§ 1. Историография древнегреческой колонизации

«Не будь колонизации, Греция не имела бы истории», — в этих словах Р. Ю. Виппера¹ отчетливо отражено первостепенное значение колонизационного движения для истории древней Греции. Важность этой проблемы была осознана антиковедением давно. Эволюция представлений о характере и ходе греческой колонизации была тесно связана с общим развитием науки о древности. В историографии колонизации можно выделить несколько этапов. Первый этап можно было бы условно назвать антикварно-публицистическим. Он охватывает вторую половину XVIII-первую четверть XIX в. Второй этап — аналитический (до 1865 г.) — ознаменован тщательным сбором и анализом конкретных исторических фактов. Третий этап — критический, начало которому было положено в 1865 г. работами Ф. Ф. Соколова и Г. Дистервега. На этом этапе стали широко привлекать эпиграфические данные. Четвертый — теоретический (с 1893 г.) — этап характеризуется фундаментальными трудами основоположников социально-экономического направления в антиковедении — Э. Мейера, Ю. Белоха и II. Гиро. Последний этап можно было бы назвать комплексным. Начало его относится к 1931 г. (выход в свет работ Ф. Хайхельхайма), и для него характерно широкое привлечение данных археологии и нумизматики.

Интерес антикваров и публицистов XVIII в. к древнегреческой колонизации отчасти был вызван злободневностью взаимоотношений Англии и Франции со своими колониями. Так, диссертация Бугенвиля была озаглавлена: «Каковы были права греческих метрополий в отношении своих колоний, обязанности колоний перед метрополиями и их взаимные обязательства друг перед другом»². Столь же характерное название носила и вышедшая в период американской Войны за независимость анонимная книга «История колонизации свободных государств древности в применении к современной борьбе между Великобританией и ее американскими колониями»³.

В начале XIX в. одна за другой вышли в свет обзорные работы по греческой колонизации, написанные Д. Хегевишем⁴ и Раулем Рошетом⁵. Обе книги носили чисто антикварный характер и представляли собой свод известий, почерпнутых из древних источников. Труд Рогаета отличался обширностью и известной глубиной исследования: автор не только собрал всевозможные сведения о различных греческих колониях, но и затронул также некоторые теоретические проблемы, как, например, вопрос о причинах и движущих мотивах колонизации. По мнению Рошета, широкое колонизационное движение было обусловлено в первую очередь неуемностью (vanite) греков и характером их религиозных воззрений. К этим основным причинам присоединялись местные, случайные — политическая борьба, кровная месть, нехватка земли, голод и т. д.⁶ Лишенная какого-либо критического начала, работа Рошета в целом имела большое значение как первый необходимый этап синтеза сведений но истории древнегреческой колонизации⁷, за которым последовала пора аналитического исследования отдельных ее сторон⁸.

Среди последующих работ, носивших еще антикварный характер, выделяются глубокие, на несколько десятилетий опередившие свое время исследования Августа Бёка. В его обширном труде «Государственное хозяйство афинян», вышедшем первым изданием в 1817 г., имелся небольшой, но очень содержательный свод известий древних авторов об аттических колониях, дополненный данными эпиграфических источников⁹. Этой работой А. Бек заложил основы научного исследования проблем афинской колонизации, к изучению которой он еще раз вернулся в статье, посвященной восстановлению и интерпретации декрета о колонии в Брее¹⁰.

В середине XIX в. вопросы истории древнегреческой колонизации получили систематическое освещение в работах представителя «культурной школы» Эрнста Курциуса. В своей «Истории Греции», первый том которой вышел в 1857 г., Курциус ярко обрисовал сущность и ход греческого колонизационного движения¹¹. Идеалистические представления об эллинской колонизации, являвшейся, по его мнению, исторической миссией греков, призванных распространять свою цивилизацию среди варварских народов, во многом зиждились на утверждении невозможности подробного исследования колониальной деятельности эллинов. Тем не менее Курциус отмечал последовательность и планомерность греческого колонизационного движения, причиной которого была, по его мнению, перенаселенность Греции VIII—VI вв. Среди движущих причин колонизации он отмечал первостепенное значение торговых интересов отдельных городов, местоположением которых определялись их торговые пути. Торговые взаимоотношения с туземцами породили колонизацию: сначала устраивались временные рынки, затем на приобретенных у туземцев территориях — постоянные; наконец на основе торгового пункта возникала в качестве слепка с метрополии самостоятельная эллинская община — колония. В последующих работах Курциус нарисовал столь же яркую, но гораздо более конкретную картину древнейших контактов греков с народами Средиземноморья¹² и очертил общий ход греческой колонизации¹³.

С середины XIX в. антиковедение переходит на качественно новую ступень — трудами А. Бёка, К. О. Мюллера, И. Г. Дройзсна, Дж. Грота, М. Дункера и многих других ученых критического направления была выработана новая прагматическая методика исследования. Ее характерными чертами стали фактологическая точность и строгий критический отбор данных античных источников. Работой Г. Дистсрвега «О праве греческих колоний»¹⁴, в которой впервые были подвергнуты критическому анализу данные источников, начинается подлинно научное исследование различных проблем и аспектов древнегреческой колонизации. В дальнейшем исследование пошло по линии накопления новых данных, доставляемых эпиграфикой, а также по пути комплексного пересмотра традиционных известий. В связи с разработкой эпиграфического материала вновь возник интерес к аттическим клерухиям, что нашло свое отражение в ряде исследований¹⁵. Помимо общих проблем греческой колонизации, разрабатывались также такие специальные вопросы, как роль ойкистов¹⁶, типология поселений¹⁷ и т. д.

Результаты аналитических исследований были суммированы в общих курсах по государственным и правовым древностям. В упоминавшемся уже «Учебнике по греческим государственным древностям» К. Ф. Германна давался систематический обзор греческих колоний и их государственного устройства¹⁸. В «Руководстве по греческим государственным древностям» Г. Гилберта содержался краткий очерк истории колонизационного движения, причем особое внимание уделялось взаимоотношениям между колониями и метрополиями — прежде всего подданным декрета об эпойках, отправленных в Навпакт¹⁹.

В несколько ином плане эта тема была освещена в очерке «Греческие государственные и правовые древности» Георга Бузольта²⁰. Раздел этого компендиума «Метрополия и колония» был построен на комплексном привлечении литературных и эпиграфических данных; кроме того, учитывались результаты исследований предшествующего времени. По мнению Бузольта, греческая колонизация началась с упрочением эллинов на островах и в Ионии, с расцветом торговли и промышленности. Она обусловливалась, с одной стороны, торговыми интересами, с другой — экономическими и политическими отношениями. Экономический кризис, гражданские раздоры и сильное увеличение числа рабов, как и стремление к странствиям, побуждали толпы греков к переселению. Вкратце обозрев пределы расселения греческих колонистов, Бузольт переходит к рассмотрению собственно колонизационного движения. Очень кратко, насколько позволяли привлеченные источники, он прослеживает процесс отправления колонистов и основания полиса: получив санкцию Дельфийского оракула, государство назначало колонистам ойкиста; основав поселение, переселенцы разделяли город и хору на участки; они сохраняли свои прежние филы и полисные учреждения метрополии. Далее вкратце рассматривались вопросы об эпойках, об отношениях между колониями и метрополиями, об аттических клерухах. Обширный общий очерк греческой колонизации с подробными ссылками на источники Бузольт дал в своей «Греческой истории»²¹.

Во второй половине 1880-х—начале 1890-х годов, с оформлением социально-экономического направления в историографии античности, греческая колонизация получает новое освещение в общих курсах по истории древней Греции. При этом наметились две теории — «торговой» колонизации (Э. Мейер) и «аграрной» (Ю. Белох, П. Гиро). Эти теории возникли независимо друг от друга²²; их авторов объединял общий взгляд на греческую колонизацию как на результат социально-экономического развития архаической Эллады, однако причины, движущие силы и характер колонизационного процесса трактовались ими по-разному.

Эдуард Мейер подробно обосновал тезис о колонизации как торговой экспансии крупных греческих городов²³. Мысль о том, что торговые интересы были основной причиной греческой колонизации, высказывалась, как мы видели, и раньше. Заслуга Мейера состояла в том, что он первый дал законченную, построенную на данных источников теорию «торговой» колонизации. Мейер отмечал, что греческая колонизация тесно связана с расцветом товарного производства, пришедшего на смену ойкосному хозяйству гомеровской эпохи. Во всех крупных центрах с VIII в. развивается широкое производство товаров массового производства, как и предметов роскоши. Начиная с этого времени в Греции получила значительное развитие морская торговля. В поисках рынков сбыта греки осваивали самые различные уголки Средиземноморья и Причерноморья, чему в немалой степени способствовала перенаселенность эллинских полисов, являвшаяся постоянным фактором их истории. С оттоком населения в колонии в Элладе увеличивается роль рабского труда; благодаря появлению денежного обращения и развитию торговли в Греции коренным образом изменяются социально-экономические условия, приведшие к социальному кризису VII—VI вв.

Теорию «торговой» колонизации полностью поддержал Р. Пёльман, особенно заостривший вопрос о социально-политической борьбе классов как одной из существенных причин греческой колонизации²⁴.

Теорию «аграрной» колонизации независимо друг от друга сформулировали Юлиус Белох и Поль Гиро. По мнению Белоха²⁵, па раннем этапе колонизации торговые интересы не играли какой-либо существенной роли, поскольку промышленность находилась еще в зачаточном состоянии. Недостаток земли вынуждал греков искать плодородные края за пределами их родины. Белох считал, что с самого начала греческие поселения были земледельческими, подтверждение чему, между прочим, он видел в участий Беотии, Арголиды и других аграрных областей Эллады в колонизационном движении. На следующем этапе колонизации ряд земледельческих поселений с течением времени превратился в крупные торговые центры. Одновременно в колонизационное движение включаются большие торговые города Эллады. С этого времени беспорядочное колонизационное движение сменилось планомерным освоением различных уголков Средиземноморья и Причерноморья. Масса колонистов формировалась из тех, кто не находил дома пропитания, кого гнала в далекие края жажда приключений, наконец из людей, недовольных политическим строем своего полиса.

С несколько иных, обстоятельно аргументированных позиций построил свою теорию «аграрной» колонизации Поль Гиро²⁶. Он отметил, что греческая колонизация по времени совпадает с периодом господства режима семейной собственности, приходящимся на XI—VII вв. По мнению Гиро, ни древние авторы, ни ученые нового времени не правы, говоря о нехватке земли, — ее в архаической Греции было достаточно^26а. Соответственно нет никаких реальных данных, свидетельствующих о перенаселенности Греции в архаическую эпоху. Суть дела заключается не в нехватке земли и не в перенаселенности, а в массовом обезземеливании крестьянства. Земля как собственность в целом принадлежала семье, а по отдельным лицам, она не подлежала, например, разделу среди братьев. Деспотическая власть главы семьи могла поставить любого ее члена вне семейного имущества. Земля всякого полиса была поделена на участки, которыми владел тот или иной род; лица же, оказавшиеся вне рода, утрачивали свои права на родовой надел и семейное имущество и были вынуждены искать себе землю за пределами отечества: они и составляли массу греческих колонистов, расселившихся по всему Средиземноморью и Понту. Гиро, как и Белох, считал, что в первое время основываемые поселения носили преимущественно земледельческий характер, в дальнейшем же развитие колоний определялось местными условиями.

Теория Белоха—Гиро, убедительно объяснявшая основные этиологические моменты греческой колонизации, была сочувственно принята в позднейшей французской, английской и отчасти немецкой литературе. В исследованиях последующего времени уточнялись и развивались главные положения этой теории. Джон Бэри в своей «Истории Греции», вышедшей первым изданием в 1900 г., согласился с тем, что причины греческой колонизации не могут быть найдены в одних лишь торговых интересах; в большинстве случаев они являлись лишь мотивом²⁷. Греческая колонизация тем и отличалась от финикийской, что она удовлетворяла не одни торговые нужды. Правда, Бэри отмечал, что торговля часто прокладывала путь колонизационному движению и колонисты следовали по торговым путям. Он также отрицал, по крайней мере в отношении раннего этапа колонизации, перенаселенность эллинских полисов; не она, а природа земельного строя вынуждала людей к эмиграции. Бэри целиком воспринял тезис Гиро о том, что патриархальная семейная система часто приводила к исключению ее отдельных членов из участия в общем имуществе. Лица, выделенные из семьи и тем самым обезземеленные, составляли основной контингент переселенцев. Эмиграции благоприятствовали также политические обстоятельства, сложившиеся в большинстве греческих государств, особенно борьба внутри аристократического слоя. Это явление было настолько широко распространено, что политическое недовольство являлось одной из непосредственных причин греческой колонизации, которая, по выражению Бэри, была палладиумом аристократии. Осознавая эти общие причины, писал Бэри, мы не должны в то же время игнорировать многообразные частные моменты.

В специальном исследовании Обри Гвинна выяснялись причины греческой колонизации, изучалось возникновение колоний, их политическое развитие и взаимоотношение с метрополиями²⁸. По мнению автора, греческая колонизация была прежде всего вызвана нуждой в земле. При нормальных условиях функционирования полиса колонизация являлась свидетельством того, что количество населения переросло его производственные возможности. Гвинн обратил внимание на сообщение Фукидида о том, что Эллада архаической поры в основном состояла из деревень (I, 10, 2); этот факт, заключает автор, бесспорен, и его логические последствия для греческой истории нам даже трудно представить. Гвинн указал, что, когда Архия отплыл из Коринфа или первые ионийские колонисты из Милета, в Греции еще не было городов. Полис находился в процессе становления, поскольку жители Эллады были еще земледельцами, а не горожанами. Большинство населения жило не в городах, но в деревнях, и социальные условия, существовавшие в досолоновских Афинах, представлялись Гвинну типичными для большинства греческих государств.

Автор признавал, что греки VI—V вв. были торговцами, но в VIII—VII вв. они таковыми еще не являлись, поскольку до второй половины VII в. торговля и ремесло не доминировали в экономической жизни страны. Спутники Архии, основавшие Сиракузы, большей частью происходили из деревни Теней, находившейся в Коринфской области^28а. «Какие торговые интересы могли быть у них?» — спрашивал Гвинн. Конечно, скорее всего, аграрные. В связи с этим автор оспаривал утверждение ряда своих предшественников (в частности, Бэри) о том, что колонисты шли по торговым путям. По его мнению, переселенческие массы двигались «по тропам приключений», что хорошо видно на материале «Одиссеи». Рассмотрев колонии VIII в., Гвинн пришел к интересному выводу о том, что именно торговые связи между ранними колониями и их метрополиями породили позднейшие торговые пути (в качестве одного из примеров приведены Милет и Синопа, при основании которой метрополия еще только начинала развиваться в качестве коммерческого центра). Далее Гвинн вкратце разобрал ряд конкретных моментов колонизационного процесса: формирование контингента колонистов, выбор ойкиста, раздел земли, различия между апойками и эпойками, виды контактов колонистов с местными жителями (завоевание, подчинение, союз). В целом чрезвычайно существенная работа Гвинна на конкретном материале осветила ряд узловых и частных моментов греческого колонизационного движения.

Во французской историографии широкое признание получила теория Гиро: отдельные его идеи были в дальнейшем разработаны более детально или подверглись пересмотру, но общая оценка характера древнегреческой колонизации, данная Гиро, была в целом принята позднейшими исследованиями. Гюстав Глотц, приняв мысль Гиро о том, что колонизация была вызвана не перенаселенностью, а характером системы земельных отношений, уточнил ее, отметив, что разрушение родового строя привело к тому, что в результате парцелляции наследственной недвижимости не все могли обеспечивать себя благодаря полученному участку²⁹. Стремление получить землю было для греков основным стимулом колонизационной активности, но не единственным — она сопровождалась также пиратством, захватом рабов и новых территорий.

Эти идеи Глотц в дальнейшем развил в своей «Греческой истории», содержащей обстоятельную главу о греческой колонизации³⁰. Прежде всего он отметил, что причины колонизации лежат не в политической, а в экономической и социальной сферах. Древние и новые объяснения «нехваткой земли» и «перенаселенностью» в общем правильны, но не совсем. Избыток населения, как и нехватка земли, был относительным — Греция страдала главным образом от пороков своей системы земельных отношений. В результате разрушения родовой собственности многие люди лишились недвижимого имущества. Дробление наследств приводило к образованию групп, не способных содержать себя; отсюда — стремление к захвату плодородных земель, что и явилось главным двигателем колонизационного движения. На первых порах это был стихийный процесс, однако со временем греки перешли к планомерной, направляемой государством колонизации³¹. Небольшой раздел Глотц посвятил также характеристике колонизационной деятельности Афин³².

К «аграрному» направлению примкнул и Ж. Хатцфельд, сделавший упор на некоторые юридические моменты³³. Он указывал, что нет ни археологических, ни исторических свидетельств того, что Греция IX—VIII вв. была густо населена. По его мнению, система юридических норм объясняет тот факт, что полисной земли не хватало для всех областей. Земля неотчуждаема и неделима, а человек, исключенный из рода, не имел никаких прав на приобретение земли. Вслед за Гиро автор утверждал, что именно раннегреческий семейный строй объясняет колонизационное движение. Вместе с тем, полагал он, определенную роль играли также политические и социальные противоречия, как и дух предприимчивости, характеризующий молодые народы.

Как видно, Хатцфельд целиком разделял мнение Гиро об отсутствии индивидуальной собственности на землю в ранней Греции, что подверг сомнению уже Глотц. Это положение Гиро оспорил также Жюль Тутэн, который считал, что индивидуальная собственность безусловно имела место в ранней Греции, так же как и наследственный раздел земли³⁴.

В соответствии с мыслью Глотца Тутэн утверждал, что колонизация может быть объяснена разделом отцовского достояния на мелкие участки, которые не могли прокормить их владельцев. По этой причине они были вынуждены отправляться за пределы отечества в поисках большего земельного надела. К эмиграции греков побуждала также ожесточенная политическая борьба (гражданские войны, революции): изгнанники поселялись за границей, чтобы обрести средства существования взамен конфискованного на родине имущества. Тутэн отметил, что с расширением колонизационного движения, носившего первоначально аграрный характер, помимо самого аграрного фактора все большую роль стали играть другие причины. Многие города в силу локальных условий начали ориентировать свою экономику на морскую торговлю. Греки, заняв место финикийцев в средиземноморской торговле, должны были сами стать производящей страной для торговли с туземцами, для обмена своих изделий на сырье и продукты. Эти причины придали греческой экспансии серьезное экономическое значение.

По мнению Тутэна, было два типа колоний — земледельческие и торговые. Однако эти типы эволюционировали, поэтому с течением времени одна колония, основанная как земледельческая, могла стать торговой; наоборот, другая, основанная в качестве торгового центра, могла стать поставщиком продуктов в Грецию, третья — индустриальным центром и т. д. При этом не следует забывать, что в так называемых «торговых» колониях, как и в «земледельческих», также осваивались земли, пастбища, леса. Далее Тутэн отмечал ту роль, которую колонизация сыграла в экономическом развитии греков. Прежде всего она расширила район их экономической деятельности, освоение же новых районов дало толчок вовлечению огромных нетронутых средств в производство. Возросла роль обмена, что в конце концов привело к возникновению монеты. Сельское хозяйство, ремесло и торговля в результате колонизации поднялись на неведомую ранее ступень развития.

В немецкой историографии первой трети XX в. наметилась тенденция к комплексному изучению локальных групп колоний. Так, Ф. Билабель систематизировал разнообразный, прежде всего эпиграфический, материал по истории, государственному устройству, культу, календарю многих ионийских колоний и их метрополий³⁵, а Г. Нессельхауф посвятил одну из глав своей работы афинским колониям середины V в.³⁶ С другой стороны между последователями Белоха и Мейера продолжался спор по теоретическим проблемам колонизации. Долгая дискуссия привела к резкой поляризации обеих точек зрения³⁷. Так, Э. Цибарт утверждал, что греки были прирожденными торговцами; для греческих полисов, таких, как Афины, торговля являлась жизненной необходимостью, вследствие чего их внешняя политика, и в частности колонизационная деятельность, диктовалась коммерческими интересами³⁸. Напротив, И. Хазебрек решительно отстаивал тезис о том, что все греческие колонии были исключительно земледельческими³⁹. Он утверждал, что торговля в применении к VIII в. является «историческим нонсенсом»: городская экономика того времени сводилась к сношениям соседних городов; в архаический период можно говорить скорее об экспорте населения, чем предметов производства. По мнению Хазебрека, основанные греками поселения разделялись на три типа: торговые фактории, земледельческие колонии и военные колонии — клерухии. В более поздней работе Хазебрек подробно разобрал отдельные колонизационные потоки (эретрийский, халкидский, коринфский, мегарский и др.) и вновь пришел к выводу о том, что основание греческих колоний диктовалось исключительно аграрными интересами⁴⁰.

В конце концов дискуссия фактически зашла в тупик: обе стороны оперировали определенным набором свидетельств литературных по преимуществу источников, зачастую полностью игнорируя данные археологии и нумизматики. Уязвимость обеих теорий состояла в том, что пи их основатели, ни их адепты, одинаково исходившие из посылки об экономических причинах колонизации, не имели в сущности конкретного и детального представления об экономике архаической Греции, поскольку их концепции основывались единственно на свидетельствах нарративных источников. Это был необходимый этап развития наших представлений о характере и сущности греческого колонизационного движения, однако в конце концов традиционная методика решения этих коренных вопросов изжила себя.

Блестящим образцом решения этой проблемы с новых позиций явилась работа Фрица Хайхельхайма по экономике архаической Греции⁴¹. На основе данных археологии и нумизматики он реконструировал процесс эволюции экономики архаической Греции и пришел к следующим выводам. В VIII в. торговые связи в греческом мире, как отмечал и Хазебрек, были еще очень невелики. Например, распространение геометрической керамики далеко отстояло от уровня, достигнутого микенской керамикой. Лить в начале VII в. мало-помалу по всему греческому миру распространяется коринфская керамика, однако она не была еще продуктом серийного производства, поскольку большинство ваз, считающихся протокоринфскими или коринфскими, на самом деле является продуктом местного производства, имитирующего модные оригиналы. Начиная приблизительно с середины VI в. экономика архаической Греции поднимается па качественно новую ступень: промышленность переходит к серийному производству, соответствующим образом изменяется также характер торговли, предметом которой отныне являются не столько предметы роскоши, сколько изделия массового производства. С этим явлением связан и ход денежного обращения в Греции: после эпохи электровых монет, около середины VII в., в Эгине, Коринфе и Афинах начинается чеканка серебряной монеты, однако только в середине VI в. денежный оборот приобрел первостепенное экономическое значение.

Таким образом, понятие «архаическая эпоха» покрывает собой два совершенно различных периода: до середины VI в. греческая экономика остается примитивной, торговля довольно ограничена и зиждится на натуральном обмене; с середины VI в. греческая экономика приобретает классический характер, поскольку основывается уже на серийном производстве и денежном обращении. Хайхельхайм отмечает, что примерно до 700 г. греческие города в экономическом смысле еще не существовали. Были полисы, и их колониальная активность VIII и VII вв. ни в коей мере не развивалась в связи с торговой деятельностью. Случайная торговля могла сопутствовать инициативе отдельных купцов, но в целом на первом этапе колонии никогда не основывались для того, чтобы быть рынком сбыта продукции из метрополии.

Значение работы Хайхельхайма состоит не только в том, что па конкретном археологическом материале был обрисован ход экономического развития архаической Греции, но также и в том, что автор показал пути нового подхода к решению вопроса о характере и сущности греческой колонизации. Новая концепция экономического развития архаической Греции в определенной степени развенчала «торговую» теорию и подтвердила основные положения Белоха и Гиро. Вместе с тем тезис о чисто аграрном характере первого этапа колонизации по-прежнему оставался проблематичным: Алан Блякуэй, исследование которого также основывалось на археологическом материале, пришел к выводу о том, что колонизации Великой Греции предшествовал период торгового обмена⁴². (На первых порах широкое привлечение археологического материала было сопряжено с такой трудностью, как отсутствие твердой хронологической шкалы для различных серий геометрической керамики.)

После окончания второй мировой войны исследование греческой колонизации протекало в двух направлениях: по линии дальнейшего привлечения и более глубокого изучения данных вещественных источников и по традиционному пути рассмотрения различных моментов колонизационного движения на основе нарративных источников. При этом характерной чертой современной историографии стали конкретность и локальная ограниченность исследования.

Из послевоенной литературы следует упомянуть следующие работы. Р. М. Кук в большой, чрезвычайно содержательной статье «Иония и Греция, 800—600 гг. до н. э.» рассмотрел хронологию основания ионийских и ряда других колоний в связи с датировкой керамического материала архаической поры⁴³. На основании комплексного сопоставления источников автор пришел к выводу о том, что в рассматриваемое время в Ионии наблюдались определенный рост численности населения и связанное с этим развитие городской жизни, что, в свою очередь, привело к подъему уровня торговли, доставлявшей городскому населению необходимое пропитание. Таким образом, торговля была результатом, а не причиной колонизации, которая способствовала развитию городской жизни.

Исследованию ионийского колонизационного движения были посвящены также обстоятельные труды М. Сакеллариу, детально исследовавшего традицию об освоении греками малоазийского побережья и прилегающих островов⁴⁴, и К. Ребака, изучившего на археологическом материале ионийскую торговлю и ее связь с колонизационным движением⁴⁵.

Особенно интенсивно учеными разных стран разрабатывались различные проблемы колонизации Великой Греции. Жан Берар критически пересмотрел легендарную и историческую традицию об основании сицилийских и южноиталийских полисов, сопоставив ее с данными археологии⁴⁶. Еще большее внимание вещественным источникам по колонизации Великой Греции уделил Т. Дж. Данбэбин в нескольких главах своего фундаментального труда по истории западных греков⁴⁷. Ему же принадлежит небольшое, оставшееся незаконченным вследствие преждевременной кончины исследование, касавшееся греко-восточных контактов⁴⁸. Л. Лакруа на основе нумизматических данных сделал ряд существенных выводов о колонизации Великой Греции⁴⁹. Наконец особо следует остановиться на работе Жоржа Вале, посвященной ранней истории Регия и Занклы⁵⁰, поскольку ее значение выходит за рамки узко локального исследования.

На материале двух греческих колоний Вале попытался разработать методику изучения греческой колонизации в целом. По его мнению, анализу должен предшествовать синтез — сбор всех сведений традиции, на основе которых следует вывести шкалу абсолютной хронологии, сопоставляемой затем с археологическими данными. Поскольку при этом исследователь нередко попадает в заколдованный круг (абсолютная датировка археологического материала опирается на традицию, а история — на археологию), очевидно, что возможен только следующий метод исследования. Нужно точно определить тот материал, который можно отнести ко времени, предшествующему основанию города. Этот материал следует сопоставить с ранним материалом из других греческих городов, избегая при этом всякой попытки заранее давать абсолютные даты. Для получения относительной стратиграфической шкалы в первую очередь необходимо сопоставлять самый ранний материал, найденный в наиболее древних греческих городах. Таким образом, используя стратиграфические наблюдения, можно установить типологию материала, принадлежащего к доколонизационному периоду, и сопоставить его с материалом, относящимся к основанию города и начальному периоду его существования. С другой стороны, этим путем может быть выработана относительная шкала основания различных греческих городов. Данные о традиции, относящиеся к основанию тех или иных городов, следует сопоставлять со шкалой, составленной на базе археологического материала. Сопоставленные даты нужно рассматривать в качестве простых, полезных и приблизительных хронологических реперов, которым не должно придаваться значение абсолютных.

Применение изложенной методики позволило автору сделать ряд убедительных заключений о ходе колонизационного движения в целом. В частности, Вале установил, что основанию кол опий Великой Греции предшествовал период торговых сношений греков с местными племенами, причем объектом обмена были предмета роскоши. После этого предварительного знакомства на плодородные земли Сицилии и Южной Италии хлынули потоки греческих переселенцев. Эта колонизация, преследовавшая аграрные цели, придала новый характер торговым сношениям между Грецией и Западом: в результате подъема новых греческих городов Италии и Сицилии и установления контактов между колонистами и туземцами открылся новый огромный рынок сбыта греческих товаров, производимых главным образом в самих колониях по образцам метрополии. Таким образом, аграрная фаза колонизации дала толчок широкому торговому потоку⁵¹.

В послевоенное время продолжалось также углубленное изучение данпых нарративных источников, касающихся греческой колонизации. Ряд проблем получил разработку в фундаментальном исследовании Б. Д. Меритта, Г. Т. Уэйд-Гери и Μ. Ф. Мак Грегора «Афинские налоговые списки»⁵². Авторы подробно исследовали конкретный ход афинской колонизации V в., дали общий очерк ее истории в V в., разобрали вопрос о типологии афинских колоний, о категориях колонистов (апойки, эпойки, клерухи) и т. д. В ряде статей В. Эрепберга была рассмотрена афинская колонизация Фурий⁵³, Херсонеса, Пропонтиды, Пароса, а также типология афинских колоний⁵⁴. Широкие отклики вызвала статья В. Эренберга о терминологии Фукидида в связи с афинской колонизационной деятельностью⁵⁵. Численность афинских колонистов и некоторые социально-политические аспекты были рассмотрены Α. X. М. Джоунзом⁵⁶. Отдельные стороны афинской колонизации рассматривались также в работах Д. Ашери⁵⁷, П. А. Бранта⁵⁸, Φ. Готье⁵⁹, Г. Б. Маттингли⁶⁰, Μ. Манфредини⁶¹, Э. Виля⁶² и др. Виль выдвинул тезис о значительном отличии коринфской и афинской колонизации, «носившей империалистический характер», от традиционной, общеэллипской. По мнению Виля, различие исторических ситуаций определило существование пяти типов эллинских колоний: 1. Древняя независимая апойкия (Коринф, Сиракузы и т. д.). 2. Апойкия древнего типа, по связанная с метрополией общими интересами и личными связями (Херсонес Фракийский, Сигей). 3. Пограничная клерухия, с помощью которой увеличивались размеры полисной земли и происходила экспансия граждан (Саламин, первые клерухии на Халкиде, Эгине). 4. Полуколонии, представлявшие собой формально независимую апокийю, которая устраивалась на предварительно захваченной земле; этот тип имеет две разновидности — старые колонии (Лемнос, Имброс) и новые (Брея, Амфиполь). 5. Классическая клерухия типа V и IV вв.

Своеобразными чертами отличается теория «полиса без территории», выдвинутая Ф. Хамплем⁶³ и развитая его учеником Ф. Гшнитцером⁶⁴. Согласно этой теории коринфская и афинская колонизационная деятельность отличалась от общеэллинской практики тем, что территория колоний фактически принадлежала метрополии. Таким образом, полисы-колонии в сущности не имели своей территории, чем обусловливались их тесная близость и зависимости от метрополии.

В ряде работ рассматривались общие проблемы греческой колонизации. В курсе истории Греции Н. Хэммонда анализировались его цели, причины и последствия⁶⁵. По мнению автора, намерения городов, основывавших колонии, изменялись от случая к случаю; Хаммонд не сомневается, что ряд городов был основан в целях торговли; немалую роль играло также пиратство. В целом эмиграции способствовали общие условия существования и перенаселенность, находившая выход не только в колонизации, но и в наемничестве, а позже — империализме.

В работах Я. Зайберта⁶⁶, А. Дж. Грэйэма⁶⁷ и Р. Вернера⁶⁸ получили фундаментальное освещение взаимоотношения между колониями и метрополиями. П. Б. Шмид исследовал греческие сказания об основании городов⁶⁹. Ж. Берар в последние годы своей жизни предпринял попытку обрисовать общий ход греческой колонизации, основываясь на данных, полученных историографией нового времени⁷⁰. Кратко определив основные типологические черты различных колоний (апойкий, клерухий, катойкий), Берар переходит к характеристике трех этапов греческой колонизации, относящихся соответственно к микенской, архаической и эллинистической эпохам. По мнению автора, колонизация является постоянным фактором греческой истории, свидетельствующим о жизненной силе эллинства и его культуры. Говоря о колонизации архаической поры, Берар отмечает, что она прошла две фазы, одна из которых приходится на 775—675 гг., а другая продолжалась с 675 г. до конца VI в. (естественно, что принятие цифры приблизительны). Обе фазы отличаются друг от друга рядом прогрессивных изменений, поскольку на протяжении трех веков колонизации архаической поры ее условия и характер существенно изменились. Причины возникновения первой фазы колонизации сложны, однако ясно; что в начале VIII в. в Греции произошли глубокие изменения. К числу факторов, обусловивших эти изменения, относятся: увеличение населения, недостаток земли, переход от монархического государственного строя к аристократическому, имевший место на протяжении XII— VIII вв. и повлекший за собой возникновение крупного землевладения. С другой стороны, источники обрисовывают нехватку земли у бедных крестьян во второй половине VIII в. Наряду с этими демографическими и социальными факторами имело место стремление к достижению богатств посредством торговли, которая на первом этапе колонизации играла еще второстепенную роль. Дух приключений, столь отчетливо проявившийся в «Одиссее», в которой перед нами предстают пионеры колонизационного движения VIII в., также был одним из основных факторов широкой экспансии греков. Иногда имели место и случайные причины: голод, войны, засуха и т. д., которые также приводили к основанию новых городов. Для второй фазы колонизации характерно возрастание роли торговых интересов. Далее Берар вкратце описывает процесс формирования контингента колонистов и их переселения (работа осталась незавершенной вследствие кончины автора).

Краткий очерк греческой колонизации содержится также в научно-популярной книге Клод Моссе «Колонизация в древности»⁷¹. Касаясь переселенческого движения архаического периода, автор пишет о двух фазах, одна из которых приходится на время с середины VIII по середину VII в. и другая — с середины VII до начала V в. Вторая фаза характеризуется расширением ареала колонизационной деятельности, большим числом оснований, преобладающим значением торговых интересов. По мнению автора, колонизация была средством решения аграрного и социального кризиса. Далее вкратце рассматриваются «аграрные» и «торговые» колонии, их взаимоотношения с метрополией, контакты с туземным миром. В отдельную фазу выделена «империалистическая» колонизация Коринфа и Афин; автор излагает различные точки зрения на характер афинской колонизационной деятельности. Раздел о греческой колонизации заключается краткой характеристикой переселенческого движения в эллинистическую эпоху.

Помимо упомянутых работ, в послевоенное время был опубликован ряд специальных исследований по различным вопросам греческой колонизации⁷².

При всей важности исторических работ по древнегреческой колонизации можно констатировать, что в послевоенное время магистральные пути изучения данной проблемы определялись археологическими исследованиями. Первым на решающий характер археологических данных указал в названной выше работе А. Блякуэй, и предпринятый им опыт характеристики греческой колонизации Запада на основании анализа керамики был для своего времени весьма плодотворным. Широкий фронт археологических исследований, ведшихся в послевоенное время в Средиземноморье и Понте, позволил поставить изучение проблемы на качественно новую ступень. Был добыт огромный материал, существенно расширивший наши представления о греческой колонизации той или иной конкретной местности. Например, процесс колонизации Кирепы долгое время описывали исходя из сведений Геродота. Археологические же исследования послевоенного времени перевели изучение этого вопроса на почву твердых материальных фактов — здесь была зафиксирована разветвленная сеть архаических поселений, одно из которых, Токра, было изучено детально⁷³. Другой пример — раскопки Дж. Кука в Старой Смирне⁷⁴, которые позволили подвергнуть проверке традиционные данные о греческой колонизации Смирны. Археологические исследования показали, что на месте греческого города находилось туземное поселение. Наиболее ранние найденные образцы протогеометрической керамики датируются временем около 1000 г. Преобладающая группа гончарных изделий по IX в. включительно — монохромная керамика, обнаруживающая сходство с эолийской посудой с Лесбоса, что подтверждает традицию об основании Смирны эолийцами.

Большое значение имели раскопки Аль-Мины и Питекусс — двух наиболее ранних греческих колониальных центров, расположенных на противоположных концах греческой ойкумены VIII в. до н. э. Аль-Мину раскапывал еще до войны Л. Вулли, но значение этого материала полнее раскрылось в контексте исследований послевоенного времени⁷⁵. Это самое раннее из известных греческих поселений на Востоке. Аль-Мина расположена в устье реки Оронт, в Северной Сирии (ныне это турецкая территория). Слои Χ—VII приходятся на время примерно до 700 г. Это было приморское поселение, строительные остатки его довольно просты, и самое важное здесь — греческая керамика, происходящая из различных центров и заполняющая в большом количестве уже древнейшие слои. На протяжении всего VIII в. здесь бытовало несколько групп массовой греческой керамики: эвбейская геометрическая, эвбейские имитации элегантных коринфских котил, эвбейские же скифосы геометрического стиля, кикладско-эвбейские кубки и группа скифосов позднего VIII в., произведенных скорее всего местными греками, проживавшими в этой фактории. Через Аль-Мипу греческая керамика шла в хинтерланд. В Аль-Мине, как можно заключить, основную роль играли эвбейцы. Эвбея была ранним развитым центром Греции, где получила интенсивное развитие металлургия. Металлы и изделия из них играли важнейшую роль в торговом обмене Греции с Востоком, в частности в Аль-Мине.

Другая древнейшая колония, расположенная на противоположном, западном конце Средиземноморья — на острове Питекуссы (Искья), также, согласно традиции, была основана эвбейцами из Эретрии и Халкиды. Раскопками Дж. Бюхнера были вскрыты некрополь VIII в. и, частично, собственно поселение, расположенное на Монте ди Вико в северной части острова⁷⁶. Поодаль известно еще одно синхронное поселение. Основная часть древнейшей керамики — коринфская, присутствуют также звбейская, критская и родосско-ионийская керамика. В погребениях VIII в. найдены киликийские печати и египетские скарабеи, указывающие на широкий ареал торговой деятельности местных греков уже в то время. Как бы ни ссылались в этих условиях сторонники чисто аграрной колонизации Запада на плодородие вулканической почвы острова⁷⁷, ясно, что выбор места для древнейшей западной колонии — в обход плодородной Южной Италии и Сицилии — диктовался стремлением эвбейцев и других греков осесть поближе к источникам сырья: здесь были найдены остатки железоделательного производства. Согласно анализам, железо привозилось сюда с острова Эльба.

Грандиозный археологический материал, накопленный к 60—70-м годам текущего столетия, был синтезирован в блестящем исследовании Дж. Боурдмена «Заморские греки», вышедшем первым изданием в 1964 г., а дополненным, вторым — в 1973 г.⁷⁸ Эта работа, пожалуй, лучшее, что было написано по древнегреческой колонизации. В первой, вводной главе дан краткий очерк состояния Греции в послемикепское и протогеометрическое время, анализируются возможности археологического материала в качестве источника для исследования проблем греческой колонизации. Вторая глава содержит синопсис наиболее ранних археологических находок в ионийских и эолийских центрах Западного побережья Малой Азии и прилегающих островов. В следующих главах анализируются греко-восточные контакты по археологическим материалам из Северной Сирии, Финикии и Палестины, Анатолии, Египта. Эти главы дают читателю полное представление о многообразном характере восточных предприятий греков в IX—VI вв. до н. э. и их значении для складывания собственно эллинской цивилизации. Для полноты картины сюда следовало бы добавить лишь в незначительной степени учтенные Дж. Боурдменом результаты датских раскопок в Сукасе (Финикия)⁷⁹. Ряд последующих глав касается греческой колонизации Запада (Сицилия, Южная Италия, Окситания, Иберия), Северной Африки, Северной Эгеиды и Понта. Нет нужды пересказывать содержание монументальпого труда Дж. Боурдмена — каждая его страница содержит ценную информацию археологического характера и исторический анализ этого материала.

Публикация археологического материала из ранних колоний резко возросла за последние два десятилетия. Особенно интенсивен поток литературы, относящейся к западным греческим колониям⁸⁰.

В русской историографии греческой колонизацией впервые занялся выдающийся исследователь и педагог Φ. Ф. Соколов. Его «Критические исследования, относящиеся к древнейшему периоду истории Сицилии», вышедшие в Петербурге в 1865 г., ознаменовали собой переворот в подходе к источникам по вопросам колонизации (напомню, что книга Г. Дистервега, положившая начало критическому исследованию соответствующих источников в западной историографии, вышла в том же году). Первая глава магистерского труда Соколова была посвящена источниковедческим и методологическим проблемам. Автор выступил против наметившегося в немецкой историографии крайнего скептицизма в отношении древних источников и одновременно показал несостоятельность воззрений антикваров типа Р. Рошета, считавшего «драгоценным преданием» всякие басни о Довкалионе и т. д. Основные методологические посылки Соколова заключались в требовании «аккуратности и осторожности» исследования. Автор указал на недостатки, присущие отдельным сочинениям современных ему немецких ученых, которые «можно разделить на три главные формы: фикции догадок об исторических фактах, фикции догадок в исправлении текста древних писателей и фикции излишнего неверия и скептицизма». В третьей и четвертой главах книги Соколова разобрана легендарная и историческая традиция об основании греческих колоний в Сицилии. Передовая методика Соколова дала блестящие результаты — ряд его выводов сохранял свое значение на протяжении долгого времени. В другой работе — «Клирухии афинские» Соколов подытожил результаты предшествующих исследований и дал общую картину афинской колонизационной деятельности в VI—IV вв.⁸¹

Другой выдающийся русский эпиграфист — А. В. Никитский исследовал аргосский декрет о Кноссе и Тилиссе, рисующий отдельные стороны взаимоотношений между колониями и метрополияхми⁸². Его исследование в значительной мере продвинуло вперед интерпретацию этой надписи.

Глубоко прогрессивные идеи, не вполне оцененные наукой своего времени, содержались в работах Э. фон Штерна⁸³, который первым показал огромное значение археологического -материала для изучения греческой колонизации (в западной историографии, как указывалось выше, этот вопрос был поставлен лишь на исходе первой трети XX в.).

Некоторые результаты были достигнуты русскими учеными также в отношении теоретических проблем колонизации. Так, В. В. Латышев еще в 1887 г. высказал мнение, принятое и современной наукой, о том, что главной причиной проникновения греков в Северное Причерноморье послужили их торговые интересы⁸⁴.

И концепции Р. Ю. Виппера причудливо сочетались идеи Мейера, Белоха и Цельмана⁸⁵. Автор отмечал такие черты греческой колонизации, как перманентности,, смена первоначальной беспорядочности планомерностью. Гомеровских рыцарей сменили купцы и промышленники: колонии первых были преимущественно земледельческими, со вторыми преобладающая роль в колонизационном движении перешла к торговому капиталу. Аналогичной точки зрения придерживался и А. И. Тюмене в: торговая колонизация идет вслед за земледельческой; первая приходится на VIII в., вторая господствует в VII в.⁸⁶

Чрезвычайно обстоятельный очерк греческой колонизации был написан С. А. Жебелевым для общего курса по истории Греции⁸⁷. По его мнению, главной причиной колонизационной активности греков был экономический переворот VІІІ—VІІ вв. Колонизация, таким образом, была обусловлена комплексом экономических и социальных причин: нуждой в земле, торговыми интересами, социальной борьбой. Жебелев целиком воспринял тезис Гиро об обезземеливании крестьянства как одном из основных мотивов колонизационного движения. Вместе с тем автор выказывал себя сторонником «торговой» теории Э. Мейера. В частности, он полагал, что государственной инициативе по выведению колоний предшествовали частные торговые предприятия⁸⁸.

Оригинальные черты (в сочетании с отдельными идеями Мейера) свойственны концепции греческой колонизации, изложенной С. Я. Лурье в его общем курсе по истории ранней Греции⁸⁹. По мнению автора, колонизация явилась причиной распада аристократического общественного устройства и экономического переворота, заключавшегося в подъеме сельскохозяйственного и ремесленного производства. Колонизация произвела коренные изменения также и в социальной сфере, разрушив родовые устои и выдвинув на первый план политической жизни богачей из простонародья. Она создала народоправление, уравняв в богатстве знатных и незнатных. По мнению Лурье, на раннем этапе колонизация преследовала земледельческие цели, на смену которым пришел торговый интерес. Ряд отдельных работ Лурье был посвящен эпиграфическим памятникам, проливающим свет па греческую колонизацию.

В послевоенное время вышло исследование А. А. Иессена о греческой колонизации Северного Причерноморья (написанное в 1942 г.)⁹⁰. Автор впервые развил тезис о двусторонности колонизационного процесса (ранее эту мысль вскользь высказал Μ. И. Ростовцев)⁹¹. На основе широкого археологического материала Иессеи пришел к следующим выводам. Возникновение греческих колоний в Северном Причерноморье было подготовлено предшествующими полуторатысячелетними меновыми сношениями этого региона с южными странами, в том числе и с Эгеидой. Оформление скифского общества в Северном Причерноморье происходило ранее возникновения там постоянных греческих поселений. Только с переходом местного населения на высшую ступень варварства создались условия для основания и развития греческих колоний. Чрезвычайно интересная работа Иессена дала толчок последующей интенсивной разработке проблем греческой колонизации Северного Причерноморья в советской историографии⁹².

В 1949 г. был опубликован первый и единственный до сих пор обзор общей историографии древнегреческой колонизации⁹³, ссылки на который время от времени встречаются в современной литературе⁹⁴. Однако, к сожалению, содержащиеся в этом обзоре оценки не всегда достаточно объективны. Приводя отдельные цитаты⁹⁵, К. М. Колобова явно недооценивает серьезных достижений антиковедения, заключая, что «история греческой колонизации VIII—VI вв. до н. э. еще не написана и все основные проблемы остаются нерешенными. Более того, решение этой проблемы еще и не начиналось» (!). Ряд теоретических соображений автора вызывает серьезные сомнения. Например, бездоказательным выглядит утверждение, что, «пока в греческих полисах путем нерегулярного торгового обмена и пиратства не скопились достаточно большие группы привозных рабов, до тех пор, пока рабство-должничество оставалось главной базой развития рабовладения, до тех пор не могла начаться колонизационная экспансия»⁹⁶. Но ведь нам пока ничего не известно о связи рабовладения и колонизации.

Вместе с тем другие разделы книги К. М. Колобовой, в которых рассматриваются конкретные вопросы колонизации Родоса, написаны интересно и содержат весьма убедительные выводы. В советской историографии трех послевоенных десятилетий на конкретном материале разрабатывались различные вопросы греческой колонизации, в особенности Причерноморья⁹⁷. Нет резона давать здесь анализ каждой такой работы — историографический обзор этой литературы содержится в упоминавшейся уже монографии В. В. Лапина о греческой колонизации Северного Причерноморья. Поэтому ограничусь тем, что вкратце коснусь этой книги Лапина и подробней — работ последнего десятилетия.

В своей очень содержательной книге па материале березанского поселения Лапин попытался выявить некоторые общие закономерности греческого колонизационного процесса. Он пришел к выводу о том, что колонизация носила земледельческий характер. Автор отрицает теорию Иессена о двусторонности колонизационного процесса и отмечает ненаселенность Северного Причерноморья в эпоху основания ранних колоний. Исследование археологического материала позволило ему утверждать, что в социальном отношении переселенческая масса состояла из трудовых и неимущих слоев. Раскопки в ольвийском регионе показывают, что наряду с городами в процессе колонизации быстро возникали сельскохозяйственные поселения в хоре. Хотя с рядом положений Лапина трудно согласиться (например, оценка Бсрезаии как чисто аграрного поселения), его книга, бесспорно, является значительным вкладом в отечественную историографию греческой колонизации Северного Причерноморья. Основные выводы монографии В. В. Лапина во многом были приняты в последующей литературе.

Серьезным стимулом к расширению исследований по древнегреческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья стал первый Цхалтубский симпозиум 1977 г. Ряд авторов представил интересные работы, и опубликование трудов этого симпозиума является большой заслугой грузинских ученых⁹⁸.

В дискуссионной работе «Некоторые проблемы греческой колонизации» И. Б. Брашинский и А. Н. Щеглов, дав краткую историографическую справку о концепциях торговой (Э. Мейер) и аграрной (Ю. Белох) колонизации и подчеркнув важность понятийно-терминологического аппарата, предлагают свою систему «колонизационной» терминологии. Они разъясняют такие термины, как «колонизация», «колония», «доколонизационные связи», «фактория», «пригород», устанавливают понятия «полис-хора», «контактные зоны». Затем следует беглое изложение современных концепций греческой колонизации. Перечислив точки зрения советских исследователей, занимавшихся вопросами колонизации, авторы доклада отмечают, что в последние десятилетия ряд зарубежных ученых пришел к выводу, что процесс колонизации нельзя рассматривать как однозначное явление. «Предполагается, что характер колонизации зависел от целого комплекса конкретных исторических ситуаций как в центрах колонизации — метрополиях, так и в районах, куда эта колонизация была направлена». Далее рассматриваются узловые вопросы колонизационного движения: ситуации в районах колонизации, доколонизационные связи, контактные зоны, понтийская колонизация.

Что касается первого вопроса, то здесь все большее внимание привлекают демографические ситуации: «густота и характер заселения территории, общественная организация данного конкретного общества, уровень его социально-экономического развития, политическая организация и т. д.». В зонах с многочисленным оседлым населением и высоким уровнем социальной организации греческие колонисты сталкивались либо с противодействием, либо с содействием. В районах с нестабильным кочевым населением колонисты получали «большую свободу выбора при определении экономического характера колонии и ее территориальной организации». Только при изучении каждой конкретной ситуации в каждом конкретном случае, заключают авторы, «можно будет правильно понять конкретные цели колонизации и попытаться определить изначальный характер той или иной колонии». По гипотезе Ж. Вале, в зависимости от конкретных географических и демографических ситуаций в районах колонизации его целью могло быть либо создание «колоний для заселения», либо торговых колоний.

К вопросу о доколонизационных связям авторы относятся довольно скептически. Они указывают, что при изучении западной колонизации большинство исследователей сейчас приходит к отрицательным выводам в отношении доколонизационных связей. Исходя из своего определения доколонизационной торговли — «связи, которые непосредственно предшествовали появлению на данной территории первых колоний», авторы утверждают, что в Северном Причерноморье такой торговли не существовало. Они признают предлагаемое Э. Вилем понятие «доколоиизационные плавания» более удачным, нежели «доколонизационная торговля».

Относительно контактных зон авторы высказывают мнение, что в колонизованных районах всегда создаются системы полис-хора (за исключением факторий на варварских поселениях), и это на территории расселения варварских обществ с момента основания полиса приводит к образованию контактных зон, в которых создаются новые ситуации, например, разложение прежних социально-экономических отношении и образование новых в варварских обществах, а в самих греческих колониях — к появлению новых форм эксплуатации, этническому смешению, новым связям и т. д.

В заключение И. Б. Брашинский и А. Н. Щеглов иллюстрируют ряд изложенных ими положений на примере различных зон греческой колонизации Причерноморья.

Следует отметить полезный информационный характер рассматриваемой статьи, кратко вводящей читателя в круг теоретической проблематики греческой колонизации. Благодаря этому советский читатель смог ознакомиться с отдельными положениями работ Ж. Вале, Э. Лепоре, А. Дж. Грэйэма, Э. Виля и других зарубежных исследователей. Основной недостаток данной работы — обильные loci communes, слегка прикрытые современной терминологией, такой, как контактные зоны, колонизационные модели, демографические или палеографические ситуации, система полис — хора, пограничная зона и т. д. Бедна фактологическая база — вся статья содержит лишь отдельные ссылки на археологические данные да несколько ссылок на древних авторов, чего, конечно, совершенно недостаточно для того, чтобы трактуемые положения обрели доказательную силу, чтобы изложение стало тканью живого исторического исследования.

Излишним представляется терминологический раздел. К примеру, вряд ли обогатит теорию колонизации определение пригорода, под которым предлагается понимать «только часть городского поселения, расположенную за пределами его оборонительных сооружений и непосредственно прилегающую к ним». Заслуживающий специального рассмотрения термин «колония» [«условный термин, объединяющий все виды и типы поселений, основанных греками на новых землях. В это понятие мы включаем как те поселения, которые именуются современными исследователями полисами с момента их возникновения, так и те, которые обозначаются как эмпории, торговые фактории, рыболовецкие станции, клерухии и т. д.»] трактован в неприемлемо расширительном плане: нельзя ведь всерьез ставить па одну доску полис и рыболовецкую станцию.

Серьезное упущение содержит историографический раздел — формирование аграрной теории колонизации обязано не столько Ю. Белоху, сколько Полю Гиро, исследование которого «Земельная собственность в Греции», как указывалось выше, вышло в 1893 г. одновременно с «Историей Греции» Ю. Белоха и вторым томом «Истории древности» Э. Мейера. Основная мысль статьи в целом: «Таким образом, на современном уровне знаний греческая колонизация понимается как сложный процесс, который не может быть объяснен ни аграрной, ни торговой теориями колонизации. Более того, и стимулы этого процесса не могут быть сведены только к аграрным и торговым факторам» — фигурировала, как мы видели, еще полвека назад у Ж. Тутэна.

Подытоживая сказанное, отмечу, что в целом статья сыграет положительную роль в ознакомлении советских антиковедов с современной проблематикой изучения греческой колонизации.

Наибольшая часть статей сборника посвящена греческой колонизации Северного Причерноморья, причем основное внимание уделено исследованию греческой колонизации ольвийско-березанского региона. Активные исследования Березани, Ольвии и ее хоры, предпринятые в послевоенное время археологическими экспедициями ЛОИА, Института археологии АН УССР и Эрмитажа, привели к накоплению известной суммы фактов, относящихся к архаическому периоду развития данного региона. Эти археологические данные, однако, количественно еще недостаточны, а по содержанию неоднозначны, что и повлекло за собой построение различных, иногда полярных моделей греческой колонизации ольвийского региона, представленных в работах Л. В. Копейкиной, В. М. Отрешко и других исследователей. Так, если Л. В. Копейкина предполагает раннее активное развитие торговых функций Березани и Ольвии, то II. А. Лейпунская относит их в Ольвии к рубежу VI—V вв.; возникновение каменного домостроительства здесь Л. В. Копейкина датирует серединой VI в., а С. Д. Крыжицкий — началом V в. Тем не менее построение различных моделей исторического развития ольвийско-березанского региона в архаическую эпоху на основе одних и тех же, но трактуемых неоднозначно археологических данных представляется необходимым, поскольку в дальнейшем, с накоплением археологических и эпиграфических источников, картина греческой колонизации здесь уточнится в ту или иную сторону.

Наиболее полная характеристика исторического развития ольвийско-березанского региона в VII—VI вв. до и. э. дана в работе Л. В. Копейкиной «Особенности развития Березанского поселения в связи с ходом колонизационного процесса». Но ее мнению, Дата оснований Борисфениды — 645 г. у Евсевия — относится к Березанскому поселению, поскольку согласуется с археологическими материалами, самые ранние из которых приходятся на вторую четверть VII в.⁹⁹ Причины основания Березанского поселения кроются во внешнеполитическом положении Милета, хора которого подвергалась в VII в. нашествиям лидийцев¹⁰⁰. Необходимость снабжения метрополии продовольствием как раз и могла стать причиной основания Березанского поселения. С другой стороны, расположение Березанского поселения па (полу)острове у устья водных путей, ведущих в глубь хинтерланда (Днепр, Южный Буг), как и другой милетской синхронной колонии в Причерноморье — Истрии, основанной на острове у устья Дуная, указывает на торговый характер обеих колоний.

В результате своих исследований архаической керамики березанского поселения Л. В. Копейкина пришла к выводу, что так называемые «родосско-ионийские» сосуды происходят из Восточной Ионии, а не с Родоса. Собственно родосский импорт здесь очень незначителен, и это элиминирует тезис К. М. Колобовой и С. И. Капошиной о родосской колонизации и тем более о конкуренции родосской и милетской колонизации в Северном Причерноморье¹⁰¹.

По мнению Л. В. Копейкиной, березанско-ольвийский регион в своем развитии на протяжении VII—VI вв. прошел три этапа: 1) вторая половина VII—начало VI в.; 2) первая половина VI в.; 3) середина VI—начало V в. до н. э. К первому периоду относится основание Березанского поселения, характеризовавшегося жилищами в виде землянок, полуземлянок и количественно небольшим импортом керамики. Слой VII в. в силу интенсивного обживания острова в античное и средневековое время пока но найден. Па второй период приходится керамический импорт, указывающий на экономический расцвет поселения. Домостроительство остается земляночным и полуземляночным. Территория поселения достигает наибольшего территориального распространения. К рубежу VII—VI вв. относится основание Милетом ряда поселений в Причерноморье — Ольвии, Пантикапея, Аполлонии, что указывает на рост милетской колонизации берегов Понта Евксинского. Третий период характеризуется новым качественным скачком: керамический импорт уменьшается сравнительно с первой половиной VI в., но происходит интенсивное образование сельских поселений в Нижнем Побужье и на берегах Березанского лимана. На Березани и в Ольвии наблюдается развитие каменного домостроительства, появляются участки с регулярной планировкой. Все это, по мнению Л. В. Конейкиной, свидетельствует о широком притоке новых поселенцев, о наличии большого количества рабочей силы. Бурный расцвет Березанского поселения был кратковременным — уже в начале V в. до п. э. его территория резко сокращается. Наиболее важные его функции торгово-транзитного центра переходят к Ольвии.

Концепция Л. В. Копейкиной основана на глубоком изучении керамического импорта и строительных остатков архаической Березани и Ольвии, она построена на широком фоне милетской колонизации Причерноморья в целом и безусловно сыграет большую роль в дальнейшем осмыслении процесса исторического развития рассматриваемого региона. Вместе с тем — и это естественно — отдельные моменты ее модели требуют уточнения, в первую очередь хронология каменного домостроительства. Тезис о широком притоке новых колонистов, приведшем к образованию нескольких десятков сельскохозяйственных поселепий в Нижнем Побужье, по существу правильный, представляется односторонним, поскольку пе учитывает в полной мере возможностей экономического роста собственно Березанского поселения.

Широкое вовлечение туземного населения в аграрно-ремесленную деятельность Березанского полиса очень хорошо продемонстрировано в работе К. К. Марченко «Взаимодействие эллинских и варварских элементов па территории Нижнего Побужья в VII—V вв. до н. э.¹⁰² Лепная керамика VI в. из Ольвии, Березани и многочисленных сельскохозяйственных поселений Нижнего Побужья, по мнению К. К. Марченко, свидетельствует о вовлеченности в экономическую деятельность греков Березанско-ольвийского региона, фракийцев из Заднестровья, туземного населения степи и лесостепи¹⁰³. Преобладание лепной керамики из лесостепи указывает на преимущественно лесостепной источник поступления рабочей силы для сельскохозяйственной деятельности аграрных поселений Побужья. По справедливому заключению К. К. Марченко, в процессе освоения экономического потенциала района греки Нижнего Побужья создали слой экономически и политически зависимого населения, проживавшего по преимуществу на поселениях ольвийской хоры. В этно-культурном отношении этот слой не представлял однородного образования и являлся искусственным объединением представителей различных районов хинерланда — главным образом жителей Карпато-Дунайского бассейна и лесостепной зоны Северного Причерноморья. В первой половине V в. скифы-кочевники прервали каналы поступления туземных элементов сюда. По заключению К. К. Марченко, произошла быстрая трансформация этнического состава, и с середины V в. по вторую половину IV в. пополнение туземной прослойки в греческих аграрных поселениях гало в основном за счет жителей степи и лишь отчасти лесостепи.

Данные К. К. Марченко, на мой взгляд, позволяют думать о значительном туземном источнике рабочей силы для аграрно-ремесленпого освоения хоры березанско-ольвийского полиса. Приток новых греческих колонистов на протяжении VI в. также был значителен, он стимулировал рост экономического потенциала березанско-ольвийского полиса и влиял на количественную и качественную сторону процесса местного исторического развития. В этой связи обращает на себя внимание то обстоятельство, что при высоком уровне грамотности греческого населения Березани и Ольвии в VI в., о котором свидетельствует массовый материал — граффити, в первую очередь имена и сокращения имен собственников на донцах сосудов, надписи подобного рода встречаются гораздо реже в этих сельскохозяйственных поселениях VI в.

Интересна также работа В. М. Отрешко «К проблеме экономического районирования Нижнего Побужья в архаическую эпоху». Представляется очень перспективной примененная автором методика исследования археологического материала. Он показал, что в первой половине VI в. в процессе экономического освоения Нижнего Побужья выделились две зоны: 1) район очаковской степи с преимущественным развитием земледелия и скотоводства и 2) Кинбурнский полуостров, служивший сырьевой базой и центром ремесленного производства.

В рассматриваемом сборнике трудов первого Цхалтубского симпозиума ряд работ посвящен греческой колонизации Колхиды. Здесь в советской историографии наметились две полярные точки зрения. Одна группа ученых — А. И. Болтунова, Ю. II. Воронов, Г. А. Лордкипанидзе, Г. К. Шамба и в какой-то степени Г. Ф. Дундуа — признает, что процесс греческой колонизации Колхиды привел к образованию эллинских полисов (по меньшей мере одного-двух — Фасиса и Диоскуриады). Другая группа — Ю. И. Ломоури, О. Д. Лордкипанидзе, Т. К. Микеладзе и примкнувшие к ним в той или иной степени Т. С. Каухчишвили, Г. Т. Квирквелия — отрицает возможность образования в Колхиде самостоятельных греческих полисов.

В работе А. И. Болтуновой «Эллинские аиойкии и местное население Колхиды» отмечается, что картина греческой колонизации Колхиды в настоящее время может быть намечена лишь в самых общих чертах, поскольку эллинские города еще не найдены, как Фасис, или не раскопаны, как Диоскуриада, а известия древних авторов о них чрезвычайно скудны. Создание греческих апойкий в Колхиде — Фасиса и Диоскуриады — осуществлялось в соответствии с общегреческой колонизационной практикой, т. е. в форме основания полисов. Местное земледельческое население жило еще родовым строем, и колхи в VI в. были подчинены ахеменидской Персии. Уже на первом этапе существования греческих городов количество земледельческих поселений аборигенов вокруг них увеличивается, местное население интенсивно включается в хозяйственную жизнь греческих по. лисов. Торговые связи эллинов затрагивали не только окрестное население, но и хинтерланд; зародилось и развивалось денежное обращение. В среде местного населения, которое к исходу V в. до н. э. уже было свободно от власти персов, происходил ускоренный процесс имущественной и социальной дифференциации. Экономический и культурный расцвет эллинских полисов на территории Колхиды приходится на IV—II вв. до н. э.

Г. А. Лордкипанидзе в исследовании «О характере колхо-греческих взаимоотношений в VI—IV вв. до п. э.» отметил, что греческие ремесленные изделия поступают в Колхиду с самого начала VI в., причем во второй половине столетия, с основанием здесь греческих городов, объем поставок греческой ремесленной и сельскохозяйственной продукции резко возрастает. В результате мирных греко-колхских отношений в конце VI в. в Фасисе возникла местная монетная система. Некоторые монетные номиналы с изображением лежащего льва или его головы свидетельствуют о тесной связи с Милетом, что подтверждает указание античных авторов на основание Фасиса этим городом. О том же свидетельствуют дошедший до нас фрагмент из фасисской Политии и наличие здесь храма Аполлона Предводителя (граффито из кургана у Зубовского хутора).

Греческие приморские города осуществляли активные экономические и культурные связи с колхскими центрами хинтерланда. Так, по данным М. Лордкипанидзе, предполагается, что в Вани в V в. до н. э. существовала мастерская по изготовлению гемм, перстней-печатей, в которой работали ионийцы. Вероятно, греческие мастера участвовали в строительстве колхского храма в районе Сачхере, где была найдена дорическая капитель. С первой половины V в. в глубь страны распространяется и греческая письменность. Исследование могильника в Пичвнари позволяет предполагать наличие здесь с V в. греческого полиса, жителями которого были выходцы из Афин; впрочем, лишь дальнейшие исследования могут показать, была ли здесь апойкия или только эмпорий. У Г. Л. Лордкипанидзе не вызывает возражения тезис о своеобразии путей колонизации в Восточном Причерноморье, но имеющийся материал не позволяет отрицать наличие греческих полисов в прибрежной Колхиде.

Взгляды ученых второй группы, отстаивающих тезис об очень высоком уровне развития Колхиды в раннеантичное время, что делало невозможным образование здесь греческих полисов, наиболее полно отразились в работе О. Д. Лордкипанидзе «К проблеме греческой колонизации Восточного Причерноморья (Колхиды)», изданной также отдельной книгой¹⁰⁴.

Материалы второго Цхалтубского симпозиума (1979 г.) по теме «Местное население Причерноморья в эпоху Великой греческой колонизации» были столь же содержательны, как и материалы первого симпозиума^104а.

Заключая краткий историографический обзор зарубежной и отечественной литературы, прежде всего следует отметить длительный и поступательный характер эволюции наших знаний о сущности и ходе древнегреческой колонизации. На мой взгляд, было бы излишне вдаваться в детальную критику тех или иных положений, гипотез и теорий упомянутых выше исследователей, поскольку, как правило, они отвергались или получали подтверждение в последующих трудах. Я убежден, что ни одна из упомянутых работ (за исключением откровенно ненаучных) не должна быть отброшена — все они сохраняют историографический интерес, все они, каждая в своем роде и степени, способствовали приближению к истине наших представлений о греческой колонизации. В противоречивости суждений и борьбе мнений постепенно выкристаллизовывались современные методы исследования и, можно сказать, современные взгляды на сути древнегреческой колонизации.

В результате длительного изучения древнегреческой колонизации было установлено, что она явилась следствием глубинных социально-экономических процессов, происходивших в греческом обществе. Колонизация была постоянным фактором истории греческого народа. В эволюции колонизационного движения можно наметить следующие этапы: 1) колонизация микенской, субмикенской и раннеархаической эпох, завершившаяся прочным освоением западного побережья Малой Азии и островной Эгеиды; 2) колонизация архаической поры (начало VIII— конец VI в.), подразделяющаяся на два периода, грань между которыми приходится на вторую половину VII— середину VI в.; 3) колонизация классической поры (с начала V в. до последней трети IV в.); характеризующаяся прежде всего экспансионистскими устремлениями Афин, Спарты и Коринфа; 4) эллинистическая колонизация (последняя треть IV в. — середина II в. до н. э.).

Современные представления о колонизации архаической поры, которая была предметом проведенного выше историографического обзора, на мой взгляд, вкратце могут быть суммированы в следующем виде. На протяжении архаического периода развитие экономических и социальных отношений в греческом обществе прошло две фазы. В первой фазе в экономике целиком доминировало сельскохозяйственное производство; торговля играла очень незначительную роль, поскольку ремесло находилось еще в неразвитом состоянии. К началу колонизационного движения в собственно Греции еще не существовало городов как экономических центров — были полисы, объединявшие деревенские общины. Вместе с тем в ряде областей (Эвбея, Иония, Коринф и др.) на протяжении VIII в. развивалась городская жизнь, что сопровождалось ростом населения. К середине VIII в. были основаны первые греческие колонии на Востоке (Аль- Мина) и Западе (Нитекуссы), снабжавшие Грецию сырьем для развивающегося ремесла, прежде всего для производства оружия. Интенсивные контакты с Востоком ускорили складывание собственно греческой цивилизации архаической поры.

Колонизация была прежде всего демографической проблемой. Ее определяющими факторами были, во-первых, несоответствие между наличными производительными ресурсами страны и численностью населения в целом, а во-вторых, неадекватность их распределения в пересчете на душу населения. Процесс смены аристократического строя олигархическим повлек за собой перемены в составе землевладельцев. Одним из результатов этого процесса было массовое обезземеливание части как аристократии, так и рядового крестьянства, вызванное также разрушением родовой собственности, с одной стороны, и, с другой — наследственной парцелляцией родовых участков. Массы обезземеленного крестьянства составили основной контингент колонистов, искавших за пределами отечества плодородные края. Уход в колонисты мог быть вызван также различными политическими и стихийными обстоятельствами.

Предварительное знакомство с новыми землями имело место в результате предприятий отдельных лиц, торговавших предметами роскоши с туземным населением. Размах переселенческого движения, освоение колонистами плодородных земель и установление экономических контактов с туземным миром дали толчок быстрому экономическому подъему колоний. В новых городах стало развиваться широкое производство массовых товаров, предназначавшихся для торговли с туземцами и удовлетворения внутреннего спроса. Таким образом, аграрная фаза колонизации вызвала увеличение промышленного производства, сопровождавшееся широким развитием торговли, в первую очередь морской. К этому времени оформился в качестве крупных экономических центров ряд городов собственно Греции — Коринф, Милет, Халкида, Эритрея и др. При этом в их становлении немалую роль играли экономические связи со своими колониями. Коммерческие контакты между ранними колониями и их метрополиями способствовали возникновению ряда позднейших торговых путей.

Расширение колонизационной деятельности греческих торговых городов, в числе которых были и наиболее развитые колонии, ознаменовало собой начало второй фазы колонизации архаического периода (примерно вторая половина VII—конец VI в.). С началом второй фазы греческая экономика вследствие развития внутренних ресурсов и вовлечения огромных нетронутых средств во вновь освоенных районах поднялась на качественно новую ступень. Она приобрела классический характер: производство перешло к массовой серийной продукции, что повлекло за собой широкое развитие торговли и монетно-денежного обращения. В новых условиях в силу местных обстоятельств изменялся характер колоний. По выражению Ж. Тутэна, одна колония, основанная в качестве земледельческой, могла стать торговой, другая, основанная как торговый центр, могла стать поставщиком продуктов в Грецию, третья — ремесленным центром и т. д.

Таким образом, колонизация явилась одной из существеннейших причин экономического переворота в архаической Греции, она в значительной мере повлияла на рост греческих городов. Вместе с тем она в немалой степени способствовала социально-политическому развитию Греции, разрушению родовых устоев, распаду аристократического строя, возникновению олигархических и ранне-демократических полисов.

¹ История Греции в классическую эпоху. М., 1918, с. 87.
² Bougainville J. P. de. Dissertation qui a remport6 le prix de TAcademie Royale des Inscriptions et Belles-lettres en annee 1745. Quels etaient los droits des metropoles grecques sur leurs colonies; les devoirs des colonies envers les metropoles; et les engagements reciproques des unes et des autres. P., 1745.
³ A History of the Colonisation of the Free States of Antiquity, Applied to the Present Contest between Great Britain and her American Colonies. L., 1777. Как было установлено впоследствии (Graham A, J. Colony and Mother City in Ancient Greece. Manchester, 1971, p. XVII, n. 4), эта книга принадлежала перу Вильяма Баррона. В обзорной статье К. М. Колобовой (ВДИ, 1949, № 2, с. 122, примеч. 2) книга ошибочно приписана Бугенвилю.
⁴ Hegewisch D. Н. Geographische und historische Nachrichten, die Kolonien der Griechen betreffend. Altona, 1808.
⁵ Rochette R. Histoire critique de retablissement des colonies grecques. P., 1814—1815, t. 1—4.
⁶ Ibid., t. 1, p. 15-26.
⁷ Как отмечал С. А. Шебелев, со времени появления работы Рошета «рассмотрение греческой колонизации в ее целом не соблазнило ни одного исследователя» (Жебелев С. А. Северное Причерноморье. М.; Л., 1953, с. 52, примеч. 2).
⁸ Литература указана в кн.: Hermann К. F. Lehrbuch der griechisehen Staatsalterthumer. Heidelberg, 1855, 1, S. 212, Anm. 1, 2.
⁹ Bockh А. Slaatshaushaltung dor Athencr. В., 1886, S. 555—566.
¹⁰ Bockh A. Kleine Schriften. Leipzig, 1872, 6, S. 167—184.
¹¹ Curtius E. Griochische Geschichte. В., 1874, 1, S. 390 f.
¹² Die Griechen in der Diaspora. Gesammelte Abhandlungen von E. Curtius. В., 1894, 1, S. 163-180.
¹³ Curtius E. Die Griechen als Meister der Kolonisation. В., 1883.
¹⁴ Diesterweg G. De jure coloniarum Graecarum. В., 1865.
¹⁵ Kirchhoff А. Ueber die Tributpflichtigkeit der attischen Klemchen. — Abh. Ak. Berlin, 1873, S. 1—35; Foucart P. Memoire sur les colonies atheniennes. Memoires jjresentes par divers savants a TAcademie des inscriptions. P., 1878, seric 1, t. 9, p.323 sq. и другие работы.
¹⁶ Lampros S. De conditorum coloniarum Graecarum indole, premiisque et honoribus. Leipzig, 1873.
¹⁷ Hirsckfeld G. Zur Typologie griecbischor Ansiedelungen im Alterthuni. Uistorischo und phllologischo AufruLzo E. Curtius. В.. 1884 S. 355-373.
¹⁸ Hermann K. F. Op. cil., 1, S. 211—257,
¹⁹ Gilbert G. Handbuch der griechischen Staatsalterthtimer Leipzig, 1885, 2, S. 397-403.
²⁰ Busolt G. Griechische Staats- und Rechtsalterthumer. Miinchen, 1892 2, S. 84—90 (первое издание вышло в 1886 г.).
²¹ Busolt G. Griechische Geschichte. Gotha, 1885, 1, S. 180—360.
²² Первый том «Истории Греции» Белоха, второй том «Истории древности» Мейера и «Земельная собственность в Греции» Гиро вышли одновременно в 1893 г.
²³ Meyer Е. Geschichte des Alterthums. Stuttgart, 1893, 2, S. 433-484.
²⁴ Pohlmann R. Grundriss der griechischen Geschichte nebst Quellenkunde. Miinchen, 1909 4, S. 44—45 (первое издание вышло в 1888 г.).
²⁵ Beloch К. J. Griechische Geschichte. Strassburg, 19122, S. 229—233.
²⁶ Guiraud P. La propriete fonfciere en Greee jusqu' a la conquete romaine. P., 1893, p. 78—86.
^26а Ср.: Od., XIV, 62 sq.
²⁷ Bury J. В. A History of Greece. L., 1952, p. 86—87
²⁸ Gwynn Au. The Character of Greek Colonisation. — JHS, 1918, 38, p. 88—123
^28а Stb., VIII 380.
²⁹ Glotz G. Lo Travail dans la Grece ancienno. P., 1920, p. 120—135.
³⁰ Glotz G. Histoiro grecque. P., 1925, t. 1, p. 153—216.
³¹ Точку зрения Глотца принял в своем очерке греческой колонизации Л. Жарде (Jarde A, La formation du pcuple grec. P.. 1923, p. 222).
³² Glotz G. Histoire grecque. P., 1931, t. 2, p. 199—204.
³³ Hatzfeld J. Histoire de la Grece ancienne. P., 1950, p. 46—47 (первое издание вышло в 1926 г.).
³⁴ Toutain J. L'Economie antique. P., 1927, p. 32—41.
³⁵ Bilabel F. DieTionische Kolonisation. (Philologus. Supplbd. XIV). Leipzig, 1920.
³⁶ Nesselkauf ff. Untersuchungen zur Geschichte der Delisch- Attischen Symmachie (Klio, Beiheft 30). Leipzig, 1933, S. 120—140
³⁷ В прошлом делались также попытка эклектического слияния обоих направлений. См., например: Swoboda Я. Griechiscbe Kolonisation. Handworterbuch der Staatswissenschaften. Zweiter Supplbd. Jena, 1897, S. 531—543.
³⁸ Ziebarth E. Beitrage zur Geschichte des Seeraubs und Seehandels im alten Griechenland. Hamburg, 1929
³⁹ Hasebroeck J. Staat und Handel im alten Griechcnland. Tubingen, 1928, S. 110-116 u. a.
⁴⁰ Hasebroeck Griechische Wirtschafts- und Gesellschaftsgeschichte. Tubingen, 1931, S. 109—122.
⁴¹ Heichelheim F. Μ. Ausbreitung der Muenzgeldwirtschaft und der Wirtschaftsstil im archaischen Griechenland. — Schmollers Jahrbuch, 1931, 51, S. 229—254. Ср.: Idem. An Ancient Economic History. Leiden, 1958, 1, p. 239 f., n. 26 on p. 494 f.
⁴² Blakeway А. Prolegomena to the Study of Greek Commerce with Italy, Sicily, and France in the VHIth and VIIth Centuries В. C.— HSA, 1932/3, 33, p. 202.
⁴³ Cook R. M. Ionia and Greece, 800—600 B. G. — JHS, 1946, 66, p. 67—98
⁴⁴ Sake liar ion Af. B. La Migration grecque en Ionie. Athenes, 1958.
⁴⁵ Roebuck С. Ionian Trade and Colonisation. Ν. Υ. 1959.
⁴⁶ Berard J. La colonisation grecque do Γ Italic meridionale et de la Sicile dans rantiquite. P., 1941 (вторым, переработанным изданием, книга вышла в 1957 г.).
⁴⁷ Dunbabin Т. J. The Western Greeks. Oxford, 1948.
⁴⁸ Dunbabin Т. J. The Greeks and their Eastern Neighbours. L., 1957
⁴⁹ Lacroix L. Monnaies et colonisation dans I'Occident grec. Bruxelles, 1965 (ср.: ВДИ, 1968, №2, с 198-204).
⁵⁰ Vallet G. Rhegion et Zancle. P., 1958.
⁵¹ Как отмечали рецензенты, методика Вале, блестяще примененная им па практике, должна быть положена в основу последующих исследований по колонизации (ср., например, реп,.: Metzger Н. - In: REG, 1958, 71, p. 447). Вале принадлежит ряд других работ по колонизации Великой Греции, например: La Colonisation chalcidienne et rhellenisation de la Sicile oricntale. — Kokalos, 1962, 8, p. 30—51 (совместно с Ф. Вийяром); Les Phocecns en Meditcrraneo occidental a l'epoqne archa'ique et la fondation de Hyele. — PP, 1966, 21, p. 169—190.
⁵² Merritt В. D., Wade-Gery Η. Т., Mac Gregor Μ. F. The Athenian Tribute Lists. Cambr. (Mass.), 1939—1953, 1—4.
⁵³ Ehrenberg V. The Foundation of Thurii. — AJPh, 1948, 69, p. 149—170. Этому вопросу посвящены также работы: Ассаmе S. La fondazione di Turi. — RF, 1955, 33, p. 164-174; Rutter N. K. Diodorus and the Foundation of Thurii. — Historia, 1973, 22, p. 155—176.
⁵⁴ Ehrenberg V. Aspects of the Ancient World. Oxford, 1946, p. 116—143 (немецкий вариант статьи опубликован в сборнике работ Эренберга: Polis und Imperium. Zurich; Stuttgart, 1965, S. 221-244).
⁵⁵ Ehrenberg V. Thucydides on Athenian Colonisation. — CPh, 1952, 47, p. 143—149 (см. об этом подробно ниже, с. 146 сл.).
⁵⁶ Jones Α. Η. Μ. Athenian Democracy. Oxford, 1957, p. 7, 168—177.
⁵⁷ Asheri D. Studio sulla storia della colonizzazione di Anfipoli. — RF, 1967, 95, p. 5—30; Idem. Distribuzioni di terre nell'- antica Grecia. Torino. 1966 (мне недоступна); Idem. Supplement! coloniari e condizione giuridica della terra nel mondo greco. — Rivista storica deirantichita, 1971, 1—2, p. 77—91; Idem. I coloni eleі ad Agrigento. — Kokalos, 1970, 16, p. 79—88; Idem. II caso di Aithiops. — PP, 1974, 29, p. 232—236; Idem. Eracle, Eraclea el Cylicranes. — Ancient Society, 1975, 6, p. 33—50; Idem. Osserva- zioni sulle origini dell'urbanistica Ippodamea. — Rivista storica jtaliana, 1975, 87, p. 5—16; Idem. On the «Holy Family» of Astakos. — Studien zur Religion und Kultur Kleinasiens. Leiden, 1978, S. 93—98.
⁵⁸ Brunt P. A. Athenian Settlements abroad in the Fifth Century R. C. — Ancient Society and Institutions. Studies, presented to X; Ehrenberg. N. Y., 1967, p. 71—89 (обзор ряда афинских колоний и выводы, относящиеся к их типологии).
⁵⁹ Gauthier Ph. Les clerouquos dе Lesbos et la colonisation athenienne au Vе siecle. — REG, 1966, 79, p. 64—88 (подтверждение тезиса о том, что афинские клерухи представляли собой гарнизоны. Ранее этот тезис разрабатывал Свобода (Swoboda Р. Ζur Geschichte der attischen Kleruehien. Serta Harteliana. Wien, 1896, S. 28—32).
⁶⁰ Mattingly II. B. The Growth of Athenian Imperialism. — Historia, 1963, 12, p. 257—273 (цели афинской колонизации).
⁶¹ Manfredini Μ. La cleruchia ateniese in Galcide. — SCO, 1968, 17, p. 199—212 (вывод о том, что сообщение Элиана — V. h., VI, 1 — следует относить к афинской клерухии 506 г.; появление термина «гиппоботы» в тексте Геродота (V, 77) связано с ошибкой переписчика).
⁶² Will Ed. Sur revolution des rapports entre colonies et metropoles en Grace a partir du VI siecle. — La Nouvelle Clio, 1954, 6, p. 413-460.
⁶³ Hampl F. Poleis ohne Territorium. — Klio, 1939, 32, S. 1—60 (вне недоступна).
⁶⁴ Gschnitzer F. Abhangige Orte im griechischen Altertum. Munchen, 1958.
⁶⁵ Hammond N. С. L. A History of Greece to 322 В. С. Oxford, 1959, p. 109-124.
⁶⁶ Seibert J. Metropolie und Apoikie. Wurzburg, 1963 (мне недоступна).
⁶⁷ Graham A. J. Colony and Mother City in Ancient Greece Manchester, 1971. Перу Грэйэма принадлежит ряд других работ о древнегреческой колонизации: The Authenticity of the ΟΡΚΙΟΝ ΤΩΝ 0ΙΚΙΣΤΗΡΩΗ of Cyrene. - JHS, 1960, 80, p. 94-111; The Fifth—Century Cleruchy on Lemnos. — Historia, 1963, 12, p. 127-128; OIKHIOI ПЕРINѲIOI. - JHS, 1964, 84, p. 73-75; Patterns in Early Greek Colonisation. — JHS, 1971, 91, p. 35—47; Corinthian Colonies and Thucydides' Terminology. — Historia, 1962, 11, p. 246—252; The Foundation of Thasos. — BSA, 1978, 73, p. 61-98.
⁶⁸ Werner R. Probleme der Rechtbeziehung zwischen Metropolis und Apoikie. — Chiron, 1971, 1, S. 19—73.
⁶⁹ Schmid Ρ. В. Studien zu griechischen Ktisissagen. Freiburg in der Schweiz, 1947 (мне недоступна).
⁷⁰ Berard J. L'expansion et la colonisation grecques jusqu'aux guerres mediques. P., 1960.
⁷¹ Mosse С. La colonisation dans l'antiquite. P., 1970.
⁷² Bullen Н. Geleisestrassen des Altertums. — Sb. Ak. Miinchen, Jg. 1947, 2 (Munchen, 1948); Cassola F. Suirorigino di Side in Pamfilia. — PP, 1954, 9, p. 41—45; Forrest W. G. Colonisation and the Rise of Delphi. — Historia, 1957, 6, p. 160—173; Kirsten E. Raumordnung und Kolonisation in der griechische Geschichte. Historische Raumforschung. Kiel, 1958, S. 25—46 (мне недоступна); Schaeffer H. Eigenart und Wesenziige der griechischen Kolonisation. — Heidelberger Jahrbiicher, 1960, 4, S. 77—93; Blumenthal E. Die altgriechische Siedlungskolonisation im Mittelmeerraum. Tubingen, 1963; Berve H. Griechische Friihzeit. Basel; Wien, 1963, S. III f.; Pugliese Carratelli G. Greci d'Asia in Occidente tra il secolo VII e il VI. — PP, 1966, 21, p. 155—165; Woodhead A. G. The «Adriatic Empire» of Dionysius I oi Syracuse. — Klio, 1970, 52, S. 503—512; Pugliese Carratelli G. Ualle odysseiai alle apoikiai. — PP, 1971, 26, p. 393—417; Burstein 5. M. Outpost of Hellenism: the Emergence of Heraclea on the Black Sea. Berkeley, 1976 etc.
⁷³ Boardman J. Evidence for the Dating of Greek Settlements in Cyrenaica. — BSA, 1966, 61, p. 149—156; Boardman J., Hayes J. Excavations at Tocra. Oxford, 1966.
⁷⁴ Cook J. M. Old Smyrna. — BSA, 1959, 53-54, p. 10—22 (см. также статьи P. Николза и других исследователей в этом же томе).
⁷⁵ Boardman У. Early Euboean Pottery and History. - BSA, 1957, 52, p. 1-29; Idem. Greek Potters at Al Mina? -Anatolian Studies, 1959, 9, p. 163-169.
⁷⁶ Buchner G. Pithekoussai: Oldest Greek Colony in the West. Expedition, 1966, VIII (Summer), p. 4—12; Ridgway D. The First Western Greeks: Campanian Coasts and Soutern tftruria. — Greeks, Celts and Romans. Totowa, 1973, p. 5—28.
⁷⁷ См., например: Cook A. M. Reasons for Foundation of Ischia and Cumae. — Historia, 1962, 11, p. 113-114.
⁷⁸ Boardman J. The Greeks Overseas. Harmondsworth, 1973.
⁷⁹ Sukas 1. Riis P. J. The North-East Sanctuary and the First Settling of Greeks in Syria and Palestine. Kobonhavn, 1970; Sukas 6. Idem. The Graeco-Phoenician Cemetery and Sanctuary at the Southern Harbour. Kobenhavn, 1979; Idem. The First Greeks in Phoenicia and their Settlement at Sukas. — Ugaritica, 1969, 6, p. 435—450; Sukas 2. Ploug G. The Aegean, Corinthian, and Eastern Greek Pottery and Terracotas. K0bcnhavn, 1973 (см. также: ВДИ, 1978, № 1, с. 198-204).
⁸⁰ Поскольку анализ этой бесчисленной и не всегда доступной литературы уже стад уделом специального монографического исследования, ограничусь выборочным перечнем. Обширные и существенные материалы содержат труды съездов по изучению Великой Греции (Convegnio di studi sulla Magna Grecia) и интернациональные сборники «Dialoghi di archcologia». Из отдельных работ назову: Immerwahr S. A. Mycenaean Trade and Colonisation. — Archeology, 1960, 13, p. 4 f.; Will Ed. La Grece archa'ique. — In: 2-me Conference int. (Thistoire economique. P.; La Hayet., 1965, 1, p. 42—58; Roebuck C. — Ibid., p. 97—106; Wasowicz A. Plan miasta i plan zaplecza rolniczego kolonii greckiej. — Kwarfc. hist. kult. mater., 1967, 15, s. 743—756; Alexandrescu P. Les importations grecqucs dans les bassins du Dniepr et du Boug. — Revue archeologique, 1975, 1, p. 63—72; Salviat F. La colonisation grecque dans le nord de TEgee: ceramique parienne orientalisante. Ceramic precoloniales a Thasos. — In: Le Rayonnement des civilisations grecques et romaine sur les cultures peripheriques. Р., 1905, р. 299—303; Clavel-Leveque М. Marseille grecque. Marseille, 1977; Guzzo P. G. Scavi a Sibari. — PP, 1973, 28, p. 278—314; Humphreys S. С II commercio in quanto motivo della colonizzazione greca dell'Italia о della Sicilia. — Rivista storica italiana, 1965, 77, p. 421—433; Miller M. The Sicilian Colonisation Dates. Albany, 1970; Schenk von Stauffenberg Л. Trinakria: Sizilien und Grossgriechcnland in archaischcr und friihklassischer Zeit. Munchen, 1903; Sjoquist E. Sicily and the Greeks. Studies in the Relationship between the Indigenous Population and the Greek Colonists. Ann Arbor, 1973; Uggeri G. KAHPOI arcaici e bonifica classica nella XQPA di Metaponto. — PP, 1969, 24, p. 51—71; Vallet G. La colonisation grecque en Occident. — В кн.: XIII Международный конгресс исторических наук: Доклады конгресса. М., 1973, т. 1, ч. 2, с. 53—72; Vallet G., Villard F. Megara llyblaea. 2. Ceramiquc archaique. P., 1964, Villard F. La ceramique grecque de Marseille (VI—IV s.). Essai d'histoire economique. P., T960; Woodhead A. G. The Greeks m the West. L., 1962.
⁸¹ См.: ЖМНП, 1903, сентябрь, с. 408—431; Труды Ф. Ф. Соколова. СПб., 1910, с. 411-436.
⁸² Никитский А. В. Каргосской надписи о Кноссе и Тилиссе.— ЖМНП, 1911, июнь, с. 251-266.
⁸³ Штерн Э. Р. Значение керамических находок на юге России для выяснения культурной истории Черноморской колонизации. — ЗООИД, 1900, 22, с. 1—21.
⁸⁴ Латышев В. В. Исследования об истории и государственном строе города Ольвии. СПб., 1887, с. 11 сл.
⁸⁵ Виппер Р. 10. История Греции в классическую эпоху, с. 80 сл.
⁸⁶ Тюменев А, И. Очерки экономической и социальной истории древней Греции. Пг., 1924, 1, с. 43 сл.
⁸⁷ История древней Греции. М., 1936, 1, с. 146—170. Чрезвычайно насыщенные фактическим материалом работы С. А. Жебелева по греческой колонизации Северного Причерноморья собраны в упоминавшемся сборнике «Северное Причерноморье».
⁸⁸ Эти положения были развиты Жебелевым в кн.: Древняя Греция. М., 1956, с. 112 сл.
⁸⁹ Лурье С. Я. История Греции. Л., 1940, с. 93—110.
⁹⁰ Иессен А, А, Греческая колонизация Северного Причерноморья. Л., 1947.
⁹¹ Ростовцев М. Я. Эллинство и нранство на юге России. Пг., 1918, 36 сл., 77 сл.
⁹² См. об этом: Лапин В. В. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Киев, 1966, с. 7 сл.
⁹³ Колобова К. М. К истории вопроса о греческой колонизации. — ВДИ, 1949, № 2, с. 121 — 131. В песколько переработанном виде статья была включена в работу того же автора: Из истории раннегреческого общества. Л., 1951, с. 143 ел. Помимо обзора К. М. Колобовой по общей историографии древнегреческой колонизации есть сиециальный обзор X. Нойбауэра советской литературы о колонизации: Neubauer II. Die gricchische Kolonisation in sowjetischer Geschichlsforschung. — Saeculum, 1960, 11, S. 132 f.
⁹⁴ Например: Лапин В. В. Указ. соч., с. 6, примеч. 1.
⁹⁵ При этом автор обзора широко оперирует цитатами из заведомо слабых работ Мичела и Жарде (о ранних работах последнего отрицательно отзывался еще А. В. Никитский. См.: Сборник статей в честь ф. Ф. Соколова. СПб., 1905, с. 105, 139).
⁹⁶ Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества, с. 154.
⁹⁷ См., в частности: Капошина С, И. Из истории греческой колонизации Нижнего Побужья. — 13 кн.: Ольвия и Нижнее Побужья в античную эпоху. М.; Л., 1956, с. 211—254; Она же, Ранние этапы греческой колонизации нижнего Побужья. — В кп.: Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху. Мм 1959, с. 273—275; Гордеев В. П, Оспованис Фурий как опорного пункта Афин на Западе. — Труды Ленингр. библиотеч. ин-та, 1957, 2, с. 63—78; Ломоури //. /0. Греческая колонизация побережья Колхиды. Тбилиси, 1962 (на груз, яз.); On же, К вопросу о греческой колонизации побережья Колхиды. — В кн.: Античное общество. М., 1967, с. 167—172; Доманский Я. В, О начальном периоде существования греческих городов Северного Причерноморья. — Археологический сборник Государственного Эрмитажа, 1965, 7, с. 116—141; Залесский II, II, К истории этрусской колонизации Италии в VII—IV вв. до н. э. Л., 1965; Он же, К вопросу о начале этрусской колонизации Кампании. — В кн.: Античное общество, с. 33—38; Паршиков А, К, О статусе афинских колонии в V в. до н. э. — ВДИ, 1969, № 2, с. 3—19; Циркин Ю. Б. К вопросу о родосской колонизации в Испании и Галлии. — ВДИ, 1970, № 1, с 86-92.
⁹⁸ Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья. Тбилиси, 1979.
⁹⁹ Копейкина Л. В, Родосско-ионийская керамика «ориенталиаирующей» группы из раскопок на острове Березань. — Wissenschaftliche Zeitschrift der Universitat Rostock. 19. Jahrgang. Gesellschafts- und sprachwisscnschaftliche Reiche, 1970, 8, S. 559—564. Oнa же. Самый ранний образец расписной древнегреческой керамики из раскопок на острове Березань. — СА, 1973, 2, с. 240—244; К сожалению, на симпозиуме не состоялся исключительно интересный по материалу доклад П. О. Карышковского и Б. В. Лапина «Денежно-вещевой клад эпохи греческой колонизации, найденный на Березаии в 1975г.». Клад был найден в слое VII первой половины VI в. в небольшом ионийско-родосском расписном кувшинчике VI в. и включал золотые ювелирные изделия (пара серег, две подвески, бусина), а также 4 архаические монеты ионийской чеканки (Милст, возможно Эрнфры): статор приблизительно последней трети VII в. и три триты первых десятилетий VI в. (Проблемы греческой колонизации..., с. 105).
¹⁰⁰ Нdt., I, 14-22.
¹⁰¹ Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества, с. 164; Капошина С. И, Из истории греческой колонизации Нижнего Побужья, с. 233—234.
¹⁰² Проблемы греческой колонизации. . ., с. 130—138.
¹⁰³ Замечу, что лепная керамика на Березани и в других греческих центрах Северного Причерноморья, относящаяся к первым десятилетиям их существования, могла быть принесена туземками: переселенцы обычно отправлялись без женщин (ср.: Ildt., I, 146); поскольку основную их массу составляла молодежь {Hdt., IV, 150, 153; Just., XVIII, 4, 2., PluL, Мог., 298—299а; Paus., VIII, 3, 5 и т. д.), то она добывала себе жен на новом месте жительства из окрестной туземной среды.
¹⁰⁴ Тбилиси, 1977. Подробно о ней см. ниже, с. 247 сл.
^104а Демографическая ситуация в Причерноморье в период великой греческой колонизации. Тбилиси, 1981.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 10182

загрузка...

Другие книги по данной тематике