Список книг по данной тематике

Реклама

Мурад Аджи.   Европа, тюрки, Великая Степь

Селение Джалган

В селение Джалган я попал с трудом. Место, выбранное для жилья, — самое неподходящее во всей округе: на вершине горы, дорог нет, пашен нет, с пастбищами плохо. Однако живут люди, и живут очень давно. Сюда добираться лучше на вездеходе. И не в любую погоду. Очень неудобное место, хотя рядом равнина, хорошие горные склоны, вода. Но Джалган стоит именно там — на вершине горы! И задачи у него всегда были иными, чем в других окрестных селениях. Джалган — охранник, страж святых мест. Об этом здесь знают все.

Обитатели селения живут как бы в стороне от всего остального мира. Будто другой народ с другой планеты. Кто они? Остается только гадать. На подъезде к селению я обратил внимание на старинное кладбище, здесь были памятники, почти ушедшие в землю, были и неплохо сохранившиеся. По их форме я понял, что в селении когда-то главенствовала персидская культура. Джалганцы говорят на фарси. Правда, их «фарси» не понимают ни персы, да и никто другой на свете. Самостоятельный язык? Самостоятельный народ? Возможно. В Дагестане такое не в новинку.

Когда я поинтересовался их национальностью, сказали, что азербайджанцы. И добавили: «По паспорту». Но ни по языку, ни по культуре на азербайджанцев они не походят. Селение по духу иное. Низкие глинобитные домики с плоскими крышами и с окнами, выходящими во двор, глухие каменные ограды указывали скорее на Афганистан. И люди с выразительными, очень своеобразными лицами походили на афганцев. Здесь всюду был Восток, Кавказ, но Кавказ особенный.

Время давно застыло в Джалгане: улицы принадлежали пятнадцатому или даже десятому веку. Лишь электрические столбы возвращали воображение в реальность. Селение напоминало огромную площадку, где готовились к съемке фильма…

Первой, кого мы увидели, была женщина, она откуда-то снизу несла кувшин с водой. Приезд незнакомых насторожил ее. Конечно, разговор не получился. Виной тому был не языковой барьер, а ее правильное мусульманское воспитание — она не имела права останавливаться перед чужаками.

Второй собеседник был поприветливее. Им оказался пожилой крестьянин, возвращавшийся с поля в уснувшее от летнего зноя село. Пригласил в дом, где за чаем поговорили «о том, о сем» — на Востоке не принято набрасываться с вопросами и просьбами. Нужно неторопливо побеседовать с хозяином, дать ему почувствовать в вас гостя, и, только поняв, что вы за человек, собеседник сам решит, помогать вам или нет.

Слух о нашем приезде пошел по Джалгану, беспроволочный телеграф заработал. Одному соседу потребовалось что-то срочно спросить у нашего хозяина, и он, извиняясь, отозвал его от стола, за которым мы сидели. Вернее, сидели мы не за столом, а на глинобитном полу, где прохлада камня хорошо чувствовалась и была желанной. Перед нами лежала пестрая скатерть, на которую хозяйка поставила пиалы, банку с сахаром и ломтики сыра на тарелке… Потом пришли еще какие-то люди, потом мы вышли в сад, где ветки деревьев прогибались от зрелой черешни… К нам явно присматривались.

— Есть у нас пир, — услышал я наконец долгожданное. (Пир — это святое место.)

Могила святого воина — самое почетное в Джалгане место. Оно рядом с мечетью. Когда-то над могилой возвышалась часовенка, ее отметил и Фавст Бузанд. С веками часовенка разрушалась, ее восстанавливали вновь — сейчас лишь стены остались от нее. Да старая-престарая смоковница, которую по давней традиции высаживали около святых мест.

Конечно, это совсем не та смоковница, не первая — она ее внучка-правнучка. Тоже, как и часовенка, старела, ее заменяли новой. Прошли же, слава Богу, почти тысяча семьсот лет. Неизменным оставалось лишь каменное надгробье, над которым не властны ни стихия, ни время. В узком проходе полуразрушенных стен лежал камень, будто отполированный с одного бока: за века ладони и губы паломников оставили на нем свой, очень заметный след… Вере человеческой уступают даже камни.

Когда я, стоя на коленях, коснулся надгробья святого Георгия, случилось необъяснимое. Тепло, излучаемое камнем, потекло по моим рукам, покалывая пальцы и наполняя душу радостью и счастьем. Это было ЕГО тепло. Такого блаженства я не испытывал никогда в жизни. В меня что-то вернулось, а камень под руками ожил, казалось, я прикоснулся к живому человеку. Чувствовалось даже затаенное дыхание…

В священной роще, она рядом с могилой, когда-то останавливались паломники, они собирались на молитвы — тенгриане, мусульмане и христиане приходили сюда. Здесь они отдыхали, приносили жертвы в честь святого воина, погибшего за веру. Алтарь и место разделки животных сохранились. Правда, давно не приходят сюда люди. С 1917 года.

Волны атеизма, захлестнувшие тогда Россию, прокатились и по Кавказу. Но и они не смыли могилу святого Георгия — люди тайно ухаживали за ней. Не объявляя, разумеется, и не афишируя свою заботу. А вот священная роща пострадала. Ее приказали вырубить. К счастью, у властей не хватило сил довести приказ до конца.

Правда, без разрушений не обошлось. В З0-е годы в Дербенте взорвали храм святого Георгия, он стоял на месте, где, по преданию, убили воина. Сюда, к храму, от селения Джалган еще в давние времена провели водопровод, и прихожане совершали омовение перед молитвой его водой! (Омовение перед молитвой считалось обязательным у тенгриан.) Почти тысячу семьсот лет просуществовал водопровод. В 1938 году его разрушили. Ныне на месте гибели святого Георгия — памятник Ленину…

Лишь родник в священной роще селения Джалган живет бессмертной жизнью. Сюда по традиции приходят кормящие матери, у которых пропало молоко. Священную воду пьют и те, кто страдает бесплодием.

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Мурад Аджи.
Европа, тюрки, Великая Степь
e-mail: historylib@yandex.ru