Глава 5. Столетие христианства, 1543-1639 годы
|
Всеобщая анархия, которая случилась в результате войны Онин (1467-1477), продолжалась свыше ста лет: феодальные владетели, искатели приключений и даже деревни объединялись в банды для взаимной защиты и сражались друг против друга, борясь за выживание или превосходство. Характер военных действий значительно поменялся с появлением огнестрельного оружия, строительством укрепленных замков и переходу от конницы, сражавшейся мечами и луками, к пехоте с ее пиками и ружьями. Японские историки пишут о своеобразном повторении дарвиновской борьбы видов, гэкокудзе («подавление высших низшими»), — «те, кто был внизу, ниспровергали вышестоящих». Этот процесс наглядно иллюстрирует окончательный упадок сегуната Асикага. В течение примерно восьмидесяти лет (1490-1568) остатки его авторитета сохранялись за семьей Хосокава, затем их власть отобрали Миеси (1558-1565), в свою очередь семейство Миеси свергли их же вассалы Мацунага (1565-1568). Когда в 1573 году Киото покинул последний из Асикага, это стало знаком конца династии.
Оставление Киото, сердца правительства, не вполне отвечало складывавшемуся более широкому контексту событий. Будущая судьба Японии во многом сформировалась в ходе столкновений между великими военными повелителями провинций и их желанием поставить страну «под один меч». Работу по национальному воссоединению начали три человека, совершенно разных по характеру и происхождению, но одинаково хитрых и безжалостных. Одна из аналогий гласит, что Ода Нобунага (1534-1582) высекал камни из скалы, Тоетоми Хидэеси (1537-1598) придавал им форму, а Токугава Иэясу (1543-1616) укладывал их в нужное место. Контраст личностей подчеркивает история о том, как они разозлились на певчую птичку, которая не хотела петь. Ода приказал убить ее, Тоетоми поклялся заставить ее петь, а Иэясу знал, что если наберется терпения и будет ждать достаточно долго, то в итоге птичка запоет — как он того пожелает. Процесс национального объединения усложнялся первыми контактами японцев с европейцами. Эти контакты вылились во вторжение, но не политическое или экономическое, а культурное и технологическое. Чаще всего в Японию приезжали торговцы и миссионеры, и они привезли с собой такие новшества как ружья, очки, часы, ковры, написанные маслом картины, табак, сладкий картофель, хлеб и — конечно — христианство. Ода НобунагаОда Нобунага начал свою карьеру завоевателя как младший лидер самого слабого клана, замок которого был в Нагое. В своей первой битве он принял участие, когда ему исполнилось тринадцать лет. Воин от бога, он быстро понял ценность ружей и первым применил их в массовом порядке для того, чтобы одержать в сражении верх. Кроме того, он впервые стал защищать корабли железной броней. 
Замок Химэдзи (завершен в 1617 г.) — прекрасный образец японского феодального укрепления; таким же был Адзути — замок Нобунаги Именно Нобунага привел к власти последнего из рода Асикага, Есиаки, а затем лишил его этой власти, когда тот перестал довольствоваться ролью марионетки. Когда воинственные монахи Энрякудзи, огромный монастырский комплекс которого затмевал собой Киото, попытались поднять против него восстание, Нобунага превратил монастырь в пепел и уничтожил всех до единого его обитателей. В 1576-1579 годах армия рабов построила ему потрясающий замок в Адзути, смотревший на самое большое японское озеро Бива. Для изготовления золотых экранов невиданной роскоши был нанят самый известный художник того времени, Кано Эйтоку (1543— 1590). К 1582 году вокруг стен замка вырос маленький город со свободным рынком, однако в том же году Нобунага пал жертвой одного из своих полководцев. Направив войска на подавление мятежа в западной Японии, он не пожалел времени на то, чтобы насладиться чайной церемонией в храме Хоннодзи в Киото. Здесь его окружили отряды под командованием Акэти Мицухидэ. После яростного, но бесполезного сопротивления Нобунага закончил свою жизнь в духе отважных героев Вагнера, вонзив меч себе в живот в то время, как вокруг него рушился в огне древний храм. Ко времени смерти Нобунаги под его властью находилось свыше половины японских провинций, в том числе центральный регион вокруг Киото. Благодаря тому, что он провел новые переписи земель, отменил различные виды пошлин и начал разоружение крестьянства, Нобунага заложил основу, с которой новые правители стали создавать новую Японию и повели ее к порядку и процветанию. «ОБЕЗЬЯНА» Уже вскоре за Нобунагу отомстил некрасивый маленький человек, сам себя называвший «обезьяной». Возможно, Тоетоми Хидэеси и был невысок ростом, но его амбиции были огромны. Обычный солдат-пехотинец, он был непревзойденным мастером осады. Тоетоми поступил на службу к Нобунаге и быстро возвысился; он чувствовал себя совершенно готовым продолжить то дело, которое начал его хозяин. В 1587 году он отпраздновал успех жестокой карательной экспедиции в южном Кюсю, организовав десятидневную пышную чайную церемонию в храме Китано в Киото. С 1588 года Тоетоми ускорил процесс разоружения крестьян, начав так называемую «охоту за мечами» (катана гари). К 1590 году его власть признали по всей стране; тогда же он приказал провести перепись, результаты которой сделал базой для новой системы землевладения и налогообложения. С этого времени выплачивать налоги стало возможно не только деньгами, но и рисом. Изымаемые излишки оказались гораздо сильнее привязаны к реальной сельскохозяйственной производительности, что ставило в прямую зависимость доходность и военный потенциал, позволяя оценить, насколько можно обеспечить армию в той или иной местности. Право крестьян на обработку земли гарантировалось, но ценой безопасности была потеря свободы: запрещалось не обрабатывать часть своей земли или же покидать ее. Чтобы закрепить деление на сословия, в 1591 году выпустили указ, предписывавший ремесленникам и торговцам жить в городах и воспрещавший им селиться в деревнях. С тех пор каждый человек, по крайней мере, в теории, был обязан продолжать заниматься тем же делом, что и его отец. Так началось изменение социального порядка. Административные реформы Тоетоми также сопровождались возведением множества замков, чеканкой новой монеты, взятием под контроль всех золотых и серебряных рудников, торговлей с иностранцами и учреждением единой системы мер и весов. ВТОРЖЕНИЕ В КОРЕЮ В 1592 году Хидэеси передал власть своему племяннику и начал строить себе экстравагантную резиденцию вблизи Киото, у Фусими. Ее ворота в китайском стиле сохранились в киотском замке Нидзе. В том же году Хидэеси решил завоевать остальной мир, то есть Китай. Первым шагом для этого стало вторжение в Корею. Японские захватчики сталкивались с ожесточенным сопротивлением, корейский император обратился за помощью к китайцам, корейский флот сплотился вокруг адмирала Юи. Хотя первая китайская контратака была отбита, скоро японцев ослабили сопротивление корейских партизан и нехватка военно-морских сил. Японцев неуклонно отбрасывали от границ Маньчжурии, сначала они оставили Пхеньян, а затем Сеул. Попытки заключить при помощи посредников мирное соглашение провалились, а в 1597 году Хидэеси предпринял вторую попытку напасть, его силы составили 100 000 человек. Вновь кампания стартовала удачно, а потом провалилась. Внезапная смерть Хидэеси в 1598 году привела к немедленному прекращению чрезвычайно деструктивного и в конечном счете бесплодного предприятия. Историки долго спорили, были ли корейские экспедиции доказательством мании величия Хидэеси или же прозорливой попыткой направить бешеную военную энергию прочь от мира, который такой дорогой ценой удалось установить в самой Японии. Какой бы ни была мотивация этих походов, они имели два вполне конкретных следствия: длительную вражду между двумя странами и, как ни парадоксально, обогащение японской культуры благодаря иммиграции корейских ремесленников, прежде всего гончаров и печатников. Ставший все-таки императоромХидэеси был бездетен и уже назначил своим преемником Хидецугу, когда в 1593 году внезапно узнал, что станет отцом. В 1595 году Хидецугу получил приказ совершить самоубийство, а его семья и наиболее верные сторонники были уничтожены, чтобы исключить любую возможность смещения нового наследника, тогда еще ребенка, Хидэери. Летом 1598 года умирающий Хидэеси создал совет регентов из пяти человек для гарантии будущей власти принца, а охранять ребенка поручил Токугаве Иэясу, который — несмотря на все потрясения и перевороты предыдущих пятидесяти лет кровопролития — сумел остаться с победителями, и с Нобунагой, и с Хидэеси. Большую часть своего детства Иэясу провел в заложниках, и расчетливость стала его второй натурой. Ему приписывается множество высказываний, которые показывают его характер: «Относись к неприятным обязанностям внимательно», «Считай злость своим врагом», «Принимай неудобство как должное, и ты не будешь беспокоиться о желаниях». Чтобы доказать лояльность Нобунаге, Иэясу убил свою первую жену и старшего сына, когда тех заподозрили в заговоре против повелителя. А чтобы прочнее связать себя с Хидэеси, Иэясу отдал ему на усыновление другого сына и женился на его немолодой сестре. Ко времени смерти Хидэеси Иэясу был самым крупным землевладельцем страны: его угодья более чем в два раза превосходили угодья второго по значимости помещика. Нарушив собственную клятву защищать наследника Хидэеси, он начал подготовку к захвату власти. Заручившись поддержкой четырех феодальных вождей, он сокрушил противников в одной из самых значимых битв в истории Японии — в сражении при Сэкигахара, случившемся 21 октября 1600 года. ОСНОВЫВАЯ ДИНАСТИЮ Победа Иэясу привела к конфискации у побежденных восьмидесяти семи провинций и перераспределении их среди сторонников нового лидера. Иэясу также взял под контроль Киото и вместе с ним подчинил императора. В 1603 году он провозгласил себя сегуном. Крестьянское происхождение Хидэеси было объявлено причиной того, что тот недостоин такого титула, а Иэясу назвал себя потомком Минамото — основателей сегуната Камакура. Замок Нидзе был превращен в номинальную столицу и роскошную резиденцию, откуда представители сегуна могли следить за императором и его двором. Тем временем в восточной Японии быстро укреплялся Эдо — цитадель клана Токугава. В 1605 году, для обеспечения преемственности новой династии, Иэясу отрекся от титула сегуна в пользу своего третьего сына, Хитэдата. В типичном японском духе, старый тиран оставался реальным правителем страны, хотя большей частью проживал в уединении. Иэясу знал, что безопасность режима не может быть гарантирована, пока Хидэери и его обозленные соратники остаются в живых. Финальное противостояние двух сторон вылилось в длительную осаду (1614-1615), которая окончилась сдачей огромного замка Осака и самоубийством Хидэери посреди битвы. (Случайной жертвой этого ада пало множество художественных произведений Кано Эйнтоку.) В наши дни мы видим точную копию замка Осака. Последним политическим деянием Иэясу было налаживание управления феодальными доменами и имперским двором. После смерти Иэясу был погребен в столь потрясающем мавзолее, что даже родилась поговорка: «Никогда не говори слово "великолепный", пока не увидишь Никко». Возведенный в статус синтоистского коми, Иэясу также был назван именем «Тосе Дайгонгэн» — одного из воплощений Будды в образе целителя. ЧужестранцыВпервые европейцы оказались в Японии случайно, когда китайская лодка, перевозившая португальцев, пристала к берегам острова Танэгасима. Пока команда чинила судно, португальцы гуляли и стреляли уток из ружей. До этого японцы никогда не видели ружей, но уже через шесть месяцев они научились их делать. Так с самого начала контактов между Японией и Западом началась передача технологий. Япония и ее народ в ходе последовавших контактов двух культур произвели на европейцев значительное впечатление. Один из самых ранних (ок. 1565 года) англоязычных источников любопытным образом сочетает в себе осуждение японцев и уважение к ним: Крайняя часть известного нам мира величается островом Япония... Это страна гористая и снежная, а потому ни такая теплая, ни богатая, как Португалия... растительным и сливочным маслом, сыром, молоком, яйцами, сахаром, медом, уксусом... Тем не менее на острове растут различные фрукты, многие из них не похожи на плоды Испании; здесь также есть богатые запасы серебряных руд. Народ послушен, образован, остроумен, учтив, правдив, обладает достоинством, честен в разговоре и превосходит в этом все нации, открытые когда-либо позднее, и так дорожит своей репутацией, что это делает честь их верховному правителю. Они презирают беспорядок и споры, рабство и убийства... Живут они, в основном, ловлей рыбы, сбором растений и плодов, поэтому отличаются здоровьем и умирают очень старыми... Здесь ни одного человека не стыдят бедностью... они придают значение происхождению намного больше, чем богатству. Предметом их самого сильного восхищения является оружие... Они питаются скромно, но невоздержанны в питье. Первый англичанин, который узнал японцев, обобщил их характер более лаконично: «Народ острова Япония добр но природе, обходителен в манерах и отважен в сражении...» «ЮЖНЫЕ ВАРВАРЫ» За привезшими ружья торговцами вскоре последовали священники, которые принесли с собой евангелия. Японцы называли этих чужестранцев «намбан» — «южные варвары», — поскольку те обычно прибывали с юга, приставая к берегам Кюсю. Яркие рисунки, изображавшие чужаков в пестрых одеждах, мешковатых штанах и с большими носами, впоследствии дали такое же название (намбан) новому стилю живописи. На протяжении полувека монополия в миссионерском деле оставалась за иезуитами. Их лидер, святой Франциск Ксаверий восхищался японцами как «самым лучшим из открытых доныне народов» и называл их «восторгом своего сердца». Миссионеры подошли к своей задаче основательно и с осторожностью. Остро чувствуя культурные различия между христианскими и японскими традициями, они с методической дотошностью анализировали ситуацию. Итальянский викарий и главный настоятель миссии иезуитов Алессандро Валиньяно полагал, что «Япония — это мир, который является обратной стороной Европы». Его коллега испанец Луис Фройс, автор первой написанной европейцем работы «История Японии», скрупулезно перечислил все непривычные европейцам вещи, с которыми те сталкивались: У нас редкость, чтобы женщины умели писать; знатные японские дамы считают же неприличным быть неграмотными. В Европе портными трудятся мужчины, в Японии — женщины. 
Святой Франциск Ксаверий. Японская копия западного оригинала Мы верим в будущую славу или наказание и в бессмертие души; дзэнские бонзы (монахи) отрицают все это и говорят, что не существует ничего, кроме рождения и смерти. Мы погребаем своих мертвых в земле, а японцы, в большинстве случаев, кремируют их. Люди в Европе любят есть рыбу жареной или вареной, японцы чаще предпочитают есть ее сырой. Мы садимся на лошадь с левой ноги, японцы — с правой. Наша бумага бывает четырех-пяти типов, в Японии насчитывается более пятидесяти разновидностей. Мы ценим драгоценные камни и украшения из золота и серебра, а японцы — старые чайники, древний и разбитый фарфор... Невзирая на замешательство, иезуиты составили португало-японский словарь и оделись в шафрановые наряды наподобие буддийских священнослужителей. Состоящий из 480 страниц трактат отца Жоао Родригеса «Искусство японского языка» стал первой попыткой дать систематизированный анализ сложной японской грамматики, которую иные из его братьев считали изобретением дьявола для того, чтобы воспрепятствовать распространению евангелий. Кроме того, иезуиты прибегали к помощи печатного дела: в большинстве своем издавались религиозные книжки, однако также были выпущены упрощенные версии басней Эзопа и «Хэйкэ Моногатари». (По совпадению ли, но метод печатного набора был заимствован у Кореи, где он впервые появился в то же самое время.) ВЫГОДА И ГОНЕНИЯ В отсутствие какого-либо сильного централизованного правительства иезуиты относительно свободно могли распространять свою доктрину при активной поддержке той части японской знати, которая видела в христианстве безболезненный путь к высокодоходной торговле с португальской торговой базой в Макао, на южном побережье Китая. Помимо этого, японцы ценили возможность покупать у Запада ружья, различные виды вооружений и пушки. С 1570 года в Нагасаки, на западном побережье Кюсю, под эгидой иезуитов возник крупный порт. Нобунага приветствовал христиан как противовес влиянию военизированных буддийских сект, ко времени его смерти в стране в христианство обратились порядка 150 000 японцев. Это был весьма впечатляющий успех, учитывая, что тогда в Японии находилось не более двадцати европейских священников, которым помогали примерно тридцать местных. Два года спустя первые посланники Японии прибыли в Европу, в Лиссабон: это были четверо мальчиков-христиан тринадцати-четырнадцати лет, выбранных тремя крестившимися лидерами Кюсю. В Мадриде их с почестями принял Филипп И, а в Риме — сам папа Григорий XIII. В ходе своей одиссеи мальчики вели себя весьма достойно, и спустя восемь лет вынужденный продолжительный вояж завершился благополучным возвращением домой. Тучи над новой верой стали сгущаться, когда Хидэеси встревожило усиление ее влияния во вновь подчиненном Кюсю. Когда к нему пришли иезуиты и предложили свою поддержку завоевательным устремлениям, это озаботило Хидэеси, поскольку он понял, что миссионеры могут преследовать не только духовные цели. Было слишком легко представить себе сценарий кошмара, в котором окрещенные военачальники призывают себе на помощь чужестранцев и забирают власть. В 1587 году Хидэеси внезапно потребовал, чтобы все вассалы испрашивали у него разрешения перед обращением в новую религию. Он также приказал миссионерам покинуть Японию. Этому приказу последовали не все. В действительности количество христианских проповедников даже увеличилось — вместе с приходом францисканцев в связи с желанием Ватикана покончить с монополией иезуитов. С рвением и жаром приступившие к делу францисканцы (в большинстве своем испанцы) скоро рассорились с тактичными иезуитами, представленными, в основном, португальцами. Трения между ними усилили ненависть все более подозрительного Хидэеси. В 1597 году он приказал жестоко распять (вниз головой, как преступников) двадцать шесть христиан; те встретили свою судьбу с мужеством. Расправа стала предзнаменованием грядущих событий. Но это предзнаменование не заметили. СЛУГА СЕГУНА В 1600 году в Японию прибыли новые европейцы — протестанты. К берегам Кюсю пристал голландский корабль «Лайвде», управлял им капитан-англичанин Уильям Адаме (1564-1620), а его истощенная команда походила на скелеты. Месяц спустя Адаме, через переводчика-иезуита, имел беседу с самим Иэясу: Император (т. е. Иэясу) спросил меня, из какой я страны и что побудило нас прибыть на его земли, такие далекие. Я рассказал ему, как называется моя страна и что она находится далеко от Вест-Индии; что мы хотим дружбы со всеми правителями и ищем новые места для торговли, поскольку у нас есть разные товары, которых нет в этой стране. Затем он спросил меня, случаются ли войны в нашей земле. Я ответил утвердительно: с испанцами и с португальцами. Он спросил меня, во что я верю; я сказал: «В Бога, который сотворил небеса и землю». Он спрашивал меня многое о моей религии и... о том, как мы попали в (его) страну. У меня была с собой карта мира, я показал на ней Магелланов пролив. Он удивился карте и сказал, что я лгу... И сказал мне, чтобы я показал все товары, какие есть на нашем корабле. В конце, когда он уже собирался уходить, я попросил, чтобы мы могли торговать, как португальцы и испанцы. На что он мне ответил, но что именно — я не понял. После этого он приказал отправить меня в тюрьму... Заточение Адамса еще было счастливым исходом. Иэясу презрел требования иезуитов распять потерпевшего кораблекрушение как еретика, так как увидел в нем ценный источник политической информации и технического опыта. Вскоре Адаме стал учить сегуна математике, артиллерии и картографии, а также был возвышен до статуса самурая — с титулом хатамото, что означало право личного доступа к верховному правителю страны. Ни до, ни после Адамса никто из иностранцев не удостаивался подобной чести. Адамсу дали земли, он женился на японке и получил большое удовлетворение, когда заменил иезуита Родригеса в качестве официального переводчика сегуна. В 1611 году он договорился о торговых отношениях между Нидерландами и Японией, а в 1613 году сделал то же самое для Великобритании. Позднее Адаме от имени Иэясу возглавил коммерческое посольство на Филиппинах. Кроме того, он первым в Японии начал строить корабли по образцу западных, за что с тех пор почитается как основатель японского военного флота. До настоящего времени у его могилы на холме, откуда открывается вид на военно-морскую базу Йокосука, в память о нем ежегодно проводится соответствующая церемония! Выдающаяся карьера Адамса послужила предметом вдохновения для сценариста Джеймса Клавелла, который сделал Адамса главным героем своего самого известного романа «Сегун». ЗАКРЫТИЕ ЯПОНИИ Последние годы Уильяма Адамса были омрачены потерей его привилегированного положения и общим понижением статуса европейцев. Даже дальновидного Иэясу на закате жизни стали раздражать иностранцы, их ссоры и интриги. Христианство снова запретили. Семьдесят иезуитов уплыли обратно, но почти сорок человек ушли в подполье. При поддержке сотни японских сторонников они решили посвятить себя делу сохранения веры. Смерть Иэясу лишила Адамса могущественного защитника. Хидэтада мало нуждался в Адамсе, предпочитал японских торговцев иностранным и одобрял враждебное отношение к христианству. Иэясу умел извлекать выгоду из интриг и соперничества католиков и протестантов, испанцев и португальцев, англичан и голландцев; его же преемник не получал удовольствия от принципа «разделяй и властвуй». В тот же год, как умер его отец, Хидэтада ограничил иностранную торговлю портами Нагасаки и Хирадо. Тщетными были попытки Адамса восстановить торговые привилегии для своих соотечественников; он не преуспел в этом и в 1620 году умер. Британская Вест-Индская компания, потеряв свой главный актив, прекратила японские операции три года спустя. Испанцев изгнали на следующий год за продолжавшуюся поддержку миссионерской деятельности под прикрытием торговли. Наказания христиан делались все более суровыми. Иностранцы приобрели новообращенных, но также заполучили и врагов: отрицание буддизма как идолопоклонства, естественно, настроило против них местных священнослужителей; порицание разводов, внебрачных сожительств и содомии встречало неприятие со стороны многих самураев, считавших это наглым вмешательством в их жизнь. Осуждение христианами ростовщичества раздражало японских торговцев, тем более что вся миссионерская деятельность финансировалась из прибыли, получаемой торговыми кораблями испанцев и португальцев, а эту нишу хотели занять японцы. Чужакам также вредили привычки сельского населения. Разве не убивали они и не ели полезных животных вроде лошадей и быков? Разве не использовали рабов? В 1622 году в Нагасаки до смерти замучили пятьдесят одного христианина. В 1623 году новый сегун Иэмицу сжег еще пятьдесят человек в ознаменование своего прихода к власти. Всех японцев обязали для доказательства преданности проходить регистрацию в буддийских храмах. Систематически практиковались пытки заподозренных в отступничестве. Подозреваемых заставляли топтать изображения Девы Марии и Иисуса (фумие, буквально — «рисунок для наступания»). Уличенных в христианстве топили в кипящей меди. (В 1597-1660 годах, по данным римской католической церкви, в Японии до смерти замучили 3125 человек.) В 1635 году японским кораблям запретили плавать за границу, детей от смешанных браков депортировали, а в Нагасаки возвели искусственный остров Дэдзима, который стал домом — скорее, местом заточения — последних иностранных торговцев. Японцам, жившим за рубежом, было воспрещено возвращаться домой, нельзя стало строить и суда, способные ходить далеко в море. Финальный акт трагедии случился в 1637-1638 годах, когда крестьяне полуострова Кюсю, из Симбары, подняли восстание против угнетавшего их местного правителя, и 37 000 человек нашли убежище в покинутом замке. Среди них было много христиан. Бросая вывоз противнику, они пели гимны и вывешивали полотнища с изображением крестов. Голландцы, чтобы доказать, что их собственные интересы носят больше коммерческий, чем духовный характер, взяли у сегуната Токугава корабль и отправились обстреливать мятежников. Замок пал; его защитники — независимо от пола и возраста — были убиты. Голландцы же подтвердили свою преданность властям. Когда в 1639 году, как обычно, пришли португальские корабли, им запретили разгружаться. В 1640 году приехала миссия из семидесяти четырех европейцев, умолявшая японцев возобновить торговлю; шестьдесят одного человека казнили, остальных отослали обратно, чтобы они могли рассказать о случившемся. Голландцы оставались жить в заточении на острове Дэсима (он же Дэд-зима), кроме них, никого из христиан в Японии больше видеть не хотели. Тем не менее онандо-буппо («буддизм на задворках») смог уцелеть и в 1865 году, уже в совершенно другом мире, было обнаружено 20 000 «тайных христиан». Блеск против спокойствия?Как заметил Фрэнсис Бэкон (1561-1626), английский государственный деятель, судья и философ, «внезапное богатство порождает дерзость». Хотя Бэкон был практически современником Уильяма Адамса, его знакомство с Японией было минимальным, но эта максима точно выражает то, что произошло с японскими правителями. Честолюбцам предстояло подтверждать свой статус. Эта эпоха получила имя от названия замка Нобунага, Адзути; ее уместной характеристикой станет слово «чрезмерность». Хидэеси выполнял чайную церемонию на золотой посуде, а его чайная комната имела стены и потолки, покрытые листами золота. Так или иначе, у него было чувство, но не было вкуса. Мастером его чайной церемонии был торговец Сэн-но-Рикю (1522-1591), сторонник естественности и простоты, «эстетический арбитр» своего времени. Хидэеси приказал ему совершить самоубийство, предположительна потому, что мастер отказался отдать в гарем правителя свою дочь. Чтобы быть справедливыми к Хидэеси, отметим, что он признавал талант мастера-гончара Тедзиро, который использовал добытую вблизи резиденции сегуна глину для изготовления особых пиал для чайной церемонии, получивших название раку. СИМВОЛИКА КРЕСТА И КУЛИНАРИЯ Даже такой авторитарный лидер, как Хидэеси, был слишком бессилен, чтобы командовать прихотями моды. Многие японцы щеголяли в португальских одеждах или вешали на себя в качестве привлекающих взгляд аксессуаров четки. По-японски слово «пуговица» (еще одно новшество с Запада) звучит как «ботан» и является прямой калькой с португальского. Ремесленники использовали кресты и другие христианские мотивы в декоративных узорах на чашках, лаковых шкатулках и ножнах для мечей. Даже в кухню пришла мода на иностранное. Ложка для бисквита касатэра, одна из достопримечательностей Нагасаки, как полагают, пришла из Кастилии, а японское слово «хлеб» — «пан» — очевидно заимствовано из португальского. В наши дни большинство приезжающих в Японию иностранцев посещают рестораны, специализирующиеся на тем- пура, — нежных блюдах из птицы и овощей, хорошо обжаренных и пропанированных в смеси муки, яиц и масла. Слово темпура также может происходить от португальского «готовить пищу» — темперу; либо от слова «храм» («templo») — как намек на христианских миссионеров, которые или готовили нечто вкусное по пятницам и в дни поста или просто скучали по жареной пище из-за монотонности нежирной японской кухни, основанной на вареной еде и на водяной бане. |
загрузка...