Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

М. В. Воробьев.   Япония в III - VII вв.

Общественный строй

Специфику общественного строя древней Японии справедливо видят в так называемой системе удзи. Термин «система удзи» имеет два толкования: расширенное, покрывающее понятиё общественного строя древней Японии в целом, в котором удзи образуют некую сердцевину и от нее уже тянутся другие клеточки общественного организма, и узкое, т. е. удзи в собственном смысле слова, как конкретный организм. Различие в употреблении того или иного значения часто ощущается лишь в контексте. Социальная характеристика системы удзи в литературе очень разноречива — в тех случаях, когда она вообще дается. Это не удивительно, так как наиболее ранние упоминания удзи в письменных источниках кратки и противоречивы. В «Нихонги» под сомнительной датой — 415 г.— сообщается: «Министры, чиновники и мияцуко разных областей [куни] — все и каждый пишутся потомками императоров; другие приписывают своему колену чудесное происхождение и утверждают, будто их предки спустились с неба. Но с тех пор как три силы природы [небо, земля, человек] приняли конкретные формы, прошло много десятков тысяч лет, так что единичные дома [удзи] умножились и образовали вновь десять тысяч званий [кабанэ] сомнительной достоверности...» [Nihongi, XIII, 6]. «Кодзики» описывает несколько другую ситуацию: «Император, жалуясь на нарушения в среде „удзи" и „на" под небом... установил „удзи" и „кабанэ" восьмидесяти „томо" Поднебесной» [Kojiki, III, 121—11]. Не говоря уж о появлении в «Кодзики» новой категории «на», т. е. собственно имени, удзи и кабанэ трактуются в обоих случаях неодинаково. Корни такого расхождения маскируются использованием одинаковых иероглифических выражений как в китайской древней литературе, так и в «Нихонги» и в «Кодзики». Японское «удзи» имеет эквивалент в китайском «ши» (патронимическое имя), а японское «кабанэ» — в китайском «син» (родовое имя). Хотя в «Нихонги» эти два термина трактуются в китайском духе, в Японии удзи не могло разветвиться на множество — «десять тысяч кабанэ»: последних было не так много, значительно меньше, чем китайских «син»; трактовка «Кодзики» более японская по духу.

Разумеется, этим не ограничиваются упоминания удзи в летописных и нарративных источниках. Понятие, с ним связанное, вошло в обиход задолго до того времени, к которому оно впервые приурочено в «Нихонги» и которому посвящена наша работа. Поэтому внимание к проблеме удзи тоже будет ограничено хронологическими рамками книги.

Общественный строй древней Японии покоился .прежде всего на трех главных социальных образованиях — удзи, бэ (или бэмин) и яцуко — и на более мелких, производных от первых, равно как на многосторонних связях, возникших между всеми ими.

В словарном значении «удзи» — это род, клан, община, родовое или семейное имя, но для историка такой перевод выглядит расплывчатым и неконкретным. Современные толковые словари раскрывают это слово через такие понятия, как «ути» — внутреннее, «умисудзи» — линия рождения, «умидзи» — положение по рождению [Фукуда, 1926, с. 6]. Исключительное значение кровнородственных отношений в системе удзи подтверждается и косвенными данными. «Нихонги» упоминают о многих случаях, когда за серьезное преступление главы и члена удзи наказание распространялось на весь клан, например на клан Киби в 463 г. [Nihongi, XIV,19].

В далеком прошлом в Японии существовал классический первобытнообщинный строй, и тогда все население должно было входить в те или иные родоплеменные группы, которые являлись непосредственными предшественниками удзи V—VI вв. Однако в интересующее нас время под удзи понималась лишь ограниченная, относительно привилегированная часть населения, связанная общностью происхождения и узами крови 4. Такие кланы состояли из рядовых родичей (удзи-бито) и из вождей (удзи-но ками). Сами кланы делились на большие и малые, причем вторые зависели от первых и являлись по отношению к ним дочерними. В случае гибели или роспуска большого клана дочерний (малый) занимал место большого [Florenz, 1889—1892, с. 165].

Процесс дробления больших кланов начался весьма рано и затронул почти все известные кланы. Так, клан царя — тэнно — распался на 10 ветвей, клан Мононобэ — на 25 ветвей, а впоследствии еще на 80 ветвей [Конрад, 1937, с. 51].

Большие кланы, а иногда и малые возводили свое происхождение к одному предку и поклонялись своему божеству-покровителю (удзигами). Деление кланов на три класса в зависимости от их родоначальника (царя, сыновей царя, прочей знати) в завершенном виде — плод мысли средневековых японских историков.

Точное число древних кланов (а не выросших на их базе фамилий) неизвестно; различные исследователи называют разные цифры: 19 кланов при легендарном императоре Дзимму, 144 клана на 157 г. [Okubo, 1894, с. 14], 204 клана по родословию «Кодзики» и 111 кланов по родословию «Нихонги» [Уэда, 1959, с. 191].

Этим кланам подчинялись корпорации (бэ) и ""несвободные (яцуко). И те и другие входили в сферу влияния клана, но не включались в клан как организм.

Удзи выступал как организация родового или кланового типа, и соответственно наименование клана носили все члены этой орга-низации. Однако этр наименование в собственном смысле слова не выражало все& сторон отношений в этой общественной категории (т. е. без корпорантов и слуг), что говорит о большой ее сложности. Отдельные кланы обладали правом на особые почетные звания (кабанэ), о которых мы подробнее поговорим ниже. Кроме того, существовали личные имена — на. В «Нихонги» и «Кодзики» постоянно упоминаются персонажи, выступающие только под личными именами. Это, безусловно, заставляет думать, что по крайней мере в ряде случаев эти персонажи уже утратили тесную связь со своим кланом и не имели почетного звания [Hirano, 19651] 5

Первоначально наследственные почетные звания — кабанэ — превращались в часть собственного наименования клана (например, Вакэ). Сложность общественной иерархии Японии V—VI вв. нашла отражение в полных именах. Так, имя Косэ-но Оми Хирафу расшифровывается как «Человек с личным йменем Хирафу, носитель звания Оми, член клана Косэ», все члены которого, кстати сказать, принадлежали к одноименному «томо» — категории царских служилых [Asakawa, 1963, с. 62].

Из сказанного видно, что сложность клана как социальной группы в немалой степени обязана его изменчивости в процессе исторического развития. Исследование подворных списков отдель-ных местностей пров. Мино, относящихся к рубежу VIII в. и первому десятилетию этого века, позволяет реконструировать интересную картину трансформации кланов в VI—VII вв. Местные кланы образовали три типа. К первому типу относились кланы иммигрантов (хата). В таких кланах коллектив знатных сородичей, составлявших ядро, еще не подвергся заметному классовому расслоению, дворы многолюдные, а сами кланы ведали немногочисленными зависимыми (бэминами) и рабами (нухи). Ко второму типу принадлежали знатные кланы, уже испытавшие классовое расслоение, в результате которого в них выделился верхний и нижний слои сородичей; клан ведал зависимыми, живущими в сфере влияния клана, и рабами, примерно втрое более многочисленными, чем в случае с кланами иммигрантов. Этот тип подразделялся на два подтипа: а) кланы управляющих областями (куни-но мияцуко) и б) кланы владык округов (агата-нуси). Первые имели вдвое меньше дворов, причем и более малолюдных, чем вторые, при примерно равном числе рабов (табл. 8). В третий тип входили уже разложившиеся кланы, в которых дом вождя и несколько наиболее сильных домов поглотили остальные и непосредственно ведали зависимыми. Тип 2а является переходным к типу 3 [Наоки, 1964, с. 127, табл. 13, 10].

Таблица 8
Количество дворов и рабов (нухи), находящихся во владении дворов


Разложение кланов проявлялось в нескольких признаках: в ослаблении кровнородственных уз, в дроблении дворов и в их возрастающей малолюдности, в нарушении строгой иерархии кабанэ, в частности, при браках, а главное — в увеличении числа зависимых и рабов и в переходе права распоряжаться ими к нескольким крупным и сильным домам внутри клана.

Процесс развития кланов включал в себя размежевание кланов, в результате которого образовались две неровные по численности группы: местные кланы, о которых мы только что говорили, и кланы, создавшие правящий слой вокруг царя Ямато. Японская традиция связывает это размежевание с генеалогическими сложностями, но в действительности последние стали скорее следствием или выражением указанного размежевания 6. Само же размежевание осуществлялось в ходе распределения управленческих функций в окружении правителя Ямато и закрепилось в процессе усиления власти кланов из окружения правителя над местными кланами [Torikai, 1970].

В ходе развития взаимоотношений между центральными и местными кланами и после бунтов местных кланов в VI в. наметился своеобразный союз, вызванный потребностями объединения и господства над зависимым населением. Этот союз нашел оригинальное преломление именно в генеалогии: наиболее мощные местные кланы стали включаться в родословия центральных кланов [Ота, 1955].

Институт клана оказался одним из наиболее живучих в Японии. Он существовал еще в IX—X4 вв., хотя и в видоизмененном виде, но сохраняя многие свои черты [Тома, 1947, с. 137—140]. Могущественным средством цементации, равно как и выражением иерархии кланов в древнеяпонском обществе, явилась система званий (кабанэ) 7. Известные в конце V в. первые звания (оми, мурадзи) уже зафиксировали определенную степень разложения системы кланов. С этого времени наиболее сильные кланы — носители званий выступают как исполнители функций подавления мелких кланов, зависимых земледельцев (бэминов), переселенцев и пр. [Нихонси..., 1968, с. 24].

Этимологически «кабанэ» расшифровывается как «ствол и корни», «корни ствола» или как понятие «кость» (бонэ), что неплохо отражает роль званий, которые, соединившись с кланом, образовывали каркас социально-политической системы (удзи — кабанэ). Позднее, когда живое значение званий забылось и они стали восприниматься как часть фамилии, для их обозначения приобщили иероглиф, значащий «фамилия» [Ота, 1955; Эндо, 1968, с. 33—35]. Система клановых званий занимала важнейшее место в дотайковском обществе. Звания давались знатным кланам, чтобы отметить их социальную иерархию. До 646 г. главы знатных кланов управляли членами кланов и корпораций (бэ), были главами некой большой фамилии (оми), главами священного клана (мурадзи), местными вождями (атаэ), главами корпораций (обито). Система званий постепенно развилась в систему правительственных «чиновников» (канси). Кланы принимали -название функции, связанной с получением клановых званий, и часто — места своего обитания. Когда различие в общественном положении кланов или внутри клана увеличивалось, звания, первоначально выделявшие глав социальных ячеек, стали обозначать иерархию в родовом аристократическом обществе [Maekawa, 1965(11)].

Звания в течение веков составили довольно обширную группу. Наиболее известны: оми («большое тело»), мурадзи («большая голова»), томо-но мияцуко 8 (управляющий царскими корпорациями), куни-но мияцуко (управляющий областями). К категории томо-но мияцуко относились менее важные звания: сукунэ («высокородный»), обито («глава», обычно корпорации), атаэ («благородный»), а к категории куни-но мияцуко — агата 9 -нуси («владыка округа»), инаги (старшина села, сборщик налогов) [Asa- kawa, 1963, с. 69]. Возможна и более прямая и убывающая по важности последовательность серии званий после первых четырех: вакэ («правитель»), кими («повелитель»), атаэ, агата-нуси, инаги, сугури (деревенский страшина) [Florenz, 1889—1892, с. 163] 10.

В системе званий существовало четыре особенно важных и интересных по смыслу: оми, мурадзи и ооми и омурадзи. Оми являлись вождями кланов, а мурадзи — руководителями корпораций и иных групп, ооми («великий» оми) являлся главой всех вождей кланов, а омурадзи («великий» мурадзи)— главой всех руководителей. Падение кланов Мононобэ и Отомо означало ликвидацию власти омурадзи, и осталась лишь функция ооми, выполняемая кланом Сога.

Отличительной особенностью званий является их наследственный характер и исполнение функций, с ними связанных, главами сильных кланов. Такая ситуация влекла за собой погоню за званиями и сопутствующими привилегиями. Мы узнаем, что в 4-м году правления Ингё (415 г.?) всем претендующим на те или иные звания было предложено пройти испытание кипятком. В результате этой меры, как уверяет летопись, «с этого времени и на будущее кланы и звания сами собой упорядочились и больше не появлялось тех, кто подделывал их» [Nihongi, XIII, 7].

В V в. кланы и звания уже не отражали реального положения членов кланов и самих кланов. Основной удар системе званий был нанесен вытеснением родовых наследственных функций, тем, что обязанности стали возлагаться главой режима Ямато сначала на сильные кланы, а потом на других людей, противопоставленных этим кланам. Не удивительно, что после событий 415 г. наступил этап, когда из кими выделились окими, из мурадзи — омурадзи, из оми — ооми («о» означает «великий»), и потребовалось новое упорядочение [Inoue, 1977, с. 86]. Политика правителей режима Ямато постепенно подрывала стабильность не только званий, но и самих кланов. В летописи упоминаются пожалования клановых званий группам людей, вовсе не связанных кровными узами, а также роспуск целых кланов. Так, в 470 г. был распущен клан Нэ-но оми, а в 471 г. — клан Хада.

Рядовые члены кланов (удзибито) формально считались полноправными членами клана: они не знали иного начальника над собой, кроме главы клана, имели право носить имя клана, пользоваться общинными землями, распоряжаться имуществом своего дома-семьи (пашней, приусадебным участком, скотом, урожаем). Почти утратив свое место в управлении, они сохранили значительную долю личной свободы. Конкретные права рядовых сородичей определялись, в частности, их положением в патриархальной семье.

Следующее социальное образование — это различные корпорации (бэ)11 и, включавшие зависимых, полусвободных людей (бэми- нов). Оно охватывает довольно пеструю по составу категорию населения Японии V—VII вв., не являющуюся полноправными членами клана, но и не принадлежащую к бесправным рабам. В отличие от настоящих рабов у них были свои участки земли, которые они обрабатывали личным трудом. Они платили дань своим хозяевам: главам кланов или царю. Не следует, однако, думать, что членов этих корпораций объединяют лишь признаки, негативные по отношению к прочим категориям. Как мы увидим далее, зависимые (бэмины) обладали собственным статусом [Уэда, 1961].

Источники происхождения зависимых различны (см. [Кокка- но сэйсэй, 1954, с. 181—183]). Зависимыми становились покоренные роды и общины эмиси и хаято, поставлявшие солдат; иммигранты, из которых комплектовали профессиональные корпорации (ремесленников, писцов, портных, литейщиков, летописцев и пр.); коренное японское население, по разным причинам лишившееся защиты клана или общины (земледельцы).

Зависимые представляли собой группу людей, искусственно подобранную по роду их занятий или же (что встречалось чаще в ранний период их существования) естественно сложившуюся из лиц, занимающихся каким - либом одним делом (в том числе земледелием), и в таком виде присоединенную к какому-нибудь клану, в том числе и к царскому (тэнно). Отличительной чертой такой корпорации оказалось, с одной стороны, сходство их формальной организации со структурой клана, а с другой — слабость или отсутствие кровнородственных отношений, лежащих в основе структуры кланов. Отсутствие в этих корпорациях клановых кровнородственных отношений само по себе доказывает, что они появились на сравнительно поздней стадии первобытнообщинного строя, примерно с середины V в.12, а расцвет системы бэминов приходится на конец V — первую половину VI в. Однако после такого объединения среди зависимых могли возникнуть и даже окрепнуть вторичные кровнородственные связи, так как пребывание в этих корпорациях являлось постоянным для ряда поколений. В последнем случае можно говорить о возникновении новых общин.

Точное число таких корпораций неизвестно. Источник под 7-м годом правления Судзина (90 г. до н. э.?) упоминает 80 корпораций томо или бэ [Nihongi, V, 7], а под 642-м годом—180 корпораций — бэ [Nihongi, XXIV, 8], причем эти цифры нельзя считать ни исчерпывающими, ни достоверными.

Наследственные корпорации, прикрепленные к кланам, обязаны были заниматься земледелием и ремеслами. Они были трех разрядов: 1) находившиеся под непосредственным контролем правителей Ямато; обслуживающий персонал ритуальных действий (Накатоми-бэ), писцы (фубито-бэ), зеркальщики (кагами-цукури- бэ), оружейники (саэки-бэ), земледельцы на царских полях (ми- насиро, микосиро), рисоводы на царских полях (та-бэ); 2) находившиеся в частном владении могущественных кланов и носящие фамилии этих кланов (Сога-бэ); 3) находящиеся на службе режима Ямато, но контролируемые мощными кланами. Так называемые «царские» корпорации назывались томо-бэ, а прочие — каки-бэ [Накамура, 1965].

По составу наиболее пестрым оказался первый разряд. Это, конечно, не случайно: он сложился позднее других, в условиях юбщества, пораженного резкими противоречиями, и крепнущей царской власти; естественным следствием этого явилось многообразие источников комплектования зависимых этого разряда. Наряду с профессионально-ремесленными корпорациями, несущими особую службу (томо-бэ), хлебопашцами на царских полях (та- бэ), входившими в сферу владения царского клана в целом (т. е. в известном смысле режима Ямато), бытовали с середины V по VI в. зависимые, принадлежащие одному, обычно высокопоставленному лицу,— именные кормильцы (насиро) и потомственные кормильцы (косиро) [Harashina, 1972]. Именные царские кормильцы (минасиро) и потомственные царские кормильцы (микосиро), как своеобразная разновидность корпораций, были очень интересными институтами дотайковской Японии, особенно распространенными со второй половины V в. Первые создавались с щелью передачи потомками имени царей и других членов дома даря, вторые—с целью передачи потомкам имени бездетных царей или названия их резиденции. Поэтому к имени соответствующего лица или к названию резиденции добавлялся показатель корпорации — бэ. Любопытно, что существовали минасиро нецарской принадлежности: Мибу-бэ, Тадзихи-бэ, Фудзивара-бэ, Анахо-бэ. Они принадлежали местной знати — управляющим областями, но налоги платили царскому дому.

Ко второму разряду принадлежали некоторые знаменитые профессиональные корпорации, давшие название кланам (Отомобэ, Мононобэ). В последнем случае налицо редкий случай превращения корпорации в новый клан, который в своем названии сохраняет частицу «бэ».

Наконец, в третьем разряде числилось много корпораций, возникших как своеобразный посредник в системе управляющих областями. Корпорации этого разряда оказались очень важным и растущим образованием. Некоторые ученые даже склонны считать базой возникновения корпораций (этого разряда) отношения подчинения между группой правителя Ямато и управляющими областями, а также общинное состояние подопечных этих управляющих [Кокка-но сэйсэй, 1954, с. 181].

Хотя «Нихонги» связывают образование отдельных корпораций с волей того или иного правителя, политическую власть ранних японских царей нельзя считать источником происхождения корпораций как института. Намек на создание корпораций не исключительно по царской воле, причем именно в седой древности, сохранили те же «Нихонги». Знаменитый Ямато-такэру пожаловал своему приближенному корпорацию мастеров по изготовлению колчанов — юки-бэ [Nihongi, VII, 26].

Как мы уже имели случай указать, причины появления зависимых всецело социально-экономические. Разложение отдельных общин и родов приводило к появлению группы людей, лишенных средств существования и социальной защиты. Такие люди становились легкой добычей могущественных кланов, переходили под их покровительство, но уже не вливались в клан, как было когда- то в далеком прошлом. Очень часто это были простые земледельцы, реже это были ремесленники, хотя «Нихонги», естественно, выделяют именно последнюю категорию как наиболее бросающуюся в глаза. Сказанное относится и к тем типам корпораций, которые отнесены к дворцовым, иммигрантским и т. п., по времени относительно поздним.

Создание зависимого слоя населения в условиях распада первобытнообщинного строя — явление всемирного порядка. Японский вариант этого процесса отличался лишь спецификой выражения этого процесса. В условиях стойкого существования традиций патриархально-родового общества такие общины сохраняли свою целостность и образ жизни, далекий от рабского. Особенности этнического развития на островах вовлекали в сферу зависимых первоначально лишь людей и общины «неяпонского» происхождения; впоследствии эта тенденция сохранилась, хотя в зависимые стали попадать и чистокровные японцы. В соседней Корее система частнозависимых, обозначаемая общим иероглифическим биномом, но читаемая иначе (кор. пукок, яп. каки-бэ), образовалась на местной основе [Лим Консан, 1963, с. 94—141].

В социальном отношении бэмины в большинстве своем находились в частной зависимости. Факт существования частновладельческих корпораций, впрочем, признает и летопись. Так, в 473 г. некий Акэ подарил царю Юряку по меньшей мере семь корпораций гончаров, -находившихся в его личной собственности и рассеянных по разным деревням шести провинций [Nihongi, XIV, 41—42]. При этом речь идет об общинах в целом. Как правило, община корпорантов зависела от всего клана и лишь позднее (и то не всегда) от вождя клана. Государственная принадлежность зависимых, на которой настаивают «Нихонги», а вслед за ней многие японские авторы 13, может обсуждаться лишь применительно к зависимым, относящимся к царскому хозяйству, и с учетом общей оценки этого хозяйства и положения царя в политической системе. Иными словами, зависимые царского дома тоже были частновладельческими, пока власть царя не получила явных признаков государственной.

Последняя, третья крупная категория населения дотайковской Японии отличалась минимальным уровнем личной свободы по сравнению с первыми двумя категориями. К ней принадлежали две главные группы: ближние слуги (тонэри) и слуги (яцуко).

Этимологически термин «тонэри» неясен. Если обратиться к его иероглифическому выражению, сравнительно позднему, то он расшифровывается как «человек из покоев»; кстати, почти то же значение имеет слово «яцуко» — «человек (точнее, «рот») дома», хотя явно пониженное в социальном отношении. Таким образом, обе эти категории были слугами, хотя и разного ранга. Ближние слуги могли находиться при различных органах власти или при знатных лицах (по «Нихонги», обычно при членах царской фамилии, реже при прочих представителях знати). По социальному происхождению они принадлежали к разным слоям населенния: одни уже утратили всякую связь со своим кланом, другие носили высокие звания, как, например, Оми Касакабэ-но мурадзи (ближний слуга царя Юряку) [Nihongi, XV, 8], третьи входили в состав корпораций, как ближний слуга Саэки бэ-но Накатико [Nihongi, XV, 7]. Организационно ближние слуги могли числиться в составе специальных корпораций, например Тонэри-бэ Каваками, видимо, когда их набиралось достаточно много [Nihongi, XIV, 11], или не входить ни в какие группы. Обязанности, которые несли ближние слуги, отличались разнообразием; важное значение приобрела служба в личной охране и дружине знати (см. [Kojiki, II, 105—5; III, 113—1, 127—5]). Положение отдельных ближних слуг могло быть, с нашей точки зрения, довольно важным и высоким, но все они полностью зависели от лица, которому служили, и обычно разделяли его судьбу, подвергались казни, совершали самоубийство, шли в изгнание. По иерархии той эпохи их социальное положение считалось весьма низким.

Слуги низшего разряда (яцуко) выполняли либо менее важные функции в окружении знатных лиц, либо обычные обязанности обслуживания в домах людей менее знатных. Однако очень четкое разграничение обязанностей (и положения) соблюдалось не всегда. В 587 г., во время междоусобиц, оомурадзи Мононобэ - но Мория выступил с войском, состоящим из ближних слуг и простых слуг. Такое же смешение можно заметить и в происхождении категории слуг: в нее попадали наказанные за совершенное преступление, военнопленные, переселенцы из Кореи или из северных областей Хонсю.

Низшая социальная категория Ямато в соответствии с представлением о любом обществе на стадии разложения первобытнообщинного строя должна была состоять из рабов. Рабы в Ямато действительно существовали (вспомним, они объявились еще в Ематай), но терминологически — и это любопытно! — они отчетливо в источниках не выделяются. Это не удивительно, так как раннесредневековая стратификация древнеяпонского общества проводила свои срезы в ином направлении, выделяя две категории: родовую знать всех степеней, включая и царский клан, и прочих. В «Нихонги» термины, которые бы можно было прочно связать с понятием «раб», не встречаются, хотя по смыслу некоторые из упомянутых в этой летописи персонажей относились к рабам. Интересно, что В. Г. Астон не менее чем в 16 случаях использовал этот термин при переводе «Нихонги». К таким лицам отнесены, например, пленный эмиси, принесенный в жертву божеству в 40-й год правления Кэйко (110 г.?) (кстати сказать, это первое упоминание в летописи ситуации, похожей на рабскую) [Nihongi, VII, 30]; корейские слуги из Якахито-бэ, принесенные в дар в 465 г. [Nihongi, XIV, 30]; рабы, присланные из Пэкче в 543 г.; пленные силланцы, присланные из Пэкче в 554 г.; преступники, которым смертную казнь заменили порабощением,— в 562 г.; слуги (яцуко), воевавшие в отрядах Мононобэ-но Мория в 587 г. Кодекс Тайхорё в категории несвободных (сэммин — букв, «подлый люд») выделяет казенные дворы (канко), стражей мавзолеев (рёко), домашних слуг (кэнин или якахито), «настоящих» рабов {нухи)'— частных и казенных. Позволительно думать, что эти категории не были заново созданы на рубеже VIII в., а в какой-то форме существовали и раньше, но форма этого существования плохо известна. Даже такой сторонник «рабовладельческой экономики» в древней Японии и крупный исследователь рабовладения в Японии, как Такигава Масадзиро, хотя и относит к рабам слуг (яцуко), отмечает нечеткое различие между слугами и зависимыми (бэминами), между зависимыми царскими и свободными, зависимыми, подчиненными кланам, и несвободными [Такигава, 1956, с. 31; Miyahara, 1966, с. 17—21].

Подведем теперь некоторые итоги нашим наблюдениям над общественным строем древней Японии. В эпоху режима Ямато страна уже вышла из классической стадии родоплеменного строя, узнала классовое расслоение. Со структурной точки зрения три рода общественных групп (клан, корпорация, слуги) составляли семейную общину. Первую группу можно сблизить с патрией, кланом, третью — с понятием раб. Истоки происхождения их теряются в древности, но в IV—V вв. клан оформился как объединение знатных, а корпорация — как объединение трудового люда. Клан покоился на кровном родстве, возводя свое происхождение к одному предку, тогда как корпорации комплектовались скорее по роду занятий или по месту обитания. Но для обеих форм средством обеспечения сплоченности в то время могли выступать только узы родства: для клана это были кровнородственные связи, тянущиеся в глубь веков, а для корпорации — узы общего проживания в поселке, смешанных браков. Поэтому-то узы родства признавались и тогда, когда реально они не существовали. Даже некоторые кланы включали в себя дворы, которые могли похвастаться лишь «гостевым родством» с главной линией родословия. Корпорации, хотя и состояли из хозяйств разного происхождения, часто вели себя как кровные родичи. Но в обеих группах отношения управления осуществлялись по линии реальных или мнимых родственных отношений. В результате сложилось оригинальное семейное объединение, известное под термином «додзоку» (сородичи, соплеменники).

Отношения между кланом и корпорацией были неравноправными, но корпоранты не были рабами. Скорее всего, они представляли собой объединения, привязанные к вышестоящему клану воображаемым родством и обязанные отдавать им некоторое количество прибавочного продукта в форме личного труда. Сочетание клана и корпорации создавало низшую ячейку общества Ямато. Большинство населения состояло в корпорациях и было обязано пахать землю, ловить рыбу, заниматься промыслами, служить прислугой. Корпорации находились под контролем кланов, члены которых занимались делами управления, войны и ритуала.

Рабы, хотя и немногочисленные 14, играли немаловажную роль в хозяйстве. Они не сделали общество рабовладельческим, но были тесно связаны с домовой организацией их владельцев, так как в основном выполняли работу по дому (домашнее рабство).

К концу IV в. сложились большие кланы, которые стали средоточием местной власти. Они базировались на собственной клановой организации и на организациях зависимых. Такие большие кланы стали сложной патриархальной организацией, состоящей из рыхлой группы семейств, объединяемых реальным или воображаемым родством и признающих власть главы клана.

В большом клане вождь занимал пост его главы как вероятный прямой потомок родоначальника. В его обязанности входило руководить сородичами в общественных и военных делах, в почитании родоначальника. Последнее служило выражением солидарности патронимии. Божество — покровитель такого клана — стало отождествляться с территорией, находившейся под влиянием данного клана. Это происходило в результате либо выдвижения духа предка в качестве местного духа-покровителя, либо превращения местного духа-покровителя, почитаемого ранее, в божество прародителя. Так или иначе, стало обычным для вождей больших кланов сочетать духовную власть со светской, простирающейся не только на членов клана, но и на весь район.

Эти большие кланы не были стабильными. Они непрерывно возникали и распадались. Способ, которым отпрыски привязывались к большому клану, открывается нам в практике сохранения двух званий или фамилий: фамилий отцовского и дочернего клана. В Киби, например, дочерние кланы часто принимали наименование местностей, куда они переселялись. Так, через два поколения после Митомо-вакэ один член клана Киби именовался как Киби-но симо цумити-но-оми-сакицуя. Эта составная фамилия сложилась из фамилии главного клана + фамилии дочернего клана + звания + жалованной фамилии [Hall, 1966, с. 34—38].

Упрочение связей клана с местностью проявляется в тенденции дочерних кланов строить собственные храмы предков в своих резиденциях. Трудно сказать, сколько поколений требовалось, чтобы утратить наименование старшего клана, но, похоже, в четвертом поколении (или степени родства по отношению к главному клану) появлялась первая трещина в связях с отцовским кланом. Структура больших кланов, особенно региональных владетелей, расширялась за счет многочисленных подчиненных семейств —завоеванных или покорившихся добровольно.

Соотношение между, кланом и корпорацией, вероятно, было более или менее одинаково по всей Японии. Вполне возможно, что корпорации по происхождению являлись теми же кланами, но попавшими в зависимость к более сильным кланам. Известно, что дочерние кланы иногда через несколько поколений попадали в положение корпораций. Военнопленные и иммигранты, в свою очередь, пополняли ряды низших социальных групп. В поздний период режима Ямато подчиненное, зависимое состояние корпорации стало нормой. Это подтверждается постоянным стремлением мощных кланов — из группы Ямато или из числа местных владык (Киби, Вакэ)—увеличить количество корпораций, питающих их мощь. Многие корпорации были созданы такими кланами для подъема целины или развития ремесла. Для каждого вида службы или производства правитель Ямато имел особую корпорацию, находившуюся в ведении управляющего царской корпорацией. Были ли подобные корпорации у знати, неясно. У Киби была зем-ледельческая корпорация (Киби-бэ). Если судить по появлению в списках в VII в. фамилии Вакэбэ, похоже, существовала корпорация и у этой фамилии.

Важными признаками замены в обществе Ямато родовых связей территориальными служат такие факты, как создание корпораций (бэ) по территориальному признаку, смешение функций духа предка клана и духа — покровителя местности, принятие дочерними кланами наименования места обитания (Киби). Все они говорят об укреплении иных, неродовых отношений в обществе Ямато.

Ко времени появления режима Ямато процесс разложения патриархально-родовых связей коснулся самих глубин древне- японского общества. Прежняя родовая община уступила свое место семейной, в которой центральное место заняла семья (ко), владеющая жилищем и землей. Семейную общину постепенно стала вытеснять соседская (мура), основанная уже на территориальной основе. Четко размежевались два класса: эксплуататоров и эксплуатируемых. К первому принадлежали знатные кланы, ко второму — рядовые общинники (удзибито), зависимые и слуги. В зависимости от характера эксплуатации определялся их социальный статус: патриархальный, полуфеодальный, полурабовладельческий.

Уже в V в. стратификация японского общества приобрела сложные, иерархические формы, отличавшиеся своей устойчивостью. В рамках двух больших групп — эксплуататоров и эксплуатируемых— возникло и установилось немало дробных социальных ячеек. По законам иерархии эти ячейки оказывались подчиненными по отношению к вышестоящим и подчиняющими для нижестоящих ячеек. Замедленный процесс экономического и социального развития страны, отсутствие мощного притока новых форм и идей вызвали значительную стабильность всех звеньев системы (каба- нэ). Неизбежное развитие общества, и в частности вызревание классов, форм государственности, очень долго проявлялось в старых формах патриархально-родового строя (положение царя как верховного старейшины кланов, зависимые корпорации — частные и казенные или царские — под покровительством кланов и т. д.). Однако, несмотря на эту маскировку, японское общество по крайней мере с V в. вышло из рамок первобытнообщинного строя и вступило в период раннеклассового образования. В VI в. «система удзи» испытывала кризис.



4 Именно поэтому и во избежание путаницы при употреблении определения «родовой» мы в качестве синонима «удзи» используем термин «клан».
5 Заманчивое своей стройностью построение вроде того, что кланы носили названия удзи и кабанэ, зависимые, или бэмины,— одно название удзи, несвободные — одно лишь имя, не соответствует действительности [Хондзё, 1927, с. 14].
6 Напомни, что та же традиция возводит 19 древнейших кланов (а фактически все кланы) к одному предку — к Каму-я-вими-ми, сыну легендарного Дзимму [Kojiki, II, 55—22].
7 В этом разделе мы рассматриваем лишь общественную сторону званий; их организационно-управленческие функции — тема следующего раздела.
8 Мияцуко (ми+яцуко) — буквально значит «ближний (царский) слуга».
9 Агата — первоначально царское рисовое поле.
10 По одной из версий, первичных званий насчитывалось 12 (см. [Жуков, 1939, с. 5, примеч. 2]), а общий перечень достигает трех десятков.
11 Сам термин связан с общественной ячейкой Пэкче (бу) и вошел в обиход в Ямато с VI в. [Лим Консан, 1963].
12 Утверждение «Кодзики» о том, что пять первых корпораций (томо или бэ) спустились с неба вместе с предком японского императора, есть попытка узаконить их существование в веках средствами мифа [Kojiki, I, 39—1].
13 Тенденция отождествления всех зависимых с казеннообязанными отражается, в частности, в интересной работе Жена де Лонгре [Jouon des Longrais, 1958, с. 232].
14 До 5% населения [Hall, 1966, s. 35]. Некоторые исследователи увеличивают эту цифру до 10% [Хани, 1957, с. 31] и более.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Э. О. Берзин.
Юго-Восточная Азия в XIII - XVI веках

Леонид Васильев.
Проблемы генезиса китайского государства

Дж. Э. Киддер.
Япония до буддизма. Острова, заселенные богами

Чарльз Данн.
Традиционная Япония. Быт, религия, культура

Майкл Лёве.
Китай династии Хань. Быт, религия, культура
e-mail: historylib@yandex.ru