Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Шинни Питер.   Нубийцы. Могущественная цивилизация древней Африки

Глава 5. Язык

Хотя прошло немало времени с тех пор, как впервые были расшифрованы мероитские письмена, язык мероитов все же остается в значительной мере загадкой, а значение их слов в большинстве случаев ускользает от понимания. Это является ощутимой преградой для изучения мероитской истории и культуры.

Надписи на мероитском языке были известны с 1819 г., когда Гау опубликовал несколько письменных строк с храма в Дакке. Еще несколько надписей были опубликованы в первой половине XIX столетия, но вызвали лишь незначительный интерес и немногие комментарии, пока Лепсиус не собрал свою первую большую коллекцию в 1843 – 1844 гг. Лепсиус, как и большинство первых исследователей этих текстов, полагал, что они должны быть написаны на нубийском языке, который до сих пор в ходу в одном из регионов долины Нила (от Дайроу в Египте до Деббы, местечка, расположенного чуть ниже по течению Четвертого порога). Позднее Лепсиус сам отказался от своей точки зрения, придя к заключению, что язык этот ближе к бейджа, языку кочевников, распространенному в нагорьях у Красного моря. Его коллеги, однако, продолжали придерживаться мнения, что этот язык был нубийским.

Заслуга первого прочтения текстов принадлежит Гриффиту, ему же удалось к 1909 г. установить фонетическое значение большинства письменных знаков. Тогда-то и стало понятно, что мероитский язык не является ни нубийским, ни бейджа. Просматривались только определенные аналогии с нубийским, хотя лишь немногие слова можно было предположить общими для обоих языков. Гриффит так прокомментировал этот факт: «Аналогии с нубийским языком, как в структуре, так и в вокабуляре, настолько поразительны, что заслуживают упоминания». Но сам язык не был нубийским, и его сущность, а также его соотношения с другими языками Африки по-прежнему остаются загадкой.

Время от времени предпринимались попытки найти родственные языки, и в 1930 г. Зюларц вернулся к мысли, что ответ может быть найден в изучении кушитских языков прибрежного региона Красного моря, то есть языковой группы, к которой принадлежит и бейджа. Его мнение было резко опровергнуто Хитце, который показал, что эти языки отнюдь не родственные. Хитце, однако, не смог выдвинуть никакого позитивного предположения. В 1955 г. Гринберг вынужден был признать, что «язык этот не родственен никакому существующему языку Африки». С тех пор не появилось никаких новых фактов, и, несмотря на все успехи в африканском языковедении, в этом вопросе не было достигнуто никакого прогресса.

Географическое распределение восточных суданских языков, к которым принадлежат нубийский и нильский языки южного Судана, позволяет с высокой степенью вероятности предположить, что они представляют собой остатки того, что некогда было однородной группой родственных языков, разбросанных на широком пространстве Восточной Африки с центром в Судане. Есть вполне обоснованные гипотезы, что мероитский язык принадлежал к этой же группе, что и объясняет его сходство с нубийским. Существуют основания думать, что мероитский язык мог быть родственен малоизвестной группе языков, под названием «коман», на которых ныне говорят на ограниченном пространстве вдоль Голубого Нила и вокруг Джебель-Гуль. Группа эта не включается в восточносуданскую семью языков, но принадлежит к более широко распространенным шари-нильским языкам. Триггер высказывал твердое убеждение в том, что мероитский язык входил в восточносуданскую группу языков, и приводил ряд интересных параллелей между мероитским и другими языками этого большого семейства.

Мероитский язык, наряду с этрусским, отличается тем, что является одним из двух языков античности, фонетическое значение знаков которого может быть воспроизведено с достаточной долей определенности, однако значение этих слов остается непонятым. Надписи на нем разделяются на два типа; к первому относятся надписи, выполненные иероглифами, основывающимися на египетских прототипах, ко второму – сделанные отличительными мероитскими письменами, обычно известными под неправильным названием «курсив». Буквы в этой форме письменности не соединяются между собой, поэтому, строго говоря, его неправильно именовать курсивом, но термин этот распространен настолько широко, что мы сочли за лучшее оставить его здесь в употреблении.

В напатанскую эпоху официальным языком страны был египетский, хотя мероитский мог быть распространен в качестве разговорного обиходного языка. Все известные надписи того периода сделаны на египетском, но знание этого языка постепенно сходило на нет. С течением времени по надписям становятся заметны все усиливающаяся неграмотность и незнание правил египетской грамматики и орфографии. Древнейшие мероитские надписи, которые поддаются датировке, сделаны во времена царицы Шанакдахете (ок. 180 – 170 гг. до н. э.) на стенах храма в Наге. Самые ранние мероитские надписи сделаны иероглифами, но их быстро заменяет курсив, и после правления Нетекамани иероглифические надписи становятся редки. Последней из них является имя царя Тарекенивала, высеченное на пилоне его пирамиды (гробница № 19), датируемой первыми годами II в. н. э.

Первые попытки расшифровки языка Гриффитом можно найти в его статье о надписях в Арейке. В ней он приходит к выводу, что мероитские иероглифы, в противоположность египетским, были не идеографическими, а алфавитными, о чем свидетельствует их немногочисленность. Кроме этого, он пришел к заключению, что, в противоположность египетской практике, направление, в котором развернуты иероглифы, изображающие людей, животных и птиц, должно было также иметь значение для читателя.

Важнейшая надпись, которая сделала возможным определение фонетического значения слов, была начертана на основании священной ладьи, обнаруженной Лепсиусом в Вад-бен-Наге, и впервые опубликована им же. В ней два царских имени, Нетекамани и Аманитаре, были написаны как египетскими, так и мероитскими иероглифами. Поскольку к этому времени египетский язык уже был хорошо изучен, имена эти были прочитаны, а эквивалентные фонетические значения могли быть соотнесены с мероитскими иероглифами.

Вот эти надписи:

1. Египетская

изображает имя Нетекамани с обычной почтительной инверсией, согласно которой имя бога (Амона) следует впереди, хотя читается последним,


Мероитская


2. Египетская


Мероитская

По этим именам возможно было сделать определенные корреляции, и стало видно, что мероитская иероглифическая система была основана на отборе и модификации египетской системы. Таким образом, были установлены первые пять знаков, которые и приведены ниже в виде таблицы наряду с египетскими знаками, от которых они были произведены:



Это позволило определить звучание восьми из в общей сложности двадцати трех используемых знаков. Тем временем исходя из сравнения погребальных текстов было установлено соответствие между иероглифическими и курсивными буквами. Было замечено, что эти тексты на столах для жертвоприношений и стелах обычно начинаются с


Один стол для жертвоприношений, найденный в Мероэ, был украшен иероглифической надписью, начинавшейся так:



Соответствие было вполне ясно, и сразу же стало понятно значение семи курсивных знаков:



Эти соответствия были подтверждены и дополнены сравнением других групп одинаковых текстов и некоторых других, посредством чего и были установлены соотношения между двадцатью одним курсивным знаком и их иероглифическими эквивалентами. Таким образом, на данном этапе были установлены фонетические значения восьми знаков в обоих алфавитах. Затем Гриффит посредством блестящего анализа распознал гласные знаки в курсивном алфавите и установил их соответствие иероглифам. Курсивные знаки, установленные таким образом, были



Дальнейшие значения были установлены путем сравнения названий географических пунктов и других имен собственных, что позволило с определенной долей уверенности сделать выводы о соответствиях фонетических значений знаков. Полученные данные представлены в виде следующей таблицы:



То, что такая интерпретация не может быть очень уж ошибочной, видно из значительного сходства мероитских иероглифических форм с хорошо знакомыми египетскими, и даже некоторые курсивные знаки очень схожи с египетским демотическим письмом. Остальные курсивные знаки не выказывают явного отхода от египетских, так что мы не можем сказать, где они были изобретены, – они вполне могли быть непосредственным местным изобретением. Хотя никто не оспаривает тот факт, что, как представляется, фонетические соответствия установлены верно, остаются все же некоторые сомнения касательно значений гласных знаков. Подозрительны и несколько вариантов написания для знаков "t" и 't, а также гласные. В процессе установления фонетических значений стало видно, что две или три вертикальные точки используются как разделители слов.

Гриффиту удалось продвинуться в понимании очень большого числа погребальных надписей на столах для жертвоприношений, найденных на кладбищах, в основном в Шаблуле и Караноге, работа эта была с успехом продолжена Хитце. К настоящему времени известно более двухсот экземпляров подобного рода надписей, часть из них была сделана на столах для жертвоприношений, а другая – на стелах. Надписи эти выполнены по единому образцу: почти все, за исключением единичных, начинаются со слов weši : šereyi. После этого обычно следует группа знаков, различных во всех текстах, а за ней двойная фраза, половина которой начинается с ate или at. Предполагая, что надпись должна содержать имя усопшего, можно видеть, что единственное место, на котором оно может находиться, есть третья группа знаков; именно здесь тексты значительно отличаются друг от друга, а во многих случаях здесь же присутствуют группы слов, которые предположительно могут быть титулами, родословной и тому подобным.

Исходя из принципа построения этих погребальных надписей, можно догадаться, что они начинаются с заклинания, а зная надписи подобного типа египетским демотическим письмом, становится вполне понятно, что первые два слова представляют собой имена Исиды[51] и Осириса[52], «О, Исида, о, Осирис». За ними следуют имя, происхождение и восхваления усопшего, а заканчивается фраза ритуальной формулировкой, которая представляет собой предположительно молитву.

Вторая часть формулировки состоит порой из одного слова, различного от текста к тексту, и похожа на имя. Но эта часть, предшествующая формулировке ate, порой довольно значительна и почти во всех текстах состоит из нескольких слов, среди которых мы видим terikelewi и tdhelewi с незначительными вариациями. Схема укороченной версии текстов следующая: А (имя усопшего), В tdhelewi, С terikelewi. Слова В и С варьируются от текста к тексту и поэтому, как и слово А, являются именами. Целиком же этот раздел надписи может предположительно значить: А, сын В и С. Половая идентификация родителей (В и С) может быть установлена по наличию буквы r на конце имени С, но отсутствию ее у В. Поскольку, исходя из известных нам имен, r, как представляется, стоит в окончании мужских имен, то В становится матерью, а С отцом усопшего. Таким образом, вся формулировка может быть прочтена как: А, рожденный В, взращенный С (или очень близко к этому). Любопытной особенностью этих текстов является повторение во многих случаях слов terikelewi и tdhelewi, часто двойное, в нескольких случаях тройное, а один раз даже четверное. В случаях многократного употребления окончание -ewi обнаруживается только в последнем повторении слов, которые в других положениях заканчиваются на -l. Значение такого повторения не ясно. Гриффит считал, что многократное употребление этих слов было генеалогическим эквивалентом единичного выражения: «Можно сделать единственный вывод, что многократное удвоение сделано с целью подчеркнуть истинность происхождения». Хитце же придерживался мнения, что это имеет отношение к количеству браков родителей; таким образом, теоретически выражение «А, В, tdhel tdhelewi, С terikelewi» означает, что покойный А был рожден во втором браке его матери и в первом браке отца.

Кроме этой единственной частично удачной попытки интерпретировать погребальные надписи, удалось понять еще лишь немногие слова, главным образом заимствования, такие, как tewisti – поклонение, реlames – генерал или командующий, perite – представитель, – все из них египетского происхождения. Значения немногих мероитских слов были установлены по контексту, да и то зачастую предположительно: ate – вода, wayeki – звезда, demi – год, mash – солнце, kdi – женщина. Все имеют аналоги в нубийском языке, что и сделало возможным их интерпретацию.

Предпринимались попытки исследовать грамматические составляющие языка, но все они в высшей степени умозрительны. Прояснились лишь отдельные моменты; так, предположительно, в языке не существует категории рода, признаком множественного числа служит eh или -h, широко, как и в нубийском языке, применяются постпозиции[53]. Этим на сегодняшний момент и ограничиваются наши знания, и представляется маловероятным, что одним только анализом имеющихся текстов можно достичь большего. Пока не будет найден двуязычный текст одного содержания, скорее всего на египетском и мероитском, наиболее обещающим методом можно считать изучение живых языков, существующих в данном регионе и предположительно имеющих родство, пусть даже отдаленное, с мероитским. Собственно мероитский язык, можно сказать с уверенностью, является мертвым, но исходя из нашего знания африканских языков представляется маловероятным, что до нашего времени не дошло языков, имеющих родство с мероитским. Язык Древнего Египта также стал мертвым, за исключением ритуального использования во время служб в коптской церкви, но на многих родственных ему языках продолжают говорить в Африке.

Лингвистическая история этого региона содержит ряд проблем, среди которых самой насущной является происхождение нубийского языка. Известно, что нубийский был языком средневековых христианских государств Судана, но время его появления в долине Нила продолжает оставаться неясным. Первые сведения о нем мы получили из рукописей X в. н. э., но совершенно очевидно, что он был в употреблении задолго до этого периода. Имеются довольно убедительные гипотезы, что он был привнесен племенем ноба и вытеснил мероитский в начале IV в.

Мы ничего не знаем о разговорном языке домероитской эпохи, и вполне возможно, что во времена фараонов нубийский, а не мероитский был средством общения приречного населения. Нынешнее распространение различных диалектов нубийского языка вполне можно интерпретировать как происшедшее в результате распада лингвистического пространства нубийского языка, или придерживаться более распространенной точки зрения на арабский как на язык Запада, пришедший в эту речную долину с вторгшимися племенами ноба. Если эта гипотеза верна, то необходимо рассматривать мероитский как язык правящего класса; то, что такая ситуация вполне возможна, очевидно на примерах Африки наших дней, когда в различных ее частях правящие фамилии говорят на одном языке, а их подданные на другом.

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Пьер Монте.
Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура

Харден Дональд.
Финикийцы. Основатели Карфагена

Рафаэла Льюис.
Османская Турция. Быт, религия, культура

Игорь Тимофеев.
Бируни

И. В. Рак.
Египетская мифология
e-mail: historylib@yandex.ru