|
От многих замков и крепостей Прованса остались только развалины, но многие из них до сих пор хранят в своих замшелых камнях источники вдохновения, из которых били родники поэзии – будь то письма мадам де Севиньи или божественная лирика Петрарки. В Провансе находились и некоторые замки маркиза Донасьена Альфонса Франсуа де Сада, имя которого навеки утвердилось как символ чудовищной извращенности и стало синонимом наивысшей степени проявления жестокости – как физической, так и моральной. В свое время и имя его, и произведения были преданы проклятию, а потом на долгие годы и вовсе забыты. В наши дни оно вышло из забвения, и отношение к личности маркиза де Сада стало постепенно меняться, тем более что многие исследователи творчества скандально известного писателя приходят к выводу, что его сделали «козлом отпущения» за собственные грехи те, кто был ему близок по классу и по духу.
Донасьен Альфонс Франсуа де Сад родился в 1740 году. Отец его был дипломатом, мать – придворная принцессы Конде, в доме которой Донасьен и появился на свет. Маркиз учился в иезуитском колледже Людовика Великого, где получил глубокое и всесторонее образование, а также пристрастился к театру. В 14 лет, согласно обычаям того времени, он поступил в легкую кавалерию, поочередно получал звания. В 19 лет маркиз де Сад стал капитаном Бургундского кавалерийского полка, но был не удовлетворен этим и даже хотел переменить полк с понижением в чине. Как придворный офицер маркиз вел жизнь бурную, притом со всей присущей ему страстностью и необузданностью. Он обожал эту веселую жизнь и женщин, любил хорошо выпить и закусить – в общем, был типичным представителем своего безнравственного времени. Он делал то же самое, что и другие аристократы, разве только держал себя более вызывающе по отношению к церкви и нормам христианской морали.
В 23 года маркиз женился на Рене Пелажи Монтрель – дочери президента Податного суда, которая считалась очень некрасивой. Рассказывали, что в день, когда молодых представляли ко двору короля Людовика XV, Донасьен даже не явился, и вся церемония прошла без него. Но Рене Пелажи не была красива, может быть, только на первый взгляд: все ее очарование сосредоточилось в нежных и выразительных глазах, подернутых меланхолической дымкой, как будто прикрывающей глубокую сердечную тайну. Это была обаятельная молодая девушка, но очарование ее не сразу бросалось в глаза.
Сердце маркиза завлекла младшая сестра – Луиза де Монтрель, и в первый же удобный момент любовники бежали в Италию. После этого в лице тещи маркиз на всю жизнь приобрел своего самого заклятого врага. В течение нескольких месяцев, останавливаясь лишь в небольших городках, любовники объехали весь Пьемонт. Маркизу де Саду казалось, что он достиг полноты своих желаний и счастья, которые ему давало обладание чистой девушкой. А Луиза де Монтрель старалась волнениями страсти и бродячей жизни заглушить угрызения совести и не переставала думать о матери, пораженной ее внезапным бегством, и о своей доверчивой сестре, по отношению к которой она сделалась предательницей. Среди удовольствий в стране, где все говорит о любви, она не могла изгнать воспоминаний прошлого, и неизбывная горечь отравляла ей часы самых пылких увлечений.
В первых числах декабря 1772 года в Шамоери любовники были арестованы: Луизу отправили во Францию, а маркиза заточили в савойский замок Миолан. Никаких документов и записей при нем не нашли, вещей практически тоже не было. Де Сада привезли в замок только в том, что было на нем надето, были еще кое-какие мелочи из белья и посуды да две его любимые легавые собаки. За ним последовал в заключение и его слуга Латур.
Историк Манабреа в своих записях писал уже в 1856 году, что «своими величественными башнями в строгом стиле, толстыми стенами, возвышающимися на утесе высотой в 100 футов, замок не утратил ничего из своей древней гордости и доминировал над всеми окрестностями». Крепость, возведенная на утесе над извилистой долиной реки Изер, имела неправильно вытянутую форму: ее стены представляли собой то ломаные, то дугообразные линии, так как возводились в соответствии с очертаниями огромного утеса, ставшего ее основанием. С этого горного утеса, как будто самой природой предназначенного сторожить всю страну, можно было видеть зеленые леса, ленты полей и виноградников, окаймленные рекой, а на горизонте возвышались Альпы.
Маркиза поместили в сторожевую башню, цокольный этаж которой прозвали «Адом», так как о его подземных карцерах рассказывали леденящие душу истории. Над «Адом» располагалось «Чистилище» – тюремная камера с камином и каменной скамьей, а выше «Чистилища» – на этаже «Трезор» (Казна) – проживал в двухкомнатном помещении комендант Миолана.
«Графу Мазану» (так назвался маркиз де Сад) отвели одно из самых почетных помещений замка – «Большую надежду», где он и разместился со своими собаками, а слуга Латур расположился в крохотной смежной комнатушке. В прихожей «Большой надежды» всегда находился караульный.
На другой день после заключения комендант предложил «графу Мазану» подписать следующую бумагу:
Я обещаю и даю честное слово, что… буду исполнять все приказания, которые мне будут отданы господином комендантом, и ничем не нарушу его запрещений, не сделаю никаких покушений к побегу, не выйду из сторожевой башни замка и не позволю этого сделать моему слуге, разве буду иметь на то особое разрешение.
Заключенным доставили кровати, матрацы, столовое и постельное белье, столы, стулья и другие необходимые вещи. Солдатам было строго-настрого запрещено выполнять какие-либо поручения барина и его слуги без разрешения коменданта, который не позволял маркизу ни получать, ни отсылать письма прежде, чем он сам их не прочтет. Побег из замка действительно считался невозможным, о таком здесь никто и не помнил. Но маркиз с первого дня заключения думал только о том, как бы освободиться – даже без согласия своих тюремщиков. В ожидании свободы он старался разнообразить томительность своего заключения игрой в карты, но чаще проигрывал, и это его страшно раздражало.
С некоторого времени он решил усыпить бдительность своих стражников и при всяком удобном, а порой и неудобном, случае выражал свое раскаяние. Еще недавно такой гордый и заносчивый, он вдруг сделался тихим и вежливым. Комендант с удовольствием заметил эту перемену, не подозревая, что маркиз уже получил «важные сведения» из Шамбоери и по его указанию начались приготовления к побегу.
Маркиза де Сад прибыла в Дофине, где нашла 15 решительных и хорошо вооруженных людей. В ночь с 1 на 2 мая небольшой отряд расположился неподалеку от замка и ждал только условного сигнала. Сопротивления небольшого гарнизона они не боялись, так как большинство солдат было подкуплено, только комендант ни о чем не догадывался. Предупрежденный заранее маркиз вышел, без шума направился к маленькому отряду, вскочил на коня и ускакал…
Но иллюзии маркизы, надеявшейся возвратить супруга в лоно семьи, вскоре развеялись. Маркиз долго скитался, меняя города и жилища, чтобы сбить преследователей с толку, но это вовсе не означало, что он утихомирился и стал вести порядочный образ жизни. Слухи о его сексуальных бесчинствах доходили до Франции, где президентша Монтрель тем временем заручилась тайным королевским указом на арест де Сада. И как только маркиз оказался на родной земле, он тут же попал в руки полиции, и в 1777 году за ним закрылись ворота Венсенского замка. Свое новое местопребывание маркиз так описывал жене:
Я нахожусь в башне, запертой девятнадцатью железными дверями, свет я вижу через два крошечных окошка, каждое из которых закрыто двадцатью решетками. На десять-двенадцать минут ко мне приходит человек, приносящий еду. Остальное время я провожу один, в слезах.
Пленник имел право лишь на час прогулки «в замкнутом дворе, где можно дышать только запахом стражников и кухни». Маркиза приводило в отчаяние и ужас то, что связь с внешним миром прервалась; теща распоряжалась его состоянием и продавала земли, словно он уже умер; воспитанием детей занимались те, кого он презирал… Полной пыткой для маркиза была и полная неопределенность: тайный приказ короля не ставил предела сроку заключения, и де Сад чувствовал себя замурованным, лишенным всякой возможности действовать. Тюремное заключение он воспринимал как несправедливое:
Если я заслужил смерть на эшафоте, я не прошу милости. Но если я виновен в том, что делают все, чему можно наблюдать сотни примеров на дню, я не должен терпеть несправедливость.
В заключении маркиз де Сад берется за перо: в 1782 году он пишет философский труд «Диалог между священником и умирающим», в котором изобразил духовного пастыря, который, желая вернуть заблудшую овцу в лоно церкви, сам в конце концов утрачивает веру в Бога. В этом произведении маркиз не стремился следовать правдоподобию и описывать типическое: свои собственные «моральные истины» он расценивал как нечто особенное и частное, и в собственном поведении не видел всеобщности.
Через два года маркиза переводят в Бастилию – в камеру, которая находилась на втором этаже башни Свободы. Заключенный в узкий каземат, маркиз терзался бесконечными пространствами за стенами тюрьмы, но активность его проявлялась только в творчестве. В Бастилии он составляет «Сводный каталог» своих произведений, в который включены и «120 дней Содома» (своеобразная энциклопедия сексуальных извращений), и две версии романа «Превратности судьбы», и «Жюстина, или Превратности добродетели», и другие.
В июле 1789 года парижане готовились к штурму Бастилии, и маркиз де Сад из окна своей камеры криками подбодрял их и призывал к более активным действиям. Его срочно перевели в Шаратон – приют для душевнобольных, куда помещали и особых «государственных сумасшедших», то есть людей, которым приписывали умственное расстройство только за то, что они беспокоили или стесняли власти.
Итак, маркиз де Сад – пациент Шаратона и его достопримечательность. Сюда приезжала любопытствующая публика, чтобы позабавиться и пощекотать нервы театральными представлениями, которые маркиз (как драматург и режиссер) давал время от времени с труппой таких же заключенных и отверженных, как и он сам.
С именем маркиза де Сада-драматурга – автора многих пьес, которые не имеют ничего общего с его скандальными романами, связан замок Мазан, более похожий на спокойный и величественный дворец. Он находится в Провансе, где еще в 1772 году маркиз создал свою театральную труппу, а в замке отстроил театральный зал со сценой и занавесом. До конца жизни он мечтал увидеть свои пьесы на сцене парижских театров, но этому не суждено было сбыться. А в Мазане маркиз ставил пьесы Вольтера, Дидро, Реньяра и, конечно, свои собственные.
Огромный особняк строгого стиля XVIII века сейчас находится в хорошем состоянии, так как в нем разместился Дом престарелых. На тихую узкую улочку выходит потайная дверь, через которую маркиз уходил из замка незамеченным.
А вот другой замок маркиза – Лакост – лежит в руинах: от него остались только полуразрушенная башня да мрачная серая стена, которые сегодня производят впечатление удручающее, хотя именно здесь маркиз чувствовал себя всемогущим, недосягаемым и защищенным от всяких бед. В свое время именно в этом замке де Сад поселился с актрисой Ла Бовуазьен, с которой они придумали вызывающую акцию. Они решили поселиться в Провансе, объявив себя мужем и женой: здесь никто не видел законную маркизу де Сад, и это обстоятельство на какое-то время обеспечило безопасность их спектаклю.
Замок Лакост стоял в угрюмом месте среди скал, вблизи него не было никакой зелени, никакого укрытия от палящего солнца, лишь в деревне кое-где виднелись тутовые, оливковые и миндальные деревья. Два с лишним месяца «молодые супруги» принимали поздравления и восторги знати Прованса: по вечерам они давали приемы, устраивали спектакли, а под утро предавались самым изощренным любовным утехам. На один из таких приемов маркиз пригласил своего дядю-аббата, который, увидев и осознав происходящее, пришел в ужас и ярость. Он сообщил обо всем теще маркиза, и обычное хладнокровие после такого известия изменило ей. Президентша Монтрель ясно увидела всю нерадостную перспективу супружеской жизни своей старшей дочери…
Сейчас в развалинах замка Лакост гуляет ветер, и может почудиться, что это бродит призрак де Сада, выглядывая из черных проемов и безликих окон. К замку вела только одна дорога, потому к нему нельзя было подкрасться незаметно. И маркизу казалось, что отсюда он правит миром и властвует над всеми.
В декабре 1792 года, когда маркиз находился в Париже, замок был захвачен взбунтовавшимися крестьянами. Охрана разбежалась, и потому крестьяне разграбили все, что только можно было разграбить. Позднее маркиз де Сад продал то, что осталось от замка, но очень неудачно. Впоследствии этот участок ходил по рукам, его делили и продавали по частям, а перед Второй мировой войной местный учитель английского языка взялся восстановить замок, скупил все разрозненные участки и приступил к реставрации. Но так как денег у него было недостаточно, он восстановил только часть стены, использовав при этом дешевый материал.
Маркиз де Сад скончался 10 декабря 1814 года в Шаратонском приюте. Рукописи, хранившиеся в его доме, сразу же конфисковали жандармы: все они были прочитаны и изучены, часть наиболее крамольных (по мнению полиции) сожжена, остальные по разрешению префектуры распроданы. Все их оптом за 175 франков купил сын маркиза – Клод-Арман – и, погрузив в ящики, отвез в свой замок Конде-ан-Бри, где и спрятал на чердаке. С того времени имя маркиза ни разу не произносилось в семье, словно его в роду никогда и не существовало.
Молчание длилось до 1947 года – до того времени, пока этот замок не унаследовал граф Ксавье де Сад. Во время Второй мировой войны особняк заняли немцы, сильно повредившие замок. После их ухода старинные книги, ценные бумаги и рукописи валялись кучей; повсюду вырванные страницы, которые ветер гонял, как сухие осенние листья. Понадобилось целых 25 лет, чтобы восстановить замок: во время ремонта и были обнаружены ящики с бумагами – архивы семьи и рукописи маркиза де Сада. От имени его произошло слово «садизм», хотя он в своих похождениях и произведениях не придумал никаких новых ужасающих пороков, которым так охотно и сладострастно предавался высший свет: все уже было до него и продолжает существовать поныне.
|
