Глава V. Имущественное положение крестьянства Германии к западу от Эльбы в XIV—XVI вв.

Для более полного представления о развитии немецкой деревни XIV—XVI вв. необходимо проанализировать данные об имущественном положении крестьянства. В период заметного развития товарно-денежных отношений, общественного разделения труда, развития горнорудных и городских центров, возникновения новых видов хозяйств в земледелии имущественная дифференциация крестьянства должна была играть роль стимулятора в перегруппировке рабочей силы, в передвижении людей. Общие тенденции дифференциации в самом многочисленном классе феодального общества — крестьянстве были таковы, что к XVI в. все более вырисовывались две социальные группы: зажиточные держатели и арендаторы крупных хозяйств, которые все чаще и увереннее выступали в роли эксплуататоров своих разорившихся односельчан. Юридическое положение крестьян, бесспорно, представляло на данном пути известную преграду, но она не была непреодолимой. Это тем более верно, что личная зависимость крестьян в конце XV — начале XVI в., несмотря на феодальную реакцию, не была повсеместной и там, где она была в силе, она не служила помехой ухода крестьян на заработки.

В своем анализе имущественного положения крестьян мы исходили из того факта, что развитие сельского хозяйства, т. е.. производительных сил деревни и аграрных отношений, несмотря на существенные территориальные различия, в целом к западу от. Эльбы было прогрессивным. Поэтому сведения, относящиеся к одному району Германии, если они и не могут быть подкреплены одновременными данными из других районов, имеют общее значение для определенного отрезка времени. Как на основе юридических документов имевших локальное распространение, можно судить о закономерностях общего характера, так на основе статистических данных одного района мы можем получить представление об общей закономерности для конкретного промежутка времени.

Документы свидетельствуют о том, что имущественная дифференциация крестьян любой части Германии в начале изучаемого периода была значительно менее резкой и носила иной характер, чем в конце его. Для XIV в. к западу от Эльбы мы располагаем в основном источниками, которые характеризуют имущественное положение крестьян в описательном плане. В вейстюмах перечисляются арендаторы господских дворов и других хозяйств: мейеры, держатели богатых и совсем крошечных хозяйств, коттеры, пастухи, кузнецы, полнонадельные, полунадельные, четвертьнадельные, однолошадные, безлошадные, одноупряжные, однотележные и т. п. Подчеркивается, что права на общинные угодья так же неравны, как и хозяйства. Несмотря на то, что эти данные не говорят о количестве богатых и бедных в деревне, они дают представление о том, что в деревне XIV в. не было особенно богатых людей и не было слишком бедных.

Наиболее ранние цифровые данные по району к западу от Эльбы, поддающиеся статистической обработке, относятся к концу XIV — началу XV в. Это налоговые списки графства Гогенберг за 1394 г.,¹ налоговые списки Ротенбурга за 1400 г.,² ведомость о поступлении налогов с отдельных деревень графства Гогенберг, относящаяся ко времени около 1385 г.,³ оценка имущества жителей деревень, расположенных вокруг Ротенбурга в 1398 г., оценка имущества по графству Гогенберг за 1390—1408 гг.⁴ Значение этих данных заключается в том, что они уникальны не только для своего времени, но и для последующих 150 лет.

Налоговый список 1394 г. был составлен комиссией на основе самооценки имущества всеми жителями графства, по свидетельству соседей и под контролем представителей центральной и местной администрации. В налоговые списки не были включены владельцы центральных усадеб — мейеры, так как они освобождались от налогов.

Недостатками налоговых списков для анализа является, во-первых, отсутствие данных, по которым можно было бы судить о принадлежности налогоплательщиков к тон или иной категории феодально зависимых людей; во-вторых, отсутствие данных о составе имущества (в списках указаны либо общая стоимость имущества, либо размеры налогов); в-третьих, отсутствие для некоторых деревень данных по отдельным хозяйствам.⁵

За 1394 г. содержатся точные сведения о стоимости имущества 1343 сельских жителей, проживавших в 59 деревнях, и 1661 горожанина из 4 городов. Такие обширные данные могут быть использованы для обобщений. В налоговом списке Ротенбурга за 1400 г. указаны только размеры налогов, которые составляли 5% стоимости имущества. Поэтому мы при сопоставлении данных за указанный год с данными 1394 г. умножаем их на 20. В зависимости от размеров имущества мы объединяем налогоплательщиков в имущественные группы. Для сельских налогоплательщиков намечаются 4 имущественные группы.

В 1-ю группу мы включаем тех, кто числится в списках без указания стоимости имущества, и всех тех, у кого имелось имущества не более чем на 20 фунтов, т. е. самых бедных жителей деревни. К ним относились люди, которые порой не имели собственного жилья или имели лишь небольшой клочок земли, обычно только огороды. Это были сельские ремесленники, батраки, полубатраки. Во 2-ю группу входит малоимущая часть крестьян, имевших кое-какую собственность (иногда — тягловую силу, или корову, или дом) и небольшой участок земли, который они держали от феодала либо от односельчан. Их имущество исчислялось в размерах от 21 до 100 фунтов. Возможно, что члены их семей уходили на заработок или занимались домашними промыслами, что подтверждается некоторыми отчетами графства Гогенберг. К 3-й группе относятся те, у кого имелось имущество на сумму от 101 до 300 фунтов. Все они, очевидно, вели свое хозяйство совершенно самостоятельно и в основном без наемной силы.

Последняя, 4-я группа состояла из богатых крестьян, владевших имуществом стоимостью от 301 до 500 и более фунтов. Это, на наш взгляд, преимущественно арендаторы к зажиточные держатели, которые вели свое хозяйство на рентабельных началах. Располагая немалым количеством скота, инвентарем, наемной силой и т. п., они нередко эксплуатировали остальных крестьян, и не только экономическим путем, но и при помощи аппарата феодальной администрации.

При сопоставлении имущественного положения сельского населения с имущественным положением горожан мы выделяем среди богатых горожан еще 2 группы: в одну входят налогоплательщики с имуществом стоимостью от 501 до 1000 фунтов, в другую—налогоплательщики с имуществом стоимостью свыше 1000 фунтов.

Сведения о размерах имущества налогоплательщиков Гогенберга мы рассматриваем по четырем территориальным районам: город Ротенбург и его сельская округа; город Хорб и его сельская округа; город Хайгерлох и его сельская округа; в четвертый район входят ряд мелких городов и сельские поселения возле них. Такое деление согласуется с налоговыми списками 1394 г., где перечисляются деревни, входящие в сельские округи Ротенбурга, Хорба и Хайгерлоха.

В 16 деревнях, расположенных вокруг Ротенбурга, как видно из табл. 1, в 1394 г. проживало 416 налогоплательщиков, которым принадлежало имущество стоимостью в 28 724 фунта. В среднем на 1 налогоплательщика приходилось имущество стоимостью в 69 фунтов. На деле, однако, оно распределялось, далеко не равномерно: 137 беднейшим налогоплательщикам, (33% от общего числа) принадлежало имущество на 1275 фунтов, т. е. всего 4,4% от общей стоимости имущества налогоплательщиков 16 деревень. Каждый из них в среднем владел имуществом стоимостью всего в 9 фунтов, т. е. в 7,6 раза меньше, чем имел в среднем налогоплательщик по всей Ротенбургской округе. В руках 175 малоимущих крестьян (46,9%) находилось имущество на 10 779 фунтов (37,9%). В среднем на каждого, приходилось имущество стоимостью в 55 фунтов, т. е. на 14 фунтов меньше, чем по округе. 75 средним по зажиточности крестьянам (18%) принадлежало имущество на сумму 13 117 фунтов, (45,7%) и 9 богатым крестьянам (2,1%)—на сумму 3553 фунта! (12,3%), т. е. в среднем соответственно—175 и 395 фунтов.

Таким образом, для Ротенбургской округи в целом можно отметить тенденцию обнищания большой части сельского населения (33%) и обогащения очень незначительного числа; крестьян (2,1%). При этом 9 зажиточным крестьянам принадлежало в 3 раза больше имущества, чем их 137 малоимущим односельчанам. Сомнительно, чтобы такое малое число богатых крестьян могло обеспечить работой всех малоимущих. По всей вероятности, почти все бедные жители деревни были вынуждены заниматься промыслами и ремеслами. Близость ротенбургского рынка могла этому только содействовать.

Характерно, что в деревнях с большим количеством населения (Бурмлинген и Хиршау) имущественная дифференциация на беднейших (63 налогоплательщика — 41%) и богатых (4 налогоплательщика— 2, 6%) выступает рельефнее, чем в большинстве деревень с малым количеством населения. Это, как мы уже показывали на примере виноградарских деревень, объясняется тем, что в крупных деревнях часть обедневших крестьян находила работу, что избавляло ее от необходимости отправляться в другие места. Именно обедневшие крестьяне становились той социальной группой, на основе эксплуатации которой выросли богатства зажиточных крестьян.

В то же время в таких малых сельских поселениях, как Хе мендорф, Харрлинген, Зеебронн, не было ни одного налогоплательщика со средним количеством имущества, все здесь бедны. В Деттингене, Аргацингене, Кальквейле, Бюрингене, Швальдорфе, Нидернау и Байзингене, где проживало от 14 до 36 налогоплательщиков, мы не находим ни одного зажиточного. Исключение составляют Обернау (8 налогоплательщиков), Фроменхаузен (10 налогоплательщиков) и Хайльфинген (24 налогоплательщика), где соответственно насчитывается 1:2:1 зажиточных и 2 : 1 : 4 бедных.

Экономические возможности мелких деревень (так называемых «вейлер»), следовательно, значительно ниже экономических возможностей крупных населенных мест. Поэтому и нет ничего удивительного в том, что исследователи так называемых обезлюдевших мест вынуждены констатировать, что.это в первую очередь и главным образом небольшие по размерам поселения.⁶ Вполне возможно, что лица, потерявшие свое имущество, уходили не только в города, но и в крупные сельские населенные пункты. И дело, конечно, не в том, что население вымирало, а имущество оставалось, а в том, что крайняя бедность вынуждала сельских жителей отправляться на поиски нового пристанища. Социально-экономические изменения лежали в основе демографических сдвигов.

Посмотрим теперь, каким было имущественное положение налогоплательщиков Ротенбурга. Всего их здесь насчитывалось 841, т. е. их число в два раза превышало число налогоплательщиков сельской округи, а их имущество оценивалось в пять раз дороже. На одного горожанина в среднем приходилось имущество стоимостью в 185 фунтов, т. е. на 116 фунтов больше, чем на одного сельского налогоплательщика. Имущество распределялось здесь еще более неравномерно, чем в деревенской округе. Беднейшим горожанам, 235 налогоплательщикам (28%), принадлежало имущество стоимостью 2 501 фунт, т. е. 1,6% от общей стоимости имущества горожан. Беднейшее население города, следовательно, по отношению к остальным слоям городского населения в целом было значительно беднее, чем беднейшие слои деревни по отношению к остальной массе сельских налогоплательщиков. И все же в абсолютных цифрах в среднем каждый беднейший горожанин владел имуществом стоимостью 10 фунтов, т. е. на 1 фунт больше, чем беднейший сельский налогоплательщик.

Примечательно, что на противоположном полюсе в Ротенбурге стояли две группы самых богатых горожан (всего 69 налогоплательщиков— 8,3%) с имуществом стоимостью от 501 до 1 тыс. и более фунтов. Их имущество оценивалось в 79 628 фунтов, что составляло 51% стоимости всего имущества горожан. Им вместе с зажиточными горожанами (63—7,5%), владевшими имуществом стоимостью от 301 до 500 фунтов, принадлежали богатства на сумму 103 тыс. 739 фунтов, т. е. 66% стоимости всего имущества горожан. Цифры убедительно говорят о присвоении этими 132 горожанами (15,8%) прибавочного продукта, создававшегося городским трудовым людом, а в значительной мере также и жителями сельской округи.

Сопоставление цифровых данных об имущественном положении горожан и жителей сельской округи Ротенбурга убедительно подтверждает наличие эксплуатации деревни городом, отмеченное К. Марксом.⁷

Как видно из табл. 2, за 6 лет число налогоплательщиков Ротенбурга увеличилось на 29 чел., т. е. на 3,3%. При этом беднейшая часть увеличилась на 9 налогоплательщиков, остальные группы — на 22 налогоплательщика, а число самых богатых уменьшилось на 2 налогоплательщика. Зато у 244 беднейших горожан (28,1%) имущества стало значительно меньше: теперь они владели имуществом на сумму всего в 2135 фунтов (против 2501 фунта), или 1,3% (против 1,6%) от общей стоимости имущества горожан в 1400 г. В то же время оставшиеся 67 самых богатых горожан (8,6%) сосредоточили в своих руках имущество на 84 647 фунтов (или 54,7,% богатства горожан). За 6 лет богатство этой группы выросло на 5 тыс. 19 фунтов, или на 6,3%. Налогоплательщикам трех самых зажиточных групп (всего 130 чел., или 14,8%) городского населения принадлежало имущество стоимостью в 109 036 фунтов, что составляло 69,7% от общей стоимости имущества горожан.

Таким образом, сопоставление двух налоговых списков Ротенбурга убеждает нас в том, что процесс обогащения небольшого числа горожан развивался в указанные 6 лет довольно быстро. Одновременно масса беднейших элементов населения увеличилась, и их имущественное положение ухудшилось.

Теперь нужно проследить, за счет кого возрастало число городских бедняков, коль скоро размер имущества отдельных горожан оставался почти без изменений. Чтобы ответить на этот вопрос, мы сопоставили фамилии всех налогоплательщиков, значащихся в обоих списках. Мы обнаружили, что в списке 1400 г. не встречаются 60 фамилий прежних налогоплательщиков, зато туда внесены 80 новых фамилий. Из них соответственно по имущественным группам:

имевших до 20 фунтов	исчезло	прибавилось
от 21— 100 фунтов	29	40
от 101— 300 фунтов	20	41
от 301— 500 фунтов	8	8
от 501—1000 фунтов	3	-
свыше 1000 фунтов	60	89

Из примера видно, что наименее устойчивое имущественное положение обнаруживается у бедных слоев городского населения. По-видимому, численность бедняков возрастала в первую очередь за счет внешнего, не городского пополнения. У нас, правда, нет доказательств, подтверждающих это предположение в каждом конкретном случае. Но, имея в виду общую тенденцию роста городского населения за счет деревни, мы можем на основе наших наблюдений констатировать, что основу притока сельского населения в город составляли выходцы из беднейших слоев деревни, которые, в свою очередь, вливались в ряды беднейших слоев города. Ни о каком захвате (Okkupation) «беспризорного имущества» здесь не могло быть и речи.

К сожалению, мы пока еще не располагаем данными, которые могли бы позволить в такой же мере приподнять завесу над тогдашней деревней и нарисовать картину ухода беднейших сельских жителей в города. Сведения о размерах налогов, поступавших в 1385 г.,⁸ носят суммарный характер для каждой из следующих 10 деревень возле Ротенбурга: Вурмлинген, Хиршау, Вейлер, Деттинген, Кальквейль, Швальдорф, Фромменхаузен, Обернау, Нидернау и Зееброн. Всего этим деревням принадлежало тогда имущество на сумму 20 940 фунтов, что составляет немногим больше 94% стоимости имущества этих деревень в 1394 г. (22 048 фунтов). В то же время хорошо видно: за 9 лет общее количество имущества и в деревне увеличивается, что является свидетельством общего прогресса деревни в конце XIV в. Фрагментарные сведения, содержащиеся в налоговых списках 1398 г. и с 1394 по 1408 г., для сравнения не годятся.⁹ По ним нельзя даже установить, к какому году относятся отдельные данные.

Вторым по экономическому значению районом графства Гогенберг являлся город Хорб вместе с 9 окрестными деревнями. Общая картина имущественного положения налогоплательщиков в этом районе немногим отличается от только что рассмотренной. В 9 деревнях, как это видно из табл. 3, проживало 228 налогоплательщиков, владевших имуществом стоимостью в 14 348 фунтов.

На каждого налогоплательщика приходилось в среднем 63 фунта, всего на 5 фунтов меньше, чем в районе Ротенбурга. Так же, как в Ротенбурге, оно распределялось между налогоплательщиками очень неравномерно. 94 беднейших крестьянина (41,2%) владели имуществом на сумму в 693 фунта, что составляет 4,8% общей стоимости имущества сельских налогоплательщиков. В среднем на одного беднейшего жителя в этом районе приходилось имущество стоимостью 7 фунтов, что на 2 фунта меньше, чем было у беднейшей части сельских жителей Ротенбургской округи. 95 малоимущим крестьянам (41,7,%) принадлежало имущество стоимостью 5440 фунтов (37,9%), 34 налогоплательщикам среднего состояния (14,9%) — стоимостью 6425 фунтов (44,5%) и 5 зажиточным крестьянам (2,2%)—на сумму 1790 фунтов (12,4%). Как видно, зажиточных крестьян здесь было почти столько же, сколько и в первом районе. Наиболее состоятельные крестьяне и здесь проживали главным образом в крупных сельских поселениях (Эутингене и Эмфингене). В деревне Ветра только один из 16 налогоплательщиков (табл. 3) оказался немного богаче остальных. В двух деревнях (Рордорф и Альтхейм) не было ни одного середняка. В таких мелких деревнях (или вейлерах), как Бильдехинген, Вейтлинген, Нордштеттен, Фишинген, где проживало от 9 до 25 налогоплательщиков, зажиточные крестьяне вовсе отсутствовали. В Рордорфе самому состоятельному из 8 налогоплательщиков принадлежало имущество стоимостью всего в 25 фунтов. По сути дела, в Рордорфе жили одни нищие. В целом крестьяне сельской округи Хорба были беднее, чем их собратья в соседнем районе.

По сравнению с 9 близлежащими к Хорбу деревнями в самом городе проживало в 2,4 раза больше налогоплательщиков, а стоимость их имущества была больше почти в 6 раз. В среднем в Хорбе на одного городского налогоплательщика приходилось 145 фунтов, т. е. на 40 фунтов меньше, чем в Ротенбурге, и на 82 фунта больше, чем в Хорбской сельской округе. В Хорбе имущество распределялось следующим образом: на 189 беднейших жителей города (33% от общего числа горожан) приходилось имущество всего на 1602 фунта (1,9%), в то время как на 37 состоятельнейших горожан (6,6%)—на сумму в 32216 фунтов, что составляло 39,2% стоимости имущества всех горожан. Три группы богатейших горожан (63 налогоплательщика—11,2%) владели имуществом в 45183 фунта (55,1%), т. е. значительно большим, чем остальные 88,8% населения.

Как следует из приведенных цифр, положение в Хорбской округе, по существу, потверждает вывод, сделанный нами в итоге анализа положения в Ротенбургском районе, о том, что большая часть крестьян беднела, в то время, как незначительное число крестьян богатело.

Не отличается по существу от этого и положение в Хайгерлохе с его сельской округой. Как видно из табл. 4, имущественное положение жителей здесь таково: 226 сельским налогоплательщикам принадлежит имущество в 15 190 фунтов, т. е. в среднем 67 фунтов на одного налогоплательщика,—приблизительно столько же, сколько и в рассмотренных ранее районах. 83 беднейших крестьянина (37%) владеют имуществом в 764 фунта, что составляет 5,1% от общей стоимости имущества в сельской местности района и немногим больше, чем в двух изученных выше районах. 5 наиболее состоятельным крестьянам, владеющим имуществом от 361 до 1000 фунтов, принадлежат владения на 1992 фунта, что составляет 13,1% от общей стоимости имущества всей деревенской округи города Хайгерлоха.

Малоимущие крестьяне, всего 94 налогоплательщика (42,4%), располагают имуществом 64 958 фунтов, или 32,6% от общей стоимости, и 42 средних налогоплательщика (18,5%)—имуществом в 7476 фунтов, или 49,2%. Наиболее зажиточные крестьяне и здесь проживают в крупнейших деревнях, таких, как Рангединген, Трильфинген и Груэль. Характерно, что в мелких деревнях Вильдорф, Хофендорф и Имнау (с населением от 7 до 15 налогоплательщиков) нет ни одного крестьянина, стоимость имущества которого превышала бы 100 фунтов, а стоимость всех 4 налогоплательщиков в Хоспахе составляет 39 фунтов! Точно так же в деревнях Бительбронн, Хайлигенциммерн, Битенхаузен, Овинцен и Штейнхофен (где проживало от 7 до 18 налогоплательщиков) имущество крестьянина не стоило дороже 300 фумтов (см. табл. 4).

В городском центре данного района проживает на 66 налогоплательщиков меньше, чем в сельской округе. Несмотря на это, они владеют имуществом стоимостью в 18 516 фунтов, что на 3326 фунтов превышает стоимость имущества жителей сельской округи. В среднем на одного городского налогоплательщика приходится 116 фунтов, что значительно меньше, чем в Ротенбурге и Хорбе.

Между отдельными группами налогоплательщиков имущество распределяется в Хайгерлохе следующим образом: 64 бед нейщих налогоплательщика (40%) владеют имуществом Стоимостью в 478 фунтов (2,5%), что составляет на каждого в среднем немногим больше 7 фунтов; 14 (8,7.%) представителей 3 наиболее состоятельных групп горожан располагают имуществом на сумму 7650 фунтов (41,5%), или 546 фунтов на человека, т. е. в 78 раз больше, чем приходится на одного беднейшего жителя.

Таким образом, во всех 3 районах горожане богаче крестьян. В Ротенбурге и Хорбе число горожан значительно превышает число крестьян сельской округи. В Хайгерлохе горожан меньше. Соотношение материального положения отдельных имущественных групп города и деревни во всех случаях свидетельствует в пользу городов.

Четвертый район, административным центром которого явется Гогенберг, сильно отличается от перечисленных трex. Здесь нет ни одного значительного по размерам города. |Хотя Гогенберг и называется в источниках местечком (Stättlin], он насчитывает всего 15 налогоплательщиков. Bо втором городе — Нустлингене — проживает 66 налогоплательщиков. А самый крупный — Шэмберг, который, судя по его богатствам, мог оказывать влияние на деревню, имел тоже не очень много налогоплательщиков— всего 94. В то время, когда пути сообщения были еще мало развиты, влияние города на деревню в этом районе должно было сказаться значительно слабее. В табл. 5 приводились данные только города Шэмберга. Гогенберг и Иустлинген мы причислили к населенным пунктам сельского типа, так как не только по численности населения, но и по распределению богатств они резко отличаются от обычных городов.

Итак, в 21 населенном пункте сельского типа здесь проживало 473 налогоплательщика, которым принадлежало имущество в 26 080 фунтов. На каждого из них в среднем приходилось 55 фунтов, т. е. меньше, чем в любом из рассматриваемых районов. И такое положение не было случайностью. В районе, где отсутствовал более или менее значительный по размерам город, общественное разделение труда и, следовательно, товарно-денежные отношения были значительно меньше развиты. А это не могло не сказаться на имущественном положении налогоплательщиков.

Характерно, что на 203 беднейших налогоплательщиков (42,9%) здесь приходилось имущество в 1856 фунтов, что составляет 7,1% от общей стоимости имущества сельских налогоплательщиков. Иначе говоря, беднейшие жители были здесь значительно «богаче» остальной массы налогоплательщиков, чем в других районах. Но фактически им принадлежало в среднем имущество тоже не больше чем на 9 фунтов.

В 21 поселении сельского типа в этом районе насчитывается всего 6 крестьян (1,3%), имущество которых оценивается дороже 300 фунтов. Всего в их руках находились владения на 2610 фунтов (10,1%). Самой значительной группой крестьян здесь являлись малоимущие (197 налогоплательщиков — 41,6%), стоимость добра которых составляла 10692 фунта (41,%) (см. табл. 5).

От положения сельских налогоплательщиков мало чем отличалось положение жителей города Шэмберга. На одного налогоплательщика приходилось 108 фунтов, что в 2 раза больше, чем в деревне. Беднейшие в среднем располагали имуществом на 7 фунтов, т. е. меньшим, чем в деревне. Самая состоятельная группа налогоплательщиков владела имуществом в среднем на 620 фунтов, что значительно больше, чем в таких сравнительно крупных городах, как Ротенбург и Хорб. Вполне возможно, что это свидетельствует о преобладании в руках богачей, ростовщического капитала.

В мелких деревнях данного района — Дейтлинген, Хаузен об Лохен, Швенинген (численность налогоплательщиков составляла от 9 до 15 чел.) не было ни одного жителя, имущество которого стоило бы дороже 100 фунтов. Наиболее зажиточные крестьяне проживали в крупных деревнях —Денкинген, Шпайхинген, Фридинген. Малоимущих в этих деревнях было также значительно больше, чем в других.

В заключение необходимо обратить внимание на следующие сравнительные данные. Во-первых, на каждого налогоплательщика в деревнях Ротенбургской округи в среднем приходилось имущество стоимостью 69 фунтов, Хорбской округи — 63 фунта, Хайгерлохской — 67 фунтов и Гогенбергской — 55 фунтов. Иначе говоря, несмотря на незначительные колебания этих цифр, все же можно констатировать, что в Ротенбургской округе крестьянам в общем жилось лучше, чем в остальных, особенно Гогенбергской, где, как мы отмечали, в сущности, не было ни одного настоящего города. Такая же картина наблюдается и в городах указанных округ: в Ротенбурге на каждого налогоплательщика в среднем приходилось имущество в 195 фунтов, в Хорбе — 145, Хайгерлохе—116 и Шэмберге — в 118 фунтов. Приведенные данные наглядно свидетельствуют о возможности отлива населения из деревни в город, а также из менее экономически развитых сельских округ в более развитые. Все это также не противоречит уже высказанной ранее мысли о возможности переселения жителей мелких, обедневших населенных пунктов в более крупные. Во-вторых, как мы уже отмечали выше, отлив населения из одной местности в другую должен был происходить в первую очередь за счет беднейшей части населения. Для проверки этой мысли мы сопоставляем здесь удельный вес беднейшей группы крестьян (с имуществом до 20 фунтов) в каждой округе. В сельской округе Ротенбурга он равнялся 33% от общего числа налогоплательщиков, Хорба — 41,2, Хайгерлоха — 37, Гогенберга — 42,9%. Из этого сравнения видно, что доля беднейшего населения в сельской округе Ротенбурга была меньшей, чем в других сельских округах. Почти такую же картину мы наблюдаем в городах. В Ротенбурге беднейшие слои составляли 27,9 в Хорбе — 33,3, в Хайгерлохе — 40, в Шэмберге — 31,9 % Таким образом, и эти факты подтверждают наше предположение о характере перемещения в то время беднейшего населения.

B целом, следовательно, налоговые списки графства Гогенберг за 1394 г. довольно наглядно подтверждают наши наблюдения по развитию немецкой деревни к западу от Эльбы в XIV—XVI вв. Анализ статистических материалов не противоречит представлению о том, что в средние века город эксплуатировал деревню экономически. Общественное разделение труда между городом и деревней и развитие товарно-денежных отношений как его результат достигли в конце XIV в. значительного успеха. И, несмотря на то, что средние слои еще составляли основную массу крестьянства, доля беднейших элементов многократно превосходила долю зажиточных.

Отлив населения из села в город — факт, который не оставляет никакого сомнения. Мы убеждаемся в том, что из деревни должны были уходить наиболее бедные слои. Есть основания думать, что отлив разорившихся крестьян из мелких деревень был сильнее, чем из крупных, где в свою очередь, очевидно, сказывалось общественное разделение труда. Одновременно следует отметить, что деревни, расположенные вдалеке от городов, были не только беднее и имели меньшее число налогоплательщиков, но и при определенных условиях (втягивании в сферу товарно-денежных отношений, феодальной реакции и т. д.) должны были разоряться скорее, чем близлежащие к городам поселения. Такое положение подтверждает замеченное историками и географами исчезновение в первую очередь и главным образом деревень, расположенных в отдалении от городов.

Несмотря на то, что имущественная дифференциация не была еще столь резкой, как позднее (например, в XVI в.), большинству крестьян жилось трудно. Общая бедность является, пожалуй, одной из наиболее характерных черт жизни крестьянства Гогенберга в целом.

Анализ этих ярких фактов социально-экономического характера показывает, насколько неправильным для решения важнейших проблем аграрных отношений XIV—XVI вв. является стремление буржуазных историков сосредоточить внимание исключительно на вопросах народонаселения и влияния природных условий на историю общества.

С конца XIV в. в Германии, по крайней мере на юго-западе, серьезные противоречия между беднейшими жителями деревни и зажиточными крестьянами только зарождаются. Крупные арендаторы и держатели все больше используют труд наемных рабочих, которые, однако, еще не составляют отдельную социальную группу в деревне.

В XIV в. имущественная дифференциация в деревне Германии была еще незначительной. В деревне наблюдалась значительно большая нивелировка, чем в последующее время. Вместе с тем крестьянство в целом было и значительно беднее, чем в последующие века. Дробление крестьянских наделов доходило до существования самых крохотных наделов при отсутствии; особенно крупных хозяйств. Натуральные и патриархальные отношения были еще сильны.

Сразу после ликвидации домениальных хозяйств и победы крестьянских хозяйств совершенно естественно часть мелких крестьян оказалась вытесненной из среды крестьян-общинников. Личная свобода содействовала их уходу, главным образом в города.

По мере втягивания крестьянских хозяйств в сферу товарно-денежных отношений, усиления процесса специализации общественного разделения труда вообще в деревне происходит все более заметная поляризация имущественного статуса жителей. Небольшая часть крестьян сосредотачивает в своих руках земельные угодья. Особенно благоприятствуют этому различные формы землевладения и наличие нескольких вотчинников в одной деревне. В Саксонии появляются крестьяне, владеющие от 4 до 7 крестьянскими полнонадельными хозяйствами: одновременно. В северо-западной и юго-западной Германии — это мейеры, во многих местах — виноградари и вайдовые крестьяне. С другой стороны катастрофически быстро растет число безземельных. Ни растущие города и горнорудные районы, ни области товарного производства хлеба, винограда, вайды и т. д. не в состоянии поглотить массу обездоленных. Начинается бродяжничество и разбой; в деревне появляется масса безземельных, которые работают на богатых крестьян.

Особенно наглядно эти изменившиеся к XVI в. отношения видны на примере статистических данных, полученных Г. Хейцем по Саксонии. Население деревень Саксонии в начале XVI в., как отмечает Хейц, можно разделить на 2 основные категории: на имеющих землю и безземельных. Ко второй относятся Hausgenossen (живущие на совместной площади) и Gesinde (прислуга). Среди Hausgenossen некоторые состоят в родстве с хозяином дома, у которого живут. В целом в 80 исследованных Хейцем саксонских деревнях в начале XVI в. проживало 4125 самостоятельных семейств, в среднем по 51 семье в деревне. Из них только 1436 (34,8%) являлись налогоплательщиками. Поскольку налоги взимались только с землевладельцев, то остальные были безземельными жителями деревни — всего 2689 (65,2%). Среди них прислуги насчитывалось 982 чел., безземельных родственников, проживавших на общей площади, имелось 689 и не родственников — 1018 чел.¹⁰

Характеризуя Hausgenossen в целом, Хейц подчеркивает, что - они платили Hausgenossenzins, но пользовались свободой передвижения, чтобы наниматься на работу. В территориальном -законодательстве саксонских герцогов они называются бродягами (Umhertreiber) и батраками (fahrende Knechte).11 Во многих местах не делалось различия между ними и наемными людьми, так как и те и другие жили по найму. В целом, как мы видим, дифференциация здесь достигла того уровня, при котором часть сельского населения обязательно должна была искать заработок. Такое положение для конца XIV в. в районе Ротенбурга, как мы видели, было не исключено, но сами источники не знают еще специального названия для наемных людей из разорившегося сельского населения.

Сельское население, имевшее землю, в начале XIV в. в Саксонии делилось на полноправных налогоплательщиков и огородников. Последние составляли социальную категорию малоземельных с наделом в 2—4 моргена и усадьбой.

В течение XVI в. процесс дифференциации в саксонской деревне все усиливался. При очень скудных сквозных сведениях Хейцу все же удалось выяснить изменения имущественного положения крестьян отдельных деревень за определенный промежуток времени. В этом плане интересны данные, приводимые Хейцем для деревни Лансхеннерсдорф за период с конца XV по конец XVI в.

Несмотря на отсутствие некоторых данных за более позднее время, мы видим почти неизменное количество полноправных налогоплательщиков, т. е. полноправных землевладельцев-хлебопашцев. Резко увеличивается число огородников (в 5—6 раз) и, судя по данным конца XV в. и 1546 г., еще радикальнее увеличивается число Hausgenossen и Gesinde. Во всяком случае, в 1546 г. их соответственно в 3 и 5,5 раза больше, чем в конце XV в.

Эта тенденция подтверждается данными по деревне Бер тальсдорф за 1546 г. Там в то время проживало 35 налогоплательщиков, 47 Hausgenossen и 41 прислуга. Следовательно, на 28,6% землевладельцев приходилось 72,4% безземельных.¹²

В Саксонии количество безземельных уже с конца XV в. значительно превосходит количество землевладельцев. Но и среди названий земельных собственников встречаются такие, которые свидетельствуют о сильной дифференциации, как, например: владелец гуфы (Hufner), владелец доли гуфы (Teil-hufner), владелец карликовой гуфы (Zwerghufner), огородник (Gärtner), халупник (Häusler).¹³

Картина сильной дифференциации в деревнях Саксонии подтверждается и анализом данных по Мейссенскому округу, проведенным на архивных данных Г. Паннахом.¹⁴ Согласно названиям, встречаемым в архивных материалах, Паннах делит крестьянское население Мейссенского округа на крестьян (Bauer, Hufenbauer, или ansässiger Bauer) и огородников (Gärtner), к которым он относит также «халупников», (Häusler) и сезонных работников (Dreschgärtner) и прислугу.

Крестьяне в Мейссене, как во всей Саксонии и Тюрингии, были лично свободными и владели наследственными наделами земли. Хозяйства между наследниками не делились. Крестьяне были единственными и полноправными членами общины

В 1547 г., по данным Паннаха, в 256 деревнях Мейссенского округа проживало всего 1766 наследственных держателей гуф, которые владели сравнительно небольшим количеством пахотной земли — всего 3360 гуфами. В среднем, следовательно, около

2 гуф приходилось на каждого. Однако источники дают сведения о размерах владений только для 1345 держателей (из 1766).

Среди этих 1345 держателей наблюдаются следующие имущественные группы: в первую входят 386 (28,7%) малоземельных, каждый из которых держал меньше 1 гуфы земли - (у 254 держателей было по 0,5 гуфы, у 116 — по 0,25 и у 16 — но 0,125). Вторая группа состояла из 341 держателя (25,4%), у каждого из которых имелось от 1 до 1,5 гуфы земли (у 203 — по 1 гуфе, у 138 —по 1,5 гуфы). Остальную часть составляли зажиточные крестьяне — всего 616 держателей (45,8%), которым принадлежало 2 и более гуф земли (у 238 имелось по 2 гуфы, у 242 — по 3 гуфы, 96 — по 4 гуфы, у 28 — по 5 гуф, у 9 — по 6 гуф и у 3 — по 7 гуф).

Когда мы эти данные сопоставляем с результатами нашего анализа по графству Гогенберг в конце XIV в., поражает прежде всего то, что крестьяне, владевшие землей, стали несравненно богаче. При этом мы, однако, должны учитывать, что речь идет о двух районах, где существовали разные наследственные условия: в первом районе разрешалось делить наследство, во втором— нет. В первом разорившиеся еще долго оставались в составе крестьян, во втором они переходили в разряд огородников и наемных людей всех категорий. Здесь, кстати, следует отметить, что историки ФРГ и даже часть историков ГДР не уяснили себе еще эту связь между держателями земли, огородниками и наемными людьми.¹⁵

Вторую группу землевладельцев Мейссенского округа составляли огородники. У них имелись жилище и примыкающий к нему огород, который нередко засевался зерновыми. Местами огородники держали ту землю, которую они сами своим трудом превратили в пашню. Эти земли не входили в пахотный ареал общины и не были ей подконтрольны. Как подчеркивает. Паннах, большинство огородников, «бесспорно, нанимались в качестве свободной наемной силы».¹⁶ Это, очевидно, было характерно вообще для большинства малодеятельных держателей земли и, во всяком случае, для членов их семьи.

Огородники упоминаются в документах Мейссена уже с XIV в., но тогда их было очень мало. С конца XV в. число огородников увеличивается весьма быстро, а в 1547 г. они Насчитывают уже 611 семейств. На каждые 74 крестьянских хозяйства приходилось 26 семейств огородников. Халупников и сезонных работников, стоявших на одной ступеньке социальной лестницы с огородниками, в середине XVI в. насчитывалось в округе соответственно 95 и 11 семейств.

Больше всего, однако, проживало в деревнях Мейссенского округа в 1547 г. безземельных (Hausgenossen, Gesinde). Их общее число—6019 — превышало на 3547 число держателей гуф, огородников, халупников и сезонных работников вместе взятых.

На примере Мейссенской деревни наглядно виден процесс поляризации крестьянства в XV—XVI вв. С одной стороны, укрупняются отдельные хозяйства, с другой — появляется масса совершенно безземельных людей, вынужденных продавать свою рабочую силу. Социальная окраска деревенской дифференциации не оставляет никакого сомнения.

Хотя мы не располагаем статистическими данными по другим округам за XVI в., мы можем на основе территориального законодательства констатировать, что аналогично развивалась деревня и в других частях Германии.

Как показал в своих исследованиях Р. Вуттке, саксонские законы упоминают наемных людей впервые в 1446 г. Тогда закон отмечал, что часть молодых, неженатых людей ежегодно уходит из страны на заработки, в то время как в ней в нужное время нельзя найти рабочей силы. Закон запрещает выезд из страны с целью наниматься по найму и объявляет нарушителей «изгнанниками», которые ставятся вне закона.¹⁷ Как видно, закон вызван нехваткой наемной рабочей силы.

В 1451 г. сельские наемные работники впервые обязываются платить пятипроцентный налог с дохода, а с 1488 г.—дополнительно еще 5% «в пользу борьбы с турками».¹⁸ Если наемные люди облагались налогом, то никто не боялся, что они будут уходить из страны, либо же их уход не отражался на количестве нанимавшихся. Иначе говоря, с 1451 г., очевидно, наемных людей было достаточно. Это подтверждается и законом 1482 г., по которому саксонские герцоги разрешают свободный уход наемных людей за пределы герцогства. Проведенная одновременно денежная реформа снижала заработную плату сельскохозяйственных работников на 25% по сравнению с 1466 г.¹⁹ С 1551 г. имперские власти ставят вопрос о. едином максимуме заработной платы по всей стране. Пожалуй, ни в чем императоры не проявляли такой решительности, как в этом.

Закон саксонских князей в 1543 г. требует паспортов для наемных людей,²⁰ что также свидетельствует об их количественном росте и о возрастании их неблагонадежности.

Исключительно быстро росло количество наемных людей и нищих в Вюртемберге. Графы подчеркивают в своих законах, что нищие не могут найти работы, и создают 4 амбара для хранения зерна, предназначенного для раздачи нищим.²¹ Вопрос о нищих и бродягах волнует власти на протяжении всего XVI в.²²

Таким образом, статистические данные и территориальные законы XIV—XVI вв. для юго-западной Германии, а также для Саксонии и Тюрингии неопровержимо доказывают, что в немецкой деревне существовала тенденция к имущественной дифференциации, которая к концу XV — началу XVI в. приняла социальный характер: небольшая группа богатых крестьян начинала эксплуатировать большое число бедных, которые беднели по разным причинам, однако все были вынуждены искать себе пропитание. Одни становились нищими и бродягами, другие — мелкими огородниками, садоводами, виноградарями, ремесленниками, рабочими горнорудных районов, батраками и т. д. Этот процесс совершенно не учитывается теми историками, которые на первый план выдвигают не социально-экономическую проблематику, а природный фактор, не зависящий от истории человеческого общества.

Подводя итоги по главе, подчеркнем следующее.

1) Вместе с победой парцеллярно-крестьянских хозяйств усилились факторы, влиявшие на дифференциацию крестьянства. Вследствие конкуренции между товаропроизводителями, усиления степени феодальной эксплуатации, наступления феодалов на общинные права и т. п., с одной стороны, образуется зажиточная деревенская верхушка, сосредоточившая в своих руках крестьянские наделы, а с другой стороны, возрастает категория малоземельных и безземельных крестьян.

2) В середине XVI в. число людей, вынужденных наниматься, в саксонских деревнях превышало число крестьянских семей, владевших землей.

3) Дифференциация к этому в ремени перестала быть чисто имущественной, она стала социальной: зажиточные и богатые крестьяне, владевшие от 2 до 7 гуф земли (от 20—100 га), систематически применяли в своих хозяйствах наемную рабочую силу. Постоянно прибегали к наемной рабочей силе мейеры на северо-западе и юге Германии. Наемная сила эксплуатировалась в монастырском хозяйстве в Рейнских землях, в Гессене, на землях многочисленных богатых владельцев виноградников, садов и огородов.

¹Müller К. О. Quellen zur Verwaltungs- und Wirtschaftsgeschichte der Grafschaft Hohenberg. Bd. I. Stuttgart, 1953. S. 67—102.
² Ibid, S. 102-110.
³ Ibid, S. 1.
⁴ Ibid., S. 19-21.
⁵ Ibid., S. 21—28.
⁶Mortensen Н. Die mittelalterliche deutsche Kulturlandschaft und ihr Verhältnis zur Gegenwart. — VSWG, 1958, Bd. 45, H. 1, S. 24.
⁷См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. II, с. 365.
⁸Müllеr К. О. Op. cit., Bd. I, S. 1.
⁹ Ibid., S. 19, 20, 21—28.
¹⁰Неitz G. Die Entwicklung der ländlichen Leinenproduktion Sachsens. Berlin, 1958, S. 24.
¹¹Ibid., S. 28.
¹²Неitz G. Op. cit., S. 31.
¹³ Heitz G. Op. cit., S. 23.
¹⁴ Pannach H. Das Amt Meissen vom Anfang des 14. bis zur Mitte des 16. Jahrhunderts. Berlin, 1960.
¹⁵СВ, вып. 27. М. 1965, с. 225—229.
¹⁶ Pannach Н. Op. cit, S. 42.
¹⁷Wuttke R. Gesindeordnungen und Gesindezwangsdienst in Sachsen bis zum Jahr 1835. Leipzig, 1893. S. 8—9.
¹⁸ Ibid., S. 14.
¹⁹ Ibid., S. 12—13.
²⁰ Pannach H. Op. cit., S. 127-129; Wuttke R. Op. cit., S. 20.
²¹ Reyscher A. L. Vollständige Sammlung der Würtembergischen Gesetze. Bd. 12. Tübingen, 1841, S. 19, 70.
²² Ibid., S. 94, 98, 187, 459, 483.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4556

загрузка...

Другие книги по данной тематике