Глава 3. Древнейшее прошлое Крита по данным мифолого-исторической традиции

Успехи археологического изучения стран Средиземноморского бассейна позволили по достоинству оценить такой важный исторический источник, как богатейшая по содержанию античная традиция, зафиксированная в трудах греческих и римских авторов. Ее данные во многих случаях создают необходимую основу для правильной интерпретации конкретных результатов, полученных при раскопках древних поселений, святилищ, погребальных сооружений. И хотя в отношении проверки принципиальной достоверности сведений, сообщаемых мифолого-исторической традицией, первое слово принадлежит археологии, после того как соответствие их реальным историческим фактам подтверждается археологическими материалами, скрупулезный разбор данных традиции дает возможность получить очень важную дополнительную информацию о многих сторонах жизни народов, населявших в древности берега Средиземного моря. Особенно это относится к явлениям духовной культуры, реконструкция которых на основании исключительно археологических данных зачастую затруднена или даже вообще невозможна. При этом главное требование — тщательность и методическая точность работы с материалом. Принципы подобной работы к настоящему времени достаточно хорошо разработаны.¹⁾

Однако все еще встречаются и сторонники гиперкритического подхода к античной традиции.²⁾ Недооценка ими данного вида исторического источника связана прежде всего с тем, что они упускают из виду реальный факт непрерывной преемственности в использовании письменности двумя ведущими в культурном отношении народами — минойцами и греками.³⁾ В частности вовсе игнорируется [80] важная роль греческих городов Кипра, как хранителей крито-микенского культурного наследия после разрушения подавляющего большинства городских центров на юге Балканского полуострова на рубеже бронзового и железного веков (подробнее об этом см. ниже: часть II, глава 4). А ведь греки-киприоты в последние века II — первой половине I тыс. до н. э. оставались носителями не только языковой, но также письменной, и, следовательно, исторической, традиции более раннего времени. Не случайно среди претендентов на честь считаться родиной Гомера выступает Саламин Кипрский. Это означает, что на Кипре популярность эпических сказаний, посвященных древнейшему прошлому Эллады, была весьма велика и устойчива. Но там же в широком употреблении оставалась слоговая письменность, имеющая явные крито-микенские истоки и вполне приспособленная для записи текстов практически любого содержания. Поэтому сохранение исторической информации было достаточно надежно обеспечено обоими доступными древним народам способами — через канонизированную устную передачу (героико-эпические и генеалогические предания, сакральные мифы) и письменную фиксацию.⁴⁾

Упоминания о Крите, его древних обитателях, богах и героях встречаются в произведениях многих античных писателей. Греческие и римские авторы не только обнаруживают знакомство с критскими историческими преданиями и сакральными мифами, но и подчас весьма подробно излагают их содержание. К сожалению, полностью не сохранился ни один из посвященных специально критской тематике трудов греческих историков и мифографов — Александра Полигистора, Антенора, Гелланика, Динарха, Досиада, Истра, Ксениона, Лаостенида, Менекла Теосского, Петеллида Кносского, Пиргиона, Сосикрата, Харона из Навкратиса, Эпименида, Эфора (одна из книг его "История", называвшаяся "Европа", содержала, например, подробное описание государственного строя Крита), Эхемена, — ссылки на которые встречаются у других авторов.⁵⁾ [81] От них в лучшем случае уцелели лишь отдельные фрагменты. Наиболее интересные сведения содержатся в дошедших до нас гомеровских поэмах и гимнах, в сочинениях Гесиода, Геродота, Фукидида, Платона, Аристотеля, Аполлодора, Диодора Сицилийского, Плутарха и Павсания, в схолиях к некоторым произведениям эллинских писателей и поэтов, а также в трудах лексикографов позднеантичного и византийского времени.

Поскольку хронология отдельных этапов развития крито-минойской культуры, а также его главные поворотные моменты уже намечены археологами с достаточной точностью, те или иные данные античной традиции, касающиеся этнической и политической истории острова, могут быть приурочены к определенным конкретным отрезкам времени, начиная с раннеминойского периода, и тем самым общая картина исторических судеб минойского Крита дополнена многими важными деталями.⁶⁾

Хронологической основой для изложения истории области, острова или города для античных авторов служило как правило генеалогическое перечисление членов правивших там династий. Не было в этом отношении исключением и изложение древнейшей истории Крита. Приведенные мифографами по возможности в стройную систему разветвленные родословия царей отдельных местностей Эллады и смежных с ней территорий были собраны воедино благодаря созданию многочисленных специальных трактатов греческими учеными уже в эллинистическое время. Большинство этих трудов представляло собой сборники мифов, содержание которых сознательно ограничивалось узкими географическими рамками. Некоторые из таких трактатов, как мы знаем, целиком посвящались мифам, связанным с островом Крит (например, "Критская мифология" Динарха и "Критский цикл" Менекла Теосского). Но, к сожалению, они не дошли до нас, так же как и многие создававшиеся параллельно сводные труды более популярного характера, где в сжатом виде излагались вместе с другими мифами и историческими преданиями различных областей Эллады сказания древних критян. Единственным [82] сохранившимся образцом такого мифологического компендиума является "Библиотека" Аполлодора.⁷⁾

Автор "Библиотеки" сообщает (III. 1-3) восходящую к Зевсу родословную критских царей. С некоторыми дополнениями она излагается также в "Исторической библиотеке" Диодора Сицилийского (IV. 60. 2-4; 62. 1; V. 79. 1; 79. 4). Однако нетрудно заметить, что детальная ее разработка имеет место только в последних трех поколениях, включая два самых младших — поколения участников знаменитой Троянской войны, происходившей примерно около середины XIII в. до н. э. По-видимому, только сведения об этих генерациях, восходящие к ахейским героическим сказаниям "троянского цикла", могут рассматриваться как достаточно точно отражающие реальные генеалогические факты. В первую очередь это относится, разумеется, к именам прославленных героев осады Трои, а равно и к их патронимикам, поскольку имена отцов неразрывно связывались в дружинном эпосе с именами их сыновей — знатных витязей. Критский царь Идоменей, сын Девкалиона, и его племянник Мерион, сын Мола, многократно упоминаются в "Илиаде" в числе ее главных действующих лиц (ср.: II. 645-652; III. 230-233; IV. 250-272; XIII. 445-454 и др.).

К реальным персонажам истории ахейского Крита первой половины XIII в. до н. э. может быть отнесен и царствовавший, согласно традиции, несколько ранее начала Троянской войны Катрей, дядя Идоменея и старший брат его отца Девкалиона (Apollod. III. 1. 2; Diod. IV. 60. 4; Paus. VIII. 53. 4), дед с материнской стороны главных вождей ахейцев под Троей — Агамемнона и Менелая (Apollod. III. 2. 2; Apollod. Epit. II. 10; III. 12). Среди важных событий, предшествовавших походу ахейских анактов на Трою, в эпическом повествовании упоминается смерть Катрея и его похороны на Крите, в которых принимал участие спартанский царь Менелай, внук покойного (Apollod. Epit. III. 3). [83]

Но уже на одно поколение дальше Катрея и Девкалиона мы наталкиваемся на обобщенный образ могущественного и мудрого царя-предка Миноса, в котором несомненно слились воспоминания о многих поколениях критских владык более раннего, главным образом минойского времени. Расчленить этот собирательный образ удается лишь отчасти на основании скупых и отрывочных данных античной традиции о Миносах — Старшем и Младшем (Diod. IV. 60; Plut. Thes. 20; Marm. Par. 11. 19), a также об отдаленном предшественнике Миноса — первом законодателе и объединителе Крита Радаманте (Strab. X. 4. 8), отличном от своего тезки из других мифов.

Начальные этапы сложения крито-минойской цивилизации, до оформления единого общекритского государства, очень слабо освещены в греческих мифах. И это вполне естественно, ибо то сильнейшее впечатление, которое могущество Крита эпохи "талассократии Миноса" произвело на его северных соседей, было способно полностью заслонить в памяти греков все их более ранние представления о минойцах. Поэтому все, чем мы здесь можем располагать, это несомненно отголоски собственной минойской (письменной и устной) исторической традиции, частично перешедшей в позднейшую эллинскую традицию.

Относящиеся к ранней этнической истории Крита сведения, которые можно почерпнуть из трудов античных авторов, дают представление о сложном составе населения острова уже в догреческую эпоху. В хорошо известном пассаже из "Одиссеи" (XIX. 175-178), где содержится перечисление народов, населявших Крит в гомеровскую эпоху, помимо более поздних греческих пришельцев — ахейцев и дорийцев, упоминаются этеокритяне, кидоны и пеласги. То, что греки не входили в состав древнейшего населения острова, подчеркивает Геродот. По его словам (I. 173): "...весь Крит в древности целиком занимали варвары".

Этеокритяне, т. е. "истинные критяне", как видно уже из самого их греческого названия, признавались эллинами первоначальными обитателями Крита. Местная критская традиция прямо называла их автохтонами (Diod. V. 64. 1; 80. 1). По сообщению Стафила из Навкратиса, передаваемому Страбоном (X. 4. 6), территорией этеокритян испокон века считалась южная часть острова. Память о пребывании их на востоке Крита отразилась в страбоновском указании (X. 4. 6; 4. 12) на то, что им принадлежал город [84] Прес со святилищем Зевса Диктейского. Жители Преса во времена Геродота считали себя прямыми потомками критян — подданных царя Миноса и то же самое они признавали в отношении жителей Полихны, города в западной части Крита (Herod. VII. 170-171). Эпонимом острова Крит и его древнейшим культурным героем традиция называла Креса, царя этеокритян (Diod. V. 64. 1). Правление Миноса — царя в первую очередь, конечно, "истинных критян" — в Кноссе (Hom. Hymn. II. 518; Herod. III. 122) означает их господство во времена критской талассократии и над центральной (северной) частью острова. Таким образом, в качестве господствующей этнической группы всего догреческого Крита они должны быть отождествлены с минойцами, т. е. с носителями минойского языка и создателями древнейших критских систем письма — иероглифики, линейного А и иератического силлабария (письменности Фестского диска).

Критскими автохтонами, наряду с этеокритянами, традиция считала и кидонов (Strab. X. 4. 6). Кидоны, по утверждению античных авторов, занимали западную часть острова, где находился названный по их имени город Кидония (Strab. X. 4. 6; 4. 12). Дважды упоминаемые в "Одиссее" (III. 292; XIX. 176), они названы здесь обитающими "около струй Ярдана" (ныне река Платаниас, текущая с юга на север и впадающая в море западнее древней Кидонии — современной Хании). Эпонимом-основателем Кидонии сами критяне считали Кидона, внука Миноса (Paus. VIII. 53. 4; Schol. Apoll. Rhod. IV. 1492; Schol. Theocr. VII. 12; Schol. Hom. Od. XIX. 176). Эта генеалогическая связь между Кидоном и Миносом если и не указывает прямо на непосредственное происхождение кидонов от рано обособившейся на западе острова части этеокритян-минойцев, то по крайней мере подразумевает родство этих двух этнических групп догреческого населения Крита (примечательно, что личное имя Ku-do-ni встречается в минойском тексте на табличке линейного А).

О пребывании на Крите пеласгов, вслед за Гомером (Od. XIX. 177), говорят и другие авторы (ср.: Strab. V. 2. 4; X. 4. 6; и др.). Диодор упоминает о вторжении их на остров (Diod. IV. 60. 2; ср. также: Dion. Hal. I. 18. 1; Plut. Moral. 247 D, 296 B; Steph. Byz. s. ν. Δώριον), добавляя, что в момент их прихода Крит был заселен этеокритянами (Diod. V. 80. 1). Перебрались пеласги сюда с территории [85] материковой Греции, где они, согласно традиции, являлись автохтонами по отношению к пришедшим позднее грекам-ахейцам (Apollod. II. 1. 1; III. 8. 1; Strab. V. 2. 4; VII. 7. 10; Paus. VIII. 1. 4-6),⁸⁾ и скорее всего непосредственно с близлежащего Пелопоннесского полуострова (ср.: Phot. Bibl. 186, 47), носившего ранее имя Пеласгии (Strab. V. 2. 4), впрочем так же как и вся будущая Эллада (Herod. II. 56). Хотя некоторые греческие историки, исходя из того, где пеласги дольше всего сохранялись как самостоятельная этническая группа (одна из частей Фессалии еще во времена Страбона сохраняла название Пеласгиотиды), полагали, что пеласгийское переселение на Крит произошло из областей Северной или Средней Греции (Dion. Hal. I. 17. 3; Steph. Byz., s. ν. Δώριον; Schol. Eustath. Hom. Od. XIX. 177). Поселились они, по-видимому, прежде всего на северном побережье Крита: в "Одиссее" они упомянуты как живущие в городе Кноссе. Жили они, надо полагать, и на востоке острова, ибо там известны город Лариса и Ларисейская равнина возле Гиерапитны (Strab. IX. 5. 19), а имя Лариса было характерно для городов, основанных пеласгами (Hom. Il. II. 840 sq.; Strab. IX. 5. 3; 5. 5; 5. 13; 5. 19; XIII. 3. 2-4; Paus. VII. 17. 5).

Античная традиция отмечает присутствие в догреческом этническом субстрате Крита еще одного компонента — анатолийского и это согласуется с мнением ряда современных исследователей о наличии в древней топонимии острова несомненных следов пребывания здесь в какое-то время носителей хетто-лувийских языков. По сообщению Геродота (I. 173; VII. 92; ср.: Strab. XIV. 3.10; Paus. VII. 3. 7), термилы — предки современных ему малоазийских ликийцев жили когда-то на Крите. Тому же Геродоту (I. 172; ср.: Strab. XIV. 2. 3), происходившему из полукарийской среды граждан Галикарнасса, было известно, что карийцы, населявшие область вокруг города Кавна на юго-западном побережье Малой Азии, считали себя обитавшими некогда на Крите. Однако, хотя анатолийский [86] элемент и присутствовал в догреческий период на острове, он оказался здесь наименее стойким, и, следовательно, относительно малочисленным. Во всяком случае он вероятно уже полностью растворился среди других групп разноэтничного населения Крита к началу I тыс. до н. э., ибо не отразился в перечне критских "племен" из XIX песни "Одиссеи".

Все отмеченные выше этнические группы — этеокритяне-минойцы, кидоны, пеласги и анатолийцы — обосновались на Крите прежде греков, пришедших на остров позднее их всех. На это недвусмысленно указывает сама эллинская традиция. По словам Геродота, "весь Крит в древности целиком занимали варвары" (I. 173), а появление здесь первой греческой миграционной волны, которую составили ахейцы, "отец истории" относил уже к периоду последовавшему за крушением "талассократии Миноса" (VII. 170-171).

Драматические перипетии борьбы за объединение Крита между наиболее сильными правителями его отдельных областей, завершившейся победой кносских владык, достаточно ясно отразились в дошедших до нас в греческой передаче критских исторических преданиях. Так, например, традиция сообщает, что попытка Миноса стать царем всего Крита встретила сопротивление (Apollod. III.1. 3; Tzetz. Chil. I. 479 sq.). В мифе содержатся и некоторые подробности этой борьбы. По одной из версий мифа: "когда на Крите сыновья Европы Сарпедон и Минос поссорились из-за верховной власти, то в борьбе верх взял Минос и изгнал Сарпедона с его приверженцами" (Herod. I. 173). Победа Миноса над Сарпедоном, владыкой критских термилов-ликийцев, может символизировать подчинение анатолийских обитателей Крита царям этеокритян-минойцев, создателям единого Критского государства.

Согласно другой мифологической версии борьба на острове велась между тремя сыновьями Зевса и Европы — Миносом, Сарпедоном и Радамантом (Apollod. III. 1. 1; 1.2). Само число соперничающих мифологических персонажей находит себе интересное соответствие в трех областях, на которые, согласно данным археологии, делился Крит задолго до его объединения под властью кносских царей.⁹⁾ Любопытно, что и традиция говорит об объединении под властью Миноса, [87] владыки Кносса, всех трех прежних самостоятельных центров Крита (Strab. X. 4. 8; 4. 11; 4. 14).

Особенно прочно удерживались в памяти древних греков воспоминания о "талассократии Миноса" — небывалом морском могуществе Крито-Минойской державы.¹⁰⁾ Северные соседи минойцев были несомненно поражены масштабами критской гегемонии, установившейся в Эгеиде. Установление военно-морскими силами объединенного Крита своего контроля над коммуникациями в Восточном Средиземноморье создало условия для успешного осуществления кносскими владыками политической и торгово-экономической экспансии.

Сам факт соответствия мифа о критской талассократии неким историческим реалиям давно получил археологические подтверждения. То, что предание о морском владычестве критян при царе Миносе так или иначе отражает ситуацию на Крите и в прилегающих к нему районах Эгеиды в XVI — первой половине XV в. до н. э., признает теперь большинство специалистов. Расхождения во мнениях имеют место лишь в оценке масштабов распространения минойской экспансии в Восточном Средиземноморье. Что же касается особого положения Крита в единой системе торгово-экономических отношений Эгеиды, то оно сомнений не вызывает (его подтверждает, в частности, изучение общеэгейской весовой системы, ориентировавшейся на минойскую единицу веса в 61 грамм¹¹⁾). Обнаружение археологами следов минойских поселений или торговых факторий в различных пунктах Эгеиды заставляет отнестись с большим вниманием к прямым указаниям античных авторов на колонизацию критянами конкретных островов или прибрежных районов в Средиземноморском бассейне.

Интересно, что приводимая в "Паросской хронике" (11) дата царствования Миноса — 1462/1461 г. до н. э. довольно [88] точно совпадает с моментом наивысшего расцвета Критской морской державы, крушение которой в результате геологической катастрофы датируется, по данным археологии, примерно 1450 г. до н. э. Показательно, что память о критской талассократии звучит в многоголосом хоре местных мифов различных островных и материковых областей Эллады, сохранявших специфически локальную информацию о событиях древнейшего прошлого отдельных малых территорий и общин Эгейского бассейна.

Греческие историки резонно связывали возвышение Крита с его необычайно выгодным географическим положением на перекрестке морских путей, соединявших Европу, Азию и Африку. Древние авторы подчеркивали, что установлению критской талассократии в решающей степени способствовало именно это благоприятное стратегическое положение острова (Aristot. Polit. II. 6. 2; ср.: Diod. IV. 17. 3). Традиция утверждала, что "Минос первым захватил власть над морем и стал править почти всеми островами" (Apollod. III. 1. 3; ср.: Diod. V. 54. 4; 78. 3). Фукидид (I. 4; 8. 2) сообщает: "Минос раньше всех, как известно нам по преданию, приобрел себе флот, овладел большей частью моря, которое называется теперь Эллинским, достиг господства над Кикладскими островами и первый заселил большую часть их колониями, причем изгнал карийцев и посадил правителями собственных сыновей. Очевидно также, что Минос старался, насколько мог, уничтожить на море пиратство, чтобы тем вернее получать доходы... С образованием флота Миноса взаимные сношения на море усилились, потому что Минос очистил острова от разбойников и тогда же заселил большинство их колонистами".

Древние авторы также в один голос утверждают: Минос, кносский царь, благодаря сильному флоту господствовал на море (Herod. III. 122; Apollod. III. 15. 8; Diod. IV. 60. 3; V. 84. 1; Strab. X. 4. 8; 4. 17). По свидетельству Страбона (I. 3. 2), историческое предание о владычестве Миноса на море имело широкое распространение. Гесиод называет Миноса "царственнейшим из государей" (ср.: Plut. Thes. 16) и говорит, что "над многими царствовал он в соседстве странами с Зевсовым скипетром в руках, городам давая устройство" (ср.: Ps.-Plato. Minos. 320 D). По словам Геродота (I. 171), "Минос покорил много земель и вел победоносные войны". [89]

Куда же распространялась по мнению древних авторов, экспансия минойского Крита и в местных исторических преданиях каких областей Средиземноморья сохранялись отзвуки былого критского присутствия? По утверждениям греческих и римских писателей, следы пребывания критян обнаруживались почти по всему Средиземноморскому бассейну, но больше всего их находили в его северовосточной части, т. е. в пределах Эгеиды. Данные на этот счет античной мифолого-исторической традиции весьма многочисленны, но разрознены. Систематизацию их по географическому принципу логично начинать с областей, расположенных ближе к Криту и потому ранее других ставших легко доступными для минойских мореходов: с юга Балканского полуострова, островов Эгейского моря и западного побережья Малой Азии. Не случайно именно с этими тремя большими регионами связывается основная масса свидетельств, приуроченных к конкретным пунктам или локальным территориям.

Ближайшей к Криту областью на Европейском континенте является Лакония, лежащая на юго-востоке Пелопоннесского полуострова. К ее берегам, изобиловавшим удобными гаванями, пролегал кратчайший морской путь с Крита в Пелопоннес (ср.: Strab. VIII. 5. 1; X. 4. 5). Греческая традиция по-видимому сохранила воспоминания о набегах критских дружин на северных соседей. Со временем они приняли вид предания о производившем страшные опустошения Критском быке, который, двигаясь через Пелопоннесский полуостров (Paus. I. 27. 10) с юга на север, сначала пересек Лаконию (Apollod. II. 5. 7). Кроме того на восточном побережье этой области, севернее мыса Малея — у города Эпидавр Лимера, находился пункт, носивший название Миноя (Strab. VII. 6. 1; Ptol. III. 16. 10; Paus. III. 23. 11). На то, что происхождение топонима Миноя было связано с именем легендарного критского царя Миноса, указывают античные авторы (Diod. IV. 79. 1; 79. 5; V. 84. 2; XVI.9. 4; Paus. I. 44. 3). Косвенным подтверждением этой связи служит наличие городов с таким именем на самом Крите: один из них находился в западной части северного побережья острова (Plin. Nat. hist. IV. 59; Ptol. III. 15. 5; Stadiastn. 344), другой — в восточной (Strab. X. 4. 3; Ptol. III. 15. 4). Если же слово Μίνως не являлось личным именем, а представляло собой титул правителей догреческого Крита (как думали многие ученые), то и [90] тогда образование от него топонимов со значением "Царский" представляется вполне уместным как для городов, возведенных минойскими владыками на родном острове, так и для военных или торговых поселений, основывавшихся критскими колонистами.

Есть и прямые указания традиции на попытки минойцев Крита колонизовать побережье Лаконии. Так, по сообщению Плутарха (Plut. Moral. 560 Ε; ср.: Hesych., s, v. Τέττιγος εδρανον; Suid., s. ν. Αρχίλοχος), на мысе Тенар — самой южной точке Пелопоннесского полуострова "критянин Теттикс, прибывший с флотом, основал город". А находившийся неподалеку отсюда город Пиррих считался основанным одним из критских куретов, пришедшим в эту местность с мыса Малея (Paus. III. 25. 2). Неподалеку от той же Малеи расположен остров Кифера (Китера), существование на котором минойской апойкии засвидетельствовано археологически.

В легендарной истории других прибрежных областей Пелопоннеса — Мессении, Элиды, Арголиды — также имеются данные об активном присутствии там когда-то критского элемента. О посещении мессенского Пилоса критскими торговыми кораблями "из града Миносова Кносса" говорится в одном из Гомеровых гимнов (II. 216-220). Местом действия мифов о дочерях Атланта и о рождении Дардана, брата критского героя Ясиона, Страбон (VIII. 3. 19) называет одну из священных пещер на морском побережье Трифилии (южной области Элиды, примыкающей к Мессении). В городе Мессене у горы Итомы показывали как достопримечательность мегарон куретов — критских выходцев (Paus. IV. 31.9).

Местная элидская традиция сохранила память о разновременных попытках критян утвердиться в Элиде: одна из них связана с именами Геракла Идейского и его четырех братьев-куретов, первых устроителей Олимпийских состязаний (Strab. VII. 3. 30; Paus. V. 7. 6), другая — с именем Климена, сына Кардия, считавшегося потомком Геракла Идейского и прибывшего с Крита в Олимпию якобы через полстолетия после Девкалионова потопа (Paus. V. 8. 1; VI. 21.6).

Более многочисленны мифологические свидетельства о критско-аргосских контактах и этот факт выглядит вполне закономерным в свете данных археологии, указывающих на то, что особенно тесные связи в позднеминойском I [91] периоде Крит поддерживал именно с Арголидой.¹²⁾ В генеалогии сикионских царей, сохраненной местной традицией, причем в самой древней ее части, фигурируют носители имен, характерных для критской ономастики. Это Европ (форма мужского рода, соответствующая женскому имени Европа), сын Эгиалея, и его сын Тельхин (Paus. II. 5. 6; и др.). Сам город Сикион, по преданию, носил в глубокой древности имя Тельхиния (Steph. Byz. s. ν. Σικυών, Τελχίς). По одной из версий мифа, владычествовавший над всем Пелопоннесом Апис, сын Форонея, был погублен Тельхином (Apollod. II. 1. 1). В преданиях, бытовавших у жителей другого города Арголиды — Гермионы и излагавшихся в несохранившемся сочинении Герофана (уроженца соседнего Трезена), Европ уже как сын Форонея выступает в качестве внука первого царя Аргоса — Инаха (Paus. II. 34. 4). Согласно Аполлодору (II. 1. 5), "царица Европа" была женой правившего в том же Аргосе Даная. Различные версии саг называют Европу¹³⁾ супругой и других представителей различных династий аргивских владык — Форонея, Эгипта, Пелопса и Атрея.

Внук Форонея — Аргос, наследовавший деду, по преданию, боролся с опустошавшим соседнюю Аркадию быком (Apollod. II. 1. 2), по-видимому, аналогичным знаменитому Критскому быку. Следует отметить, что, по одной из версий, Геракл сражался с Критским быком не на Крите, а в Пелопоннесе (Paus. I. 27. 10), после чего этот бык через Аргосскую равнину и Коринфский перешеек направился в Аттику (Apollod. II. 5. 7; Paus. I. 27. 10). Жители Аргоса считали Ариадну, дочь критского царя Миноса, погребенной в их родном городе (Paus. II. 23. 7-8; Nonn. Dion. XLVII. 665 sq.).

С Аркадией, лежащей в центре Пелопоннеса, связано не только упомянутое уже предание (Apollod. II. 1. 2) о победе героя Аргоса над чудовищным быком, двойником Критского быка, который, двигаясь из Лаконии к Истму, не миновал и аркадских пределов (Apollod. II. 5. 7). О древних связях Аркадии с Критом говорят и данные топонимики: на аркадской священной горе Ликей показывали место под названием [92] Кретея, к которому аркадяне, вопреки более распространенному у греков преданию, приурочивали действие известного критского мифа о рождении и воспитании Зевса (Paus. VIII. 38.2; Callimach. Hymn. Dio. 34).

Согласно мифам, ареал распространения критской экспансии в материковой Греции не ограничивался Пелопоннесом, географически наиболее близким к Криту. У многих античных авторов встречаются упоминания о вторжении критян в Мегариду. По их сообщениям, Минос, господствуя на море, двинул свой флот против Мегар и захватил их (Apollod. III. 15. 8; Strab. VIII. 6. 13; Paus. I. 34. 7; 39. 6; 41. 5; Nonn. Dion. XXV. 148 sq.). По некоторым данным, война Миноса с Мегарами длилась довольно долго (Ovid. Met. VIII. 6-21). Прежде всего критяне разорили все второстепенные поселения Мегариды и лишь потом осадили ее хорошо укрепленную столицу (Paus. I. 19. 4). Критские военные корабли блокировали город с моря и впоследствии располагавшийся перед Нисеей, гаванью Мегар, небольшой островок, у которого стоял флот Миноса, получил по этой причине имя Миноя (Diod. V. 84. 2; Paus. I. 44. 3; ср.: Thuc. III. 51. 1-4; IV. 67. 1; 67. 3; 118.4; Strab. VII. 6.1; IX. 1.4; Plut. Nic. 6; Steph. Byz., s. ν. Μινώα).

Несмотря на то, что на помощь мегарскому царю Нису пришли беотийцы из Онхеста (Paus. I. 39. 5; 42. 1; Apollod. III. 15. 8), силы воюющих сторон все равно оказались слишком неравными. Сначала погиб Нис (Apollod. III. 15.8; Paus. I.19.4; 41. 6), а затем пал в сражении его зять и наследник Мегарей (Apollod. III. 15. 8; Paus. I. 39. 5-6; 41. 5). Мегары были взяты критянами и даже крепостные стены их были разрушены при этом настолько, что воцарившийся здесь в качестве данника Миноса родоначальник новой царской династии Алкатой вынужден был отстраивать укрепления мегарского акрополя заново (Paus. I. 41. 5-6; 42. 1-2).

Прямые свидетельства о военной экспансии минойского Крита традиция дает и в отношении Аттики.¹⁴⁾ По утверждениям многих античных авторов, Минос прибыл сюда со своим флотом, осадил Афины и, хотя не смог взять город штурмом, вынудил афинян, на которых [93] обрушились все бедствия войны, признать себя данниками Крита (Bacchyl. XVI. 1. s.q; Plat. Leg. 706 В; Ps.-Plat. Minos. 321 A; Isocr. Orat. X. 27; Apollod. III. 15. 8; Diod. IV. 61. 1-3; Plut. Thes. 15; Paus. I. 27. 10; и др.). Опустошения, производившиеся в Аттике при нашествии критян, несомненно воплотились в образе появившегося с Крита страшного Марафонского быка (ср.: Isocr. Orat. X. 25; Apollod. II. 5. 7; III. 15. 7; Apollod. Epit. I. 5; Diod. IV. 59. 6; Plut. Thes. 14; Paus. I. 27. 10; и др.).

Вполне естественно, что при описанных обстоятельствах остров Саламин, лежащий между поочередно покоренными Миносом Мегарами и Афинами, также оказался под властью критян. Среди отправленных в Кносс к Миносу заложниками подростков, по словам Филохора, цитируемого Плутархом (Plut. Thes. 17), находился Менест, внук Скира с Саламина. Критское влияние возможно обнаруживается и в саламинской династической традиции. Так, имя Тевкр, тождественное имени вождя-эпонима тевкров — выходцев с Крита (Verg. Aen. III. 104 sq.; Ovid. Met. XIII. 705 sq.; Steph. Byz., s. ν. Άρίσβη), встречается в семье, царствовавшей на Саламине: его носит один из героев Троянской войны, младший брат Аякса Теламонида.

Как явствует из мифа, критское владычество над Аттикой было достаточно продолжительным. Сага упоминает о пребывании в Аттике, и в частности в Афинах, Андрогея, сына Миноса (Apollod. III. 15. 7; Diod. IV. 60. 4-5; Plut. Thes. 15; Paus. I. 27. 10). Несколько позднее царь Афин становится зятем и союзником владыки Крита (Apollod. Epit. I. 17; Diod. IV. 62. 1; Plut. Thes. 28; Plut. Moral. 314 A; Athen. XIII. 560 С. 601 F), a, потеряв власть, он ищет помощи у критян (Paus. I. 17. 6).

Мифы отмечают появление критян и по другую сторону Киферона. Греческая традиция сообщает о пребывании Радаманта, брата Миноса, в Беотии (Apollod. III. 1. 2). По местному преданию, Радамант жил в Галиарте, здесь же умер и был похоронен (Plut. Lysand. 28; Plut. Moral. 578 В). Согласно другой версии, покинув Крит, он поселился в беотийской Окалее (Apollod. II. 4. 11; Schol. Lycophr. 50). Традиция говорит и о переселении в Беотию критских искусников и кудесников — тельхинов (Paus. IX. 19. 1). Предание сообщает также о появлении Андрогея, сына Миноса, в Фивах (Apollod. III. 15. 7). Неподалеку от Фив, на дороге в Халкидику, лежало селение Тевмесс, служившее [94] якобы убежищем критской царице Европе (Paus. IX. 19. 1; Steph. Byz. s. v. Τευμησσός).

В связи с прочтением в документах критского линейного письма А личного имени Ka-du-ma-?¹⁵⁾ вопрос о вероятном приходе в Беотию знаменитого героя Кадма с его "финикийцами" с минойского Крита¹⁶⁾ теперь может быть решен положительно. Античные авторы в один голос говорят о том, что Кадм, брат критской царицы Европы, явился с многочисленными спутниками в Беотию, воцарился в основанной им Кадмее, будущих Фивах, и сделался родоначальником династии фиванских царей (Herod. II. 49; V. 59; Eurip. Phoen. 638 sq.; Isocr. Orat. X. 68; XII. 80; Apoll. Rhod. III. 1178 sq.; Apollod. III. 1. 1; 4. 1-2; Diod. IV. 2. 1; V. 49. 2; Strab. VII. 7. 1; IX. 2. 3; Ovid. Met. III. 7-131; Paus. IX. 5. 1-2; 12. 1; и др.). Один из его отдаленных потомков носит минойское имя Европ (Paus. III. 15. 8). Жена Кадма, Гармония, как и ее супруг, тесно связана по своему происхождению с Критом: она считалась сестрой критских героев Дардана и Ясиона (Diod. V. 48. 2; Schol. Apoll. Rhod. I. 916). Согласно традиции, Кадмовы "финикийцы" обосновались не только в Фивах, но и в других пунктах на территории той же Беотийской области. Так, род Гефиреев, принадлежавший к числу спутников Кадма, придя вместе с последним в Беотию, поселился в Танагрской области (Herod. V. 57).

Из прочих областей Средней Греции непосредственные связи с Критом имела когда-то, по мнению греков, Фокида. О критских переселенцах в Дельфах, не сумевших однако утвердиться здесь надолго и покинувших через некоторое время Фокиду, упоминал Аристотель в своей "Боттиейской политии" (Plut. Thes. 16; Plut. Moral 299 A). В гомеровском гимне Аполлону Пифийскому, где подробно излагается храмовая легенда об основании знаменитого святилища и оракула в Дельфах, в роли первых жрецов и учредителей культа выступают критские [95] переселенцы — "много мужей благородных, критян из града Миносова Кносса" (Hom. Hymn. II. 216-361).

Следы пребывания критян-минойцев античная традиция отмечает и в северной части европейского побережья Эгейского моря, т. е. в Македонии и Фракии. По преданию, тевкры, сначала пришедшие с Крита в Троаду (Strab. XIII. 1. 48; 1. 64), поселились затем и в Пеонии у реки Стримона, потеснив местных фракийцев (Herod. V. 13; VII. 75). В дальнейшем, победив многие другие фракийские племена, они продвинулись на юг до реки Пенея (Herod. VII. 20).

Сообщение Аристотеля о заселении критянами Боттии — первоначальной области обитания в Македонии боттиеев, бывших якобы потомками критских колонистов, сохранил Плутарх (Plut. Thes. 16; Plut. Moral. 299 A). O критской колонизации указанной территории говорит и Страбон, опиравшийся на труды Геродота и Антиоха Сиракузского; при этом он упоминает имя предводителя критян-колонистов Боттона как эпонима города Боттии (Strab. VI. 3. 2; 3. 6; VII. fragm. 11-11a; ср.: Conon. 25; Etymologia Magna. 206. 6. s. ν. Βοττία).

Открытие и первоначальная разработка фракийских золотых рудников на горе Пангей приписывалось брату критской царицы Европы — Кадму (Strab. XIV. 5. 28; Plin. Nat. hist. VII. 57, 197; Clemens Alexandr. Strom. I. 16), который якобы поселился во Фракии (Apollod. III. 1. 1; 4. 1). Некоторые версии того же мифа говорят о пребывании в этой стране и самой Европы (Schol. Eurip. Phes. 29; и др.). Согласно традиции, город Маронея во Фракии достался во владение одному из вождей критян, сподвижнику Радаманта, Эванту (Diod. V. 79. 2). Эпонимом же Маронеи считался Марон, жрец Аполлона в соседнем фракийском городе Исмаре, сын Эванта (ср.: Hom. Od. IX. 197 sq.; Eurip. Cyclops. 409, 609; Strab. VII. fragm. 44a; и др.) или его брата Ойнопиона (Hes. fragm. 120).

Еще раньше, чем в материковой Греции критяне-минойцы должны были появиться на островах Эгейского моря. Некоторые из этих островов поначалу несомненно составляли серьезную конкуренцию постепенно усиливавшемуся минойскому Криту. Эгейские островитяне-пираты с Киклад угрожали набегами на критское побережье, мешали развитию международной торговли в Северо-Восточном Средиземноморье. По словам Фукидида [96] (I. 5. 1), "все обитатели островов обратились к пиратству с того времени, как стали чаще сноситься друг с другом по морю"· Именно поэтому "Минос старался, насколько мог, уничтожить на море пиратство, чтобы тем вернее получать доходы" (Thuc. I. 4). Однако окончательно положить конец морскому разбою кикладцев и других островитян можно было только в результате полного их подчинения власти минойских владык, которое стало таким образом настоятельной необходимостью и было затем осуществлено: "Минос очистил острова от разбойников и тогда же заселил большинство из них колонистами" (Thuc. I. 8. 2), он "достиг господства над Кикладскими островами и первый заселил большую часть их колониями, изгнав карийцев" (Thuc. I. 4; ср.: Icocr. Orat. XII. 42; Plut. Moral. 603 В).

Факт владычества Миноса над многими островами Эгейского моря неоднократно подчеркивали и другие античные авторы (ср.: Aristot. Polit. II. 6. 2; Apollod. III. 1. 3; Diod. V. 54. 4; 78. 3; 84. 1). Иногда эти острова именовали даже просто Миносовыми островами (Apoll. Rhod. II. 516; Eudox. 651), а само омывающее их море — Миносовым морем (Apoll. Rhod. IV. 1564). Покорение тех же островов приписывалось и Радаманту, брату Миноса, распространившему свое господство и на прибрежные области Малой Азии (Diod. V. 79. 1). Весьма многочисленны и конкретные свидетельства античных авторов о колонизации критянами-минойцами отдельных островов Эгейского моря. Данные мифолого-исторической традиции о критской экспансии на островные территории в Эгейском бассейне касаются практически всех районов последнего, включая и наиболее удаленные от Крита.

Цепочка островов протянулась от крайней северовосточной точки критского побережья, мыса Самоний, к полуострову Малая Азия. Из них два самых больших — Родос и Карпатос. Согласно сообщению Диодора (V. 54. 4), жители Карпатоса подчинялись Миносу, установившему свою "талассократию". В нескольких сагах есть прямые свидетельства об основании минойской апойкии на Родосе.¹⁷⁾ Античные авторы сообщают о том, что сюда переселились внук Миноса Алтемен и его сестра [97] Апемосина, сопровождаемые значительной группой критских колонистов (Apollod. III. 2. 1; Diod. V. 59. 1-4). То место на берегу острова, где, по преданию, произошла высадка критян, впоследствии носило название Кретения,^*) от греч. Κρήτη/Κρήτα — Крит (Apollod. III. 2. 1; Steph. Byz., s. v. Κρητηνία). Легенда о тельхинах, искусных мастерах родом с Крита, сообщает, что они жили на Родосе, получившем от них на какое-то время имя Тельхиниды или Тельхинии (Diod. V. 55. 1; Strab. X. 3. 19; Steph. Byz., s. v. Τελχίς; и др.). Родос, по преданию, посещал и брат Европы Кадм, некоторые спутники которого якобы остались на острове и стали основателями жреческих родов, дававших наследственных священнослужителей местному храму Посейдона (Diod. V. 58. 2-3). Названия двух древнейших городов на Родосе — Кирбы (Diod. V. 57. 8) и Камира (Hom. Il. II. 655 sq.) — соответствуют критским топонимам, соотносимым, по свидетельству Стефана Византийского, с позднейшей Гиерапитной, основателем которой считался критянин Кирбант, друг куретов (Strab. X. 3. 19; Nonn. XIV. 35).¹⁸⁾

Среди островов в южной части акватории Эгейского моря, большинство из которых входило в две группы — Спорады и Киклады, античные авторы называют два с лишним десятка так или иначе связанных, согласно мифам, с Критом. По преданию, на острове Фера (ныне Санторин) высаживался Кадм, брат критской царицы Европы. Он оставил здесь часть спутников во главе со своим родичем и потомки этих поселенцев жили на острове много поколений, вплоть до прихода дорийцев (Herod. IV. 147-148). К минойским прародителям стремились возводить свое происхождение знатнейшие ферейские роды даже в VII в. до н. э. и позднее: выведший колонистов в Кирену Батт и его наследники причисляли себя к потомкам Европы (Pind. Pyth. IV. 45 sq.; Apoll. Rhod. I. 179 sq.; Hyg. Fab. 14, 157), а современник Батта — царь Феры Гринн считался потомком Кадма (Herod. IV. 150). Соответствие данных традиции о критско-ферейских связях историческим фактам, как известно, блестяще подтвердилось в результате раскопок на Санторине, где открыты руины минойского города. [98]

Лежащие к востоку от Феры острова Анафа и Астипалея, по преданию, находились под властью Миноса (Ovid. Met. VII. 461 sq.), причем эпонимной героиней завоеванной критянами Астипалеи считалась сестра критской царицы Европы (Paus. VII. 4. 1; Schol. Apoll. Rhod. I. 188; Tzetz. Lyc. 488 sq.). В качестве эпонимов еще двух соседствующих с Ферой островов также выступали герои критского происхождения: по преданию, остров Фолегандрос получил свое имя от Фолегандра, сына Миноса (Steph. Byz., s. ν. — Φολέγανδρος), а остров Сикинос — от Сикина, сына поселившегося здесь Миносова внука, критянина Тоанта (Apoll. Rhod. I. 620 sq.; Etym. M. 712. 49). Город под названием Миноя, характерным для критских колоний времени расцвета Кносской морской державы, существовал на острове Аморгос (Stadiasm. 282; Steph. Byz., s. ν. "Αμοργός, Άρκεσίνη; и др.).

Происхождение названия острова Икария, а также примыкающей к нему части Эгейского моря — Икарийского понта, связывалось с именем сына критского культурного героя Дедала — Икара (Apollod. II. 6. 3; Diod. IV. 77. 5; Strab. XIV. 1. 19; Paus. IX. 11. 4-5; Hyg. Fab. 40) и могилу последнего, как местную достопримечательность, показывали островитяне-икарийцы любознательным путешественникам еще во II в. н. э. В водах Икарийского моря, неподалеку от малоазийского побережья, лежал остров Миноя (Ptolem. V. 2. 19). Древнейшим царем острова Самос местные исторические предания называли Анкея, племянника критской царицы Европы (Paus. VII. 4. 1; Schol. Apoll. Rhod. I. 188; Tzetz. Lyc. 488 sq.).

Античная традиция говорит о пребывании Ариадны, дочери Миноса, на острове Донусия (Steph. Byz., s. v. Δονουσία). Эпонимом острова Наксос сага называет Накса, сына Акакаллиды, внука Миноса (Antonin. Liberal 30). По одной из версий мифа о той же Ариадне, она вступила на Наксосе в брак с Онаром, жрецом Диониса (Plut. Thes. 20), или с самим Дионисом (Diod. IV. 61. 5; V. 51. 4; Athen. VII. 296 A; Ps.-Eratosthen. Catast. 5; Schol. Apoll. Rhod. III. 997 sq.), или же с морским богом Главком (Athen. VII. 296 С). Согласно другой версии, распространенной, по словам Плутарха, среди писателей с Наксоса, было две Ариадны (дочери, соответственно, двух Миносов — старшего и младшего), из которых одна сочеталась на этом острове браком с богом Дионисом, а другая, [99] младшая, здесь умерла (Plut. Thes. 20). В "Одиссее" (XI. 321-325) говорится о смерти единственной упоминаемой Гомером Ариадны на острове Дия (как тогда еще назывался Наксос), а в одной из идиллий Феокрита (II. 45 sq.) — лишь о пребывании ее там. Именно на Наксосе, согласно Аполлонию Родосскому (IV. 425 sq.), у Диониса и Ариадны родился сын Тоант, будущий критский властитель Лемноса (Diod. V. 79. 2).

Остров Парос был, как утверждает античная традиция, покорен Миносом (Ovid. Met. VII. 465) и назывался Миноя (Solin. II. 26; Steph. Byz. s. v. Μίνως, Πάρος). Саги знали о пребывании на этом острове представителей как минимум трех поколений критского царского рода Миносидов. Здесь, по преданию, приносил жертвы харитам сам Минос (Apollod. III. 15. 7; Plut. Moral. 132 F). На Паросе жили сыновья Миноса от местной нимфы Парейи, эпонимной героини острова (Apollod. III. 1.2), — Эвримедонт, Хрис, Нефалион и Филолай, а также внуки Миноса — Алкей и Сфенел, сыновья Андрогея (Apollod. II. 5. 9). По одной из версий, Алкей, в качестве предводителя критских колонистов, получил Парос во владение от Радаманта (Diod. V. 79. 2).

Еще шесть Кикладских островов — Сифнос, Кимолос, Серифос, Китнос, Сирос и Миконос — были, согласно традиции, покорены Миносом (Ovid. Met. VII. 463-466). На Сифносе существовал древний город Миноя (Steph. Byz., s. ν. Μινφα), а эпонимом Миконоса считался Микон, сын критянина Ания и потомок Миноса (Steph. Byz., s. ν. Μύκονος). Сам Аний, приходивший, согласно одной из версий мифа, правнуком Ариадне, дочери Миноса (Diod. V. 62. 1-2; Schol Lycophr. Alexand. 570) получил, по преданию, во владение от Радаманта остров Делос (Diod. V. 79. 2). Сага сообщает и о пребывании на Делосе Ориона, внука Миноса (Apollod. I. 4. 4). О критянах на этом острове вспоминает в "Энеиде" Вергилий (IV. 144 sq.). Античная традиция знала, что критская апойкия была основана при Миносе на острове Ренея (Menand. Laodic. Rhet. gr. IX. 191.8).

В легендарной истории острова Кеос сохранялось предание о прибытии туда с Крита царя Миноса с многочисленным флотом и основании здесь колонии критян (Bacchyl. I. 113 sq.). Позднее правителем острова, населенного критскими колонистами, стал сын Миноса Эвксантий (Pind. Paean IV. 36 sq.; Bacchyl. I. 127 sq.; ср.: [100] Baccyl. II. 9; Apollod. III. 1. 2; Schol. Apoll. Rhod. I. 186; и др.). Наряду с Родосом, Кеос известен как место дятельности пришедших с Крита тельхинов (ср.: Callimach., fragm. 9. 64 sq.; Etym. M., s. v. τελγίν).

Страбон (VIII. 6. 16) сообщает о заселении критянами острова Эгина. Эпонимом Андроса считался одноименный критский военачальник, получивший этот остров во владение от Радаманта (Diod. V. 79. 2; ср.: Conon. 41; Paus. X. 13. 4). Отцом названного андросского владыки традиция называла другого Радамантова сподвижника, критского правителя Делоса, Ания (Ovid. Met. XIII. 640 sq.; Schol. Verg. Aen. III. 80; Steph. Byz., s. ν. "Ανδρος).

Тот же Радамант сделал еще одного из предводителей критян, Энгиея, правителем города Кирна на юге острова Эвбея, в будущей Каристийской области (Diod. V. 79. 2).В "Одиссее" (VII. 321-326; ср.: Strab. IX. 3. 14) говорится о плавании на Эвбею самого Радаманта. Страбону (X. 1. 8) было известно предание о поселении на этом острове спутников Кадма, брата критской царицы Европы. Другое предание относило пребывание критян на Эвбее ко времени первого употребления медных доспехов (Strab. X. 3. 19). Традиция предполагала также приход сюда куретов с Крита (Nonn. XIII. 146 sq.; Steph. Byz., s. ν. Αίδεψος).

По сообщению Диодора (V. 79. 2; ср.: Scymn. 579-585), владетелем острова Пепаретоса (у побережья фессалийской области Магнесии) и близлежащего Икоса стал по воле Радаманта его военачальник Стафил из Кносса. Этого Стафила и его брата Пепарета (эпонима острова) традиция считала внуками Миноса, через дочь последнего — Ариадну (Apollod. Epit. I. 9; Plut. Thes. 20; и др).

О критской колонизации острова Хиос, лежащего у побережья Малой Азии севернее Спорад, сообщали местные исторические предания, использованные в частности Ионом Хиосским в его произведениях. Согласно этим преданиям, критян-колонистов на Хиосе возглавлял Ойнопион с сыновьями Талосом, Эвантом, Меланом, Салагом и Афамантом. В царствование этого Ойнопиона часть населения острова составили также прибывшие сюда, надо полагать, в качестве союзников критян, карийцы и абанты с Эвбеи (Paus. VII. 4. 8). Посетивший Хиос Павсаний видел сохранявшуюся там могилу царя Ойнопиона и слышал несколько местных легенд о его подвигах (Paus. VII. 5. 13). Многие греческие писатели, включая Иона Хиосского, [101] называли Ойнопиона сыном Ариадны, дочери Миноса (Hes. fragm. 120; Apollod. Epit. I. 9; Diod. V. 84. 3; Plut. Thes. 20; Schol. Apoll. Rhod. III. 997 sq.; и др.). Считалось, что власть над Хиосом он получил от Радаманта (Diod. V. 79. 1; 84. 3). О царствовании Ойнопиона на острове упоминается и в сказаниях о другом внуке Миноса (через дочь Эвриалу) — Орионе, также прибывшем на Хиос непосредственно с Крита (ср.: Ps.-Eratosthen. Catast. 32; Apollod. I. 4. 3; и др.).

Мифы указывают на следы пребывания критян и на трех больших островах в северной части акватории Эгейского моря — Лемносе, Самофракии и Фасосе (Тасосе). Одна из версий мифа об Ариадне, дочери Миноса, и Дионисе говорит, что их брак был заключен на Лемносе, в результате чего на свет появился Тоант, ставший потом царем этого острова (Apoll. Rhod. IV. 424 sq.; Apollod. Epit. I. 9; Scymn. 644; и др.). Властителем Лемноса, согласно традиции, поставил Тоанта, как своего военачальника, владыка критян Радамант (Diod. V. 79. 2). Супруга Тоанта, Мирина, считалась эпонимной героиней города Мирины на Лемносе (Schol. Apoll. Rhod. I. 601; Etym. M., s. ν. Μυρίνη).

Традиция сообщает о пребывании на острове Самофракии выходца с Крита Дардана (Apollod. III. 12. 1; Serv. Aen. III. 167; Steph. Byz., s. ν. Δάρδανος), брата критского героя Ясиона, который, по одной из версий мифа, считался внуком Миноса (Hes. Theog. 970 sq.; Schol. Theocr. III. 50; Schol. Hom. Od. V. 125; и др.). По Дардану остров Самофракия назывался одно время Дарданией (Paus. VII. 4. 3). По другим данным, оба брата, Дардан и Ясион, вместе со своей сестрой Гармонией жили на Самофраке (Diod. V. 48. 2; Strab. VII. fragm. 49). Здесь же, согласно мифу, был заключен брак между Гармонией и прибывшим сюда братом критской царицы Кадмом (Eurip. Fhoen. 7; Diod. V. 48. 5; Steph. Byz., s. ν. Δάρδανος).

Существовало предание, что Алкей и Сфенел, сыновья Андрогея, внуки Миноса, заселили остров Фасос, покоренное прежнее население которого составляли фракийцы (Apollod. II. 5. 9). Спутникам Кадма, также обосновавшимся на этом острове (Eustath. Dion. Perieg. 517), традиция приписывала открытие здесь богатых золотых рудников (Herod. II. 44; VI. 47). Эпонимом острова считался другой брат Европы (Eurip. Phrix. fragm. 816; Schol. Eurip. [102] phoen. 217). На Фасосе, согласно мифу, умерла их мать Телефа или Телефасса (Steph. Byz., s. ν. Θάσος).

Археология во многих случаях уже подтвердила достоверность сообщений античной традиции о распространении влияния минойского Крита на острова Эгейского моря. Раскопки на Фере, Кифере, Карпатосе, Родосе, Мелосе, Наксосе, Делосе, Кеосе привели к открытию минойских поселений или, по крайней мере, следов тесных крито-кикладских связей.

Немало данных сохранила античная традиция (ср.: Diod. V. 79. 1; 84. 1) и о широком распространении минойской экспансии на территории, лежащие вдоль всего западного и южного побережья полуострова Малая Азия, от Троады до Киликии. Здесь, как и на островах Эгейского моря, возникли опорные пункты критян-минойцев, носившие характерное название Миноя (Diod. V. 84. 2).

Существовало предание о племени тевкров, переселившемся в Троаду с Крита, которое, по свидетельству Страбона (XIII. 1. 48; 1. 64), впервые в эллинской литературе было использовано элегическим поэтом Каллином, а затем и многими другими авторами. Согласно этому преданию, и название горы Иды в Троаде было принесено критянами с их родного острова.¹⁹⁾ Вариантом того же предания является, несомненно, миф о Дардане, брате критского героя (или, точнее, божества — супруга Деметры) Ясиона (Hes. Theog. 970 sq.; Schol. Theocr. III. 50; Schol. Hom. Od. V. 125; и др.). Дардан с Крита (Serv. Aen. III. 167) пришел в область на восточном берегу Геллеспонта, основал там город Дардан, или Дарданию, и от его брака с дочерью местного властителя Тевкра, сына Иды (Diod. IV. 75. 1), произошел прославленный род троянских царей, а вся страна, будущая Троада, стала называться по его имени Дарданией (Hom. Il. XX. 215 sq.; Apollod. III. 12. 1; Diod. V. 48. 3; Strab. VII. fragm. 49; XIII. 1. 24-25).Сам же предшественник и тесть Дардана, Тевкр — царь-эпоним тевкров, также считался пришельцем с Крита (Verg. Aen. III. 104 sq.; Ovid. Met. XIII. 705 sq., Serv. Aen. III. 108; Steph. Byz., s. ν. Αρίσβη).

Эпонимной героиней города Арисбы в Троаде считалась дочь Тевкра и жена Дардана, критянка Арисба [103] (Lycophr. 1302; Steph. Byz., s. ν. 'Αρίσβη; и др.). Еще один критянин, товарищ Дардана, Тимбр основал, по преданию, город Тимбру южнее Трои (Steph. Byz., s. v. Θύμβρα). Среди городов Троады известен Скирос, владыкой которого был Энией, внук Миноса (Hom. Il. IX. 668 и Schol.). Эпонимом-основателем другого города в Троаде — Пария традиция называла Пария, сына критского героя Ясиона (Steph. Byz., s. ν. Πάριον: Eustath. Dion. Perieg. 517). Надо отметить, что сходство троадской и критской топонимии, на которое обращали внимание еще в древности, является весьма серьезным подтверждением факта минойской колонизации этого района малоазийского побережья. Так Страбон (X. 3. 20) указывал на ряд полностью идентичных топонимов в Троаде и на Крите: Ида, Дикта, Питна и Самоний. Укрепленная цитадель Трои, основанной царями — выходцами с Крита, называлась, как известно, Пергам и то же имя носил древний критский город (Ps.-Scyl. 47; Vergil. Aen. III. 132; Vell. Pat. I. 2; Plin. Nat. hist. IV. 59; Plut. Lyc. 31; Serv. Aen. III. 133).

Особенно подробными сведениями располагали античные авторы о проникновении критян на территорию Карии, шедшем через близлежащие острова. По сообщению Геродота (I. 171; ср.: Strab. XIV. 2. 27), ссылающегося на критскую традицию, обитавшие на островах Эгейского моря карийцы (их "отец истории" отождествлял с лелегами) были подвластны Миносу. Воспоминания о подчинении карийцев минойским владыкам отразились и в утверждении античной традиции о том, что герой-эпоним Кар был сыном Креты, эпонимной героини острова Крит (Aelian. Nat. an. XII. 30). С именем критской царицы Европы перекликается название города Европа в Карии (Steph. Byz. s. ν. Εθρωπός; Etym. M., 397. 334).

О колонизации критянами прибрежных районов Карий сохранялась память и в исторических преданиях жителей Кавнийской области (Herod. I. 172; Strab. XIV. 2. 3). Мифологическая традиция называет героя Кавна, эпонима одноименного карийского города, сыном критянина Милета и правнуком Миноса (Ovid. Met. IX. 453 sq.; Anton. Lib. 30; Eustath. Dion. Perieg. 533) или братом Милета и сыном критского царя Астерия (Nonn. XIII. 536). На Крите, согласно Стефану Византийскому (см. Καυνος), существовал в свое время город Кавн, от которого вероятно и происходит название одноименного города в Карии. [104]

Об отражении в местных преданиях жителей Милета памяти о минойской экспансии мы узнаем благодаря Павсанию. По его словам, "сами милетяне про свою древнейшую историю рассказывают так. Два поколения, именно в правление царя Анакта из туземцев и сына его Астерия, страна их называлась Анакторией, но когда с Крита прибыл с войском Милет, ...страна и город переменили название и стали называться от этого Милета — Милетом. Эта часть Азии населена была карийцами, которые и приняли критян в сожительство..." (Paus. VII. 2. 5). О критянине Милете, как основателе города Милета на карийском побережье, говорят и другие древние авторы (Apollod. III. 1. 2; Ovid. Met. IX. 443 sq.; Anton. Lib. 30; Nonn. XIII. 546 sq.; Schol. Apoll. Rhod. I. 185; и др.), причем, согласно Антонину Либералу, он был сыном Акакаллиды, дочери Миноса, а по утверждению одного из схолиастов — сыном Эвксантия, сына Миноса. По другой версии, излагавшейся Эфором, основателем Милета в Карий был Сарпедон из Милета на Крите (Strab. XII. 8. 5; XIV. 1. 6). Достоверность основного информационного ядра, заключенного в приведенных выше данных мифолого-исторической традиции, подтвердили открытия археологов в Милете, где обнаружены остатки минойского поселения, основанного в XVI в. до н. э.²⁰⁾

Первое население Эритр, по местному преданию, "прибыло с Крита вместе с сыном Радаманта Эритром, который и основал этот город, но вместе с критянами здесь будто бы жили ликийцы, карийцы и памфилийцы" (Paus. VII. 3. 7). Власть же над городом его царю-эпониму Эритру была вручена самим Радамантом (Diod. V. 79. 1; 84. 3). В Колофоне, согласно местной традиции, также была основана апойкия многочисленными выходцами с Крита. По словам Павсания (VII. 3. 1-2), колофонские жители рассказывали о древнейшей истории своего города следующее: "когда карийцы еще владели этой страной, ...прибыли сюда критяне под предводительством Ракия, за которым следовало много других. Они овладели побережьем и властвовали на море, но внутри страны большей частью жили еще карийцы... Сын Ракия и Манто, Мопс, окончательно изгнал карийцев..." (ср.: Apollod. Epit. VI. 3; [105] Paus. IX. 33. 2). По другой версии, основателем Колофона был Мопс (Pompon. Mela. I. 88).

Возле Эфеса существовало селение Кретиней (Parthen. Erot. 5), имя которого связано с Критом. Колонией критян считалась Магнесия на Меандре (Strab. XIV. 1. 11). Другой город в долине реки Меандр — Акара был основан, по преданию, критянином Атимбром, сыном Радаманта (Etym. M., s. ν. "Ακαρα). Атимбр выступал в роли основателя (и эпонима) и еще одного города в Карии — Атимбры, предшественницы позднейшей Нисы (Strab. XIV. 1. 46; ср.: Steph. Byz., s. ν. "Αθυμβρα). Античная традиция донесла воспоминания и о минойской колонизации карийского Херронеса (Херсонеса) — полуострова на малоазийском побережье, обращенного к острову Родосу. По преданию, явившиеся туда пришельцы с Крита (куреты) изгнали карийцев и основали на завоеванной территории города (Diod. V. 60. 2-3; ср.: Etym. M., s. ν. Ευδωνος).

О поселении в Ликии выходцев с Крита во главе с Сарпедоном, братом Миноса, говорит Геродот (I. 173; VII. 92; ср.: Strab. XII. 8. 5; XIV. 3. 10; Paus. VII. 3. 7). Он же сообщает версию мифа о Европе, по которой мать Миноса и Сарпедона также, покинув Крит, прибыла в Ликию (Herod. IV. 45). Согласно Аполлодору (III. 2. 3), Сарпедон, придя с Крита, овладел Ликией. Диодор (V. 79. 3) разъясняет, что вместе с Сарпедоном явилось войско критян. Ему же (V. 56. 1) известно и о прибытии в Ликию одного из критских тельхинов, выступающего в роли эпонима страны.

Отражением исторического факта проникновения минойцев в прибрежные районы Памфилии и Ликии (областей на юге Малой Азии) выглядит предание о приходе сюда из Карий критянина Мопса (Strab. XIV. 4. 3). В Памфилии Мопсу приписывалось основание города Аспенда, а к числу киликийских городов, основанных им, традиция относила Мопсуестию и Малл (Strab. XIV. 5. 16). Основателем города Ольбы в Киликии считался сын героя Тевкра (Strab. XIV. 5. 10), тезки и потомка царя-эпонима критян-тевкров, известных мифам в качестве переселенцев с Крита в Троаду и Фракию (см. выше). Это же имя Тевкр носили, следуя династической традиции, и многие его потомки, бывшие наследственными жрецами храма Зевса и правителями киликийской Трахеотиды. Свидетельством древних связей минойского Крита с Киликией служит и то, что эпоним этой страны Килик [106] считался братом критской царицы Европы (Apollod. III. 1. 1-2; Eustath. Dion. Perieg. 874).

Двигаясь вдоль южного берега Малой Азии в восточном направлении, критяне-минойцы достигли со временем Леванта. Хорошо изученное теперь археологами влияние минойской цивилизации на район Сирийско-финикийского побережья (прежде всего на материалах раскопок в Рас-Шамре — древнем Угарите) засвидетельствовано и античной традицией. Так, по сообщению Стефана Византийского (s. ν. Γάζα, Μίνως), город Газа именовался в свое время Миноей, а его жители миноитами. С воспоминаниями о появлении минойцев в данном регионе может быть сопоставлено и сохраненное Страбоном (XIV. 4. 3) сообщение Каллина о том, что спутники покинувшего Карию критянина Мопса рассеялись вплоть до Сирии и Финикии. Эпонимом страны финикийцев эллинский миф называл Феникса, брата критской царицы Европы (Apollod. III. 1. 1-2).

Остров Кипр в силу своего географического положения явился одним из важнейших промежуточных пунктов на пути продвижения минойцев в Левант. На это указывают данные и археологии и античной традиции. Как свидетельствует Плутарх (Plut. Thes. 20), у греков-киприотов бытовало предание, изложенное в сочинении Пеона Аматунтского, о том, как Ариадна, дочь Миноса, окончила свою жизнь на Кипре, где ее могилу показывали в священной роще около города Аматунта (Plut. Thes. 20). Миф говорил и о пребывании на острове критской царицы Европы (Plin. Nat. hist. XII. 11). Другое предание сообщало о переселении сюда с Крита тельхинов, принесших с собой на богатый природными ресурсами, в том числе медными рудами, остров навыки искусных мастеров (Strab. XIV. 2. 7; Paus. IX. 19. 1). Герой Тевкр, тезка и потомок эпонима критян-тевкров, считался основателем кипрского города Саламина (Aesch. Pers. 895; Pind. Nem. IV. 46 sq.; Soph. Ajax. 1019; Eurip. Helena. 147 sq.; Isocr. III. 28; IX. 18 sq.; Strab. XIV. 6. 3; Paus. I. 3. 2; II. 29. 4; VIII. 15. 7; Athen. VI. 256 B; Dictys. VI. 4), вблизи которого археологами теперь открыто крупнейшее на Кипре минойское поселение в Энкоми, а основатель города Эпеи, на северо-востоке острова, Демофонт, сын Тесея, приходился с материнской стороны внуком Миносу (Plut. Sol. 26; ср.: Apollod. Epit. VI. 17). [107]

Вдоль западного побережья Балканского полуострова экспансия минойского Крита, судя по данным мифолого-исторической традиции, распространялась на север в Эпир и Южную Иллирию. Надо полагать, попутно минойцы создали свои опорные пункты на Ионических островах. Во всяком случае топоним Миноя, выдающий присутствие критян, встречается на острове Керкира.²¹⁾ Одна из версий мифа о Кадме, брате Европы, и его жене Гармонии, сестре критских героев Ясиона и Дардана, говорит о их прибытии к энхелеям. Кадм помог этому племени победить соседей-иллирийцев, после чего он здесь воцарился и основывал города (Ps.-Scyl. 25; Apollod. III. 5. 4; Ovid. Met. IV. 562 sq.; Hyg. Fab. 6; Paus. IX. 5. 3; и др.). Потомками Кадма называет правителей энхелеев Страбон, сообщающий также, что еще современные ему энхелеи показывали в своей области места, связанные с мифическими рассказами о Кадме и Гармонии (Strab. VII. 7. 8; ср.: Ps.-Scymn. 24; Athen. XI. 462 В; Dionys. Perieg. 390 sq.; Nonn. XLIV. 116; XLVI. 364; Steph. Byz., s. ν. Δυρράχιον). Героя Иллирия, эпонима страны Иллирии, миф называл сыном Кадма (Apollod. III. 5. 4; Steph. Byz., s. ν. Ίλλυρία; и др.).

В своем продвижении на запад критяне-минойцы прежде всего достигли Сицилии, носившей еще название Сикания — от населявших ее тогда сиканов (ср.: Solin. V. 8). Многие античные авторы говорят о походе Миноса на южносицилийский город Камик, столицу царя Кокала (ср.: Herod. VIII. 170; Aristot. Polit. II. 6. 2; Callim. II. 18. 5; Apollod. Epit. I. 14-15; Diod. IV. 75. 6; 79. 1-3; V. 78. 4; XVI. 9. 4; Strab. VI. 3. 2; Hyg. Fab. 40. 44; Conon. 25; Paus. VII. 4. 6; Athen. I. 10 Ε; Steph. Byz., s. ν. Καμικός; и др.), а некоторые даже о двух сицилийских походах критян (Herod. VII. 170; Conon. 25). Традиция сообщает о военных успехах Миноса в Сицилии (Eudox. 651). Память о пребывании критян, возглавляемых царем Миносом, на острове сиканов сохранилась в названии города Минои, позднее именовавшегося Гераклеей Миноей (Diod. IV. 79. 1; 79. 5; XVI. 9.4; ср.: Herod. V. 46; Polyb. I. 25. 29; Liv. XXIV. 35. 3; XXV. 40. 11; Plut. Dio. 25, 26; Suid., s. ν. Μινώα).

Многие сицилийские предания повествовали о широкой градостроительной и архитектурной деятельности в Сицилии прославленного критского мастера времен [108] царствования Миноса — Дедала (Diod. IV. 78. 1-5). В историческое время в Акрагантской области тамошние жители показывали пользовавшуюся почитанием гробницу закончившего свою жизнь в Камике Миноса, которую соорудили своему царю критяне (Diod. IV. 79. 3-4). Некоторые современные исследователи склонны предполагать, что это была действительно усыпальница одного из минойских владык, предводительствовавшего критскими колонистами.²²⁾ Апойкии критян, согласно традиции, просуществовали в Сицилии довольно продолжительное время. Кроме вышеупомянутой Минои, пришельцы-критяне, подчинившие себе некоторые сицилийские племена, основали город Энгий (в глубине острова), где возвели храм особо чтимым Богиням-Матерям (Diod. IV. 79. 5-7; Plut. Marcell. 20).

Вслед за Сицилией объектом внимания минойцев стал юг Апеннинского полуострова. Античные авторы располагали, по-видимому, многочисленными свидетельствами о распространении и сюда экспансии Критской морской державы. Во всяком случае пребывание критян в Италии представлялось им непреложным историческим фактом (ср.: Dion. Hal. I. 13. 2). Возникла даже версия мифа, согласно которой эпонимная героиня Италия была дочерью Миноса (Serv. Aen. I. 533). По утверждению античных авторов (Herod. VII. 170; Conon. 25; Plut. Thes. 16; Plut. Moral. 299 A), критянами была колонизована Япигия в Южной Италии, где они основали несколько городов, в том числе Гирию, которую Страбон (VI. 3. 6) считал возможным отождествлять с современными ему Урией или Беретом. По одной из версий саги, критяне искали в Япигии Главка, сына Миноса (Athen. II. 522 F), который, [109] согласно традиции, прибыл с Крита в Италию (Serv. Aen. VII. 72. 796).

По преданию, передаваемому Страбоном, "все народности до Давнии названы япигами по имени Япига, который родился у Дедала от критской женщины и был предводителем критян" (Strab. VI. 3. 2; ср.: Plin. Nat. hist. III. 102; Solin. II. 7). В ту же южноиталийскую область Давнию явился с Крита Клеолай, сын Миноса (Solin. II. 7). Основатели Таранта, прибывшие сюда из пелопоннесской Лаконии в конце VII в. до н. э., были мирно приняты жившими в этой местности италийцами и потомками критских колонистов (Strab. VI. 3. 2), причем местность эта называлась Сатурий (Dion. Hal. XIX. 1. 3; ср.: Horat. Sat. I. 6. 58), что связывалось с именем критской царевны Сатурии, дочери Миноса (Prob. Verg. Georg. II. 197). К числу колонизованных критянами в Япигии причисляли всю область салентинов (Strab. VI. 3. 5; ср.: Serv. Aen. III. 121) и город Брентесий (Strab. VI. 3. 6). В псевдоаристотелевских "Рассказах о диковинах" (около III в. до н. э.) приводится предание о пребывании Дедала на Электридских (Янтарных) островах, лежащих против устья реки По (Ps.-Aristot. Op. cit. 81).

В эллинских сказаниях содержатся также намеки на воспоминания о проникновении критян-минойцев на остров Сардинию, слившиеся однако с преданиями о древнейших путешествиях туда греков-ахейцев. Один из вариантов саги о попытке колонизовать Сардинию, предпринятой Аристеем (Paus. X. 17. 3-4), который считался супругом Автонои, дочери Кадма и племянницы критской царицы Европы (Apollod. III. 4. 2; 4. 4; Paus. X. 17. 4), сообщает об участии в этой экспедиции Дедала, бежавшего с Крита через Сицилию. По другой версии, покинувший Крит Дедал прибыл на Сардинию с экспедицией Иолая (Diod. IV. 30. 1.) или самостоятельно (Myth. Vat. I. 43).

Последним направлением, по которому эллинские мифы заставляют искать следы экспансии минойского Крита, является южное направление, т. е. путь в Ливию (так греки именовали всю известную им часть Африки к западу от долины Нила). Некоторые данные греческой традиции можно истолковать как намек на существование минойских апойкий или торговых факторий в ближайших к [110] Криту пунктах североафриканского побережья, и прежде всего в Киренаике.²³⁾

Согласно критской мифологической версии, сохраненной Аполлонием Родосским (IV. 1492-1496) и Птолемеем (I. 8), в роли эпонима ливийского племени гарамантов выступает Гарамант, сын Аполлона и Акакаллиды, дочери Миноса, якобы поселенной отцом в стране ливийцев. В данной связи уместно заметить, что результаты последних исследований указывают на несомненное участие эгейского, и в частности критского, элемента в сложении гарамантской этнической общности.²⁴⁾ Внуком Акакаллиды и правнуком Миноса считался Насамон (Apoll. Rhod. IV. 1498), эпоним ливийского племени насамонов, населявшего во времена Геродота побережье залива Большой Сирт, начиная от юго-западной части Киренаики (Herod. II. 32; IV. 172).

Столь широкое бытование в Восточном и отчасти Западном Средиземноморье исторических преданий о распространении влияния могущественной Критской морской державы, причем восходящих во многих случаях несомненно к вполне самостоятельным местным источникам, разумеется никак не позволяет видеть в мифе о "талассократии Миноса" плод фантазии одного или нескольких античных авторов. Этот ставший общеэллинским миф явно опирается на многовариантную мифологическую традицию, в которой слились и переплелись сходные версии саг разноэтничного происхождения, отражающие одни и те же исторические реалии прошлого. Если учитывать данные этой традиции в комплексе, то становится очевидной их особая, наряду с данными археологии, источниковедческая значимость. И уж в любом случае их нельзя недооценивать, ни тем более игнорировать, при реконструкции истории эгейского мира во II тыс. до н. э.

Крушение созданной критянами-минойцами великой морской державы не могло не произвести необычайно сильное впечатление на современников, и прежде всего на те народы, которые были подчинены Криту. Именно поэтому [111] столь грандиозное событие глубоко запало в народную память эллинов, карийцев, жителей Сицилии и Южной Италии. Многие античные авторы говорят о гибели критского царя Миноса в Камике (Herod. VII. 169; Aristot. Polit. II. 6. 2; Apollod. Epit. I. 15; Diod. IV. 79.2; V. 78. 4; Strab. VI. 2. 6; 3.2; Conon. 25; Hyg. Fab. 44; Plut. Thes. 19; Paus. VΙΙ. 4. 6; Athen. I. 10 Ε; и др.), об уничтожении морской стихией грозных критских военных флотов у берегов Сицилии (Diod. IV. 79. 5) и Южной Италии (Herod. VII. 170).

Память об успешном для греков-ахейцев завершении в конечном итоге борьбы с военной экспансией минойского Крита отразилась в предании об изгнании Эндимионом из Элиды утвердившегося здесь ранее критского правителя (Paus. V. 8. 1) и в различных вариантах сказаний о победах ахейских витязей над чудовищным быком (более всего известным под именем Критского или Марафонского), олицетворявшим мощь критских владык: Аргоса и Геракла — в Пелопоннесе (Apollod. II. 1.2; Paus. I. 27. 10), Тесея — в Аттике (Isocr. X. 25; Apollod. Epit. I. 5-6; Diod. IV. 59. 6; Ovid. Met. VΙΙ. 433 sq.; Plut. Thes. 14; Paus. I. 27. 10). Герою Аргосу, по преданию, удалось также отомстить Тельхину (критянину, судя по имени), погубившему ранее правившего всем Пелопоннесом Аписа (Apollod. II. 1. 1-2). Прежние подданные Миноса — карийцы, согласно Диодору (V. 84. 4), смогли позднее отвоевать некоторые из Кикладских островов у заселивших их критян и заняли их сами, кое-где изгнав потомков чужеземных колонистов, а кое-где вступив с последними в мирное сожительство.

После грандиозной геологической катастрофы, нанесшей в середине XV в. до н. э. сокрушительный удар Кносской морской державе (сам этот факт, несомненно потрясший воображение жителей Эгеиды, отразился определенным образом в сказании о гибели легендарной Антлантиды, известном нам прежде всего в литературно-публицистической переработке Платона²⁵⁾), резко ослабленный и в военном отношении, в частности из-за потери всего флота, Крит попал под владычество греков-ахейцев.²⁶⁾ За коренным изменением соотношения сил [112] критян-минойцев и их ближайших северных соседей последовали сначала набеги ахейских дружин с материка, память о которых отразилась в преданиях о победах: Геракла — над Критским быком (основная версия этого мифа говорит, что этот свой, седьмой по счету, подвиг герой совершил на самом Крите; ср.: Apollod. II. 5. 7; Diod. IV. 13. 4; 59. 6; Myth. Vat. I. 47), Тесея — над Минотавром-Астерием в Кноссе (Isocr. X. 28; Apollod. Epit. I. 9; Catull. LXIV. 110 sq.; Diod. IV. 60. 1; 61. 4; Plut. Thes. 19; Paus. II. 31.1) или даже над самим кносским царем (Plut. Thes. 19), аргонавтов — над стражем Крита, гигантом, медным человеком или быком, Талосом (Apoll. Rhod. IV. 1661 sq.; Apollod. I. 9. 26).A затем произошло массовое переселение на заметно обезлюдевший остров греков-ахейцев, по-видимому, в первую очередь с Пелопоннесского полуострова. Именно с этого времени Крит мог служить местом сбора ахейских сил при подготовке совместных военно-морских экспедиций, о чем сообщает античная традиция (Diod. IV. 17.3-4).

Отголоски подобных миграций ахейцев сохранились в местных сикионских исторических сказаниях: в них фигурировал царь Сикиона Фест (одноименный с древним критским городом), живший приблизительно за два поколения до Троянской войны (его внук считался современником Агамемнона) и переселившийся якобы по воле прорицалища на Крит (Paus. II. 6. 6-7). Память о переселении ахейцев с Пелопоннеса на критские земли сохранилась и в преданиях жителей Аркадии. Так, тегейцы утверждали, что сыновья Тегеата (царя-эпонима их родного города) — Кидон, Архидий и Гортин основали на Крите города: Кидонию, Катрей и Гортину (Paus. VIII. 53. 4). Факт прихода ахейцев на остров засвидетельствован и другими источниками (Steph. Byz., s. ν. Δώριον; Etym. M. 768, 25). О нем же напоминало название города Ахеи на северном побережье Крита (Schol. Apoll. Rhod. IV. 175). В переселении ахейцев на Крит участвовало и фессалийское племя магнетов (Apollod. Epit. VI. 15а). О вторжении на остров эолийцев сообщает Диодор (IV. 60. 2).

Геродот (VII. 171) повествует, со слов жителей города Преса, считавших себя потомками этеокритян ("истинных критян" — подданных царя Миноса), что после крушения критской талассократии "на опустевший Крит ... переселились другие народности, главным образом эллины". Это же [113] самое население продолжало жить на острове и во времена Троянской войны (Herod. VII. 171), а поскольку критские владыки и их воины, участвовавшие в походе на царство Приама, судя по гомеровскому эпосу, явно были греками-ахейцами, то следовательно и население острова было по преимуществу ахейским. Вскоре после взятия Трои на Крите появилась новая группа переселенцев-ахейцев, водворенная сюда Агамемноном (Vell. Pat. I. 1. 2). Согласно Геродоту (VII. 171), по окончании Троянской войны Крит снова опустел в результате эпизоотии, эпидемий и голода, после чего на остров пришло третье по счету население, сохранившееся там до эпохи, современной "отцу истории". Как известно, этими последними по времени для Геродота обитателями острова являлись дорийцы.

Воспоминания о внутриполитических неурядицах на Крите в период ослабления власти ахейских правителей острова — т. е., согласно традиционной хронологии, в промежуток времени между окончанием Троянской войны и дорийским завоеванием — отразились в преданиях о выступлении Левка против вернувшегося из-под Трои Идоменея, убийстве Левком жены и дочери законного критского царя, тираническом правлении узурпатора, запустении острова вследствие голода и моровых поветрий (ср.: Herod. VII. 171; Lycophr. Alex. 1214 sq.; Apollod. Epit. VI. 9-10; Verg. Aen. III.121 sq.; Strab. X. 4. 1; и др.).

Таким образом, выявляется целый ряд конкретных свидетельств эллинской традиции, существенно дополняющих данные других источников (в том числе и документов линейного письма В) о Крите второй половины XV — XIII в. до н. э. как части Ахейской Греции. В то же время обращает на себя внимание примечательный факт: общая сумма сведений об ахейском периоде истории острова, правители которого признавали тогда гегемонию Микен, выглядит весьма незначительной по сравнению с массой упоминаний самого разнообразного характера о реалиях более ранней, минойской эпохи, когда Критская морская держава была ведущей политической силой в Эгеиде.

О приходе на остров дорийских завоевателей и наступлении следующего периода его истории у эллинов сохранились весьма ясные воспоминания. По сообщению Диодора (IV. 60. 2; V. 80. 2), сын Дора (эпонима дорийцев) Тектам, переселившись на Крит, воцарился там. О том же говорит Стефан Византийский со ссылкой на Андрона из [114] Галикаркасса, историка IV в. до н. э. (Steph. Byz., s. v. Δώριον). По другим сообщениям, дорийцы пришли на Крит под предводительством Алтемена из Аргоса (Strab. X. 4. 15; 4. 18; XIV. 2. 6; Phot. Bibl. 186. 47). Поскольку Алтемен считался внуком одного из вождей, возглавлявших возвращение Гераклидов, Темена (традиционная дата завоевания дорийцами Пелопоннеса — 1104 г. до н. э.), связанное с его именем дорийское завоевание можно относить ориентировочно к XI в. до н. э.

Кроме аргивян в дорийской колонизации острова принимали участие и лакедемоняне (Diod. V. 80. 3). В частности лакедемонской колонией стал Ликт (Plut. Moral. 247 D-F, 296 F), при этом, как сообщает местная традиция, прежнее население Ликтийской области, все еще следовавшее установлениям древнего царя Миноса, было обращено пришельцами-дорийцами в неполноправных — периэков (Aristot. Polit. II. 7. 1).

Таковы свидетельства традиции о наиболее значимых событиях внутриполитической истории Крита II тыс. до н. э. и его внешнеполитических контактах. Но античные авторы донесли до нас воспоминания критян и их ближайших соседей также и о многих других реалиях минойской цивилизации периода ее расцвета. Для нас в данном случае особый интерес представляют сведения о социальных структурах и общественных отношениях на догреческом Крите, поскольку археологические материалы дают на сей счет информацию только самого общего характера. [115]

¹⁾ См., например: Vansina J. De la tradition orale. Essai de méthode historique. Tervuran, 1961.

²⁾ Ср.: Андреев Ю.В. Поэзия мифа и проза истории. Л., 1990.

³⁾ См.: Там же. С. 109.

⁴⁾ Характерные примеры бережного отношения к такого рода информации, как особо ценной, являют культово-генеалогические связи представителей кипрских династий ахейского происхождения со своей прародиной (ср.: Paus. VII. 5. 3; 53. 7).

⁵⁾ Ср.: Bürchner. Kreta. RE. Hbd. 22. Stuttgart, 1922. S. 1719; Немировский А.И. Две "Атлантиды" // ВИ. 1978. № 3. С. 214-220.

⁶⁾ Самую полную сводку данных легендарно-мифологической традиции о Крите с попыткой их исторической интерпретации до начала археологических раскопок на острове сделал К. Хёк (Ноеск. К. Kreta. Bd. 1-3. Göttingen, 1823-1829).

⁷⁾ Это сочинение, традиционно приписываемое афинскому грамматику II в. до н. э. Аполлодору, в действительности представляет собой сделанное одним-двумя столетиями позже краткое переложение произведений указанного писателя с дополнениями из других источников (Борухович В.Г. Античная мифография и "Библиотека" Аполлодора // Аполлодор. Мифологическая библиотека. Л., 1972. С. 99-120).

⁸⁾ О пеласго-фракийском этническом массиве на юге Балкан см.: Молчанов A.A. Рец. на кн.: Гиндин Л.А. Древнейшая ономастика Восточных Балкан. София, 1981 // ВДИ. 1985. № 2. С. 176-178; Мерперт Н.Я., Молчанов A.A. Структура протофракийских поселений раннебронзового века на юге и юго-востоке Балканского полуострова // Проблемы изучения древних поселений в археологии (социологический аспект). М., 1990. С. 23-28.

⁹⁾ Пендлбери Дж. Археология Крита. С. 295.

¹⁰⁾ Огульное отрицание гиперкритиками историчности этого предания (ср., например: Strarr Ch. G. The Myth of the Minoan Thalasscracy // Historia. 1955. Bd. III. S. 282-291 и другие работы того же автора) ныне уступило место более серьезному источниковедческом) подходу (ср.: Buck R.J. The Minoan Thalassocracy reexamined // Historia. 1962. Bd. XI. S. 129-137; The Minoan Thalassocracy: Myth and Reality. Stockholm. 1984).

¹¹⁾ Gale N.H., Stos-Gale Z. Lead and silver in the ancient Aegean // Scientific American. 1981. Vol. 244. N 6. P. 176-192.

¹²⁾ Warren P. Minoan Stone Vases as Evidence for Minoan Foreign Connexions in the Aegean Bronze Age // Proceedings of the Prehistotic Society. Vol. 33. 1967. P. 37-56.

¹³⁾ Возможно за эти именем скрывается минойский теофорный титул критских принцесс.

¹⁴⁾ Для минойцев особую ценность должны были представлять рудные залежи аттичесского Лавриона, откуда они, начиная уже со среднеминойского времени, получали свинец, о чем свидетельствуют находки археологов (Иванов Вяч. Вс. История славянских и балканских названий металлов. М., 1983. С. 18).

¹⁵⁾ Ср.: Evans A.J., Myres J.L. Inscriptions in the Minoan linear script of class A. Oxford. 1961. PI. IVa. 29.

¹⁶⁾ Ср.: Nilsson M.P. Homer and Mycenae. L. 1933. P. 131; Колобова K.M. Из истории древнегреческого общества (о. Родос IX—VII вв. до н. э.). Л. 1951. С. 73, 74; Томсон Дж. Исследования по истории древнегреческого общества. Доисторический Эгейский мир. М., 1958. С. 120, 121, 376.

¹⁷⁾ Об археологических свидетельствах частичного заселения минойцами Родоса и распространении их активности на весь Додеканес см.: Мее С. Rhodes in the Bronze Age: An archeological survey. Warminster. 1982. P. 79-81.

^*) В книге «Кретиния». Но поскольку радом прописано «Κρητηνία», я исправил. — HF.

¹⁸⁾ Подробнее о критско-родосских топонимических соответствиях и минойской колонизации Родоса см.: Колобова K.M. Из истории... С. 45-51, 66-71.

¹⁹⁾ Ср.: Ида — горный массив в центральной части Крита. По ней были названы Идейские Дактили из критского племени куретов.

²⁰⁾ Weickert С. Neue Ausgrabungen in Milet // Neue Deutsche Ausgrabungen in Mittelmeergebiet und in Vorderen Orient. В., 1959. S. 181-183; Koбылина М.М. Милет. M., 1965. С. 16, 17.

²¹⁾ SGDI-1.3198.

²²⁾ О степени соответствия данных античных саг о древнейших контактах Эгеиды с Западным Средиземноморьем уже имеющимся результатам раскопок в Сицилии и Италии см.: Ильинская Л.С. Дедал, Минос и Кокал (легенды и археология) // ВИ. 1979. № 3. С. 215-219; Она же. Этнические и культурные контакты Западного и Восточного Средиземноморья в микенскую эпоху. Сицилия и Эгеида М., 1983; Она же. Легенды и археология. Древнейшее Средиземноморье. М., 1988. Ср. также: Макушкин М.Н. Миф о Геракле как источник по истории Северо-Западной Сицилии в догреческую эпоху // Норция. Вып. 2. Воронеж, 1978. С. 7, 8, 18, 19; Pugliese Carratelli G. Minos e Kokalos // Kokalos. II. 1956; Manni E. Minosse ed Eracle nella Sicilia dell'eta del Bronzo // Kokalos. VIII. 1962; Magna Grecia e mondo miceneo. Atti del 22mo convegno di studi sulla Magna Grecia. Tarante. 1983.

²³⁾ Молчанов A.A. Рец. на кн.: Поплинский Ю.К. Из истории этнокультурных контактов Африки и эгейского мира. М., 1978 // НАА. 1979. № 3. С. 245.

²⁴⁾ Поплинский Ю.К. Из истории этнокультурных контактов Африки и эгейского мира. Гарамантская проблема. М., 1978. С. 122-126, 130, 131, 136, 137, 179-181.

²⁵⁾ Немировский А.И. Две "Атлантиды" // ВИ. 1978. № 3. С. 214-219.

²⁶⁾ Ср.: Молчанов A.A. Ахейский период истории Крита по данным античной мифолого-исторической традиции // X авторско-читательская конференция "Вестника древней истории" АН СССР. М., 1987. С. 68. 69.