значительными¹²⁷.

Судя по высоте денежного чинша (свыше 50 либр с владений Виктора), в сочетании с приведенными данными о количестве зерна, священники Флоренции и Виктор могли быть и собственниками мелковотчинного типа. По-видимому, на владениях Виктора и Флоренция были какие-то (не упомянутые в грамоте) экономически зависимые от них держатели, ибо иначе трудно объяснить размер и характер денежного и натурального чинша этих двух дарителей. Мы не имеем достаточных оснований для суждения о социально-экономическом положении остальных дарителей, в особенности перечисленных в грамоте 13 светских лиц, а также о характере передаваемых ими участков. В числе этих последних могли быть и луга, так как Campus Mauri расположен на горных склонах. Имя одного из светских дарителей — Антеян — встречается в качестве соседа Иоанны, продающей Фольквину луг в местности Сетоне; но вряд ли это одно и то же лицо; его отождествлению с Антеяном из нашей грамоты мешает слишком большой хронологический промежуток: продажа луга в Сетоне произошла в 820 г., если только Вартман точно датировал грамоту¹²⁸.

Весьма возможно, что светские лица, передающие лишь долю в общем поле Campus Mauri (без обозначения ее размеров), были обладателями мелких участков и что община совладельцев этого поля состояла из собственников мелковотчинного и крестьянского типа, т. е. была смешанной по своему социальному составу¹²⁹. Если только что разобранная грамота конца IX в, рисует нам общину совладельцев разного социально-экономического положения на территории Рэции, то более ранняя грамота начала IX в., исходящая из Ранквиля, дает нам представление о типичном общинном наделе и о взаимоотношении его владельцев с соседями.

Речь идет о тяжбе, разбиравшейся в суде перед лицом графа Рэции Унфреда¹³⁰. Тяжба заключалась в следующем: некий Хротхельм подал жалобу на то, что Мадо хочет незаконно присвоить себе манс, который достался ему как со стороны его жены, так и со стороны некоего Флавина (последний, как явствует из дальнейшего хода дела, был двоюродным братом Хротхельма). Тяжба ведется при помощи свидетельских показаний и установления границ владений. Судебное разбирательство выяснило, что Мадо — сосед Хротхельма, и притом столь близкий сосед, что крыши их домов (aedificia) тесно соприкасаются; однако их мансы (под коими здесь, очевидно, следует разуметь не дворы, а наделы пахотной земли) имеют границы, обозначенные камнями и деревьями; в одном пограничном пункте между владениями Мадо и Хротхельма растет большое дерево; с одной стороны протекает ручей, а с другой имеются пограничные камни и деревья¹³¹. На этом основании суд постановил, что спорный манс должен принадлежать Хротхельму, Флавину и их наследникам.

Важным дополнительным аргументом в пользу такого решения дослужило и то, что Хротхельм и Флавии имеют совместное владение, доставшееся им от их общего деда Квинта¹³². По-видимому, их манс составился как из бывшего дедовского аллода (hereditas aviatica Рипуарской правды), так и из вновь присоединенного к нему владения жены Хротхельма, на которое он ссылался в суде. Перед нами — не только типичный общинный надел, но и остатки аллода распадающейся большой семьи,— аллода, принадлежность которого тому или иному лицу устанавливается при помощи практики, принятой в Баварской правде (район действия ее близок к изучаемому нами району), т. е. путем установления границ и ссылки на права предков¹³³.

В высшей степени характерно также, что здесь налицо совладение двух двоюродных братьев, хотя они или их соперник Мадо, может быть, уже и втянулись в поземельную зависимость от Сен-Галленского аббатства¹³⁴, сохранив свою личную свободу (на это последнее обстоятельство указывает разбор их гражданской тяжбы в графском, а не в вотчинном суде). Как бы то ни было, но по своему хозяйственному положению они — настоящие commarcani Баварской правды¹³⁵.

Следы большой семьи и данные о ее распаде как хозяйственного целого находим и в других сен-галленских грамотах, независимо от того, исходят ли они от типичных крестьян или от аллодистов мелковотчинного типа.

Так, например, некая женщина Фагунд передает на помин души своего отца и своей матери (оба названы по имени) «manu potestativa coram plebe et bonis hominibus» все свои владения в одном населенном пункте (вместе с семью поименованными несвободными) с получением подаренных объектов в пожизненный прекарий за натуральный чинш,— за исключением одного леса и одного луга на 5 возов сена, которыми она до сих пор владела совместно со своими consortes (quod cum consortibus meis adhuc in commune visa sum possidere) и которые она сохраняет за собой. При этом указано, что Фагунд берет в прекарий то, что раньше поступило в собственность монастыря в силу дарения двух ее consortes (de traditione consortis mei Otulfi et Hunolfi), причем их дарение названо долей (portio)¹³⁶. Очевидно, дарение Отульфа и Хунольфа, так же как и дарение самой Фагунд, сопровождалось распадом бывшего цельного владения большой семьи,— иногда частичным (отсюда удержание Фагунд за собой общего с consortes леса и луга, а также отдельные дарения Отульфа и Хунольфа), а иногда и полным.

Характерно, что, говоря о переходе к монастырю после смерти Фагунд обоих дарений, т. е. ее собственного и ее consortes, грамота называет их «uterque sortes»¹³⁷; это подчеркивает распадение бывшего нераздельного владения родителей Фагунд на две разные части¹³⁸.

В другом случае перед нами четыре поколения дарителей: Иро, который по условию прекарного договора своего деда Адольбольда должен был выкупить дедовские и отцовские владения, делает это — вместе со своими четырьмя сыновьями — путем предоставления монастырю в безусловную собственность нового дарения и одной гуфы из состава прежнего дарения деда и отца (в сущности это замаскированный обмен между монастырем и новыми дарителями). Очевидно, не только дарители этой грамоты, но и управители аббатства усматривали здесь наличие совладения, раз они разрешали внукам и правнукам первого дарителя вновь распоряжаться гуфой из состава ее дарения (к тому же Иро, внук первого дарителя, совершает дарение совместно с четырьмя своими сыновьями, откуда ясно, что он еще не разделился с ними)¹³⁹. О возможности такого совладения неразделившихся братьев прямо свидетельствует дарение некоего Самуила, который дарит на помин души своих родителей приданое, полученное в свое время его матерью от его отца, а также владения, которые он до сих пор не поделил со своими братьями¹⁴⁰.

Число примеров можно было бы умножить¹⁴¹; но вместо этого мы приведем одну из сен-галленских формул, в которой устанавливается общее пользование лесом (для заготовки дров и пастьбы скота) и при этом делается следующая оговорка: «за исключением того случая, когда кто-либо из жителей округа... имел либо отдельный лес, доставшийся ему от отца или каким-нибудь иным путем попавший в его частную собственность, либо лес, который используется им сообща с его сонаследниками»¹⁴².

Здесь по поводу совладения лесом резюмируется основное содержание разобранных выше грамот: наряду с собственностью большой семьи на леса (а по грамотам — и на весь надел) существует индивидуально-семейная собственность, а также и общинная собственность жителей округа или марки на леса, пастбища и воды.

Идет процесс распада больших семей, но все же они во многих населенных пунктах еще сохраняются, обнаруживая иногда значительную стойкость и живучесть. То обстоятельство, что дарители, входящие (или ранее входившие) в состав таких больших семей, нередко принадлежат к аллодистам мелковотчинного типа или к зажиточным крестьянам, указывает на происхождение такого рода аллодистов из среды самой земледельческой общины дофеодального уклада, т. е. из наиболее зажиточных домовых общин внутри этой последней.

Наши выводы из анализа грамот подтверждает и Алеманнская правда, исходящая из того же района, что Сен-Галленский картулярий. Алеманнская правда фиксирует те же два явления, которые отражают сен-галленские грамоты и формулы: с одной стороны, наличие большой семьи, а с другой — процесс ее распадения.

Глава LXXXI изображает поземельную тяжбу между двумя «генеалогиями», протекающую в форме весьма архаической сакральной процедуры и заканчивающуюся поединком двух представителей обеих генеалогий¹⁴³, а главы LXXXV и LV говорят о разделе отцовского имущества после смерти отца поровну его сыновьями¹⁴⁴ и дочерьми¹⁴⁵. Встречаются и случаи раздела отцовских владений, причем они прямо подтверждают порядок наследования, принятый согласно Алеманнской правде. Так, например, в одной из грамот выступают три сестры, которые ввиду смерти остальных двух сестер поделили между собой доставшиеся им земельные владения обоих родителей; при этом одна из них — Адальгарт — вместе со своим мужем раньше других подарила свою часть Сен-Галленскому монастырю, а две другие сестры (Виклинд — замужняя и Энгильтруд — вдова) делают дарение в 886 г. с точным указанием имущественных взаимоотношений каждой из сестер в отдельности с аббатством¹⁴⁶.

Из дальнейшего текста грамоты обнаруживается, что сестры Виклинд и Энгильтруд производят повторное дарение, так как они передают монастырю ту долю отцовского и материнского аллода их умершего отца, которую он в свое время получил после раздела имущества с его братьями и которая уже ранее была им подарена Сен-Галленскому монастырю¹⁴⁷, а также и все благоприобретенное их отцом имущество¹⁴⁸ (эти владения обеих сестер расположены в двух населенных пунктах — Selidon и Antparinga marcha); в обмен на это они совместно получают в прекарий от монастыря на время их жизни и жизни их сыновей одну гуфу в третьем населенном пункте (Vulvilinchoyun). Хотя земельные владения, передаваемые монастырю двумя сестрами, и расположены в двух разных населенных пунктах, однако в описании этих владений (изложенном в виде подробной «формулы принадлежности») отсутствует упоминание несвободных; по этому и по другим признакам (отсутствию указаний на господский манс или барский двор в составе передаваемых владений) этих дарителей следует считать скорее общинниками (по-видимому, зажиточными), чем мелкими вотчинниками. Это дарение так ярко воспроизводит порядок наследования, установленный у алеманнов согласно главе LV Алеманнской правды (наследование земельного аллода дочерьми — при отсутствии братьев — с возможным разделом этого аллода между дочерьми на равные доли), что даже сознательно нельзя было бы дать лучшую конкретную иллюстрацию к нему, хотя между фиксацией Алеманнской правды и составлением нашей грамоты прошло целых полтораста лет! Единственное различие между главой LV Алеманнской правды и разбираемой грамотой состоит в том, что в этой последней налицо как раз тот случай, когда все три сестры вступили в брак со свободными лицами. И вот изображение одного из конкретных примеров этого типического случая полностью подтверждает высказанное нами выше предположение, что выход всех дочерей замуж за лиц свободного положения приводит к разделу наследства поровну.

* * *

Любопытные данные о наличии свободных аллодистов в Алеманнии вплоть до середины X в. и об их превращении в зависимых держателей содержат грамоты, исходящие из Тургау, Ааргау и соседних местностей и фиксирующие дарственные и прекарные сделки, а также тяжбы мелких собственников с двумя цюрихскими церковными землевладельцами — с мужским (Chorherrenstift) и женским монастырями. Эти грамоты тем более показательны, что они не стоят изолированно, так как из Тургау и Ааргау в течение VIII—IX и начала X в. идет непрерывный поток дарений также и в пользу Сен-Галленского аббатства. А так как в цюрихских грамотах фигурируют явные собственники крестьянского типа (конечно, наряду с мелкими и крупными вотчинниками), то они проливают некоторый свет и на те сен-галленские грамоты, которые не всегда позволяют с достаточной степенью достоверности отнести дарителей к крестьянским собственникам. Некоторые цюриxские грамоты дают возможность проследить на протяжении трех поколений историю семей свободных аллодистов, постепенно впадающих в зависимость; эта возможность обусловлена тем, что данные грамоты фиксируют не только дарственные сделки, но и поземельные тяжбы, ход которых выясняет судьбу их объектов и социально-экономическое положение владельцев этих объектов.

В этом отношении большой интерес представляют грамоты, отражающие историю семей двух свободных аллодистов крестьянского типа — Зигихарта и Мегинхарта — и их потомства вплоть до третьего (а частично и до четвертого) поколения, а также и перечень членов генеалогии, в состав которой входят как зависимые люди мужского монастыря, так и лица, происходящие от неравного брака свободного Зигихарта с церковной ancilla Фридигартой.

Зигихарт был сыном свободного человека Вихрама; они оба обладали аллодом в населенном пункте и марке Рюти¹⁴⁹; Зигихарт, кроме того, произвел распашку новины в той же местности, причем эта распашка потребовала от него значительных усилий по корчевке леса. В дарственной грамоте женскому монастырю Зигихарт дважды подчеркивает, что он произвел ее собственным и притом тяжким трудом¹⁵⁰. Однако Зигихарт еще до того, как он совершил дарение этой расчистки женскому монастырю в Цюрихе, женился между 876 и 880 гг. на упомянутой выше Фридигарте, которая находилась в зависимости от мужского монастыря. По случаю этой женитьбы он передал свое имущество в Рюти своим сыновьям (Самилину, он же Зигихарт II, Экихарту и Иринбольфу) и ввел их во владение в присутствии «близких ему людей» (in presentia suorum amicorum). Но так как его сыновья происходили от неравного брака, то каноники мужского монастыря считали, что они должны стать тяглыми держателями¹⁵¹ и оставаться в качестве таковых на земельном владении Зигихарта, которое состояло из наследственного аллода его отца Вихрама и лесной расчистки, произведенной Зигихартом в пределах марки Рюти. Как явствует из грамоты № 140, содержащей и историю семьи Зигихарта с 876 г. и опись генеалогии зависимых от мужского монастыря людей, составленную в 930 г., Зигихарт не захотел дать согласие на превращение его сыновей в зависимых держателей тяглого церковного надела; чтобы избежать этого, он уже после передачи владения в Рюти своим сыновьям с обязательством их вступления в личную и экономическую зависимость от мужского монастыря подарил это же владение женскому монастырю¹⁵². Это дарение Зигихарт сделал на условии получения его в praecaria oblata для себя, своего сына Самилина (он же Зигихарт II) и всего своего потомства за чинш в один солид¹⁵³. Однако в результате произведенного расследования суд фогта обоих монастырей постановил превратить Самилина в серва, а его владение — в тяглое держание мужского монастыря на том основании, что он — сын несвободной женщины Фридигарты; при этом подчеркивается, что он должен оставаться пожизненно в личной и поземельной зависимости от этого монастыря и нести ему повинности ввиду того, что до этого платил незаконно чинш другому монастырю¹⁵⁴. Казалось бы, что этим и должно было закончиться превращение Самилина, сына свободного аллодиста Зигихарта и несвободной Фридигарты, из лично свободного прекариста в тяглого монастырского серва. Однако дальнейшая судьба семьи Зигихарта и Самилина не подтверждает справедливость этого предположения: оказывается, что в жизни сыновей самого Самилина повторилась та же самая ситуация, которая раньше имела место в жизни их отца. Самилин женился на некоей Гите, принадлежавшей к числу церковных сервов, но состоявшей в зависимости не от мужского (как мать Самилина Фридигарта), а от женского монастыря. Это последнее обстоятельство дало возможность сыновьям Самилина (Льюцо, Викко) не только считать себя зависимыми именно от женского монастыря, но и рассматривать свой надел, унаследованный ими от Самилина, в качестве чиншевого прекарного держании, что явно противоречило изложенному выше решению суда фогта о превращении Самилина в серва мужского монастыря. Это противоречие подчеркнуто в грамоте, излагающей результат тяжбы из-за владения Самилина в Рюти и содержащей постановления двух цюрихских фогтов о возвращении этого владения в собственность мужского монастыря¹⁵⁵: в тексте грамоты дважды указано, что чинш, тайно уплачивавшийся сыновьями Самилина женскому монастырю, вносился ими незаконно (iniquus census).

Ударение здесь, конечно, не на самом факте уплаты чинша, а на том, что это — чинш с прекарного держания, каковым продолжают считать свой земельный надел потомки Зигихарта и Самилина. Их стремление сохранить за собой положение лично свободных прекаристов женского монастыря отразилось на характере и длительности самого хода тяжбы из-за их земельного владения в Рюти. Разбор дела о правах Самилина и его сыновей на это владение проходит две стадии: первый раз оно рассматривалось между 924 и 931 гг. в суде фогта обоих монастырей Керхарта, а второй раз приблизительно через четверть века после этого — между 950 и 954 гг., при его преемнике — фогте Льюто, который был одновременно и графом Цюрихского округа, и при графе Перингере. В первом разбирательстве принимали участие различные группы населения: а) зависимые люди королевского двора в Цюрихе (de fisco); б) свободные люди, обитавшие по горным склонам в окрестностях Цюриха¹⁵⁶ (de monte); в) лица, входившие в состав церковной familia. Свидетельские показания членов церковной familiа подтвердили, что спорное владение должно принадлежать мужскому монастырю, причем еще раз подчеркнута незаконность чинша, вносимого Самилином и его сыновьями женскому монастырю. В результате этого разбирательства, в котором в качестве присяжных участвовали представители всех трех перечисленных выше групп населения, Вико, сын Самилина, вынужден был отказаться от своих прав на владение в Рюти¹⁵⁷. Однако, несмотря на этот отказ, это земельное владение фактически, по-видимому, все еще продолжало оставаться в руках сыновей Самилина в качестве прекарного держания женского монастыря. Это явствует из того, что Льюто счел нужным по жалобе монахов назначить новый разбор все того же дела. Вновь вызваны были люди «de fisco et de monte», которые рассказали все, что им было известно, и подтвердили справедливость притязаний мужского монастыря на владение Самилина в Рюти. После этого под председательством графа Перингера состоялось новое судебное заседание с участием людей королевского фиска, а также свободных людей в качестве заседателей. В силу решения этого заседания граф, с согласия управителей женского монастыря, передал мужскому монастырю всю собственность, какой раньше обладал Самилин в марке Рюти, как наследственную, так и благоприобретенную¹⁵⁸. В обмен на это монахи согласились вернуть женскому монастырю земельное владение в населенном пункте Мейлен, на которое они претендовали в силу дарения, сделанного им неким Комилином и его матерью¹⁵⁹. Этим последним судебным решением закончился длительный процесс втягивания в зависимость Зигихарта и его потомков и их превращения в тяглых держателей мужского монастыря. Исходным пунктом этого процесса послужил неравный брак Зигихарта, сын которого Самилин тоже вступил в неравный брак; характерно, что он продолжал считаться таковым и для Самилина, хотя он уже был сыном несвободной женщины (ancilla) мужского монастыря и хотя этот последний претендовал на его земельное владение и покушался на его личную свободу. В истории семьи Зигихарта и его потомков имел место не только двукратный неравный брак, но и двукратное двойное дарение одного и того же земельного владения двум разным монастырям. При этом социальный смысл этого двойного дарения отнюдь не исчерпывается притязаниями двух соперничающих феодальных собственников на владение Зигихарта и eгo потомков: основной причиной двойного дарения является каждый раз стремление дарителей избежать полного закрепощения, и прекарий (praecaria oblata) в качестве более легкой формы зависимости выступает как средство для достижения этой цели. Конечно, и прекарное держание Зигихарта и Самилина тоже создавало их зависимость от церковного собственника (в данном случае — женского монастыря), но она ограничивалась лишь поземельной зависимостью и притом с фиксированным чиншем и с сохранением личной свободы, между тем как зависимость от мужского монастыря означала бы для них полную потерю не только земельного владения, но и личной свободы. Однако это общеизвестное различие характера и последствий прекарного держания и держания тяглого надела приобретает в истории семьи Зигихарта особое значение именно потому, что сами члены этой семьи хорошо сознавали его и даже использовали это различие для сохранения остатков своей собственности и свободы.

Но если мы вернемся к характеристике первоначального социально-экономического положения Зигихарта до его вступления в неравный брак с Фридигартой и до совершения им двойного дарения, то увидим, что он был не только свободным аллодистом крестьянского типа, имевшим наследственный отцовский аллод, но и общинником, обладавшим правом на распашку земли в пределах марки Рюти, и что он осуществил это право своими собственными силами, т. е. использовал предоставленную любому общиннику возможность расширения принадлежавшей ему площади пахотной земли путем расчистки части территорий общинных угодий (в данном случае леса); мало того, Зигихарт отнюдь не был одним из немногих общинников, сохранивших (до его женитьбы на Фридигарте) свою собственность и свободу, а также и связанные с ними общинные права. Указание грамоты № 199 на свободных людей, живших по горным склонам (homines de monte), и их противопоставление людям, зависимым от церкви и от фиска, упоминание «близких друзей» Зигихарта (amici)¹⁶⁰, а также свободных людей, совершающих расчистки¹⁶¹, — все это вместе взятое свидетельствует о наличии значительного числа свободных общинников-аллодистов в Тургау в конце IX — середине X в. Характерна также и отмеченная выше длительность процесса закрепощения потомков Зигихарта, особенно если принять во внимание, что при изображении конечного его этапа в грамоте № 199 от 950—954 г. фигурируют не только внуки Зигихарта — Льюцо и Викко (сыновья Самилина), но даже и его правнуки (сыновья Льюцо). Показательно и то обстоятельство, что в той же грамоте бывшее владение Зигихарта называется «Samilinis Riutin», ибо это указывает на тесную и с трудом расторжимую связь данного владения с сыном Зигихарта, сохранившуюся в течение 70 с лишним лет, несмотря на все притязания мужского монастыря на это владение за истекшее время. При этом существенно, что эта связь — по крайней мере до окончательного закрепощения потомков Самилина — рассматривалась не как прикрепленность зависимого держателя к его наделу, а как обладание этим наделом, принадлежащее потомкам свободного аллодиста: речь идет ведь не о таком-то тяглом церковном наделе, на котором сидит зависимый человек Самилин, а о спорном владении в Рюти, которое получило свое название от его обладателя Самилина.

Любопытную параллель к социально-экономической истории семьи Зигихарта представляет история семьи другого свободного аллодиста — Мегинхарта. Она является в то же время и интересным вариантом тех же процессов, которые мы проследили на судьбе Зигихарта и его потомков, с характерными отклонениями и различиями, весьма показательными в качестве материала, подтверждающего наличие значительного числа свободных аллодистов в цюрихском округе в IX—X вв.

В отличие от хода тяжбы мужского монастыря с потомками Зигихарта, исходным пунктом тяжбы из-за владения потомков Мегинхарта послужил не его неравный брак, а расчистка леса. Весьма существенно, что она была произведена в данном случае не одним лицом, а целой группой свободных людей совместно с монастырскими сервами¹⁶²; факт такой совместной корчевки леса с участием в ней сервов был использован монастырем в качестве повода для присвоения себе расчищенной и распаханной земельной площади, чего монастырь и добился в результате трех судебных исков; между тем Мегинхарт, его сыновья и внуки считали, что она должна принадлежать им (уже его сыновья отказались нести servitium), так как Мегинхарт был, по-видимому, главным руководителем расчистки. В грамоте № 200, излагающей ход тяжбы, сказано, что эту расчистку произвел Мегинхарт совместно с церковными сервами и свободными людьми; тут же (как и в грамоте № 190) указано, что он был старостой в том самом населенном пункте (Hoinga march a, Hongg), в окрестностях которого произведена была корчевка леса¹⁶³. В этой связи следует отметить, что в тексте более ранней грамоты № 190, излагающей ход первой тяжбы монахов с внуками Мегинхарта (между 924—931 гг.), подчеркнуто, что часть свободных людей произвела расчистку леса в марке Хоинга в те времена, когда старостой там был Мегинхарт, по поручению монастырского барского двора в интересах церкви и притом преодолевая сопротивление других свободных людей, претендовавших на право расчистки на территории той же марки¹⁶⁴. Из этого явствует, что лесные расчистки в пределах этой марки производили различные группы свободных общинников,— как индивидуально силами членов одной семьи, так и коллективно, причем иногда и совместно с церковными сервами. Последнее имело место в тех случаях, когда то или иное церковное учреждение намеревалось присвоить расчищенную территорию себе. Однако, как видно из истории длительной тяжбы церкви с семьей Мегинхарта, несмотря на совместную с сервами корчевку леса «в интересах церкви», сыновья Мегинхарта пожелали оставить расчищенную земельную площадь за собой¹⁶⁵. То обстоятельство, что сам Мегинхарт был монастырским старостой в Хоинге, не оказало, как видим, никакого влияния на дальнейший ход дела: оно не побудило его сыновей к отказу от собственности на произведенную им расчистку, ибо они, наоборот, «захватили» ее; с другой стороны, занимаемая им должность старосты не ставила его в столь исключительное положение, чтобы можно было считать ее главной причиной хотя бы временной успешности притязаний его сыновей на расчищенную землю (вспомним Зигихарта, который тоже произвел распашку и длительно претендовал на нее вместе со своими потомками, не будучи старостой монастыря). К тому же должность монастырского старосты не выделяет Мегинхарта столь резко из рядов остальных свободных общинников, чтобы можно было сомневаться в крестьянском характере его хозяйства; как известно, старостами в вотчинах раннего средневековья могли быть крестьяне различного социального статуса (в том числе и сервы) и разного экономического положения; но свобода Мегинхарта прямо подчеркнута грамотами, а изображение нескольких судебных разбирательств из-за его распашки создает определенное впечатление, что он был таким же собственником крестьянского типа, как и Зигихарт. Тот факт, что Мегинхарт был монастырским старостой, сыграл роль лишь в том отношении, что он руководил расчисткой, произведенной свободными людьми совместно с монастырскими сервами, но это последнее обстоятельство не помешало его сыновьям, как мы видели, отстаивать свои права на расчистку. Обратимся к ходу борьбы членов семьи Мегинхарта с монахами из-за этой расчистки. У Мегинхарта было два сына — Аницо и Ланфрид и два внука — Адильхельм, сын Аницо, и Рубо, сын Ланфрида; против этих потомков Мегинхарта монастырь и возбуждал последовательно ряд исков.

Первый иск был предъявлен против обоих сыновей Мегинхарта — Аницо и Ланфрида; этот иск разбирался в суде фогта Ацилина из населенного пункта Риете; решение этого суда было в пользу монастыря, и оно состоялось (судя по сопоставлению имен фогта и одного из клириков) во время правления короля Карла III, между 876 и 888 гг. (ср. № 139), т. е. примерно в то же время, к которому относится неравный брак и двойное дарение Зигихарта¹⁶⁶. Второй раз монастырь возбудил иск уже против внука Мегинхарта Адильхельма, сына Аницо. Разбирательство дела происходило через несколько десятилетий после первого иска (между 924 и 931 гг.) под председательством фогта Керхарта, того самого, который участвовал во второй тяжбе монастыря с Самилином, сыном Зигихарта. Решение суда фогта Керхарта опять-таки признало законными притязания монастыря на распашку Мегинхарта¹⁶⁷; для усиления действенности этого решения в грамоте № 190 изложена разобранная нами выше история расчистки в марке Хоинга, а также прибавлено указание на servitium Мегинхарта и его сыновей; при этом их претензия на обладание расчисткой названа «самовольным», «незаконным захватом»¹⁶⁸, точно так же как уплата чинша с прекарного держания Зигихарта и Самилина рассматривалась в качестве незаконного деяния¹⁶⁹. Третье судебное разбирательство было результатом иска монастыря против другого внука Мегинхарта — Рубо (сына Ланфрида); оно состоялось между 949 и 954 гг. под председательством графа Льюто и привело к отказу Рубо от прав на спорную расчистку от своего имени и от имени трех его сыновей, т. е. правнуков Мегинхарта — Гериха, Мегинхарта (носившего имя своего прадеда) и другого Рубо¹⁷⁰, имя которого совпадало с именем его деда.

Таким образом, тяжба монастыря с Мегинхартом и его потомками растянулась на несколько десятилетий и продолжалась вплоть до третьего поколения, а в заключительном ее этапе фигурировали даже представители четвертого поколения — правнуки Мегинхарта. Хотя она и закончилась вынужденным отказом его внуков и правнуков от спорной лесной расчистки,— подобно тому как тяжба этого монастыря с потомками Зигихарта разрешилась в конце концов в пользу монастыря,— тем не менее в высшей степени характерна сама длительность той и другой тяжбы, протекавшей в виде нескольких этапов, с промежутками в два-три десятилетия и продолжавшейся в общем 70—80 лет. Очевидно, объявить крестьянское владение собственностью церкви в Алеманнии даже в IX—X вв. было далеко не так легко, как в Северной Франции уже в VII—VIII вв¹⁷¹. Хотя пути и способы присвоения крестьянской собственности потомков Зигихарта и потомков Мегинхарта различны (в первом случае монастырь требовал прежде всего признания личной зависимости в результате неравного брака Зигихарта, а во втором речь шла главным образом о присвоении расчистки Мегинхарта), тем не менее в обоих случаях происходит медленный процесс втягивания в зависимость членов семьи свободных аллодистов, причем каждый из них выступает как общинник, производящий расчистку в лесах данной марки. Но этими выводами отнюдь не ограничивается ценность тех данных, которые содержатся в разобранных выше грамотах, ибо они проливают свет и на характер того социального окружения, в котором жили и вели свое хозяйство оба свободных аллодиста, фигурирующие в этих грамотах. Зигихарт произвел расчистку в марке Рюти, Мегинхарт — в марке Хоинга; в обеих марках были такие лесные массивы, которые допускали корчевку и позволяли общинникам расширять таким способом свою пахотную площадь; относительно марки Хоинга имеем прямые указания на тот факт, что эту возможность осуществляли не только отдельные свободные аллодисты, но и целые группы таковых. Тем самым материал наших грамот позволяет нам заглянуть в структуру двух марок в окрестностях Цюриха и хотя бы отчасти представить себе социальный состав их населения. По-видимому, первоначально в нем преобладали свободные аллодисты. Однако со временем в населенном пункте Хоинга появляются крупные и мелкие вотчинники — как церковные, так и светские. Так, в описи владений мужского монастыря, составленной по распоряжению Карла Великого уже после его смерти, в 820 г., значатся два с половиной манса этого монастыря в Хоинге¹⁷². В 870 г. там была церковь или часовня, принадлежавшая светскому собственнику вотчинного типа Ланделоху, который сделал дарения в пользу Сен-Галленского монастыря в двенадцати населенных пунктах (с несвободными) и в том числе передал Сен-Галленскому аббатству упомянутую церковь в Хоинге¹⁷³. В 898 г. в числе владений Сен-Галленского монастыря в том же населенном пункте была церковь с примыкающей к ней господской землей и держательскими гуфами¹⁷⁴. Владения Сен-Галленского аббатства в Хоинге упоминаются и раньше и позднее последней из этих дат. Так, в 858 г. это аббатство передало в силу меновой сделки некоему Лантольту одну гуфу в этом населенном пункте с правами пользования маркой¹⁷⁵. В 925 г. цюрихский мужской монастырь производит обмен несвободными женщинами с Сен-Галленским аббатством, причем этот обмен произошел в Хоинге, по-видимому, потому, что обмениваемые женщины (ancillae) жили именно там; одна из них принадлежала Сен-Галленскому монастырю¹⁷⁶. В конце X в. некоторые (какие, в точности неизвестно) владения в Хоинге приобрел бенедиктинский монастырь Эйнзидельн, расположенный в кантоне Швиц¹⁷⁷. Как видим, внедрение церковных и светских вотчинников (в частности, таких крупных феодалов, как Цюрихский мужской монастырь и Сен-Галленское аббатство) в марку Хоинга происходило путем захвата ими отдельных и притом сравнительно небольших (за исключением церкви) составных частей территории этой марки (одной или нескольких гуф) и некоторых несвободных. Тем не менее это вело, конечно, к втягиванию свободных аллодистов в зависимость от вотчинников. Сказанное относится и к марке Рюти. В уже упомянутой описи владений мужского монастыря от 820 г. указано дарение некоего клирика Гельфериха в пользу этого монастыря в Рюти¹⁷⁸. Через столетие с лишним — в 930 г.— в собственность монахов поступает дарение дьякона Вихария в трех населенных пунктах, в состав которого входит два югера земли с соответствующими постройками и с несвободными в двух соседних селениях — Рисбах и Samilinis-Рюти¹⁷⁹. Хотя наши сведения о проникновении крупных вотчинников в Рюти значительно более скудны, чем аналогичные данные относительно марки Хоинга (они касаются лишь одного монастыря), тем не менее самый факт засвидетельствован достаточно ясно. Естественно, что в конце IX в. (во времена расчисток Зигихарта и Мегинхарта) наряду с ними в качестве обитателей тех населенных пунктов, к которым примыкали марки Рюти и Хойнга, выступают также и монастырские сервы¹⁸⁰. Возникает вопрос: все ли они были исконными несвободными людьми монастыря (дворовыми или посаженными на землю) или по крайней мере какая-то их часть сравнительно недавно произошла из свободных аллодистов? Ответ на этот вопрос следует искать в истории той «генеалогии», члены которой фигурируют в грамотах № 140, 192 и 199 и обозначены в № 440 как монастырские сервы. Как нам уже известно, на одной из несвободных женщин, входящих в состав этой «генеалогии», женился Зигихарт, и эта женитьба и послужила поводом для притязаний монахов на его земельное владение.

Обратимся к анализу личного и социального состава «генеалогии», члены которой перечислены в грамоте № 140, содержащей также сведения о женитьбе Зигихарта (между 876 и 880 гг.) на Фридигарте и земельном дарении Зигихарта женскому монастырю (880 г.). Поименный перечень членов этой «генеалогии» составлен значительно позднее, около 930 г. (как это видно из того факта, что в этом перечне упоминаются в качестве современников лица, фигурирующие в грамоте № 192 от 929 г.). Заголовок грамоты гласит: «De analoia (= genealogia¹⁸¹) id est [idem] de genere IIII (вместо trium¹⁸²) fratrum servorum clericorum». Судя по этому заглавию, вся «генеалогия» состояла из монастырских сервов; однако при поименном перечислении ее членов указывается, что некоторые из них несли servitium каноникам монастыря, а другие были монастырскими министериалами или занимали должность священника. Конечно, ни то, ни другое не противоречит их сервильному статусу или происхождению из числа сервов. Но существенно то обстоятельство, что servitium монастырю несли как раз три брата и две сестры, являющиеся родоначальниками трех поколений потомков¹⁸³, в числе которых имеются священники и министериалы. Значит, они стали таковыми в результате последующего изменения их социального положения, а, следовательно, решение вопроса о социальном составе родоначальников этих лиц требует выяснения происхождения их собственного сервильного статуса. Оставляя пока этот вопрос нерешенным, перейдем к личному составу «генеалогии». В нее входит целых пять семей. Первая семья состоит из детей и внуков Вольвина — первого из указанных выше трех братьев: у него было двое сыновей (Воффилин и Ниццо) и одна дочь (Онсинд); у Онсинды в свою очередь были дети: один сын Хейдирих и одна дочь Ацила; итак, первая семья имела в своем составе два поколения потомков Вольвина (всего шесть человек вместе с ним, из них четверо мужчин и две женщины). Вторая семья — потомков другого брата — Иринбольда состоит из его дочери Воффилы и его внуков — сына Воффилы, священника Ваннинга и двух ее дочерей — Труце и Рице, т. е. из пяти человек (двух мужчин и трех женщин) — потомков Иринбольда до третьего поколения. Семья третьего брата — Геррата — состоит из его дочери Туцилы и из двух ее сыновей, его внуков — Геррата (другого) и Юнгилина (или Юнкилина), итого из четырех человек, т. е. из двух мужчин и двух женщин.

Далее перечислены потомки двух сестер вышеуказанных братьев. Семья Куолинды, т. е. четвертая семья, входящая в состав «генеалогии», состоит из ее сына Перорльта, который обозначен как «minister» двух его сыновей — Регингера и Иринбольда (конечно, другое лицо, одноименное с его дядей) и его дочери Цейцелун; из дочери Куолинды, и, следовательно, сестры Перорльта, по имени Хильтигунд, а также из двух ее сыновей — Кольдилина и Вофилина. Это — самая обширная по составу из семей, входящих в «генеалогию», ибо она включает в себя восемь человек (пятерых мужчин и трех женщин — представителей трех поколений). Пятая семья — Фридигарты (той самой, на которой женился свободный Зигихарт) состоит из трех ее сыновей — уже известного нам Самилина, Экихарта и Иринбольда (одноименного с двумя его родственниками — его дядей и двоюродным братом, сыном Куолинды).

Из этой классификации следует, что всего в «генеалогию» грамоты № 140 входило 32 человека — вместе с родоначальниками каждой из пяти групп родственников. По каким признакам объединяют их составители грамоты в «генеалогию»? Очевидно, этот термин не означает здесь лишь совокупность родственных связей или происхождение перечисленных лиц от общих предков с указанием степени их родства, ибо речь идет как раз не о них, а о потомках трех братьев и двух сестер. С другой стороны, члены отдельных родственных групп или семей, входящих в состав этой «генеалогии», выступают в других и притом одновременных грамотах отдельно, а это свидетельствует о том, что эта «генеалогия» уже не являлась реальным коллективом лиц, ведущих совместное хозяйство и сообща обрабатывающих землю (наподобие двух генеалогий, тяжба которых друг с другом из-за поземельной собственности подробно изображена в главе 81 Алеманнской правды). Скорее всего объединение целых пяти групп родственников общим обозначением «генеалогии» объясняется тем, что к моменту фиксации данной описи, т. е. около 930 г., еще существовала какая-то не только кровнородственная, но и хозяйственная связь между этими группами, которая, однако, уже стала прекращаться и не распространялась на их потомков, вступавших в браки с лицами разных социальных статусов (с сервами и свободными) и попадавших в зависимость от различных монастырей. Другими словами, если родоначальники этих пяти групп родственников, т. е. три брата и две сестры (может быть, вместе с детьми до их вступления в брак) и составляли некогда большую семью, то ко времени фиксаций разбираемой описи эта большая семья уже распалась на ряд отдельных малых семей, состоящих из сыновей и внуков упомянутых выше братьев и сестер и из прочих их потомков. Сопоставление имен некоторых из этих потомков, встречающихся в других грамотах, может иллюстрировать процесс распада нашей «генеалогии» и в то же время способно пролить свет на поставленную выше проблему происхождения сервильного статуса основных членов «генеалогии» — родоначальников трех родственных групп. В грамоте № 192 (от 929 г.) содержащей перечень зависимых людей мужского и женского цюрихских монастырей, людей, перешедших в результате браков из-под власти одного монастыря под власть другого, упоминаются два брата Геррат и Юнгилин — вероятно, те самые, которые указаны в № 140 в составе «генеалогии» как сыновья Туцилы, дочери последнего из трех братьев — Геррата, т. е. как внуки Геррата (первого), родоначальника третьей группы родственников (или третьей семьи), входящих в «генеалогию». Геррат и Юнгилин передаются в обмен клириками мужского монастыря вместе с тремя сыновьями Юнгилина (Ратманом, Кольдилином и Ацилином) в распоряжение женского монастыря. Если упомянутый здесь Кольдилин тот самый, который встречается в грамоте № 140¹⁸⁴ в качестве внука родоначальницы четвертой родственной группы в составе «генеалогии», т. е. внука одной из двух сестер названных трех братьев Куолинды (от ее дочери Хильтигунд), то в грамоте № 192, где указано его происхождение с отцовской стороны, он выступает как правнук Геррата (первого) — главы третьей родственной группы в составе «генеалогии». Следовательно, Юнгилин (внук Геррата первого) женился на своей двоюродной тетке — Хильтигунд (дочери Куолинды), если только отождествление обоих Кольдилинов (из № 140 и № 192) издателями картулярия достаточно обосновано¹⁸⁵. Обмену между монастырями подверглись сыновья Регингера и Ацилы¹⁸⁶. Если лица, носящие эти имена, могут быть отождествлены с одноименными лицами из грамоты № 140¹⁸⁷, то Регингер — сын Перорльта из четвертой родственной группы, входящей в «генеалогию» (внук Куолинды), а его жена Ацила — внучка Вольвина — главы первой родственной группы в составе «генеалогии» (дочь его дочери Онсинды). Если это так, то отсюда следует, что Регингер женился на своей троюродной сестре.

Не исключена возможность, что Гейдирих, упомянутый в конце грамоты № 190 в качестве одного из клириков, участвовавших в иске против Аницо, сына Мегинхарта, тождествен с Гедирихом¹⁸⁸ — сыном Онсинды, внуком родоначальника первой родственной группы, входящей в состав «генеалогии»: ведь Ванинг, внук главы второй родственной группы из той же «генеалогии» — Иринбольда,— был священником. В конце грамоты № 199, излагающей завершение тяжбы из-за владения Самилина в Рюти, прибавлено: «Isti possessores erant in eadem hora servi sanctorum ibidem relicti: Perolt et Wovilin». Это, по-видимому, лица, тождественные с членами «генеалогии» Из грамоты № 140: Перорльт — сын Куолинды, родоначальницы четвертой родственной группы в составе этой «генеалогии» (не он ли выступает в качестве одного из свидетелей прекарной сделки Зигихарта от 880 г. в грамоте № 441?), Вофилин—сын Вольвина, родоначальника первой родственной группы, входящей в ту же «генеалогию»¹⁸⁹. Приведенная выше формулировка указывает на то, что далеко не все члены «генеалогии» оставались ко времени составления грамоты № 199 в сервильной зависимости от мужского монастыря. К тому же эта зависимость могла носить различный характер, и самое обозначение servi sanctorum или servi ecclesiae могло относиться (в отличие от просто servi или proprii servi) к церковным министериалам: Перорльт прямо назван minister, а Вофилин тоже мог быть таковым, ибо и в других картуляриях того же времени выражение servus sancti или servus ecclesiae означает министериалов¹⁹⁰. Во всяком случае весьма существенно, что Перорльт и Вофилин обладали собственными земельными владениями в качестве possessores, а следовательно, не были дворовыми людьми, как и многие другие зависимые люди цюрихских монастырей, перечисленные в грамотах Цюрихского картулярия. Это подтверждают и сведения об обмене двух монастырей зависимыми людьми¹⁹¹, живущими в нескольких населенных пунктах вместе со своими сыновьями и дочерями; каждый раз точно указаны их родственные связи друг с другом и описан состав их семьи; некоторые из них занимают должности министериалов. Несмотря на их зависимость от того или иного монастыря и невзирая на производившиеся между этими монастырями обмены зависимыми людьми, некоторые из этих сервов вступали в брак с людьми другого монастыря без разрешения вотчинника¹⁹², а иногда впадали в зависимость от крупных светских вотчинников, например от вдовы герцога Буркхардта Швабского, которой принадлежал женский монастырь в Цюрихе в качестве ее «вдовьей части»¹⁹³.

Если мы теперь, после проделанных нами сопоставлений имен, вернемся к составу «генеалогии» (№ 140) и к судьбе входящих в ее состав отдельных семой и их членов, то сможем сделать два умозаключения: с одной стороны, каждая из этих семей имеет в дальнейшем свою особую историю, независимую от «генеалогии» как целого (это мы и обозначили выше, как процесс распада большой семьи), а с другой стороны, некоторые из членов семей, входивших в состав «генеалогии», в лице потомков их родоначальников вновь скрепляют распадающиеся связи между ними путем браков отдаленных родственников — членов «генеалогии» друг с другом (вспомним женитьбу Юнгилина на своей двоюродной тетке Хильтигунд и Регингера на его троюродной сестре Ациле). По-видимому, и после распада «генеалогии» сохранились какие-то связи между входившими в ее состав семьями и их отдельными членами — хотя бы в виде сознания общности их происхождения от родственных друг другу предков. Несмотря на то, что члены «генеалогии» уже впали в зависимость от церковных вотчинников, в состав этой «генеалогии» включается свободный аллодист Зигихарт, вступая в брак с Фридигартой, которая становится родоначальницей пятой семьи в составе «генеалогии». При этом Зигихарт, его сын Самилин и его внуки, ведут, как нам известно, длительную борьбу за сохранение личной свободы и права на обладание расчисткой Зигихарта в качестве прекарного держания. Потомки Зигихарта — члены пятой родственной группы в составе «генеалогии» — живут в окружении не только зависимых людей, сидящих на земельных участках, но и многочисленных свободных аллодистов¹⁹⁴. По-видимому, в Цюрихском округе еще в середине X в. распространены были так называемые «смешанные деревни», население которых состояло отчасти из зависимых держателей, а отчасти из свободных аллодистов. Это обстоятельство — в свете всех собранных выше данных — позволяет предположить, что и члены «генеалогии» грамоты № 140 (во всяком случае родоначальники пяти семей), обозначенные в качестве зависимых людей мужского монастыря, произошли тоже из среды свободных обладателей аллодов — свободных общинников; на это указывает уже самый факт их перечисления в качестве лиц, составляющих целую «генеалогию», ибо таковая могла иметь только свободное происхождение. Весьма вероятно, что родоначальники пяти родственных групп, входивших в состав этой «генеалогии», т. е. три брата и две сестры, впали в зависимость одним из тех путей, который мы могли установить посредством анализа судьбы Зигихарта и Мегинхарта и их потомков вплоть до третьего и четвертого поколения. По-видимому, эти братья и сестры превратились в зависимых людей сравнительно недавно, т. е. незадолго до составления описи в грамоте № 140 от 930 г.: иначе они не были бы перечислены как члены «генеалогии».

Их социальное положение в свое время «претерпело те же изменения, что и положение Зигихарта¹⁹⁵ и Мегинхарта, и оно проделало аналогичный цикл развития, только произошло это несколько раньше, чем с Зигихартом и Мегинхартом. В той самой марке Хоинга, где было расположено владение Мегинхарта и его потомков и на территории которой свободные люди (в том числе и сам Мегинхарт) производили лесные расчистки — частично совместно с монастырскими сервами,— жили и такие люди, уже впавшие в сервильную зависимость от монастыря, которые стремились вернуть себе хотя бы частичную свободу путем перехода на положение чиншевиков. Так изображает дело грамота, излагающая судебное решение уже известного нам фогта Керхарта по этому вопросу. В грамоте подчеркивается «незаконность» притязаний монастырских сервов или, точнее, тех лиц, кого монастырь и фогт считали таковыми¹⁹⁶. Однако в действительности эти притязания могли проистекать из того факта, что перечисленные здесь лица с их семьями были по происхождению свободными людьми, которых именно настоятели монастыря незаконно рассматривали в качестве сервов и стремились обратить в таковых, прибегнув к вмешательству фогта. Это предположение подтверждается тем, что некоторые из указанных в данной грамоте лиц обозначены не как сервы, а как homines (icp. «duo homines Zeo, Thancrath cum tribus sororibus»). Любопытно, что судебное решение фогта по вопросу о статусе всех этих лиц состоялось почти одновременно с иском монастыря в суде того же фогта, предъявленным внуку Мегинхарта — Адильхельму по поводу его расчистки в той же марке Хоинга. Это сопоставление дает еще один аргумент в пользу высказанной нами мысли, что на территории этой марки шел длительный и медленно протекавший процесс втягивания свободных аллодистов в вотчинную зависимость, который, однако, успел поглотить далеко не все свободное крестьянское население марки, и что этот процесс сопровождался к тому же непрестанным и повседневным сопротивлением свободных общинников угрожавшему им превращению в сервов. Весьма возможно, что это сопротивление, отразившееся в целом ряде тяжб и судебных исков и вынуждавшее церковных вотчинников прибегать к средствам внеэкономического принуждения в лице светской власти фогтов и графов, и было одной из существенных причин замедленности указанного процесса. Однако оно не могло быть единственной его причиной, так как самая возможность этого сопротивления коренилась, по-видимому, в экономическом положении цюрихских крестьян как аллодистов, объединенных в общину. Среди мелких собственников в северовосточной Швейцарии IX—X вв. были, конечно, не только крестьяне, но и аллодисты, приближающиеся к собственникам мелковотчинного типа. Примером таковых может служить некий Ратпрет, который в 931 г. сделал дарение женскому монастырю в Цюрихе, сопровождавшееся обменом и получением прекария. Ратпрет вместе со своей женой Трулиндой передал женскому монастырю в деревне Хазила, которая была селом с приходской церковью, двор (curtis) со всеми постройками, с тремя поименованными несвободными, а также с правом пользования угодьями — землями, лугами, пастбищами, лесами, водами текучими и стоячими, а кроме того, ту часть доходов, которые вытекали из частичного права собственности Ратпрета на церковь в Хазила¹⁹⁷. В обмен на это он получил от монастыря в «бенефиций», т. е. в пожизненный прекарий, две гуфы с тремя несвободными: одну в населенном пункте Ват¹⁹⁸, а другую в Рюмиланк (село с приходской церковью в Ааргау)¹⁹⁹; кроме того, Ратпрет получил от женского монастыря денежную сумму в размере двух либр серебром²⁰⁰. Вместе с тем Ратпрет сохранил за собой в качестве пожизненного прекария и свой собственный двор в Хазила и, таким образом, соединил в своих руках земельные владения в трех населенных пунктах, но уже в качестве прекариста. Весьма возможно, что одним из стимулов этой сделки было стремление Ратпрета приобрести возможность вести хозяйство на двух монастырских гуфах в населенных пунктах Ват и Рюмиланк при помощи шести несвободных, ибо в составе дарения Ратпрета указан лишь двор с правом пользования угодьями, но не указаны гуфы или мансы. Так или иначе, но в конечном итоге выгоду из сделки с Ратпретом извлек монастырь, ибо прекарий был лишь пожизненным. В его условия входят следующие любопытные подробности: после смерти обоих супругов их двор в Хазила и полученные ими в прекарий два манса переходят в полное обладание монастыря, но частичное право Ратпрета на церковь, а также и пользование обширной лесной маркой становится собственностью монастыря уже при жизни Ратпрета и его жены²⁰¹; в случае же вторичного ее замужества после его смерти прекарное держание супругов переходит в обладание монастыря; если же супруга Ратпрета останется вдовой, то она сохранит пожизненное пользование этим прекарием²⁰². Все эти дополнительные условия и оговорки усиливают выгодность сделки для монастыря. Однако разобранная грамота представляет интерес не только в этом отношении: Ратпрет принадлежит к числу аллодистов, переходящих к эксплуатации труда зависимых людей, но, по-видимому, в небольших размерах (судя по малому числу несвободных); частичные его права на церковь в Хазила указывают на то, что он был человеком зажиточным, но еще не дают права считать его мелким вотчинником в разъясненном выше смысле, т. е. мелким феодалом. Эта грамота подтверждает правильность того наблюдения, что и зажиточные аллодисты нередко впадали в экономическую зависимость от крупных церковных вотчин и что их владения постепенно поглощались крупными вотчинниками²⁰³. Весьма существенно указание грамоты на обширную лесную марку в Хазила: оно хорошо гармонирует с фактом наличия такой марки в Рюти и Хоинге. В числе свидетелей сделки Ратпрета имеются подписи уже известного нам фогта Керхарта и графа Гука, что обычно является признаком принадлежности дарителя к членам феодального класса. Однако в данном случае они могли свидетельствовать грамоту со стороны монастыря, тем более, что в эти же годы фогт Керхарт выступает в качестве инстанции, разбирающей поземельные тяжбы между одним из цюрихских монастырей²⁰⁴ и собственником явно крестьянского типа. Аргументом в пользу принадлежности Ратпрета к мелким феодалам могло бы служить, как выше указано, его право на церковь в Хазила, если бы она принадлежала ему целиком или хотя бы наполовину. Но реальное содержание его прав на эту церковь в грамоте не раскрыто: ее текст позволяет сделать предположение лишь о какой-то части доходов с этой церкви, которые получал Ратпрет, но какой именно — остается неясным.

Сравнительно зажиточным собственником был диакон Вихарий, который сделал дарение наследственных и благоприобретенных владений в трех населенных пунктах в пользу мужского монастыря. Вихарий передал в Тугулин-Рютип²⁰⁵ 5 югеров пахотной земли, полученных им от своего деда Вихера, купившего ее у Вихрамма (по-видимому, отца Зигихарта — см. об этом выше), и 5 югеров там же, которые он приобрел за 10 солидов у некоей Херигарды²⁰⁶ на том условии, что если у нее родятся сыновья, то они в качестве законных наследников сохранят за собой право выкупа этого владения за ту же сумму; 2 югера с постройками и несвободными, приобретенные им за деньги, он передает в Рисбахе и Самилин-Рютин. При этом Вихарий исключает из дарения все то, что его близкие родственники получили от его родителей в наследство с его согласия, a также те владения, которые он сам получил в наследство от его предков; эти последние он оставляет за собой на все время своей жизни²⁰⁷. В состав владений, переданных Вихарием монастырю, входили и зависимые люди и притом разных категорий (несвободные и лично свободные). В грамоте подчеркнуто, что лица, находившиеся в зависимости от Вихария, но не потерявшие личной свободы, должны быть защищены от притязаний со стороны его родственников и вообще недобросовестных людей и что их личная свобода должна оставаться неприкосновенной. Вместе с тем тут же упоминаются и несвободные люди Вихария²⁰⁸.

Очень интересны взаимоотношения Вихария с его ближайшими и дальними родственниками. В качестве условия своей дарственной сделки Вихарий выговаривает себе право в случае необходимости либо продать подаренные монастырю владения, либо передать их его ближайшим родственникам или другим его «друзьям» (amici), а также отдать их в залог²⁰⁹. Самый акт дарения Вихария монастырю совершен при участии некоего светского лица Уто — одного из свидетелей в тяжбе того же монастыря против Адильгельма, внука Мегинхарта (№ 190), а также против Викко и Льюцо — внуков Зигихарта (№ 199) и, кроме того, при участии других близких Вихарию людей (amici) по его собственному выбору²¹⁰. В самом конце грамоты Вихарий заявляет, что он не претендует на долю во владениях Руодхарта, его детей и его сестры Льютгарды, которые, по-видимому, были его сонаследниками²¹¹. Последнее явствует из того, что через год после дарственной сделки Вихария, в 931 г., упомянутая Льютгарда дополняет эту сделку, передавая мужскому монастырю трех ранее купленных ею поименованных несвободных женщин, с тем чтобы они после ее смерти платили монастырю чинш в 4 денария²¹².

По-видимому, Вихарий принадлежал к собственникам мелковотчинного типа: в составе его владений были лично свободные люди, несущие ему servitium; кроме того, показательна в этом отношении его близость к Уто, который, вероятно, был вотчинником. Однако отсюда не следует, что Вихарий происходил из среды феодалов; скорее он являлся выходцем из рядов свободных аллодистов — одним из тех, которые сумели приобрести дополнительные к своему аллоду владения и разбогатеть. Он скупает за деньги земли в двух разных населенных пунктах (вспомним, что дед Вихария купил 5 югеров земли у отца Зигихарта); у него имеется обширное окружение каких-то близких ему людей (amici), которые могли быть или его дальними родственниками или чужими, сохранившими с ним какую-то связь: это видно из того, что он и сопоставляет их с ближайшими родственниками, и одновременно отграничивает первых от вторых. Свое дарение он, по-видимому, произвел после раздела имущества с сонаследниками. Все это указывает на принадлежность Вихария к какой-то большой семье свободных аллодистов, между членами которой произошел раздел владений. Данная грамота позволяет хотя бы отчасти представить себе социальный состав и реальное положение зависимого населения мелковотчинного владения: оказывается, что свободные люди, несущие servitium Вихарию, могут быть объектом каких-то притязаний разных лиц, стремящихся лишить их свободы; в числе этих лиц упоминаются как родственники Вихария, так и чужие ему люди, но характерно при этом, что подобные лица названы «недобросовестными», «нечестивыми» (infideles homines) и что Вихарий подчеркивает необходимость сохранения за подвластными ему свободными их личной свободы. Это означает практически, что они в качестве бывших свободных аллодистов ведут повседневную борьбу против попыток их превращения в сервов, независимо от того, кто предпринимает эти попытки: крупный церковный вотчинник (как в случае тяжбы мужского монастыря с потомками Зигихарта и Мегинхарта) или собственники мелковотчинного типа, вроде родственников Вихария.

Проделанный нами анализ цюрихского картулярия показывает, что в Цюрихском округе и соседних с ним округах (Ааргау, кантон Швиц) еще в X в. можно обнаружить различные прослойки свободных аллодистов внутри широкого промежуточного слоя, стоящего между вотчинниками и зависимыми крестьянами. Тот же материал показывает, что одновременно идет процесс втягивания в зависимость представителей низших из этих прослоек от крупных и мелких вотчинников.

⁸⁶Ср. St. Gallen, № 620 и др.
⁸⁷St. Gallen, № 447: «Devenit mihi ut in conjunctionem quandam feminam mihi usurpassem nomine Otpirgam, que tunc temporis libera fuit, postea vero ab Emilone advocato ad ipsum monasterii Sancti Galli in servitium adquisita».
⁸⁸Один из этик сыновей, Уото, встречается в списке свидетелей в грамоте № 558 (872 г.), в которой зафиксирован обычный акт дарения со стороны мелкого собственника с превращением переданного объекта в наследственный прекарий.
⁸⁹St. Gallen, № 447: «Ideoque propter compassion em genitorum, ne in conditionem servilem cogerentur... tradidi... ad Hasumwanc ipsa marca abherentem runcalem, I hobam etiam et amplius continentem, ea conditione, ut ipsi illic resideant et ibi laborant tempus vitae suae et annis singulis censum inde persolvant... solidum I et insuper III dies in messe aut ad foenum colligendum perficiant». Kapo (G. Car o. Studien..., Bd. 26, S. 262) подчеркивает, что аббатство не совершает формального акта отпуска сыновей Гайхо на волю, а ограничивается лишь разрешением их отцу посадить их на подаренную им монастырскую гуфу. Это замечание не исчерпывает вопроса, ибо существенно то, что Гайхо такой ценой затягивает процесс фактического закрепощения своих сыновей, которые превращаются в прекаристов на отцовской гуфе, вместо того чтобы стать барщинниками на тяглом монастырском мансе. К тому же Гайхо ставит условием своего дарения, чтобы его сыновей не обращали в несвободное состояние (ne in conditionem servilem cogerentur), так что акт освобождения становится излишним: ведь весь вопрос и заключается в том, станут ли сыновья свободного Гайхо и закрепощенной Отпирги тоже зависимыми (по матери) или останутся свободными (по отцу). Своим дарением Гайхо добился решения этого вопроса в последнем смысле. Поэтому нам представляется, что данное условие разбираемого дарения истолковал более правильно, нежели Каро, Вартман, который считает, что Гайхо хотел, чтобы его дети от несвободной женщины в свою очередь не стали несвободными (St. Gallen, Tl. 2, S. 65).
⁹⁰Каро (op. cit., S. 262, Anm. 3) указывает на то, что как незаконные дети, так и дети от неравных бракоd не могли претендовать на отцовский аллод; этим он, по-видимому, склонен объяснять то, что Гайхо передает монастырю вновь распаханную гуфу. Но сыновья Гайхо и Отпирги могли родиться тогда, когда она еще была свободна.
⁹¹Л. Т. Мильская. Указ. соч., стр. 188.
⁹²Ср. по этому поводу Н. П. Грацианский. Traditiones Каролингской эпохи в освещении Допша. В кн. Н. П. Грацианский. Из социально-экономической истории..., стр. 183.
⁹³St. Gallen, № 754 (908 г.): «Ego Bernolt trado... quicquid in Eppilinvilare vel ipse comparavi vel a socero meo Wurmhario in proprietatem accepi, excepto uno jucho de terra arativa et altero de pratis... ut ego dum vivam ipsas res possideam et pro censu duos pullos gallinatios singulis annis inde persolvam».
⁹⁴St. Gallen, № 754: «Et si uxori meae Engilsindae quam a rectoribus monasterii in conpensationen presentis traditionis imperavi servilis exaclio diebus vitae meae relaxetur, tunc ipsa conjunx mea ipsam traditionem, si mihi superstes fuerit, tempore vitae suae possideat et pro censu I maldrum de avena... persovat... Si predictae conjugi meae... securitas concedatur, post obitum nostrum eaedem res ad monasterium pertineant perpetualiter possidendae»
⁹⁵Ibid.: «Si vero dum ego vixero, eadem mulier servilis opus agere compcllatur, ego potestatem habeam de hereditate mea sine illius obstaculo personae».
⁹⁶G. Сaro. Op. cit., S. 262, Anm. 3, S. 263.
⁹⁷St. Gallen, № 210 (812 г.): «Et in hoc ilia praefata mancipia trado, ut uxorem meam, si fieri valeatis, cum liberis redemi faciatis, ut vobis cum omni benivolentia servire possint».
⁹⁸Священник Тингмунд и его братья передали (совместно и поодиночке) Сен-Галленскому аббатству целый ряд владений в 802 г. (как видно из грамоты № 164, частично и еще раньше), а также в 827 г. (№ 303) в нескольких населенных пунктах, в том числе и в Лейблахе, где составлена разбираемая нами грамота № 645. Это, по-видимому, мелкие вотчинники, что видно как из разбросанности их владений по нескольким населенным пунктам, так и из оговорки с запретом сдачи их дарений в бенефиций но истечении срока прекарного договора (№ 164). Через 50 лет после последнего дарения Геммунта, а именно в 878 г. (№ 609), некий Арприх попытался «незаконно» отнять у монастыри часть владений из дарения упомянутых трех братьев, а именно то, что было расположено в Eiganteswilare (населенный пункт, не названный в дарственной грамоте этих братьев от 802 г. за № 164 и, по-видимому, фигурировавший в их прежнем, первом дарственном акте); по монастырский фогт судом добился возвращения этих владении монастырю.
⁹⁹St. Gallen, № 645: «Notum sit tam presentibus, quam post futuris, quod de traditione trium fratrum Ratimundi, Thingmundi et Gemmundi in terra vel familia res Sancti Galli multum amplificari potuerunt, nisi negligentia priorum nostrorum eaedem res minus diligenter inquirerentur. Quod cum junioribus displicere coepisset mallo et interpellationibus multa de ipsis possesionibus seu familiis adquisierunt, plurima vera adhuc incerta, sed tamen adclamativa reliquerunt. Ex quibus est mulier quedam nomine Ruodpurg, quae certissimis testibus ad servitium Sancti Galli coacta...».
¹⁰⁰Ibid.: «...una hoba in loco... Lintibere cum servo in ea sedente nomine Annone et IX reliquis mancipiis, se et duas filias suas ab eodem servitutis jugo cum prole... liberare satagerunt et ita fecerunt».
¹⁰¹Kapo полагает, что монастырь не согласился бы на описанную сделку с Руодпург, если бы решение суда было в самом деле в его пользу.— G. Саrо. Op. cit., S. 263.
¹⁰²St. Gallen, № 446 (856 г.): «illum pleniter ad servilium prefalo monasterio quesivimus nobisque... ilium subjugare conati sumus». Л. Т. Мильская (Указ. соч., стр. 188), совершенно справедливо рассматривает эту грамоту как пример попытки закрепощения крестьянина монастырем. Однако сделка монастыря с Ундуруфтом имеет и другую сторону: возможность сохранения свободы (хотя бы ценой утраты части земельных владений). Эту сторону, отмеченную и у Л. Т. Мильской, мы особо подчеркиваем в тексте.
¹⁰³Ibid.: «Alque ob id jam dictus homo Unduruft de optirao el medio, quod habuit territorio inter Haganbuach et Eligauge ac Sneita juchos IIII ad reconciliationem nobis deditL; scilicet ut a die presente ita ingenuus consistat, quasi si ab ingenuis parentibus sit progenitus».
¹⁰⁴Ibid.; «Nosque ea ratione illud accipientes, quatenus ipse nostra ex parte ab omni servitutis vinculo sit exutus in perpetuum, totaque ejus agnitio, posteritas et procreatio similiter sit absoluta sub ea condictione, quae modo ab illo genita est et deinceps progenita merit, tamquam si ex liberis fuissent parentibus procreati». Последняя оговорка — о сохранении свободы лишь за потомками Ундуруфта от свободных родителей — не вносит существенных изменений в условия его дарения, ибо женитьба на несвободной могла служить поводом превращения любого дарителя-крестьянина в тяглого держателя.
¹⁰⁵Ср. Е. Д. Романова. Прекарий на землях Сен-Галленского аббатства в VIII—IX вв.— СB, XV, 1959, стр. 82.
¹⁰⁶St. Gallen, № 181 (805 г.). Объект дарения Ланто расположен в населенном пункте Retinauwia (Reitnau возле Вассербурга на берегу Боденского озера), а часть его владений, исключенная из дарения, находится в Лингенбахе; Вартман полагает, что это не особый населенный пункт, а название луга или незначительного участка возле Reitnau (St. Gallen, Tl. 1, S. 171).
¹⁰⁷Ibid.: «Hoc autem dabo in censum unum solidum per singulos annos mihi aut filio meo, si ingenuus licet fieri, et si non, habeant hoc filias meas in ipsum censum». Л. Т. Мильская (указ. соч., стр. 189) подчеркивает, что сын Ланто еще до этой сделки уже впал в зависимость. Это сближает дарение Ланто с дарением Ундуруфта. Любопытно, что прекарий Ланто может перейти к его дочерям, ибо это означает, что, в случае их замужества, на его прекарном держании могут оказаться и мужья его дочерей с их наследниками.
¹⁰⁸St. Gallen, № 203: «...quam adquisitam habeo in Puazinchova vel in eadem marca a liberis hominibus...».
¹⁰⁹Ibid.: «...et ut cum eodem censu, quem pater meus solvebat ad Wilunaugiam, ego ipse proservire debeam annis singulis, id est V denarios et tres operare in anno dies...» (далее дано уточнение характера этих трехдневных работ в течение года).
¹¹⁰Ibid.: «Quod si heredes defecerint vel si ingenuitas ab eis ablata fuerit, tunc ad monasterium prefatum pleniter redeant».
¹¹¹О дарении Эдильлеоза см. А. И. Данилов. Немецкая деревня... стр. 115—116. Об этом же дарении см. F. von Wуb. Op. cit., S. 7.
¹¹²St. Gallen, № 281: «Similiter et filia nostra nomine Wentila faciat, ita dumtaxat si libera permaneat... Si autem aliqua ingenio in servitutem fuerit subjugata, statim ad ipsum coenobium perpetim possidende revertantur». Шилль-Кремер предполагает, что здесь (как и в №. 287, 418 и 481) дарителями являются вольноотпущенники, ибо эти дарители считаются с возможностью вторичной утери свободы (Ruckfall in die Unfreiheit) ими самими или их детьми (см. Е. Schill-Kramer. Organisation und Grobenverhaltnisse des landlichen Grundbesilzes in dor Karolingerzeit.— «Vierteljahrschrift fur Sozial- und Wirtschaftsgeschichte», Bd. XVII, Heft 3—4, 1924, S. 293). Но это основание представляется нам недостаточным по двум причинам: во-первых, в самой грамоте № 281 подчеркнуто, что дочь дарителя может быть превращена в несвободную "каким-нибудь способом" (aliqua ingenio), т. е., по-видимому, незаконно, а не просто возвращена в прежнее несвободное состояние ее родителей; во-вторых, приняв предположение Шилль-Кремер, мы должны были бы допустить, что и во всех остальных случаях, в которых грамоты имеют в виду возможность утери свободы дарителями или их потомками, траденты были вольноотпущенниками; между тем такому допущению противоречит смысл всех разобранных нами грамот с упоминанием о возможной утрате свободы (в частности, грамота № 467 прямо говорит, что наследники дарителей могли потерять ее в результате насилия — violentia).
¹¹³St. Gallen, № 287 (824 г.): «Similiter tota cognatio agat mеа si libera permaneat. Si in servituiem redacta fuerit, ad ipsum coenobium praefalae res redeant perpetim possidendae».
¹¹⁴St. Gallen, № 467 (859 г.): «Si autem eorum legitimi heredes deficerent vel in servituiem siue violentiam census redacti fierent, tunc eaedem res ad ipsum monaslerium redirent perpetualiter possidendae».
¹¹⁵St. Gallen, № 481 (861 г.): «...ut res, quas nobis Kisilolt tradidit, Ottrammo per precariam represtaremus».
¹¹⁶Это название состоит из двух частей: наименования самого населенного пункта (Riohd) и имени Оттрама. Вартман, цитируя труд эрудита конца XVIII в., монаха монастыря St. Blasien (в Шварцвальде) Нейгарта (Т. Nеugart. Codex Diplomaticus Alemanniae et Burgundiae. Trans-Juranae, 1791—1795), отвергает предложенное им отождествление Riohd с Rieden в Вюртемберге на том основании, что Rieden скорее тождественно с Rolhis, где была составлена грамота № 481 (так же как и грамота № 405 от 848 г.). Вартман соглашается с толкованием Штолина, который считал возможным дать лишь приблизительную локализацию Riohd в пределах того же Вюртемберга в округе Leutkirch — Сh. F. Stalin. Wirtembergische Geschichte, Tl. 1. Stuttgart — Tubingen, 1841, S. 305; (cp. St. Gallen, Tl. 2, S. 98). Однако, независимо от той или иной локализации пункта Riohd, первая составная часть разбираемого названия наводит на мысль, что в обозначенном им населенном пункте уже раньше были расположены какие-то владения Оттрама.
¹¹⁷St. Gallen, № 481: "...ut easdem res Ottram et uxor ejus nomine... et filii eorum et tota procreatio eorum si in ingenuitate permanserint, in censum habeant, id est... IV denarios; si autem in servitutem redacti fuerint...".
¹¹⁸Ср. данные Цюрихского картулярия о населенном пункте Samilin — Riutin, название которого произошло от расчистки, произведенной Самилином в Riutin (UB Zurich, № 140 (930 г.), 199 (950—954 г.).
¹¹⁹Е. Д. Романова (указ. соч., стр. 82) считает Оттрама «бывшим владельцем подаренного участка».
¹²⁰Это последнее обстоятельство особенно подчеркивает Л. Т. Мильская (указ. соч., стр. 187—188).
¹²¹St. Gallen, № 399 (846 г.): «Si autem legalis heres ex eis progenitus fuerit, eandem rem cum supradicto censu proserviat; similiter et tota eorum progenies, quamdiu libera permanserit. Si autem rectus ex eis non emerserit, tunc supradictae res ad monasterium revertantur...» В дайной грамоте заслуживает внимания переход прекарного держания по боковой женской линии, а также окончание названия населенного пункта на -vilare.
¹²²Некоторые из этих грамот (в особенности № 181, 446, 447, 481 и др.) подробно разобраны Л. Т. Мильской (указ. соч., стр. 186—190) — преимущественно под углом зрения процесса закрепощения свободных.
¹²³Это стремление особенно ярко сказалось в истории двух семей прекаристов, фигурирующих в Цюрихском картулярии,— Зигихарта и Мегинхарта — UB Zurich, № 140 (930 г.), 141 (880 г.), 199 (950—954 г.), 190 (924— 931 г.), 200 (949—954 г.) и др. (см. ниже).
¹²⁴См. G. Меуеr von Кnonau. Op. cit., S. 220.
¹²⁵Perret, № 48, S. 56, Anm. 2: eine Privat-Alpgenossenschaft.
¹²⁶См. Perret, № 48 (882—896 г.): «dono ego Victor presbiter ad ecclesia St. Salvatoris alpe, que vocatur in Campo Mauri, quantum mihi pertinet cum finibus suis». Примерно та же формула и в описания объекта дарения Эберульфа и Флоренция, остальные передают porcionem meam de alpe.
¹²⁷С дарения Виктора идет следующий чинш: «L. librae, XII solidi, LXXXVII modii tritici, XXV maltra avene»; с дарения Флоренция шел еще более значительный чинш: «Portaria reddit in nummis XVI libras, XII solidos et VII denarios, in tritico GXXXV modios, item siliginis fabe et ordei X modis, in avena el spelta XXX maltra et III modios, in sale V modios».
¹²⁸CM. St. Gallen, № 248. Судя по изданию Перрэ и по UB Bundner, некоторые датировки Вартмана подлежат исправлению и уточнению.
¹²⁹Разбираемая грамота дарителей в Campus Mauri (Perret, № 48) приведена и в издании Вартмана (St. Gallen, Tl. 3, Anh., № 10), «о без достаточно точной локализации данной местности.
¹³⁰St. Gallen, № 187 (806—807 г.) = Рerret, № 24 = UB Bundner № 35 (807 г.): «...Hrothelmus proclamavit eo quod in contradictum suum mansum ei tollatum fuisset, quod ei advenit parte uxoris suae simul et Flavino et proprio suum (нам представляется эта конъектура Гольдаста более правдоподобной, чем буквальное чтение Вартмана «propresum», ибо расчистка здесь ни при чем, а подчеркивание собственности как раз очень уместно.— А. Н.) fuisset et legibus suum esse deberet...» (Перрэ также дает чтение «propre suum»). Манс Хротхельма, который стал объектом этой тяжбы, по мнению. Перрэ, был расположен не в самом Ранквиле, а в пределах того округа (ministerium vallis Drusianae или Drusjastalgau), центром которого была деревня Ранквиль,—и притом скорее всего слева от верхнего течения Рейна на узкой полосе между Гамсом и Рюти.
¹³¹Ibidem: «...scimus, quia fuit homo quidam nomine Mado, qui ibi habuit suum solum proprium, cujus confiniu nos scimus, qui aducet et confinat ad ipso manso unde iste proclamat, in quo illi arboredus est, et de uno latus aqua cingit et inter eos terminu est in petris et in arbores, ipse est dominus».
¹³²Ibid.: «...nam sicut illa aedificia desursum conjungunt, istorum hominum proprium est, illorum legibus esse debet, de parte avii illorum Quinti. Oportunum fuit Hrothelmo et Flavino cum heredibus eorum... ipso manso... possedere».
¹³³Ср. LBaiuv., XII, 8: «Quotiens de commarcanis contentio nascitur, ubi evidentia signa non apparent in arboribus aut in montibus nee in fluminibus, et iste dicit: huc usque antecessores mei tenuerunt et in alodem mihi relinquerunt...» (Ср.- LBaiuv., XVII, 2; XVI, 17; XV, 9; о границах см. XII, 1, 3, 4, 5). Очевидно, участники тяжбы в грамоте № 187 — тоже commarcani.
¹³⁴Иначе непонятно включение разбираемой грамоты в Сен-Галленский картулярий; впрочем, никаких прямых указаний на их поземельную зависимость нет, а лично они свободны.
¹³⁵Перрэ обращает внимание на то, что за несколько лет до тяжбы Хротхельма с Мадо аналогичная тяжба Констанция и Максима с братьями Эдалеком и Вигелием из-за земельного участка (ager) в районе Сарганса закончилась иначе, а именно: разделом спорного участка между тяжущимися сторонами — см. Рerret, № 20 (791—806 г.); текст той же грамоты см. St. Gallen, № 354 с предположительной датировкой 816 годом.
¹³⁶St. Gallen, № 199 (809 г.). Термин «consortes», встречающийся в варварских правдах, означает там совладельцев и сонаследников (LVisig., VIII, 5, § 5; X, 1, § 4, где идет речь об общем имуществе consortes u coheredes; X, § 8 — portio consortis; LBurg., XLIX, § 1—3; LRBurg., XVII, 4; XXX, 4; LRip, LX, 2) (cp. «conliberti aut parentes», Ro., 368).
¹³⁷Термин «sors» встречается в варварских правдах в качестве аллода — надела большой семьи (ср. LVisig., VIII, 5, § 5; ср. VI, 1, § 7; LBurg., LXXVIII; ср. LI, 1, 2; LIII), откуда и произошло перенесение термина «sors» на гуфу в картуляриях. Это перенесение намечается уже в LRib., LX, 5: «quod si extra marcha in sorte alterius fuerit ingressus». О большой семье см. также LSal., 44, 58; Ro., 167.
¹³⁸Фагунд и ее consortes, несмотря на наличие семи несвободных в составе дарения Фагунд, скорее крестьяне, чем мелкие вотчинники, ибо в конце грамоты содержится характерная оговорка, что в случае попытки монастыря лишить Фагунд права пользования долей ее consorles все ее дарение станет ее собственностью.
¹³⁹St. Gallen, № 606 (878 г.). Члены семьи Иро были, вероятно, зажиточными крестьянами, ибо их владения разбросаны по трем населенным пунктам.
¹⁴⁰St. Gallen, № 499 (864 г.): «Res, quas nobis Samuel pro animae suae remedio parentumque suorum tvadidit, id est quicquid proprietatis paler ejus... malri suae in dotem legitimum condonavit vel quicquid ipso die cum fratribus suis in omnibus locis adhuc partitum non habuit» (хотя указание на несколько населенных пунктов как будто ставит под сомнение крестьянский характер этого дарения, но прямых данных о принадлежности Самуила к мелким вотчинникам нет).
¹⁴¹См. St. Gallen, № 540 (868 г.): даритель передает свое наследство, полученное им от родителей, от брата, а также и то, что ему подарила его двоюродная сестра (consobrina); право выкупа распространяется не только на мужское потомство дарителя, но и на его брата (другого, не того, от которого он получил наследство) с потомками, а в случае отсутствия таковых и у дарителя и у его брата — также и на некоего (поименованного) сородича дарителя (consanguineus meus) и на его мужское потомство. В грамоте № 554 (871 г.) меновую сделку с монастырем заключают два брата совместно с их племянниками, сыновьями третьего брата. В грамоте № 594 (876 г.) даритель передает в одном месте четвертую часть леса, а в другом — половину леса, которым он владеет вместе со своими сонаследниками (quam ibi habemus ego et coheredes mei) (cp. также № 394). Установить крестьянский или мелковотчинный характер дарений в № 540, 554, 594, 654 затруднительно. В № 132, 138, 145, 193 в применении к родственникам и потомкам дарителя употребляется термин generatio, который обозначает широкий круг родственников, наподобие genealogia в Алеманнской правде (LAlam., LXXXI).
¹⁴²Collectio formularum, Sangallensis Salomonis III tempore conscripta, № 10 — Formulae, p. 403: «nisi forsitan aliquis civium eorundem ... a patre suo sibi nemus immune vel aliquam silviculam relictam habeat propriam vel cum suis coheredibus communem».
¹⁴³LAlam., LXXXI: «Si quis contentio orla fuerit inler duas genealogias de termine terrae eorum et unus dicit hic est noster terminus, alius revadit in alium locum et dicit: hie est noster terminus ...Tunc spondeant inter se pugna duorum». Подробнее об этом см. А. И. Неусыхин. К вопросу об эволюции форм семьи и земельного аллода у алеманнов в VI— IX вв.— СВ, VIII, 1956.
¹⁴⁴LAlam., LXXV: «Si quis fratres post mortem patris eorum aliquanti fuerint, dividant portionem patris eorum. Dum haec non fuerit factum, nullus rem suam dissipare faciat usque dum aequaliter partiant» (последняя фраза указывает на возможность временного сохранения нераздельного совладения братьев после смерти отца).
¹⁴⁵LAlam., LV. Если после смерти отца возникает вопрос о наследовании двух сестер при отсутствии брата (Si autem duas sorores absque fratrem relictas post mortem patris fuerint, et ad ipsos hereditas paternica contingat), то сестра, вышедшая замуж за свободного (sibi quoequalem liberum), получает всю землю отца (terram patris eorum), а вышедшая замуж за колона именно поэтому не вступает в наследование землей (nоn intret in portionem de terra),—любопытное свидетельство о закрепощении свободных путем неравных браков в пределах одной семьи.— «А остальное имущество (т. е. движимость.— А. Н.) они [сестры] делят пополам» (Res enim alias aequaliter dividant), из чего можно заключить, что если бы обе сестры вышли замуж за свободных, то они и отцовскую землю поделили бы поровну. Любопытные дополнительные данные по этому вопросу содержит гл. LXXXIX Алеманнской правды, согласно которой женщина может и после замужества сохранить за собой свое отцовское наследство; если же она умрет от родов, а младенец проживет хотя бы час после этого, то оно переходит к отцу ребенка.
¹⁴⁶St. Gallen, № 654 (886 г.): «...quae res ob mortem duarum sororum nostrarum in tres partes divisae primam partem soror nostra Adalgart cum mami mariti sui Waltperti... iam prius sancto Gallo contradidit...; ...reliquas quoque duas partes modo eidem sancto Gallo firmissime donamus, hoc est omnem proprietatem patris nostri...»
¹⁴⁷Ibid.: «...Omnia, que illi ex paternico vel maternico alode venerunt el contra fratres suos in portionem accepit...»
¹⁴⁸Ibid.: «...necnon et cunctam adquisitionem suam, quam in supradictis villis et marchis quolibet tractu adquisivit vel comparavit...» Из состава передаваемых владений исключается лишь одна доля виноградника, которую отец упоминаемых в грамоте сестер отдал своему внуку (excepta una parte vinea, quam nepoti suo dedit).
¹⁴⁹UB Zurich, № 140—141, Anm. 2, 5, 6: владение Вихрама — «Ireies Eigengut». Рюти возле Рисбаха (недалеко от Цюриха), в состав которого первоначально входил Рюти (см. UB Zurich, S. 10, Anm. 1).
¹⁵⁰UB Zurich, № 141 (880 г.): «...quod ego Sigihart proprietatem meam, quam labore proprio de incnltis silvis extirpavi, trado dei ancillis in Turego domino militantibus; quicquid meo sudore adquisivi illis trado». На грамоты № 140—141 Цюрихского картулярия обратил внимание в нашей специальной литературе А. И. Данилов. (Проблемы аграрной истории..., стр. 245, прим. 125; стр. 259, прим. 189).
¹⁵¹UB Zurich, № 140: «Ipsam Fridigartam desponsavit Sigihart filius Wichrammi ... ad clericos et ad prefatos fratres suos cum tali proprietate si cut ei pater suus (т. e. Wichramm.— A. H.) in Riutin et illа marcha quesitam et inquirendam reliquit ...in presentia suorum amicorum (названо 8 имен, которые встречаются в № 141, 190, 192, 199, 197, 200.— А. Н.) et duxil in ipsam proprietatem et peperit ibidem predictos filios ibique usque dum vivebal manebat...» Отец Зигихарта Вихрам упоминается также в № 193 (930 г.), где указано, что даритель в пользу мужского монастыря Вихарий передает земельное владение своего деда Вихера (размером в пять югеров), приобретенное им в свое время у Вихрама, который, по-видимому, был тождествен с Вихрамом, отцом Зигихарта (согласно тексту № 140).
¹⁵²Ibid.: «Poslmodum vero ecclesiam et clericos fugiendo ipse Sigihard ipsum proprium tradidit pro uno solido ad monasterium monialum et ipse Samilin clam postea ipsum censum singulis annis solvebat...».
¹⁵³UB Zurich, № 141: «...trado atque delego ea videlicet ratione ut easdem res ego ad me recipiens singulis annis censum inde persolvam I solidum similiter et filius meus Sigihart (имеется в виду Зигихарт II, т. е. Самилин.— А. Н.) totaque posteritas mea sub eodem censu ipsas res possideant».
¹⁵⁴UB Zurich, № 140: «...et ipsum [Samilin] cum licentia et iudicio advocati ad proprium servum cum ipso predio tenebant ex ipsa ancilla Fridigarta et propter iniustum quern illuc solvebat censum et, usque dum vivebat, in eorum servitio manebat».
¹⁵⁵UB Zurich, № 199 (950—954 г.): «... quod antecessors nostri... predium quesierunt in Samilinis Riutin et illa marcha, quod Liuzo et frater eius Wicco, qui de sue matre nomine Hita proprii servi ad monasterium monialium esse dinoscuntur, cum iniquo possiderunt censu. Quem censum pater eorum Samilin, proprius servus ipsius antiquae ecclesiae et canonicorum de Fridigarda sua matre exinde hoc predium auferendo et filiis suis predictis adprehendo et confirmando ad monasterium monialium occulte solvebat». Как явствует из этой формулировки, каноники мужского монастыря считали, что Самилин фактом уплаты чинша женскому монастырю захватил у них их собственное владенио, хотя это, конечно, но соответствовало действительности.
¹⁵⁶Ibid., Anm. 5: «Die freien Leute, die am Abhang des Zurichberges in Fluntern etc. wohnten» Селение Fluntern (Flobotisreine) находилось к востоку от Цюриха. Оно упоминается также в грамотах № 37 (820 г.), 192 (929 г.) 197 (946 г.).
¹⁵⁷UB Zurich, № 199: «Venerunt igitur et conduxerunt testimonium ex familiis Turicinis in civitate Turegia in legitimo Kerharti concilio advocati quod hoc predium, ex predicto servo ecclesiae, illorum magis esse debuisset, quam ipsi cum iniquo possiderent censu. Tunc ab istis iudicatum est, hoc illis reddi debere... (следует 5 имей) et ab aliis de fisco; de monte (указано 6 имен)... et ab aliis ex familia... Postmodum vero ipse Wicco Utoni laici et hoc debit et vestivit». В приведенном тексте Цюрих впервые назван «civitas»; в императорских грамотах того времени он обозначается как «vicus» или «castrum» (ibid., S. 91, Anm. 2).
¹⁵⁸Ibid.: «Quapropter ergo tunc demum inde se vociferando venerunt fratres in legitimum concilium Liutoni comitis et advocati et professi sunt in eos, qui de fisco et de monte hoc viderunt et audierunt, tunc de comite banniti sunt in fidem suam et iuramentum, ut ita, sicuti hoc verissime scirent, narrassent. Tunc omnes dicebant hoc verum esse. Ipsa hora cum interrogatione comitis iudicatum est a Peringero comite (указано еще 8 имен) et de fisco et monte cunctis ibidem sedentibus, quod iusta lege illis debuisset reddi. Tunc cum manibus monialium (следует 4 имени) in presentia Liuozoni (т. е. одного из сыновей Самилина.— А. Н.) et filiorum eius et fratris eius (т. е., по-видимому, Wicco — другого сына Самилина.— А. Н.) et Eckiharti (очевидно, брата Самилина, т. е. дяди обоих его сыновей — Льюцо и Викко.— А. Н.) nihil contradicentibus reddidit fratribus talem proprietatem, qualem Samilin in Riutin marcha et ipso loco ex suo patre et ipsius adquisitione visus fuisset possidere».
¹⁵⁹Ibid.; «Et statim... Reddebant in Meilana proprietatem, quam Comilin et mater eius Rihsind provendam illis (т. е. женскому монастырю.— А. Н.).
¹⁶⁰UB Zurich, № 140. Из восьми названных здесь amici двое (Liumuot et Nordilo) выступают в качестве свидетелей в дарственной грамоте Зигихарта женскому монастырю от 880 г. (№ 141); имена других (Atela, Ozilin) встречаются в грамотах 924 г. (№ 190) и 931 г. (№ 194) тоже в роли свидетелей, но о них (а тем более об остальных, упомянутых в грамотах № 197, 199, 200), нельзя утверждать, что это лица, тождественные amici из № 140; ввиду значительности прошедшего с тех пор времени (40—60 лет). Один из amici из № 140 — Herich — упоминается в грамоте № 190 в качестве свидетеля в поземельной тяжбе внуков Мегинхарда с мужским монастырем (924—931 г.); в грамоте № 192 (929 г.) это имя носит один из церковных сервов; однако нет достаточных оснований для отождествления Herich 876—880 гг. (№ 140) с Herich 929—934 гг., а тем самым для умозаключения о его превращении в серва. Весьма возможно, что некоторые имена amici в № 140, встречающиеся в более поздних грамотах обозначают разных лиц; только о первых двух amici из грамоты № 140 можно утверждать, что они тождественны с одноименными лицами из грамоты № 141. Повидимому, все 8 amici, названные в грамоте № 140, были свободными людьми, так как их зависимость от кого бы то ни было не указана, а она должна была быть подчеркнута при изложении сделки Зигихарта с монастырем.
¹⁶¹UB Zurich, «N» 190: «Наес sunt autem nomina liberorum, que... de viridi silva runcaverunt...».
¹⁶²Ibid.: «Haec sunt autem nomina liberorum hominum qui in tempore ipsius Meginhardi prefati ministris a curte clericorum contra alios liberos homines apprehendentes de viridi silva runcaverunt ad honorem ecclesiae sanctorum Felicis et Regule... (указано 12 имен свободных людей, участвовавших в распашке, a вслед за тем идут имена сервов, также принимавших в ней участие.— А. Н.). Nomina propriorum servorum ecclesiae (указаны 2 имени.— А. Н.).
¹⁶³UB Zurich, № 200 (949—54 г,.): «Nos ergo fratres Turegensis antiqae ecclesiae... innotamus... quod in publico mallo Liutoni comitis... Rubo filius Lantfridi a suo avo Megindo (Meginhardo) voluit a nobis portionem proprii querere in Hoinga marcha, quod ipse suus avus, adhuc noster minister et antiquorum patrum manens, cum servis ecclesiae de curte et liberie runcavit».
¹⁶⁴UB Zurich, № 190: «...nomina liberorum hominum qui... contra alios liberos homines apprehendentes de viridi silva runcaverunt ad honorem ecclesiae...».
¹⁶⁵Ibid. Вслед за перечнем имен 12 свободных и двух сервов, совершавших расчистку, сказано: «Isti vero fecerunt exinde ad curtem servitium, usque dum postmodum Anizo filius Meginhardi cum iniqua potestate ab ecclesiae potestate voluit abstrahere sibimetipso et fratri suo Lanfrido et clerici antiqui Liubolf et Heidirich in concilio Azilini advocati de Riete requisierunt». Слово «isti», по-видимому, относится к Мегинхарту и его сыновьям, которые отказались нести servitium в пользу церкви. Остается неясным, сколько времени они его несли и не была ли обязанность нести его вообще лишь притязанием монастыря.
¹⁶⁶См. конец № 190.
¹⁶⁷UB. Zurich, № 190: «De contentione Adilhelmi. Notitia contentionis inter Turicinos clericos et Adilhelmum de proprietate, quam quesivit ab illis in Hoinge marcha de Meginhardo avo suo et Anzone suo patre, et ipsi clerici contra ilium cum iuramento hanc confortaverunt ita in altare et capsa sanctorum Felicit et Regule, sicut in publico mallo Kerharti advocati legitime populi iudicaverunt». В качестве соприсяжников названы 3 лица — «servi sanctorum et ministri fratrum», в качестве свидетелей и заседателей—«testes et auditores iuramenti»; перечислено 26 имен (кроме фогта Керхарта).
¹⁶⁸Ibid.: «...cum iniqua potestate ab ecclesiae potestate voluit abstrahere...»
¹⁶⁹UB Zurich, № 199, где этот чинш назван «iniquus census».
¹⁷⁰UB Zurich, № 200: «Nobis autem illi contradicentibus hoc noluisse patiari, quia multa tempora in vestitura ecclesiae fuit et nusquam in suam neque sui patris venit, conplacuit... ut ...nostrum adquisitionem dereliquisset et pacationem nobiscum fecisset, quos ita et fecit cum manibus trium suorum filiorum Herichi, Meginhardi et equivoquei sui».
¹⁷¹Ср. известную формулу из сборника Маркульфа № 41 с характерным заголовком: «Si aliquis rem alterius, quam excolit, ad proprietate sacire vult et non potest et postea earn precaverit». Толкование этой формулы см. А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства..., стр. 383— 384. По вопросу о локализации и датировке формул Маркульфа см. R. Вuсhner. Die Rechtsquellen. Beiheft zu: Wattenbach — Levison. Deutschlands Geschichtsquellen im Mittelalter. Weimar, 1953, S. 51 ff.
¹⁷²UB Zurich, № 37 (820 г.): «in Hoinga duas mansas et dimidiam...».
¹⁷³St. Gallen № 548; № 549: «basilicam meam in Hoinga...».
¹⁷⁴St. Gallen, № 716: «...in villa Hoenka baptismalem ecclesiam cum terra salica et illuc pertinentibus hobis...».
¹⁷⁵St. Gallen, № 459: «...unam hobam in Hоinco cum omni marcha ad eandem tantum hobam pertinente...» (ее передает монастырь Лантольту).
¹⁷⁶UB Zurich, № 191: «actum in loco Hoinga coram presentia, quorum hie subnotantur nomina».
¹⁷⁷UB Zurich, № 223 (996 г.); ср. № 221 (984 г.).
¹⁷⁸UB Zurich, № 37: «Similiter et clericus nomine Helfirich... donavit fratribus, quicquit ad Riutin et illa marcha possedit».
¹⁷⁹UB Zurich, № 193: «Traditio Wicharii diaconi... Et ad Ridespach (Riesbach) iugera II cum aedeficiis in Samilinis Riutin a me perpetratis et mancipiis a me cum pecunia adquisitis...».
¹⁸⁰Вспомним их участие в корчевке леса совместно со свободными, согласно грамоте № 190. Ср. также грамоту № 189, посвященную сервам в марке Хоинга, стремившимся превратиться в оброчных свободных держателей.
¹⁸¹См. UB Zurich, № 140, разночтение d).
¹⁸²Ibid., разночтение е) и f).
¹⁸³UB Zurich, № 140: «Isti autem tres fratres fuerunt his nominibus: Wolvine, Irinbold, Herrath, qui in frequenti et familiari servitio erant canonicorum, qui habebant duas sorores: Cuollindam et Fridigartam».
¹⁸⁴UB Zurich, № 140, S. 59, Anm. 6: издатели считают доказательством в пользу датировки описи сервов в № 192 именно 929 годом наличие имен Геррата, Юнгилина и Кольдилина в качестве современников.
¹⁸⁵Издатели картулярия проводят это отождествление и в регистре.
¹⁸⁶UB Zurich, № 192.
¹⁸⁷Издатели отождествляют их в именном регистре.
¹⁸⁸Именной регистр отождествляет их (см. UB Zurich, S. 383).
¹⁸⁹Издатели в именном регистре отождествляют носителей этих двух имен с членами «генеалогии» (см. ibid., S. 394, 409). Совпадение некоторых других имен, встречающихся в грамотах № 192 и № 140, не дает оснований для отождествления их носителей; так, например, некая Воффила (№ 192) является дочерью Вольвина, между тем в № 140 женщина с этим именем — дочь Иринбольда, главы второй семьи в составе «генеалогии». По-видимому, речь идет о разных лицах, носящих имена Вольвина и Воффилы.
¹⁹⁰См., например, Brixen, № 11 (985—993 г.): «Diethoch eius filius sancti Ingenuini servus»; op. № 63 (1005 г.): «servus ecclesiae nomine Diethoch»; № 55 (995—1005 г.): сын бенефициария Бриксенской церкви Гупольда, церковный министериал, назван «servus ecclesiae»; ср. также UB Zurich, № 190: «Isti coniuratores tres (следуют имена) servi sanctorum et ministri fratrum»; однако в № 189 слова «servus sanctorum», по-видимому, следует понимать в обычном смысле.
¹⁹¹UB Zurich, № 192. Эта грамота так и озаглавлена: «De concambitione familiarum de duce Herimanno facta».
¹⁹²Ibid.: «De Rieda: soror Liubinzoni Cuozila et filii eius IIII, quae post cambitionem nupsit sine licencia in potestatem monialium».
¹⁹³Ibid.: «Filiae autem due predictae Engizun quae fuit Williharti filia, sunt nunc sine licentia clericorum in potestate domine Reginlide hie in Turego nomine Hitila et Fridigart».
¹⁹⁴UB Zurich, № 199: «homines de monte» № 190; «liberi homines». Интересно, что обмен зависимыми людьми между двумя монастырями происходит «coram cunctis et multis ibidem (т. е. в окрестностях Цюриха) cum illo [servo Meginhardo] manentibus» — № 192.
¹⁹⁵UB Zurich, № 140: у Зигихарта было четыре сестры (Tuotim, Wettun, Thiezun el Engilsinda), которые уже впали в зависимость от мужского монастыря; в регистре они обозначены как «servae canonicorum», хотя не совсем ясно, в каком именно смысле.
¹⁹⁶UB Zurich, № 189 (924—931 г.): «Notitia de servis et ancillis in Hoinga. Isti voluerunt se iniuste ad censores trahere, quos fratres in concilio advocati requisierunt Kerhardi cum Utonis adiutorio et aliorum testium. Primum Rato fuit servus sanctorum, ex suo patre». Далее перечислен ряд имен (всего около 50), причем в их составе упоминается несколько семей, например, «Zirkilino cum tribus sororibus; Iieilsinda filia Albirici cum filiis quinque... (все они поименованы) et soror eorum» и др.
¹⁹⁷UB Zurich, № 194 (931 г.): «...ego Ratpreht... curtem illam. quam in Hasila visus sum habere cum hedificiis et tribus mancipiis (следуют имена), pomariis, insuper tam terris, quam pratis, pascuis, silvis... quae ad illam pertinent curtem, talemque partem, qualem in ecclesia habui, tradidi... in proprietatem ad annonam monialium...».
¹⁹⁸Село Регенсдорф, в приход которого входила деревня Ват, находилось в Цюрихском округе (Thurgau) — UB Zurich, № 109, 110 (870 г.).
¹⁹⁹Село Рюмиланк —см. UB Zurich, № 192 (929 г.); 188 (924 г.), 201 (952 г.); кроме того, см. № 284, 369, 375 (XII—XIII вв.).
²⁰⁰UB Zurich, № 194: «...еа videlicet ratione, ut ipse moniales mihi in beneficium econtra duas concessissent hobas cum tribus mancipiis his nominibus ...et in argento libro due, unam vero hobam in loco, qui dicitur Wat, et alteram in Rumilhanc».
²⁰¹UB Zurich, № 194: «...ut ego ipse Ratpreht et coniunx mea Truhilinda curtem in Hasila et duas mansas ab illis nobis in beneficium datas totis vitae nostre diebus sub usufructuario habeamus, post hobitum autem nostrum amborum et nostra curtis atque beneficium... remaneant ad prefatum monasterium... predicta autem parte ecclesiae et lata silvanaque marcha nobis viventibus nobiscum moniales fruantur».
²⁰²Ibid.: «Si autem coniunx mea mecum permaneat... et post hobitum meum sua non nubat voluntate, habeat ipsa cunctas predictas res totis vitae suae diebus; si autem invita nubat, statim ad monasterium redeant».
²⁰³См. об этом Л. Т. Мильская. Светская вотчина...
²⁰⁴UB Zurich, № 190, 199.
²⁰⁵UB Zurich, № 193 (930 г.). Tugulin-Riutin, по-видимому, входил в состав общины Kussnach (см. ibid., S. 85, Anm. № 3).
²⁰⁶Имя ее мужа Энтицо встречается в списке соприсяжников и свидетелей — см. UB Zurich, № 190, 199.
²⁰⁷UB Zurich, № 193: «...sine his quoque, quae ad proximos meos a parentibus et concessions mea attingunt, et sine illa proprietate, quae a patribus adquisita est et hic non est nomine praenotata, et tamen ego dum vivo potens sum habere».
²⁰⁸Ibid.: «Insupex autem et ipsi, qui non coacta servitute et ipsi non coacti sed liberi servierint mihi... ita a fratribus a proximorum meorum et omnium infidelium hominum fraude tueantur, ut liberi et securi vitam illorum habeant et perducant... Et si aliquid habeant (сонаследники Вихария) de rebus meis sive in aedificiis aut mancipiis aut ullis allis rebus...».
²⁰⁹Ibid.: «...ea ratione, ut, si ante meum obitum necessitas mihi acciderit, potestatem habeam vendendi et proximis sive aliis meis amicis donandi aut in pignus ponendi».
²¹⁰UB Zurich, № 193: «На omnia cum manu Utoni laici et manu aliorum amicorum meorum, quos tunc eligam, pro anima mea largienda illisque fratribus partem exinde participandam sicut tunc cum eis disponam...».
²¹¹Ibid.: «...quod scio me neque in Ruodhardo neque in filiis eius neque in sorore sua Liutgarda ullam habere particulam». Сюда же относится и цитированное выше упоминание о манципиях; при этом подчеркнуто, что Руодхарт и Льютгарда имеют полное право владеть своими долями сонаследства Вихария в постройках, манципиях и пр.: «sine contradictio meorum proximorum et aliorum omnium hominum».
²¹²UB Zurich, № 195 (931 г.): «Ista est traditio Liutgardae. Tradidit itaque tres mulieres proprias, quas cum pecunia conparavit (названы З имени) ...singulis annis ad altare sanctorum censum id est IIII denarios post obitum suum solvant» (ср. выражение «proximi sive alii mei amici»; ср. наличие 8 подобных amici у Зигихарта. UB Zurich, № 140).

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4833

загрузка...

Другие книги по данной тематике