Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

М. И. Артамонов.   Средневековые поселения на нижнем Дону (по материалам северо-кавказской экспедиции)

II

Лепная керамика Цымлянских городищ состоит главным образом из фрагментов горшков, довольно разнообразных по формам. Немногочисленные из них с неровными толстыми стенками, со следами ручной формовки, отличаются слабым выгибом боков и почти невыраженным прямым венчиком, обычно заканчивающимся горизонтально срезанным краем (рис. 13, 2, 8). Тесто этих сосудов в изломе темно-серое, почти черное, поверхность серая; встречаются фрагменты, поверхности которых, как наружная, так и внутренняя, красновато-темные при черном цвете теста в середине. К этой же группе толстостенных должны быть отнесены также немногочисленные фрагменты, совершенно аналогичные по тесту и технике, но отличающиеся более заметным изгибом боковых стенок и хорошо выраженным высоким прямым горлом, край которого иногда слегка отогнут и во всех имеющихся образцах закруглен (рис. 13, 7, 15). Вторую группу образуют тонкостенные горшки такого же теста и техники, как и первой группы, с тем лишь отлитием, что поверхности всех их сохраняют серый цвет. Внутри этой группы различаются: горшки с высоким отогнутым венчиком, плавным закруглением, переходящим в более или менее выгнутые бока (рис 13, 3, 6); край таких сосудов чаще закруглен и иногда выступает наружу в виде валика, реже срезан в плоскость, но не горизонтально, а с наклоном наружу, и, наконец, горшки с низкими венчиками, с закругленными утончающимися кверху краями (рис. 13, 10). Часть горшков последнего типа имеет подчеркнутую, особенно снаружи, глубоким


Рис. 13. Профили лепной керамики левобережного Цымлянского городища.

[33] закругленным изгибом шейку и край венчика, усложненный легким загибом внутрь (рис. 13, 11, 12). Необходимо здесь же оговориться, что предложенное деление лепной керамики на толстостенную и тонкостенную, обусловленное удобствами дальнейшего изложения, является, конечно, весьма условным. Описанные выше в связи с этим делением формы сосудов несомненно чаще встречаются, поскольку можно судить по собранному материалу, со всеми указанными признаками, но, как исключение, а, может быть, и гораздо чаще, чем это можно видеть на нашем материале, попадаются фрагменты толстостенных горшков в формах, обычных для тонкостенных, и тонкостенные горшки в формах, обычных для толстостенных.


Рис. 14. Фрагменты лепных сосудов. Левобережное Цымлянское городище.


Рис. 15. Фрагмент сосуда. Левобережное Цымлянское городище.

Судя по соотношению диаметров венчиков и днищ, а также по изгибам фрагментов стенок, надо полагать, что лепные сосуды Цымлянских городищ в большинстве своем были довольно высокими, расширяющимися кверху, но со слабым выгибом боков. Наряду с ними встречаются части сосудов с выпуклыми боками. Именно для последних характерны небольшие ручки, сохранившиеся у нескольких фрагментов (рис. 14, 2). Некоторые отдельно найденные ручки, по-видимому, принадлежат [34] не горшкам, а низким чашкам с носиками (рис. 13, 4, 9). Части их, хотя и без ручек, также имеются среди материалов с левобережного городища. Встречаются и ручки в виде двух выступов, расположенных один против другого по краю сосуда (рис. 15).

Необычны приспособления, устроенные на внутренних поверхностях нескольких фрагментов сосудов, найденных на левобережном городище. Они представляют или парный выступ на месте перегиба шейки с двумя вертикальными круглыми отверстиями в нем (рис. 16, 2), или налеп в виде полого цилиндра, горизонтально прикрепленного к стенке и слегка изгибающегося вслед за ее изгибом (рис. 17, 3). Судя по большому диаметру сосудов с внутренними ушками и по изгибам их стенок, надо полагать, что они были невысокими и больше походили на широкие котлы, чем на горшки. Затертые верхние края у отверстий цилиндрических ушек показывают, что отверстия в налепах служили для продевания веревка, вероятно, для подвешивания.


Рис. 16. Фрагменты лепных сосудов. Левобережное Цымлянское городище.

Очень многие из фрагментов лепной керамики украшены узором. Чаще всего встречаются нарезки, расположенные преимущественно по краю венчика (рис. 14, 3, рис. 16, 1), затем ямки, сделанные, видимо, пальцем (рис. 18, 2, 5, 12). Иногда ямки располагаются не по краю, а по стенке горла вдоль края (рис. 18, 15). Большинство фрагментов тонкостенной керамики украшено вдавлениями, иногда осложненными защипом, расположенными не по верхнему краю, а по валику вдоль края, образованному утолщением и отгибом края. Как указывалось выше, такой валик характерен для некоторых типов тонкостенных сосудов. Располагаются вдавления или тесным рядом посредине валика (рис. 18, 8) [35] или рядом же по нижней части его, образуя как бы рельефный арочный поясок (рис. 18, 3, 4). В некоторых случаях вдавления по талику сочетаются с нарезками по краю венчика, и очень редко вдавлениями, имеющими характер крупных защипов, украшается самый край венчика (рис. 18, 9). Встречаются вдавления зубчатого штампа, оставляющего узор в виде веревочки, расположенной чаще наискось, чем поперек края (рис. 18, 1). Следует еще отметить встреченное украшение края пунктиром (рис. 18, 10, 11) и ногтевидным узором (рис. 19, 6).


Рис. 17. Фрагменты лепной керамики. Левобережное Цымлянское городище.

Если очень часты украшения по краю венчиков, то значительно реже встречаются фрагменты стенок лепных сосудов с теми или другими орнаментами. Наиболее распространенным является узор из врезанных дуговых линий, сомкнутых одна с другой обращенными вверх концами (рис. 20, 2). Большей частью этот гирляндоподоб- [36]


Рис. 18. Фрагменты лепной керамики.


Рис. 19. Фрагменты лепной керамики. Левобережное Цымлянское городище.
[37]

ный орнамент образован рядом концентрически расположенных дуг, иногда нанесенных гребенчатым инструментом (рис. 21, 7, 8, 11). Выше ряда из дуг, по самой шейке сосуда, обычно имеется поясок из одной или нескольких врезанных линий. Этот узор нередко осложнен дополнительными орнаментальными мотивами. Встречается заполнение точками пространства, очерченного дугами; в таком случае получается узор в виде полукруглых шевронов, украшающих верхнюю часть сосуда (рис. 14, 1). Но чаще точками заполняется промежуток между двумя концентрическими дугами (рис. 14, 2). Иногда ряды точек следуют с обеих сторон вдоль дуговых линий (рис. 16, 3). Линейно-дуговой орнамент довольно часто сочетается также с ногтевидным чеканом, расположенным в ряд по шейке сосуда (рис. 14, 2: рис. 21, 8). Другой формой линейного орнамента, близкой к дуговой, является зигзаг, встреченный на значительном количестве фрагментов. В некоторых случаях изгиб линий становится закругленным, близко напоминающим «волнистый» узор. Очерк его весьма неровный, разорванный, сбивающийся на угловатый зигзаг (рис. 22, 5), однако, при его помощи образуется и сложный мотив, состоящий из двух волнистых линий, расположенных одна под другой в отношении зеркальной симметрии.


Рис. 20. Фрагменты лепной керамики. Левобережное Цымлянское городище.

Отмеченные выше ногтевидный и точечный узоры встречаются и в качестве самостоятельных украшений. Первый мотив образует ряды по верхней части стенок или по шейке сосуда (рис. 14, 4: рис. 19, 6). Он близок к орнаменту из полукруглых трехчленных вдавлин (рис. 19, 7). К точечному орнаменту примыкает [38]


Рис. 21. Фрагменты лепной керамики. Левобережное Цымлянское городище.


Рис. 22. Фрагменты лепной керамики. Левобережное Цымлянское городище.
[39]

орнамент кольцевой, нанесенный, видимо, концом полого стебля (рис. 21, 2; рис. 14, 5). Из других мотивов встречается чекан из семечкообразных врезов, расположенных рядами (рис. 21, 4; рис. 14, 3). Один фрагмент украшен по шейке двумя рядами лапчатых вдавлин (рис. 22, 2). Интересны фрагменты сосудов, украшенные по стенкам угловатым зигзагом, нанесенным зубчатым штампом (рис. 22, 1).

Большое количество фрагментов керамики, собранных на левобережном городище, украшено линейной штриховкой, только в редких случаях ограничивающейся заполнением поверхности горизонтальными или вертикальными линиями, а большей частью представляющей штрихи в одном направлении пересеченными штрихами в другом направлении (рис. 23, 1-5; рис. 16, 1). Расположение штрихов довольно разнообразно; наряду с фрагментами, сплошь покрытыми густой штриховкой, имеются образцы с редко расположенными линиями или с пучками пересекающихся линий.

Наряднее других, по-видимому, украшались тонкостенные сосуды с ручками, причем и многие из найденных на городище ручек оказались покрытыми узорами, состоящими из тех же элементов, что и орнаменты по стенкам (рис. 14, 2).

Намеченное выше деление лепной керамики на толстостенную и тонкостенную при всей его условности, видимо, соответствует различию в бытовом назначении каждой из этих групп. Кроме большей грубости в технике, простоты и архаичности в формах, толстостенные сосуды отличаются также почти полным отсутствием украшений как по стенкам, так и по краю венчика.


Рис. 23. Фрагменты лепной керамики. Левобережное Цымлянское городище.
[40]

Сравнительное изучение описанной лепной керамики чрезвычайно затруднено незначительностью изданного материала, поэтому круг сопоставлений должен быть поневоле ограниченным. Прежде всего обращает на себя внимание сходство этой керамики с керамикой, находимою в городищах нижнего Дона в слоях, относящихся к первым векам н. э. По качеству теста и обжига последняя значительно ниже лепной керамики Цымлянских городищ, что же касается формы, то некоторое соответствие той и другой может быть отмечено с полной определенностью. В городищах первых веков н. э. различаются два типа горшков: один без горла, удлиненно яйцевидной формы, другой с резко отчлененным венчиком, как это вообще характерно для керамики того времени. Характерной деталью является угловатый перегиб, выраженный особенно с внутренней стороны горла, но встречаются образцы и с более мягким закругленным отгибом, приближающимся к свойственному Цымлянской керамике. Послойное изучение туземной керамики Гниловского городища показало, что в верхних слоях горшки с закругленным отгибом встречаются чаще. В строении венчиков керамики первых веков н. э. можно заметить преобладание плоского горизонтально или косо срезанного края над закругленным. Из числа фрагментов лепной керамики Цымлянских городищ легко можно выделить формы, близко напоминающие, с одной стороны, яйцевидные горшки с лишь слегка намеченным горлом в группе толстостенных, края которых притом срезаны горизонтально, и формы с резко отогнутым венчиком, край которого также очень часто срезан в наклонную плоскость. Однако, как бы сильно ни были отогнуты края цымлянских горшков, отгиб их всегда закругленный, а не угловатый. К сходству в строении венчика надо прибавить сходство форм горшков в целом, конечно постольку, поскольку можно о них судить, сравнивая фрагменты Цымлянских городищ с имеющимися целыми сосудами римского времени. Цымлянские горшки, как и эти последние, довольно высокие, с слабо выгнутыми боками, постепенно суживающимися к узкому, сравнительно с широким диаметром отверстия, дну.

Еще больше сближает эти группы керамики наличие на горшках римской эпохи украшений по краю венчика, хотя и значительно менее развитых и разнообразных чем на цымлянских. Чаще всего там встречаются узкие нарезки, реже ямки и другие формы чекана, расположенные не только по самому краю, но, что особенно следует отметить, и по валику вдоль него, так же как на цымлянских фрагментах. Что касается украшения стенок, то они очень однообразны. Это, главным образом, более или менее широкий и длинный, семечкообразный чекан, расположенный рядами вертикально или наклонно, иногда в елочку; значительно реже встречаются ямочные вдавлины. Встречается, наконец, врезанный, линейный волнистый орнамент также неправильный, сбивающийся на угловатый зигзаг (рис. 24). Имеются фрагменты, на которых однолинейная волна сочетается с точечным узором. Лепные грубые сосуды с волнистым орнаментом встречаются не только в Нижнедонских городищах, но и в сарматских [41] курганах Нижней Волги, относящихся к тому же времени.51) Там же встречаются украшения, состоящие из концентрически расположенных дуговых линий.52)


Рис. 24. Лепная керамика Кобякова городища

Сопоставление обеих групп керамики — цымлянской и городищ римской эпохи — указывает на возможность в известной мере генетически увязать их, хотя и обнаруживается при этом отсутствие ряда промежуточных звеньев. Вопрос о непрерывности процесса видоизменения форм местной керамики, очевидно, связанный с вопросом о прямом перерастании одной формы культуры в другую, не ограничивается узкими хронологическими пределами, подлежащими нашему рассмотрению, а может быть значительно расширен привлечением материалов более древних эпох, причем наилучшим основанием для первоначальных построений в этом направлении может явиться именно керамика, как материал, в значительной части местный, доходящий до исследователя в неограниченном количестве и открывающий до сих пор мало учтенные и мало использованные возможности. Так, например, можно с полной очевидностью проследить переход форм керамики, относящейся к классической эпохе, свойственной Елизаветовскому городищу, через формы эллинистической поры к типам, обычным для городищ первых веков н. э., и эти последние, как было указано, связать с формами еще более позднего времени, характерными для цымлянских поселений. Но если время отмеченных выше групп местной керамики городищ дельты Дона хотя бы в общих чертах определяется сопутствующими им образцами хорошо датируемой импортной керамики, то отнесение цымлянской керамики в конец процесса пока что основано лишь на типологических наблюдениях и ничем не подтверждено. [42] Сомнения же в этом отношении тем более возможны, что некоторые мотивы орнаментации цымлянской керамики ведут прямо к древнейшей группе сосудов Елизаветовского городища и, так же как ряд других совершенно новых мотивов орнаментации, не находят соответствия в керамике Донских городищ римского времени. Однако, именно последние формы орнамента встречены в комплексах, относящихся ко времени более позднему, чем первые века н. э.

Особенно любопытны отмеченные выше фрагменты низкогорлых, с выпуклыми боками горшков из левобережного городища, украшенных орнаментом, нанесенным зубчатым штампом (рис. 22, 1). Близко сходные с ними как по форме, так и по орнаменту сосуды известные Донецкого городища53) и в большом количестве с городищ так наз. роменского типа.54)

Система зубчатого штампованного орнамента широко распространена в керамике раннего средневековья на территории Европейской России. Наиболее ярко выражена она в украшениях лепных сосудов Роменских городищ и нередко встречается в керамике приокских поселений.55) В не столь пышных формах, более близких к цымлянским образцам, этот прием орнаментации, кроме Донецкого городища, известен на сосудах курганов с сожжением б. Воронежской губ.,56) на черепках горшков, найденных Булычевым в кургане у с. Богоявления в районе г. Масальска57) и наконец, на образцах ленной керамики Гнездовских курганов.58) Время Роменских городищ Макаренко определяет VI—VIII вв. н. э.59) В более близком к цымлянскому виде зубчатый штампованный орнамент встречается на сосудах, датируемых, по-видимому, не раньше, чем VIII—IX вв.

Границы распространения лепной керамики в комплексе форм Цымлянских городищ пока что установить невозможно, но едва ли они простирались очень далеко. Сравнение с керамикой городищ, находящихся выше по Дону, например, такого, как Маяцкое,60) [43] доказывает, что имеющаяся там лепная керамика имеет свои особенности (рис. 25). Горшки Маяцкого городища отличаются наличием хорошо выраженных, почти горизонтальных плечиков, крутым изгибом переходящих в прямой или слегка отогнутый венчик. Эти горшки близко напоминают формы горшков из курганов с сожжением Воронежской губ., и из таких городищ, как Борщевское,61) и лепную керамику могильника в Зливках,62) но, равным образом, и некоторые формы сосудов Роменских городищ. Орнаментация их в общем также не соответствует встреченной в Цымлянском городище. Она очень бедна и редка. Имеются фрагменты сосуда с косыми длинными нарезками вокруг горла и фрагмент стенки, украшенный ямками, расположенными по три в форме треугольников. Этот мотив часто встречается в керамике окских могильников и городищ. Чаще наличны украшения по венчику, главным образом срезы по наружному краю. Нередко по закраю сосуда имеется ряд небольших дырочек, как у керамики скифо-сарматских городищ, но здесь же встречаются орнаментальные мотивы, сходные с цымлянскою керамикою — узор по венчику, образованный зубчатым штампом.

Формы сосудов Маяцкого городища с узором в виде штриховки реконструировать не удалось, но видно, что штриховка сочеталась на них с расположенными по стенкам не только горизонтально, но и вертикально налепами из валиков. Самая штриховка, очень мелкая, обычно сплошь покрывает сосуд горизонтально и пересечена редкими и широкими вертикальными линиями. Своим строем, следовательно, она значительно отличается от обычной цымлянской керамики этого рода, напоминая кувшины Некрасовского городища на Кубани,63)


Рис. 25. Лепная керамика Маяцкого городища.
[44]

также украшенные валиками и штрихами, расходящимися в виде густой елочки от центральной вертикальной линии. Гораздо ближе к цымлянской керамике фрагменты со штрихованною поверхностью из городища, находящегося на берегу Терека близ Владикавказа.64) К сожалению, количество лепной керамики, собранной на Маяцком городище, невелико. Мало известна также керамика других городищ, связанных с вещественными комплексами салтовского типа. Что в составе Салтовской культуры, в том общем ее понимании, которое существует в настоящее время, грубая серая лепная керамика бытовала, на это, кроме материалов Маяцкого городища, указывают находки ее, хотя и очень редкие, в инвентаре катакомбных погребений и в большом сравнительно количестве в Зливкинском могильнике, причем в последнем в формах, сходных с маяцкими.

Северо-кавказская керамика, в той мере, в какой она известна в настоящее время, представляя образцы, близко сходные по мотивам украшения поверхности сосуда штриховкою с цымлянской, в целом значительно отличается от нее. Некрасовское городище на Кубани, наиболее известное с этой стороны, имеет лепную керамику в формах, которые можно было бы рассматривать как переходные от типов римского времени к цымлянским, если бы они хоть в какой-либо степени содержали элементы, обособляющие последние, главным образом, в отношении орнаментации. В сложении типов керамики Некрасовского городища роль керамики предшествовавшего времени заметна совершенно отчетливо, при этом сохраняются почти целиком и приемы старой орнаментации. Но, конечно, комплекс форм керамики этого городища вовсе не исчерпывает всего богатства и разнообразия известных нам и свойственных Северо-Кавказскому краю типов, количество которых, несомненно, еще в значительной мере будет увеличено.

Подводя некоторые итоги, мы можем констатировать, что лепная керамика Цымлянских городищ представляет комплекс достаточно оригинальный, выросший, надо полагать, на основе форм местной керамики римского времени, вобравших в процессе дальнейшего видоизменения ряд новых мотивов, связывающих ее с керамикою раннесредневековых погребений и городищ. Надо надеяться, что в дальнейшем по Дону будут открыты и другие поселения с лепною керамикою, сходною с цымлянской, и что при большем материале удастся провести внутри ее некоторое хронологическое разграничение, возможность которого, в смысле установления последовательности образования различных форм, но не бытования их в данном месте, кажется, намечается уже при изучении имеющегося материала.

Изготовленная на круге керамика Цымлянских городищ, как было указано выше, может быть разделена на две самостоятельные группы путем выделения из всего количества материала этого рода типов, свойственных стенным поселениям. Характерные для этих [49] поселений горшки (рис. 26) отличаются низким, закругленно отогнутым, иногда слегка утолщенным к краю венчиком и боками с небольшой выпуклостью, находящейся почти посредине их высоты. Украшения их состоят в большинстве случаев из горизонтальных бороздок, покрывающих стенки от самого низа до шейки. Иногда горизонтальные бороздки сочетаются с волнистым гребенчатым или однолинейным врезанным узором, расположенным под шейкою, и в редких случаях волнисто гребенчатый орнамент опоясывает сосуд по брюшку. Различаются два вида гребенчатой волны — прямая, у которой изгибы линий более или менее ровные, симметричные,


Рис. 26. Фрагменты керамики Цымлянских городищ.

и косая, с резким падением в одну сторону, причем с этой стороны линии, составляющие узор, сближаются друг с другом, а иногда даже сливаются в одну широкую полосу. Существенно заметить, что на имеющихся образцах прямая волна нигде не сочетается с горизонтальными бороздками, а представляет совершенно самостоятельный узор.

Кроме того, формы венчиков тех сосудов, на которых имеется такая волна, более просты по профилю. Изредка встречаются украшения из параллельных рядов точек, нанесенных тем же гребенчатым инструментом, что и волнистый узор, расположенные иногда по внутренней стороне отогнутого горла или по самому краю его, еще реже защипы, украшающие край сосуда. Все горшки типа степных городищ сделаны из глины с сильной примесью кварцевого песка и довольно хорошо обожжены. Цвет их серый, иногда слегка [46] красноватый. Сосуды этого типа, как было сказано, встречены на всех поселениях Цымлянского района.


Рис. 27. Фрагменты керамики Цымлянских городищ.

Сложнее по составу та керамика, которая имеется только на левобережном и частично на Потайновском городищах. Из нее можно бы выделить в качестве особой группы те типы, которые не встречены на Потайновском городище, но такое выделение едва ли было бы правильным в силу ограниченности материала с этого городища и невозможности совершенно отчетливо разграничить формы керамики свойственные только левобережному городищу, от форм, найденных на обоих городищах. Поэтому мы объединяем всю эту керамику в одну группу, количественно весьма значительную и обнимающую формы, отличающиеся одна от другой. В целом, качество глины у керамики этой группы, несомненно, иное, чем у первой: она, более или менее тонкая, без заметных примесей; лучше она и по обжигу, [47] по цвету представляя различные оттенки от светло-желтого до совершенно красного.

В значительном количестве представлен фрагментами с обоих городищ тип небольшого горшка с низким, почти горизонтально отогнутым венчиком, по закраю которого внутри имеется более ила менее выраженная вогнутость, получающаяся от надавливания большим пальцем при сглаживании верха вращающегося на круге сосуда (рис. 27, 8, 9). Для украшения стенок этого типа горшков употребляется однолинейная волна, иногда опоясывающая в несколько рядов сосуд на разной высоте. Ни на одном из имеющихся фрагментов волнистый узор не сочетается с линейно-горизонтальным, как это обычно для других групп керамики. Последний мотив и как самостоятельный не имеет здесь сколько-нибудь заметного применения. По краям некоторых сосудов встречаются легкие, едва заметные нарезки, часто расположенные не с наружной, как обычно, стороны, а с внутренней. Такие нарезки свойственны только серым сосудам этого типа, у красных они не наблюдаются вовсе.

Не найдено на Потайновском городище горшков, известных по левобережному городищу, отличающихся от выше рассмотренных прямым горлом, в большинстве случаев с горизонтально срезанным краем. Иногда у них имеется намек на шейку в виде слегка вогнутой внутрь нижней части горла; у других экземпляров верхняя часть горла немного расширяется. Брюшко этих горшков выпуклое. Они также украшены преимущественно однолинейной волной. У одного горшка волнистый узор сочетается с косыми семечкообразными нарезками, расположенными выше волнистого узора по плечику горшка (рис. 28, 2).

Среди находок на Потайновском городище оказался фрагмент изготовленного на круге серого сосуда с внутренними ушками с вертикальными отверстиями, близко напоминающий лепные сосуды левобережного городища, с подобными же приспособлениями для подвешивания (рис. 29). По качеству теста этот фрагмент аналогичен с горшками типа степных поселений, найденных, как было указано, в небольшом количестве фрагментов и на Потайновском городище. Украшающая его снаружи прямая гребенчатая волна также сходна с орнаментацией некоторых сосудов того же типа. Однако, среди находок на степных поселениях, а равно и на других, где были находимы фрагменты горшков их типа, не встречено больше ни одного обломка, сходного с потайновским фрагментом по форме. Тем не менее его нужно, по-видимому, отнести к группе керамики типа степных городищ.

В поселении А, открытом М. А. Миллером на Азовском побережье близ Таганрога, на Золотой косе,65) и затем обследованном мною в 1929 г., обнаружено большое количество фрагментов серых сосудов, [48] изготовленных на круге из глины с большой примесью толченых раковин и песку и снабженных такими же внутренними ушками, как у фрагмента с Потайновского городища. Судя по тому, что среди фрагментов, найденных на поселении, почти не имеется плоских


Рис. 28. Фрагменты керамики левобережного Цымлянского городища.


Рис. 29. Фрагмент сосуда Потайновского городища.

днищ, можно предположить, что сосуды эти были с закругленным низом; принимая во внимание профили имеющихся частей, их можно представить в виде широких котлов, у которых ушки для подвешивания, всегда парные, устраивались внутри, чтобы предохранить [49] веревки от огня. Служили они, по всей вероятности, для варки нищи под непосредственным действием огня, т. е. на костре или на очаге. Наряду с этими сосудами на Золотой косе найдены части простых горшков той же техники, по форме аналогичных цымлянским типа степных поселений. Как обыкновенные горшки, так и сосуды с ушками обильно украшены орнаментом, состоящим из горизонтальных бороздок, однолинейной и гребенчатой волны и пунктирных линий. Орнамент помещается не только на наружных стенках сосудов, но и по внутренней стороне отогнутого горла и по самому краю его. В последнем случае он часто состоит из защипов, вдавлин и нарезок (рис. 30).

Поселенке на Золотой косе представляет первый случай значительного количественного преобладания сосудов с внутренними ушками над другими видами керамики, найденными вместе с ними. До сих пор они были известны лишь по немногим единичным находкам, главным образом на Северном Кавказе,66) а затем на городище Абоба-Плиска в Болгарии.67) Материал Золотой косы дает возможность установить их связь с другими керамическими формами и, в частности, как было замечено выше, указывает на близость с горшками, сходными с типичными для степных поселений Цымлянского района. Однако последние представляют все же некоторые отличия, наиболее заметные в орнаментации. Здесь она не столь богата и разнообразна, как на Золотой косе; редко встречаются украшения по внутренней стороне венчика и по краю; на наружных стенках преобладает заполнение всей поверхности горизонтальными бороздками, вместо расположения их зонами, волнистый узор встречается не часто и однообразен. Все это указывает на отсутствие полного тожества между комплексами керамики степных городищ и поселения на Золотой косе.


Рис. 30. Сосуды с поселения на Золотой косе.

Сходство мотива внутренних ушек у сосудов с Золотой косы и у фрагмента Потайновского городища с подобными же приспособлениями [50] для подвешивания, встреченными у лепной керамики левобережного городища, дает основание для генетического и хронологического сближения этого рода сосудов в той и другой технике, а следовательно, и для сближения с лепною керамикою Цымлянских городищ керамики степных поселений, в целом изготовленной на круге. Сходство горшков последней группы, как в отношении качества глины, так и по форме и общему впечатлению от орнаментации, с изготовленными на круге горшками из могильников в Зливках68) и сл. Покровской69) на Донце, относящихся к Салтовской культуре, может послужить также доводом в пользу более раннего времени ее сравнительно со второю группою изготовленной на круге керамики Цымлянских городищ, по ряду признаков совпадающей с типами сосудов, обычных для русских курганов и городищ. Имеется возможность несколько точнее установить место первой группы изготовленной на круге керамики Цымлянских городищ и ее соотношение с керамикою других типов.

Исключив пока из рассмотрения сосуды с внутренними ушками, остановимся на горшкообразных формах керамики этой группы. Как было замечено, и на Цымлянских городищах, и на Золотой косе имеются сходные по форме сосуды этого рода, не говоря уже о сходстве изделий по составу глины. Часть из них отличается большими размерами, сильно выпуклыми боками и ничтожной высоты венчиком с закругленным и иногда утолщенным краем, круто отогнутым наружу. Фрагменты именно этого типа сосудов в находках на Цымлянских городищах оказались украшенными защипами по краю венчика. На Золотой косе, кроме этого мотива, по краям встречаются нарезки, вдавлины и пунктирный узор. Такие же, как по качеству теста, так и по форме, большие пифосообразные сосуды были найдены на городищах у ст. Каменской на Донце,70) в Маяцком71) и Верхне-Салтовском72) городищах. Судя по указанным находкам этого вида, сосуды нужно признать свойственными поселениям салтовско-маяцкого типа.

В некоторых могильниках, связанных с этими поселениями, как было указано выше, встречаются небольшие горшки, формой и орнаментацией напоминающие цымлянские типа степных поселений. Бытовое значение их представлено гораздо полнее, чем в могильниках, в таком городище как Маяцкое, принадлежность которого к кругу памятников Салтовского типа доказывается не только наличием там могильника,73) по формам погребения и инвентарю сходного [51] с Верхне-Салтовским, но и устройством укрепления74) и находками на городище типично салтовских сосудов.75) Среди находок на этом городище керамика в виде кувшинов и горшочков с черными блестящими поверхностями, обычная в погребениях Салтовского могильника, встречена в количестве, далеко уступающем числу фрагментов лепных или изготовленных на круге горшков. Судя по этому, последние имели значительно большее применение в обиходе поселения, оставившего этого рода могильники и городища, чем можно себе представить на основании подбора керамики в одних только погребениях. Имеются основания полагать, что и Верхне-Салтовское городище при внимательном изучении его керамического материала представит картину, сходную с Маяцким. И там окажутся не только большие серые пифосообразные горшки, уже имеющиеся в коллекциях с этого городища, но и горшки меньших размеров типа Маяцкого городища и могильника в Зливках. Широкое распространение сходных с ними горшков на городищах Северного Кавказа может подчеркнуть еще раз связь Салтовской культуры с Северным Кавказом и указывает, что и там было, примерно, то же соотношение между горшкообразною серою и шлифованною черною керамикою, что и в районе распространения могильников и городищ салтовского-маяцкого типа.

Если рассматривать горшки Салтовских городищ (Маяцкого городища) вместе с Цымлянскими типа степных поселений и с найденными на Золотой косе, то их можно разделить на три генетически связанные типа, отличающиеся, прежде всего, профилем венчика. У одного круто изогнутый в верхней части сосуд заканчивается невысоким, сильно расширяющимся кверху горлом, примыкающим к плечикам резко выраженным острым углом. У другого отгиб горла закругленный, но столь же резкий, как и у первого типа горшков. Ко второму близко примыкает третий тип горшка с более или менее ясно выраженной шейкой и почти горизонтально отогнутым краем. Первый тип преобладает па Маяцком городище и близко сходен с имеющимся там же типом лепных горшков; второй господствует на Золотой косе и встречается среди цымлянских находок; третий характерен для цымлянских поселений, в небольшом числе имеется на Золотой косе и в Маяцком городище. К нему же, кажется, относятся сделанные на круге горшки из могильников в Зливках и сл. Покровской. Таким образом, вариации формы горшка могут быть представлены в виде эволюционно-типологического ряда, хронологическое значение которого подтверждается соотношением различных типов в перечисленных выше местах находок.

Уже у первого типа горшков, кроме обычных нарезок по краю венчика, встречаются украшения боков в виде горизонтальных [52] бороздок. Изредка вместо них мы имеем ряд косых семечкообразных врезов, таких же, какие имеются и на лепных горшках Маяцкого городища. В орнаментации горшков второго типа, кроме горизонтальных бороздок, выступает пунктирный накол, гребенчатая и простая волна. Нарезки и вообще украшения по краю венчика встречаются реже, чем у предшествующей формы. Орнаментация по краю венчика у третьего типа почти совершенно исчезает; узор по стенкам преимущественно состоит из горизонтальных бороздок, из гребенчатой, реже однолинейной волны и пунктирных линий. Таким образом, в типологическом ряду цымлянская керамика занимает крайнее место и, видимо, хронологически является позднейшей по сравнению с Маяцкой и с найденной на Золотой косе.

Поэтому тем более странно наличие среди находок на Цымлянских городищах фрагмента сосуда, изготовленного на круге, с внутренними ушками для подвешивания, и непонятно его отношение к лепной керамике с такими же приспособлениями с городищ того же района. Сосуды с внутренними ушками вовсе неизвестны в инвентаре салтовского типа, в состав которого входят типологически наиболее ранние формы горшков того же рода, что и цымлянские. Они появляются в большом количестве на Золотой косе вместе с формами горшков второго типа. Однако, несмотря на сходство форм этих горшков с найденными в Маяцком городище, нельзя не отметить некоторого отличия их, прежде всего в отношении орнамента, более развитого, более богатого, чем где бы то ни было в пределах так называемой Салтовской культуры. Отличия, свойственные керамике Золотой косы, дают основание считать ее каким-то местным видоизменением керамики салтовско-кавказского типа с особым районом распространения, протяжение которого сейчас указать невозможно, но который, несомненно, захватил часть Северного Кавказа и, возможно, судя по некоторым намекам, простирался вдоль Азовско-Черноморского побережья вплоть до Болгарии. В каком отношении находятся свойственные Золотой косе сосуды с внутренними ушками к лепной керамике левобережного Цымлянского городища, где подобные приспособления для подвешивания внутри сосудов встречены в значительном количестве? Если принять во внимание, что среди сработанной на круге керамики Цымлянских городищ имеется всего один фрагмент сосуда с внутренними ушками и что типологически цымлянская керамика типа степных поселений более поздняя, по сравнению с золотокосской, то мы должны будем либо предположить, что между временем бытования на Цымлянских городищах лепной посуды и посуды, изготовленной на круге, существует хронологический перерыв, либо что техника гончарного производства на круге проникла в район Цымлянских городищ в то время, когда сосуды с внутренними ушками почти вышли из употребления. В последнем случае лепные сосуды Цымлянских городищ одновременны в целом или частично с изготовленными на круге горшками с внутренними ушками с Золотой [53] косы, но, сохраняя архаическую технику,76) воспроизводят прототипы, одинаковые с образцами последнего поселения. Второе предположение мне представляется более вероятным потому, что в урочище Сороковые близ станицы Николаевской на Дону, ниже Цымлянской, в 1929 г. было открыто небольшое поселение с керамикою типа степных городищ, т.е. изготовленной на круге, и вместе е нею найдены фрагменты сосудов с внутренними ушками, единственные сделанные от руки. Находки на этом поселении показывают, что с внедрением гончарного круга и вместе с ним новых форм сосудов, относящихся к третьему типу по предложенной выше классификации, сосуды с внутренними ручками продолжали некоторое время бытовать на нижнем Дону и притом в старой технике исполнения. Таким образом, никакого перерыва в заселении между временем господства лепной техники и работы на круге не было. Цымлянские поселения представляют только то отличие, что здесь сосуды с внутренними ручками в небольшом числе продолжают изготовляться в новой технике, на круге так же, как это было ранее в поселении на Золотой косе.

Близость цымлянской керамики типа степных городищ с салтовскою подтверждается наличием здесь черной керамики со шлифованною поверхностью или с орнаментом из блестящих, слегка сдавленных полосок, напоминающей керамику, характерную для салтовских могильников и поселений. Фрагменты сосудов этого рода встречены и на Золотой косе и на всех поселениях Цымлянского района и поэтому с наибольшей вероятностью должны быть, причислены к группе керамики степных городищ, так как только свойственные ей формы серых горшков также встречаются на всех поселениях этого района и на Золотой косе. Невыразительность сравнительно небольшого количества мелких черноглиняных обломков, собранных на этих поселениях, не позволяет реконструировать целиком и со всеми деталями формы сосудов, частями которых они являются. Однако, с достаточной уверенностью можно утверждать, что большинство их принадлежит кувшинам. Довольно хорошо вырисовываются большие кувшины с широким выпуклым брюшком и невысоким расширяющимся кверху горлом, с двумя вяло изогнутыми круглыми ручками, прикрепленными одним концом к горлу немного ниже края, а другим к плечикам. Имеющимися фрагментами намечается также форма небольших одноручных кувшинов, тоже с выпуклым брюшком, но с относительно высоким горлом. Ручка и здесь прикрепляется к горлу ниже края. На одной из ручек маленького кувшина имеется налеп в виде сплюснутого шарика, помещенный в верхней части ручки, па ее изгибе. Некоторые кувшины были снабжены носиком. Другие фрагменты несомненно принадлежат горшочкам с выпуклыми боками, с низким, слабо отогнутым [54] венчиком. На Золотой косе встречены фрагменты горшочков с высоким воронкообразным горлом. Орнаментация фрагментов (рис. 31) большей частью состоит из параллельных слегка вдавленных блестящих полосок или из решетки, образованной такими же полосками. Встречены украшения из вертикальных полос, состоящих из рядов параллельных линий, и из решетчатого узора, заполняющего пространство между полосами. На некоторых фрагментах имеется широкий горизонтальный желобок, разделяющий решетчатый орнамент от узора из вертикальных линий или орнаментированную часть сосуда от гладкой. Значительно реже встречается линейно-врезанный узор. На одном фрагменте он состоит из ряда концентрических дуг, нанесенных гребенчатым инструментом, на других имеется гребенчатая волна. Фрагмент с Золотой косы украшен полосою, разбитою на треугольники, заштрихованные в разных направлениях. Все эти виды врезанного узора встречаются нередко в сочетании с блестящими полосками.


Рис. 31. Фрагменты керамики Цымлянских городищ.

Черный цвет рассматриваемой группы керамики получается в результате особого обжига, при котором вследствие искусственного накопления углерода происходит процесс восстановления металла в глине. Блестящая поверхность или блестящие полоски орнамента образуются путем шлифования гладким камнем еще до обжига. В отдельных случаях встречаются и красноглиняные сосуды [55] того же качества глины и также с шлифованною или орнаментированною блестящими полосками поверхностью, как и черные. По-видимому, процесс обжигания их не доведен до той степени, которая характеризуется черным цветом с металлическим отливом. Посуда этой весьма высокой техники обжига, преодолевшей основной недостаток красного обжига — способность сосудов пропускать воду, появляется довольно рано, широко распространена в памятниках Гальштатта и сохраняется и в последующее время. В Юго-Восточном крае сосуды с шлифованными поверхностями или полосками орнамента часто встречаются в курганах сарматской эпохи,77) а затем в несколько видоизмененных, огрубевших формах они обычны в погребениях и городищах салтовского типа78) и в сходных с ними могильниках Северного Кавказа вроде Песчанки,79) Чми, Кумбулты, Балты и других.80) В последних в большом количестве встречаются небольшие пузатые одноручные кувшины81) и горшочки,82) сходные с цымлянскими, но ни из района распространения могильников Салтовского типа, ни с Северного Кавказа мне неизвестны двуручные кувшины с воронкообразным горлом. Что касается орнамента, то узор из параллельных или решетчатых блестящих полосок, а равно и мотив разбивки поверхности вертикальными полосами на части, заполненные узором другого рода, встречаются на сосудах как могильников салтовского типа, так и Северного Кавказа.83) Имеются там и ручки с украшенной рядом поперечных полосок84) наружною поверхностью, такие же, как найденные в Цымлянских городищах и на Золотой косе, и горизонтальные желобки, опоясывающие сосуд и отделяющие иногда орнаментированную часть его от гладкой.85) Врезанный орнамент в виде однолинейной или гребенчатой волны также не редок, особенно среди керамики Северного Кавказа. Следует отметить группу кувшинов из Даргафса и Лизгора,86) украшенных гребенчатым волнистым или пунктирным орнаментом, близко напоминающим характерные мотивы на сосудах с Золотой косы.

Все черноглиняные фрагменты Цымлянских городищ, а равным образом и Золотой косы, несомненно, принадлежат сосудам, сработанным на гончарном круге. По мнению Покровского,87) салтовская керамика этого рода изготовлялась не на круге, а при помощи [56] правила. Однако, многие рассмотренные мною типично салтовские сосуды имеют на стенках с внутренней стороны легкие непрерывные горизонтальные штрихи, какие получаются при выравнивании и сглаживании стенок во время свободного вращения сосуда, т. е. при работе на гончарном круге. Бессистемность исследований как могильников собственно салтовского типа, так и близких к ним северо-кавказских, неполнота и неточность отчетов, распыленность коллекций и полная невозможность во многих случаях восстановить погребальные комплексы чрезвычайно затрудняют изучение этой керамики в ее хронологических и локальных видоизменениях. В частности, было бы весьма важно уловить в изготовлении сосудов момент перехода от одной гончарной техники к другой. Если керамика типа степных нижнедонских поселений действительно является видоизменением салтовско-кавказской, то она относится к периоду полного господства гончарного круга, полного вытеснения лепной техники, т. е. она более поздняя сравнительно с теми стадиями видоизменения керамики, для которых характерна лепная или смешанная техника гончарства.

Здесь же уместно добавить, что среди находок на Золотой косе имеются фрагменты, но уже не черноглиняных, а красных кувшинов с цилиндрическими рыльцами на плечиках. Эти кувшины сходны с кувшинами, находимыми на Северном Кавказе.88) Отсюда же происходят хранящиеся в Таганрогском музее один целый кувшинчик, покрытый плохим красным лаком или краскою, и верхняя часть другого, с носиком в виде закругленно выступающего края, образованного сильно вогнутыми внутрь верхними частями стенок горла. На ручке, в месте прикрепления ее к краю горла, сверху имеется тонкий, овальный, слегка вогнутый налеп. Кувшины, аналогичные со вторым, встречаются в Салтовском могильнике.89) Оба типа известны среди находок в Херсонесе и, по-видимому, в составе «салтовского» инвентаря представляют образцы византийского импорта.

Основным типам сделанной на гончарном круге керамики той группы, которая свойственна левобережному и Потайновскому городищам, легко подыскать многочисленные аналогии среди горшков, найденных в русских курганах и городищах XI—XII вв. В числе других там встречаются горшки с отогнутым краем венчика, с желобком по закраю с внутренней его стороны и прямогорлые с слегка намеченной шейкой или без нее. И те и другие также украшены однолинейной волной и горизонтальными бороздками. Указанное сходство может быть сопоставлено с наличием в инвентаре левобережного Цымлянского городища значительного количества предметов, обычных среди русских вещевых комплексов, относящихся к тому же времени. Все это вместе взятое может служить основанием для предположения о тесной связи Цымлянских [57] городищ около XI в. с Русским государством, в частности с Киевом, откуда происходят некоторые из предметов, найденных в левобережном Цымлянском городище: кресты, монеты, шиферные пряслицы.

Однако, в такой же связи окажется и первая группа изготовленной на круге керамики Цымлянских городищ, если за основу сближения принять волнисто-линейный орнамент, издавна считающийся специально славянским.90) Описывая относящиеся к этой группе сосуды, найденные в могильнике в Зливках, В. А. Городцов прямо заявляет, что «большинство из них служит лишь имитацией славяно-русских глиняных горшков Средней России»,91) а Минаева, публикуя горшок с волнисто-линейным орнаментом, найденный в погребении в Сталинграде, считает это достаточным основанием, чтобы говорить о славянских поселениях на Волге.92)

В керамике типа степных поселений для украшения применяются те же орнаментальные элементы, что в славянской и русской, но общее впечатление от орнамента получается иное. Характерной чертой орнаментации этого типа следует признать прежде всего сплошное заполнение поверхности сосуда и широкое применение горизонтально-линейного узора. Обращает на себя внимание также помещение орнамента на внутренней стороне отогнутого горла, почти неизвестное у славянских сосудов. Если рассматривать эту группу керамики вместе с найденной на Золотой косе, то необходимо отметить широкое употребление образующих различные фигуры пунктирных линий как в виде самостоятельного узора, так и в сочетании с волнистым и линейно-горизонтальным узорами. В этом отношении керамика эта напоминает орнаментацию болгарской и отчасти красноглиняной татарской керамики, известной по городищам средней и нижней Волги.93)

Несомненно, что волнистый узор характерен для западно-славянской керамики. Во всех местностях Германии, которые были заняты славянами, в нижних слоях городищ встречаются грубые прямостенные горшки, сделанные без помощи гончарного круга, но уже украшенные врезанной волной, вовсе не известные в Западной Германии, где славян никогда не было. С другой стороны, можно указать ряд местностей, которые славянами и русскими в древности не были заселены, но где волнистый узор на керамике также встречается с давнего времени. К числу их прежде всего надо отнести Кавказ, Юго-Восточную Россию и Среднюю Азию.

Вопрос о происхождении волнистого орнамента в отношении «славянской керамики ставился неоднократно. Одни высказывали [58] предположения о происхождении его с Востока,94) другие полагали, что он заимствован из провинциальной римской керамики.95) Действительно в местной керамике римского времени волнистый орнамент встречается довольно часто, но далеко не везде (главным образом в восточноевропейских провинциях). В самой же Италии в римское время врезанный волнистый орнамент не наблюдался, и лишь единичные примеры украшения этого рода известны из Римской Галлии и Британии.96) Вместе с тем можно указать множество примеров употребления волнистого орнамента задолго до римского времени.97)

Не касаясь волнистого орнамента, нанесенного краскою, известного в древнейшей керамике Гиссарлика, Микен, Тиринфа, Кипра-Этрурии, а также Элама, следует заметить, что врезанная волна, выступая время от времени в различных культурах периода употребления бронзы, с совершенной определенностью различима уже в эпоху Гальштатта. Преимущественное распространение волнисто-линейного узора, во все время его существования, в Центральной Европе, подмеченное Маевским, привело последнего к отрицанию заимствования этого мотива славянами от кого бы то ни было. Волнистый узор может быть рассматриваем как прямое наследство древнейшего населения этой части Европы.98)

Едва ли нужно прибегать к теории заимствования от римлян или от славян для объяснения появления волнистого орнамента на керамике Кавказа, тем более, что и здесь, по крайней мере в Закавказье, древность этого мотива далеко превышает время, с которого начинается воздействие римской и, тем более, русской культуры. В качестве примера употребления волнистого узора в Закавказье можно указать на керамику могильников Кизыл-Ванка, Кизыл-Кала,99) на сосуды из кургана Гюльлик Даг.100) В Юго-Восточной России волнистый орнамент довольно часто встречается на так наз. сарматской местной керамике римского времени. Однако связывать его распространение с римским влиянием неправильно хотя бы уже потому, что на привозной керамике этот узор встречается очень редко и лишь на поздних образцах, происходящих, по-видимому, из Боспора, производство которого, рассчитанное на варварский рынок, издавна изобилует туземными мотивами.

Вероятно, вследствие неудобств вычерчивания волнистой линии [59] без свободного вращения сосуда на круге на местной лепной керамике римского времени эта линия получалась крайне неправильной зигзагообразной формы. В других образцах лепной керамики этого же времени орнамент, напоминающий волну, образован отдельными дугами, вычерчивание которых более соответствует прерывающемуся движению сосуда вокруг собственной оси без помощи круга.

Таким образом, как в Центральной Европе, так и в юго-восточной части Европейской России, мотив волнистой линии был известен значительно ранее бытового усвоения гончарного круга. Широкое распространение его, однако, относится и там и здесь лишь ко времени вытеснения посуды, сработанной от руки, посудою, изготовленной на круге.

В самом деле, вычерчивание волны, также как и параллельных горизонтальных бороздок по стенкам сосуда, легко выполнимо только при использовании равномерного непрерывного вращения сосуда на гончарном круге и крайне затруднительно при формовке на неподвижной или не вращающейся свободно на постоянном центре основе. В данном случае яснее, чем во всяком другом, сказывается связь орнаментации с техникою производства. Только вслед за усвоением гончарного круга древний мотив волны приобретает широкое употребление, оттесняя все другие мотивы или даже совершенно вытесняя их.

Уже в древнейших примерах волнистый орнамент является то однолинейным, то многолинейным, причем последний наносится многозубчатым инструментом — гребешком. Лучше других известная раннесредневековая керамика Центральной Европы представляет значительное разнообразие декоративных мотивов, в состав которых входит волна.101) Наряду с однолинейной волной встречается гребенчатая, часто расположенная не горизонтальными полосами, что обычно в позднейшей керамике, а вертикальными, украшающими верхнюю часть сосуда. Этот мотив теснейшим образом связан с гребенчатым же прямолинейным узором, полосы которого сочетаются с волнистым или образуют самостоятельный узор на той же, части сосуда в виде ромбов, полученных пересечением прямолинейных полос; промежуточное место между прямолинейным и волнистым орнаментами занимает орнамент дуговой, также большей частью гребенчатый. Дуги, расположенные рядом одна с другой, опоясывают сосуд по плечикам, при этом иногда каждая дуга бывает пересечена вертикальною полоскою. В дальнейшем под влиянием техники работы на круге орнамент делается все более и более непрерывным, расположенным горизонтально, и ограничивается волнистыми, иногда перекрещивающимися между собой полосами или даже просто параллельными бороздками. Ch. Albrecht считает признаком орнаментации позднейших типов славянской керамики [60] свободу в нанесении узора, сказывающуюся в характерных неправильностях, в отсутствии замкнутости, в разрывах орнаментального ряда и в употреблении отдельных его частей в качестве самостоятельного мотива, причем все эти свойства орнаментации Ch. Albrecht ставит в связь с эволюцией гончарной техники на круге.102) Диалектика развития формы орнамента, таким образом, опять приводит его к разложению на отдельные элементы, качественно, однако, отличные от исходных. Новая форма орнамента связана уже не с неподвижностью украшаемого сосуда, а с чрезмерно быстрым вращением его на круге, при котором замкнутый орнамент распадается на части.

Раскопки городищ в Германии103) дали прекрасный материал для стратиграфического изучения эволюции славянской керамики. В верхнем слое были найдены черепки хорошо обожженных, сделанных на круге сосудов с четким профилем и с сильно отогнутым краем, украшенные по большей части горизонтальными бороздками. Они близко напоминают типы горшков, свойственные русским курганам XI—XII вв. Второй слой дал черепки высоких сосудов со слабо выраженным брюшком и мало отогнутым венчиком, с орнаментом из врезанной решетки или волны. Нижний слой содержал сосуды, сделанные без круга, с почти прямым краем, но также иногда украшенные зигзагом или решеткой. Черепки, подобные последним, Шухард датирует временем около VIII в.104)

Обращаясь к керамике русских курганов и городищ X—XII вв., мы найдем в орнаментации их наряду с горизонтально-линейным узором наличие и однолинейной и гребенчатой волны. В орнаментации этих горшков нельзя не заметить сравнительной скромности и бедности, сказывающейся в большой простоте как в расположении и сочетаниях волнистых линий, так и в преобладании однолинейной волны. Это сказывается и в незначительности места, которое волна занимает на сосудах, уступая его или гладкой поверхности или линейно-горизонтальным бороздкам. Примерно то же наблюдается и в западно-славянской керамике того же времени.105)

Таким образом, основные линии видоизменения западнославянской и русской керамики как будто бы совпадают, с тем лишь различием, что древнейшие системы славянской орнаментации слабо представлены на территории СССР. В тех случаях, где можно проследить непосредственную смену лепной керамики керамикою, сработанною на круге, первая по характеру орнаментации отличается от западно-славянской той же техники, а вторая при этом выступает с орнаментацией, далеко не одинаковой в разных [61] местностях. По-видимому, различие последней отчасти находится в зависимости от времени усвоения гончарного круга и вместе с ним тех или других форм сосудов и орнаментации их. Совершенно естественно, что при скрещении новых форм с типами сосудов старой техники образуются различные отклонения от основной линии видоизменения изготовленной на круге керамики, разбивающие ее на особые территориальные группы, различающиеся одна от другой.

В качестве примера замены одной техники гончарства другой можно указать на Смоленские курганы, где сосуды, сделанные без гончарного круга из плохой глины, смешанной с кварцем, обыкновенно имеющие невысокий прямой или слабо отогнутый венчик, а иногда и вовсе не имеющие венчика, украшенные чеканным зубчатым орнаментом и изредка неправильной волной, вытесняются сосудами, сработанными на гончарном круге, хорошо обожженными, красного цвета и хорошего состава глины. Форма их отличается стройностью, верх заканчивается отчетливо профилеванным отогнутым венчиком. Обычная орнаментация состоит из рядов параллельных бороздок и гребенчатой волны. Сизов указывает на сходство этих сосудов с западно-славянскими,106) но не ранних, а более поздних типов. Действительно, только немногие из них могут быть сопоставлены по своим формам и орнаментации с той группой западно-славянской керамики, которая германскими археологами обозначается вторым стилем. Еще более интересный пример того же процесса представляют Роменские городища,107) где наряду с отмеченными выше лепными сосудами встречены сосуды, сделанные на круге, богато украшенные гребенчатой волной, близко напоминающей орнамент на керамике в Zerniecch dolnih,108) городища Германии и Чехии,109) могильники Венгрии110) и другие места, откуда известна древнейшая так наз. славянская керамика этой же техники. Особенно любопытно, что керамика этого типа в городище Монастырище найдена, по словам Макаренко, в печи одной землянки вместе с лепной.111) Как в примере с гнездовской керамикою, так и здесь между временем бытования той и другой техники не может быть проведена резкая4 хронологическая грань и, судя по целому ряду указаний, лепная техника применялась и после проникновения гончарного круга, причем с ее помощью пытались воспроизводить мотивы, свойственные более высокой ступени гончарного мастерства.

В Роменских городищах сосуды, изготовленные на круге, появляются в иных формах и с другим строем орнамента, чем в [62] Гнездове. Они ближе отвечают ранним типам западно-славянской керамики так наз. второго стиля. Время Роменских городищ Макаренко определяет VI—VIII вв.112) Однако, если принять за основание датировку соответствующей западно-славянской керамики, сосуды Роменских городищ, изготовленные на круге, придется отнести ко времени после VIII в. Спицын датирует Роменские городища IX в.113)

Можно было бы указать еще целый ряд примеров замены керамики одной техники сосудами другой техники, но и приведенных достаточно, чтобы видеть, что вытесняющая лепную керамику керамика, сработанная на круге, не начинает в том и другом районе заново выработку системы орнаментации, равно как и формы сосудов, а воспроизводит те из них, которые характерны для данного этапа в развитии техники гончарного мастерства.

Несомненно, что процесс внедрения новой гончарной техники связан с серьезными изменениями в экономическом и социальном быту населения той местности, где он наблюдается, и, во всяком случае, означает уже ясно выявившуюся дифференциацию общественного труда, выделение гончарства из домашнего производства в самостоятельное ремесло со специальным, хотя и несложным оборудованием и с работою на обмен. В связи с развитием массового характера этого производства с течением времени происходит обеднение и, так сказать, «стандартизация» орнамента.

Но если сделанная на круге керамика, появляясь в разных местах в разное время, тем не менее обладает более или менее общими хронологическими признаками, позволяющими различать по формам и орнаментации сосудов, сменяющих лепную керамику, и хотя бы приблизительное время замены в каждом данном месте одной техники гончарного производства другой, то из этого следует, что гончарный круг не изобретался в каждом из этих мест самостоятельно, а заимствовался со стороны вместе с теми формами керамики, какие господствовали при данном уровне развития гончарного производства. Только при таком допущении можно объяснить появление взамен ленных сосудов в Роменских городищах горшков так наз. второго стиля, в Гнездове преимущественно третьего стиля, а в других местах еще более поздних вариантов изготовленной на гончарном круге керамики. Обычный для буржуазной археологии прием объяснения подобного рода явлений при помощи миграций привел бы к констатированию расселения славян по Восточной Европе вместе с гончарным кругом. Нечто подобное, действительно, имело место. Однако мы имеем в виду не славянскую миграцию, а распространение власти русского феодализма, захватывавшего все новые и новые земли и в процессе их русификации влиявшего на изменения не только в области социально-экономических отношений, но и в технике некоторых [63] производств. С этой точки зрения удовлетворительно объясняется распространение гончарного круга и керамики, соответствующей разным этапам в развитии гончарного производства, а вместе с тем и волнисто-линейного орнамента в Поднепровье, по Верхней Двине, в Приладожье, по верховьям Волги и по Оке, но не в юго-восточной части, в Придонье и на Северном Кавказе. Распространение гончарного круга в последних областях необходимо рассматривать вне связи с образованием русского феодального государства, так как сделанная на круге керамика появляется в комплексах салтовско-маяцкого типа, в нижнедонских поселениях и на Северном Кавказе раньше, чем в русских курганах и городищах.

А. В. Арциховский, критикуя мнение А. А. Миллера о том, что керамика с волнисто-линейным орнаментом, как один из элементов культуры, обычной на Северном Кавказе, не может считаться специально славянской по усвоению,114) «перебирает авторитеты, доказывающие славянское заселение Дона и Таманского полуострова на заре русской истории», а, следовательно, как полагает сам критик, и проникновение этого мотива орнаментации на Дон и Северный Кавказ вместе со славянским расселением.115) В заключение А. В. Арциховский совершенно правильно замечает, что «археологу так же опасно пренебрегать историческими данными, как историку данными археологическими»,116) но это замечание обращается против самого критика, так как археологу еще опаснее пренебрегать археологическими данными.

Заселение Дона, а тем более Кубани славянами и появление вместе с ними волнисто-линейного орнамента представлялось бы вероятным только в том случае, если бы «славянская» керамика этих мест датировалась более поздним временем, чем, скажем, поднепровская, где славяне, согласно всем перечисленным Арциховским авторитетам, поселились ранее, чем на Дону. На самом же деле волнисто-линейный орнамент в Поднепровье не древнее, чем на керамике Дона, где он восходит к формам еще сарматского периода и где гончарный круг распространяется не позже IX в. На Кубани он распространяется еще ранее, тогда как в Поднепровье господство сделанной на гончарном круге керамики относится только к X в. и даже к его концу.

Главнейшим основанием для гипотезы раннего заселения Дона славянами являлись два сообщения арабских писателей: сообщение Баладури и сообщение Табари. Аль-Валадури писал в 60-х годах IX в. и сообщил о походе арабского полководца Марвана в землю хазар и о набеге его на живших там славян, из которых 20 000 оседлых людей были им захвачены в плен.117) Табари писал в начале X в. По его словам, Марван с громадной армией пришел в хазарский [64] город Самандер, где жил царь хазарский. Каган бежал, а Марван отправился дальше, и, оставив город позади себя, расположился лагерем при славянской реке, напал на жилища неверных, убил их всех и разрушил 20 000 домов.118) Война Марвана с хазарами относится к правлению халифа Гишама, к середине VIII в. Связанное с нею упоминание о славянах является одним из древнейших в арабской литературе. Сравнивая эти два разновременные рассказа о походе Марвана, следует отметить, что в первом из них говорится о нападении Марвана на славян, но не указывается, в какой части обширного хазарского государства они жили; во втором, наоборот, говорится о славянской реке, возле которой находились жилища неверных, но зато нет и намека, что эти неверные были славяне. Ибн-Хордадбек, писатель второй половины IX в., под славянской рекой подразумевает Волгу.119) Ибн-Хаукаль, по свидетельству Идриси, называет Волгу русской рекой.120) На Масудивой карте Европы Дон соединен с Волгой в месте их наибольшего сближения.121) Вообще представление о Доне, как одном из рукавов Волги, было не чуждо арабским географам.122) Перечисляя реки, впадающие в Черное море, Масуди называет текущий с севера Танаис. «Берега ее, — пишет он, — обитаемы многочисленным народом славянским и другими народами, углубленными в северных краях».123) Таким образом получается, что славянская река есть Дон, а неверные, на которых напал Марван, жившие на Дону, славяне. В подтверждение этого заключения ссылаются еще на показание Иби-Аль-Факиха, который, говоря о Кавказе, сообщает, что горы, находясь в соседстве с греческой страной на границе Алан, доходят до областей славянских, и упоминает о каком-то «роде славян» в горах.124)

Первые сомнения в точности известий, связанных с походом Марвана, были высказаны еще Гаркави, который считал «весьма невероятным и даже невозможным, чтобы арабский полководец проник так далеко на север, до стран славянских племен», так как Гаркави не сомневался, что никаких славянских поселений ни на Нижней Волге ни на Дону в то время не было и быть не могло. «Что касается славян, находившихся в самой Хазарии, — писал он, — то они жили, по свидетельству других писателей, в столице Итиле», о нападении на которую не умолчали бы рассказчики о победах Марвана, если бы это имело место. Далее он приводит третий рассказ о том же походе Марвана Шебседдина Дагоби, который вместо славянской реки в рассказе Табари называет реку Альзам, [65] в которой Доссон признал Алазан. «Противоречия же всех трех писателей в описании этого события, при молчании других арабских историков о пленении славян, дают нам право, — заключает Гаркави, — подвергнуть сомнению весь этот пункт». Единственную уступку, какую он считает возможным сделать в пользу исторической достоверности известия о славянах, это допустить, что в войске кагана была дружина славян, часть которой Марвану удалось взять в плен (Валадури) или побить на месте (Табари). Во всяком случае, число в 20 000 он считает преувеличенным.125)

Арабы познакомились со славянами через Византию и называли их тем именем, каким они обозначались в Византии. Совершенно несомненно, что во всех древнейших известиях арабских писателей о славянах, когда последние локализованы, речь идет о славянах западных и южных; что же касается Восточной Европы, то здесь арабы знают не славян, а Русь. Древнейшие арабские упоминания славян у Аль-Фазари, писавшего в VIII в., относятся к западным и южным славянам.126) То же можно заметить и относительно сообщений о славянах, какие имеются у арабских географов первой половины IX в. (Аль Казьби, Аль-Фаргани, Аль-Хоррами).127) С другой стороны, первое же известие о русских, относящееся к третьей четверти IX в., называет их племенем славян (Ибн-Хардадбек), а вместе с тем и Волга, по которой русские купцы приходят к Каспийскому морю, обозначается славянской рекой.128) Однако, Ибн-Фадлан в первой четверти X в. к славянам причислил и волжских болгар.129) Гаркави в связи с этим замечает, что «наименование славян служило у него географическим термином для обозначения жителей Северо-Восточной Европы».130) Еще решительнее высказывается по этому вопросу Вестберг. Он полагает, что название «сакалиба» вообще употреблялось арабскими писателями в смысле румянолицых, голубоглазых, русоволосых народов, что ускользало от внимания ученых, занимавшихся разработкой восточных источников о славянах. Далее, говоря об известиях Ибн-Хардадбека, он замечает, что этот автор разумеет под славянами вообще народы Северной Европы, славян в указанном выше широком смысле этого слова. В подтверждение своей мысли Вестберг перечисляет ряд арабских писателей, называвших «сакалиба» (славянами) немцев, а Скандинавский полуостров — островом славян.131)

С мнением Гаркави и Вестберга о географическом, а не этническом значении термина «сакалиба» трудно согласиться. Подведение под него немцев свидетельствует только о плохом знании арабскими географами этнического отношения между разными племенами и [66] народами Европы, но отнюдь не указывает на отсутствие в слове «сакалиба» этнического содержания. Ибн-Адари и Маккари могли ошибочно считать Оттона царем славян, а Масуди мог относить к славянским племенам немцев и саксов, но из этого еще не следует, что арабские писатели вообще не различали немцев и славян и называли их наряду с другими народами Центральной и Восточной Европы одним общим наименованием «сакалиба». Точно также наименование волжских болгар славянами может быть объяснено тем смешением их с болгарами дунайскими, какое нередко встречается у арабских писателей (напр., у Масуди и Истахри). Словом, арабы знали славян как особое этническое образование точно так же, как знали их греки, издавна различавшие славян от антов. Спрашивается, каким образом наименование определенно локализованной этнической группы оказалось перенесенным на обозначение населения, находящегося за ее границей? Имела ли здесь место действительно славянская колонизация на восток или только распространение обозначения на более широкий этнический комплекс? Если верно последнее предположение, то чем вызвано это расширение в объеме понятия?

Как известно, византийские писатели VI в. различали славян и антов, разделяемых течением р. Днестра. Последние локализуются в местности, в которой позднее оказываются южнорусские племена.132) Это дает возможность связать тех и других между собой. Исчезая со страниц византийских хроник с VII в., анты позже замещаются Русью. Отрезанная от антов славянским барьером на Дунае, Византия к VII в. потеряла их из поля зрения, и наименование антов навсегда исчезает со страниц истории. Естественно, что с новым расширением связи Византии с северным Причерноморьем, населявшие Поднепровье племена, близкие, по словам Прокопия, по языку со славянами,133) были подведены под одно наименование с последними, выделяясь и обособляясь не этническими признаками, а политической организацией в Русское государство. Выделяя племена, говорящие на «славянском» языке: полян, древлян, новгородцев, полочан, дреговичей, северян, бужан, волынян и противопоставляя им чудь, мерю, весь, мурому, черемис, мордву, пермь, печеру, ямь, литву, земголу, корсь, норому, либь, которые «суть свой язык имуще»,134) летописец не только констатировал этническое разделение внутри Русского государства, но и тесную связь между группою племен, объединенных им общностью «славянского» языка, очевидно возникшую много ранее начала XII в., к которому относится составление летописи. Рассматривая эту языковую общность исторически, т. е. не как изначально данную, а как образовавшуюся в результате взаимной связи разных племен в процессе их совместного социально-экономического развития, мы найдем [67] в археологическом материале данные не только для оправдания такого представления, но и для его конкретизации во времени и пространстве. Не отвлекаясь аргументацией этого положения, следует заметить, что археологические данные о VIII—IX вв., к которым относятся сведения о славянах на Дону в арабских источниках, выявляют картину исторически сложившегося культурного своеобразия юго-восточного степного района, западного Поднепровского и волго-окской лесной полосы. Это локальное своеобразие, уходящее глубокими корнями в предшествующую историю каждой из этих областей, не дает ни основания ни права разрывать очертания их границ независимыми от них этническими объединениями, а, следовательно, и распространять русь или славян на восток за пределы специфического своеобразия памятников, свойственных бесспорно древнерусским областям. Сведения же арабских географов о славянах в Хазарии могут быть объяснены и без неоправданного бесспорными фактами поселения славян на Дону, если мы примем во внимание, что обозначение руси славянами было заимствовано из Византии не только киевским летописцем, но и арабскими географами, и по причине слабого знакомства последних с этнографией Восточной Европы употреблялось ими не всегда удачно, как показывает пример Масуди, отнесшего к славянам волжских болгар. К тому же в составе Русского государства были и собственно славяне, о чем свидетельствуют и арабские писатели в перечислении трех племен Руси135) и русская летопись, — славяне новгородские. Хотя, как заметил Гаркави,136) область последних арабы обозначают в отличие от страны и народа «сакалиба», западных славян, — Славией, было бы все же неправильно искать у арабских писателей строгого проведения этого различия. Так же нелепо было в сочетаниях «русь» и «славяне», какие встречаются у них в ряде случаев, видеть не то же самое, что мы находим и в русской летописи, сопоставляющей «русь» и «славян» как племенные и социальные подразделения внутри Русского государства.

Третья большая группа керамики, представленной на городищах Цымлянского района, состоит преимущественно из обломков красноглиняных амфорообразных сосудов. Так как сосуды этого рода по размерам значительно превышают горшки, от каждого из них остается большее количество фрагментов, чем от последних. Для выяснения действительного соотношения тогой другого рода керамики мы сопоставляли числа не всех фрагментов этих двух типов сосудов, найденных на отдельных участках городищ, а лишь их венчиков. Учитывая вместе с тем, что окружность венчика горшка в среднем в четыре раза больше окружности горла амфоры и что, следовательно, один горшок может дать примерно во столько же раз большее количество фрагментов венчика, чем амфора, и поэтому, приравнивая один осколок венчика амфоры к четырем фрагментам [68] венчиков горшков, мы убеждаемся в том, что красноглиняная амфорообразная керамика в быту жителей Цымлянских городищ занимала сравнительно скромное место, несмотря на бросающееся в глаза при простом осмотре громадное количество подъемного материала этого рода, особенно на левобережном городище.


Рис. 32. Фрагменты амфор Цымлянских городищ.

Несмотря на отсутствие среди находок целых красноглиняных сосудов и на незначительную величину большинства фрагментов, можно установить наличие нескольких разновидностей амфор и в общих чертах реконструировать их формы. Судя по фрагментам горловин с частями ручек и по изгибу отдельно найденных ручек, все амфорообразные сосуды Цымлянских городищ можно разделить на два вида. Один вид характеризуется сравнительно высоким горлом и ручками, расходящимися от верхней части его в стороны, а затем падающими вниз закругленным изгибом (рис. 32), другой вид характеризуется низким горлом, с ручками, крутые изгибы которых поднимаются над его краем (рис. 33). Обращает на себя внимание значительное разнообразие форм ручек. Встречены ручки толстые, круглые, интенсивно красного цвета, сделанные из хорошо очищенной глины, и более или менее уплощенные, снабженные иногда вдоль верхней поверхности одним или двумя желобками. В отношении глины и обжига оба типа совершенно аналогичны. Близки ко второму весьма широкие (до 0,1 м) и плоские ручки также иногда с легкими желобками вдоль верхней поверхности, но не столь четкие по форме, расплывчатые. Качество глины их хуже; цвет теста мутно-оранжевый или коричневатый. Четвертую группу образуют ручки неправильной формы, обычно с выступающим ребром вдоль верхней поверхности, подчеркнутым легкими желобками по бокам, расположенными большей частью асимметрично в отношении к очертанию поперечного профиля. Характерным признаком их являются также треугольные глубокие врезы у [69]


Рис. 33. Амфоры левобережного и Потайновского городищ.

основания, а иногда и в месте прикрепления к горлу. Цвет их оранжевый, глина на вес легкая. Встречаются они исключительно у амфор с высоким горлом. Фрагменты стенок амфор, по качеству глины и обжига соответствующие тому или иному типу ручек, различаются, кроме того, характером обработки поверхности. Наряду с совершенно гладкими встречены покрытые сплошь горизонтальными врезанными линиями. На одних фрагментах эти линии широкие, расположенные довольно редко одна от другой, на других, наоборот, они узкие и глубокие, тесно покрывающие поверхность. Выделяются также фрагменты, главным образом части, примыкающие к горлу, или плечики, украшенные зонально расположенными полосами волнистых или горизонтальных линий, нанесенных многозубчатым инструментом — гребешком (рис. 34). Фрагменты закругленных днищ, наряду с полным отсутствием плоских, определяют форму нижней части амфор. Между прочим, на них хорошо прослеживается способ изготовления этой части амфор путем слепления оборотов сплющенного валика из глины, изгибающегося в виде спирали от центра, снаружи обозначенного обычно небольшим, иногда кольцеобразным углублением. Несглаженные внутренние стенки, особенно часто у горла, через узкое отверстие которого невозможно


Рис. 34. Амфора Потайновского городища.
[70]

просунуть руку, указывают, что подобным же образом лепились и другие части амфор. Многие фрагменты стенок средней части их имеют, однако, следы формовки на круге: поверхности их как внутренние, так и наружные настолько сглажены, что всякие следы «наращивания»137) стенок путем налепа концентрически или спирально валиков из глины исчезли. Таким образом, можно с достаточной уверенностью полагать, что амфоры изготовлялись на круге по частям, которые затем соединялись вместе.

На степных Цымлянских городищах найдены части только одного типа амфоры, а именно, сравнительно высокогорлой амфоры, с ручками, расходящимися в стороны от верхней части горла почти от самого края и вялым изгибом падающими на широкие бока (рис. 32 и 34). Форма ручек отличается теми особенностями, которые были указаны выше в качестве характерных для четвертой группы их. Тело этого типа амфор, по-видимому, яйцевидное с сильно расширенной верхней частью. Поверхность его гладкая; по плечикам встречаются украшения в виде полос из горизонтальных или волнистых гребенчатых линий. Амфоры этого типа, таким образом, являются характерными для комплекса керамики степных поселений Цымлянского района, а следовательно, одновременными с типичными для этих поселений серыми горшками и черноглиняными кувшинами. Так же, как и обе последние группы керамики, они встречены на всех Цымлянских городищах. Фрагменты этого типа амфор найдены и на поселении у Золотой косы. Но в значительно большем количестве там имеются части амфор, несколько отличающихся от рассмотренного типа. Они стройнее, горло их выше и заканчивается хорошо выраженным отогнутым венчиком, ручки прикреплены к горлу значительно ниже края, изгиб их более четкий. В целом виде такие амфоры имеются в Новочеркасском музее из числа шестнадцати, найденных в окрестностях стан. Великокняжеской (Пролетарской), близ Маныча при проведении железной дороги от Сталинграда (Царицына) до Тихорецкой (рис. 35, 2). Все они оказались наполненными каким-то смолистым веществом.138) Близкие по форме амфоры известны также из Верхне-Салтовского139) (рис. 35) и Маяцкого городищ.140) Они имеют также высокое горло, заканчивающееся венчиком, расходящиеся от горла в стороны ручки, угловатым перегибом опускающиеся на более узкие, по сравнению с выше рассмотренными формами, плечи. Тело их длиннее и в целом они стройнее, чем манычские и тем более цымлянские амфоры. Существенной деталью является обработка поверхности тела салтовских амфор горизонтальными желобками, являющимися, [71] в сущности, несглаженными следами изготовления этих амфор путем налепа валиков из глины, одного над другим, концентрическими кругами. Как было указано, на цымлянских амфорах, а равно и на амфорах с Золотой косы и из станицы Манычской, следы этого способа изготовления сохраняются только на горле и на дне; в остальных частях поверхность амфоры тщательно сглажена. Отсутствует у салтовских амфор и гребенчатый линейный орнамент, в указанном выше виде встречающийся у других типов.


Рис. 35. Амфоры Салтовского городища.

По-видимому, салтовские амфоры представляют тип, хронологически предшествующий золотокосскому и цымлянскому, целым рядом черт связывающийся с типом позднеантичной амфоры, характерным для первых веков н. э. В числе этих черт можно отметить, во-первых, стройность и удлиненность формы, высокое горло, угловатый изгиб ручек и, особенно, желобчатую обработку поверхности — типичные признаки амфор позднеримского времени. Как промежуточная между салтовской и позднеантичными формами может быть указана амфора, найденная в одном из погребений могильника Агойского аула,141) относящегося к V—VII вв.142) Тело ее книзу сильно сужается, напоминая формы античных амфор, а в строении [72] горла с венчиком и ручек она143) близко подходит к салтовскому типу. Подобной формы амфоры известны по целому ряду находок в южнорусских курганах. В Новочеркасском музее хранится амфора, найденная в кургане близ стан. Кривянской (рис. 35, 1).

Из отчетов Бабенко, производившего исследования Верхне-Салтовского городища и могильника, можно извлечь, что фрагменты амфор в значительном количестве встречаются на городище.144) Встречены они и в Маяцком городище и в районе могильника в Зливках.145)

Особенно интересна находка значительного количества амфор среди остатков гончарной мастерской в Салтовском городище.146) По словам Бабенко, в этой же мастерской изготовлялись и сосуды, обычные для инвентаря Салтовского могильника. Таким образом, амфоры Салтовского городища были продуктами местного производства. Несомненно также, что и амфоры, бытовавшие в степных городищах Цымлянского района, изготовлены на месте. Недалеко от левобережного городища по старому берегу Дона в направлении к хутору Красноярскому обнаружены остатки гончарной печи с фрагментами амфор свойственного им типа.147) Печь, вырытая на откосе берега в лессовом суглинке, представляла овальную яму, разделенную горизонтально на две части. Частично сохранившееся перекрытие, отделявшее нижнюю часть от верхней, снабжено было несколькими круглыми отверстиями. Стенки печи, так же как и перекрытие, оказались сильно обожженными, превратившимися на значительную толщину в блестящую ошлаковавшуюся массу. Благодаря прочности этой массы плоское перекрытие над небольшим овалом нижнего помещения, видимо, без всяких подпорок могло выдержать, кроме своей собственной тяжести, еще и некоторый груз в виде помещенных на нем гончарных изделий. Внизу, вероятно, была топка. К сожалению, выяснить устройство самого верха печи, так же как и отверстия к топке, не удалось, так как эти части оказались разрушенными.

В итоге сравнительного типологического изучения форм амфор, свойственных керамическому комплексу степных цымлянских поселений, мы получаем, во-первых, подтверждение выводов, сделанных на основании изучения других видов керамики этих же поселений, и, во-вторых, некоторые указания для уточнения абсолютной хронологии. Если принять, что тип салтовской амфоры является позднейшим видоизменением типа амфоры Агойского могильника, относящегося к V—VII вв., и по времени бытования в какой-то мере совпадает с эпохой Салтовского могильника, в основном относящегося к IX в., то амфоры типа Золотой косы, а затем и степных цымлянских поселений, получающие совершенно новые признаки в виде гладкой поверхности и гребенчато-линейных украшений [73] таких же, какие имеются на находимых вместе с ними горшках, должны быть отнесены к более позднему времени. Более точное определение этого времени возможно только в связи с изучением других типов амфор, найденных на Цымлянских городищах. Но прежде чем перейти к ним, следует заметить, что сопоставление амфор с поселения на Золотой косе с цымлянскими типами степных поселений с особой наглядностью подтверждает правильность сделанного нами предположения об относительной хронологии этих поселений. Тип амфоры, распространенной на Золотой косе, по всем признакам более ранний, чем цымлянский. Некоторое количество фрагментов амфор цымлянского типа, найденных на этом же поселении, показывает, однако, что оно продолжало существовать в то время, к которому относятся степные поселения в окрестностях станицы Цымлянской.

Другие типы амфор встречены на двух Цымлянских городищах— левобережном и Потайновском — и поэтому должны быть отнесены к тому же комплексу, что и горшки второй группы изготовленных на круге сосудов, также встреченные только на этих городищах. По найденным здесь фрагментам наиболее четко реконструируется тип амфоры с низким горлом и с массивными ручками, изгибы которых поднимаются над его краем. У некоторых экземпляров расширяющееся кверху горло заканчивается венчиком в виде круто загнутого вниз края; в большинстве случаев ручки прикреплены к самому краю горла и являются как бы продолжением его стенок. Другой тип характеризуется также низким горлом, но изгибы ручек или лишь слегка возвышаются над краем, или ручки расходятся от горла в стороны более или менее горизонтально. Оба эти типа низкогорлых амфор связаны целым рядом промежуточных форм с постепенно поднимающимися изгибами ручек. Однако, возможно, что они не вполне одновременны. В Потайновском городище встречен только тип амфоры с поднятыми над краем горла изгибами ручек. Принимая во внимание, что там не оказалось и некоторых форм горшков второй группы, естественно предположить, что амфоры этого типа могут явиться частью особого, по крайней мере хронологически, комплекса керамики. Очевидно, более древними нужно считать амфоры с ручками, не поднимающимися над краем горла, так как они ближе стоят к типу высокогорлых амфор. Однако от последних амфоры с низким горлом отличаются рядом черт. Самая форма тела их не яйцевидная, а или коническая или грушеобразная. Вместо сглаживания поверхности и украшения плечиков орнаментом появляются глубоко врезанные горизонтальные бороздки, покрывающие тело амфор сплошь или в большей части. Ручки их круглые или овально уплощенные, иногда совершенно плоские и широкие. Цвет амфор или интенсивно-красный или мутно-оранжевый и коричневатый. Необходимо также отметить, что в составе этой группы встречаются амфоры разнообразных размеров, в то время как амфоры типа степных поселений приблизительно одномерны. На левобережном городище часто попадаются фрагменты [74] маленьких амфор, но также с поднятыми над горлом изгибами ручек.

Амфоры тех же типов, что и найденные на левобережном и Потайновском городищах, часто встречаются в разных местах на Кавказе,148) в Крыму149) и Приднепровье150) и в большом количестве представлены в музеях нашей страны. К сожалению, условия нахождения большинства их неизвестны, и только немногие могут послужить опорой для хронологического определения цымлянских.

Большое количество средневековых амфор, найденных в Херсоне и других местах Крыма, к сожалению, не изучено в увязке с датирующими их совместными находками. Исследования на Таманском полуострове в 1930 г. дали отчетливую стратиграфию Таманского городища, представляющего картину непрерывных наслоений, начиная с античной эпохи и кончая поздним средневековьем.151) Средневековый керамический материал, полученный при раскопках Таманского городища, полностью подтверждает намеченный выше процесс видоизменения амфор, но и здесь среди находок не было вещей, которые позволили бы с полной определенностью установить не только относительную, но и абсолютную хронологию перекрывающих друг друга культурных горизонтов и связанных с каждым из них керамических комплексов. При датировке здесь приходилось отправляться из того же, что положено в основу хронологических определений цымлянской керамики.

При раскопках близ Геленджика в кургане с трупосожжением Сизов обнаружил употребленную в качестве урны152) грушевидную амфору, украшенную в верхней половине тела редкими, широкими горизонтальными бороздками, но с отбитым горлом и ручками. Найденные при этом вещи Сизов относит к IX—X вв., но точность этой датировки сомнительна.153) В Ковшаровском городище Смоленской губернии найдена вместе с вещами XI в. амфора с высокими ручками, грушевидная.154) В сводах Мстиславова храма 1160 г. во Владимире Волынском оказались заложенными в качестве голосников грушевидные амфоры, покрытые частыми глубокими бороздками.155) Приведенными данными намечаются некоторые хронологические рамки существования грушевидной амфоры, но для их окончательного определения эти данные, конечно, недостаточны. Все же, по-видимому, не будет ошибки в предположении, что этот [75] тип амфор появляется не раньше X в., а скорее несколько позже.

Существенной деталью амфор Цымлянского и Потайновского городищ, вовсе неизвестной у амфор типа степных поселений, являются процарапанные — в большинстве случаев на стенках у основания ручек или даже на самых ручках (рис. 36) — разнообразные знаки, к сожалению, сохранившиеся в большинстве случаев фрагментарно. Кроме амфор, эти знаки встречены на обломках больших пифосов, найденных на левобережном городище (рис. 36, 10). Такие же знаки часто встречаются на амфорах из других мест. Можно заметить с достаточной определенностью, что широкое распространение эти знаки получают не ранее вытеснения грушеобразной амфорой с разными видами горловин и ручек, встреченных в сочетании с этой формой, типа амфор с яйцеобразным телом, т. е. сравнительно очень поздно, хотя по общему характеру эти знаки напоминают граффити античных сосудов, представляющие, главным образом, буквы, лигатуры их и надписи, но наряду с ними, изредка, и знаки. Надо полагать, что некоторые изображения и на средневековых амфорах являются знаками письменности (рис. 36, 10), большинство же, по-видимому, следует считать знаками в собственном смысле этого слова — марками или тамгами. Некоторые из них имеют сложную форму и не лишены намеков на изобразительность. Граффити античной керамики делались или торговцами для обозначения цены отдельных сосудов или владельцами, часто снабжавшими сосуды посвятительными культовыми надписями.156) Возможно, что на средневековой керамике мы имеем знаки тех и других — и владельцев и торговцев. Особенно следует отметить сходство в общем характере знаков на сосудах, встреченных в различных и отдаленных друг от друга местах. Так, например, знак, найденный на обломке амфорной ручки левобережного городища (рис. 36, 14), напоминает знак, имеющийся на ручке амфоры Киевского Исторического музея, найденной в Триполье.157) Некоторые амфоры имеют но несколько расположенных на разных частях сосуда158) различных знаков, отличающихся и характером их исполнения. Одни вырезаны по серой глине; другие процарапаны после обжига.

Кроме указанных уже групп керамики на левобережном городище, в значительном количестве собраны фрагменты сосудов буро-красного песчанистого теста, характерной особенностью которых являются очень тонкие, плоские ручки. Плоские днища этих сосудов небольшого диаметра, горло воронкой расширяется кверху; в целом они, видимо, были высокими и узкими кувшинами.

Ни на одном из Цымлянских городищ, кроме левобережного, их не найдено, но отдельные фрагменты подобного типа имеются в составе подъемного материала с Чалтурского, Недвиговского и [76]


Рис. 36. Знаки на фрагментах керамики.
[77]

Кобякова городищ. Большое количество таких кувшинов, в том числе совершенно целых, было обнаружено в верхних слоях Таманского городища. Решительных оснований для установления связи их с какой-нибудь из перечисленных выше категорий керамики у нас нет. Любопытно, что городище у Сухого Чалтура,159) отличающееся крайней бедностью находок и отсутствием культурного слоя, но занимающее значительную территорию, огражденную еле заметным валом, дало только фрагменты керамики подобного рода.

И по форме и по качеству глины и обжига рассматриваемые кувшины близко напоминают «татарские амфоры», известные с городищ Нижней Волги. Последние также имеют узкое удлиненное туловище с банкообразной, лишь слегка расширяющейся кверху нижней частью и плоским узким дном, но вместе с тем низкое горло с поднимающимися над его краями изгибами уплощенных ручек, вырастающих из краев горла так же, как у грушеобразных амфор Цымлянских городищ. Подобные амфоры найдены были Терещенко в развалинах Сарая-Берке, время существования которого, как крупного центра, не превышает столетия (с конца XIII до половины XIV в.).160)

Значительный интерес представляют фрагменты керамики с тонким тестом ярко-красного цвета, украшенные врезанным волнистым орнаментом. По-видимому, они принадлежат большим плоскодонным кувшинам. Сколько-нибудь надежного представления о их формах по имеющимся немногочисленным фрагментам составить не удалось. Украшения, судя по имеющимся образцам, располагались зонами в несколько рядов и преимущественно образованы однолинейной волной, ограниченной сверху и снизу горизонтальными линиями.161) На других городищах нижнего Дона, обследованных к настоящему времени, подобной керамики не встречено вовсе.

В итоге сравнительного изучения керамики Цымлянских городищ мы можем сделать некоторые выводы, касающиеся как последовательности возникновения их, так и некоторых хронологических определений.

Изучение керамики подтверждает показания материала, полученного путем раскопок и случайных находок, о наличии в левобережном городище нескольких культурно-хронологических горизонтов. Самый древний характеризуется лепной керамикой, стоящей в генетической связи с типами местной керамики нижнедонских поселений римского времени. Установленными можно признать и особые хронологические комплексы керамики, сделанной на круге. Первый состоит из гончарной серой керамики типа степных городищ, черноглиняных сосудов с шлифованными или орнаментированными блестящими полосками поверхностями и яйцеобразных [78] амфор с довольно высоким горлом, с ручками, расходящимися в стороны от верхнего края горла. Эти амфоры украшены по плечикам гребенчатым орнаментом. Второй комплекс включает в себя горшки, сходные с находимыми в русских поселениях и курганах, грушевидные или конусообразные амфоры с низким горлом и некоторые другие количественно менее значительные типы керамики. В общем намечается следующая, конечно, только предварительная и условная картина, подлежащая проверке и уточнению путем новых разысканий, при которых решающее значение могут иметь правильные, хотя бы частичные раскопки на левобережном городище. Наиболее древними, как было указано, являются правобережное и левобережное городища с их лепной керамикой. Приблизительная давность их заселения намечается указанной выше находкой пластинчатой фибулы с крестообразным навершием на правобережном городище (рис. 5, 31), а также древнейшими предметами из левобережного городища (рис. 5, 1-4).162) В следующий период наряду с продолжающими существовать этими двумя поселениями возникает ряд новых, образующих целый населенный округ. Это время наивысшего расцвета Цымлянского района относится, по-видимому, к X в. н. э. Третий период, в течение которого оказываются заселенными опять только два поселения, на этот раз левобережное и Потайновское, характеризуется тесной связью с Русским государством и относится ко времени около XI—XII вв. Намеченная выше схема подтверждается разбором некоторых исторических свидетельств, которые можно приурочить к Цымлянским городищам.


51) Р. Rau, Die Hügelgräber römischer Zeit an der unteren Wolga. Pokrovsk, 1927 г., рис. 67; H. Рыков, Сусловский курганный могильник, Саратов, 1925 г., рис. 65.

52) Н. Рыков, ук. соч., рис. 88.

53) Собрание Харьковск. Арх. музея; Макаренко, Отчет об археологических исследованиях в Харьковской и Воронежской губ. в 1905 г.; Донецкое городище, ИАК, в. 19, стр. 117 сл.; В. А. Городцев, Результаты исследований, произведенных научной экспедицией XII Арх. съезда, Донецкое городище, Труды XIII Арх. съезда, т. I, стр. 120.

54) Н. Макаренко, Отчет об археологических исследованиях в Полтавской губ., ИАК, в. 22, стр. 55 сл.; ОАК за 1912 г., стр. 68-70; Н. Макаренко, Городище Монастырище, Киев, 1925 г. (оттиск из Наукового збiрника icтopiчнoi секцiи Укр. Акад. наук); Н. Макаренко, Орнаментацiя керамiчных виробiв в культурi городищ роменьского типу, Niederliw sbornik, 1926 г., стр. 323, табл. I, рис. 2-3: табл. II, рис. 19.

55) Например, Городище Дуна, Собр. Арх. кабинета ЛГУ; Гендуне, Городище Дуня, СПб., 1903 г.

56) Материалы из раскопок П. П. Ефименко (ГАИМК).

57) Boulitchov, Kourgans et gorodietz, M., 1900 г., табл. XXIII, рис. 8.

58) Сизов, Курганы Смоленской губ., Матер. по арх. России, № 28, рис. 76.

59) Н. Макаренко, Орнам. керам. выробiв, стр. 338.

60) Коллекция керамики в Воронежском музее, а также в ГАИМК (сборы С. Н. Замятина). Описание Маяцкого городища, см. в ИАК,в.43; Н.Макаренко, Археолог. исследования 1907—1909 гг.

61) ОАК, 1906 г., стр. 83, рис. 98, 99; Собр. Воронежского музея; П. Ефименко, Раннеславянские поселения на среднем Дону, Сообщения ГАИМК, № 2, 1931 г.

62) Собрание Харьковского Арх. музея; Городцев, Результат археологических исследований в Изюмском у. Харьк. губ., Труды XII Арх. съезда, т. I, стр. 211 сл.

63) Собр. ГАИМК, Миллер, Сообщения ГАИМК, т. I, стр. 95.

64) Собр. ГАИМК.

65) М. А. Миллер, Керамика древних поселений Приазовья, Записки Сев.-Кав. Краевого общ. арх., ист. и этногр., кн. 1 (т. II), в. 3-4, Ростов-Дон, 1927—1928 гг., стр. 18 сл.

66) Городище Рым-гора, сборы А. А. Иессена; Н. Макаренко, Арх. исслед. 1907—1909 гг., ИАК, в. 43, стр. 211 сл. Фрагмент сосуда с внутренними ушками имеется в Херсонском музее.

67) Альбом к X т. Изв. Русск. Археолог, инст. в Константинополе, «Абоба-Плиска», табл. X, рис. 7.

68) Коллекция в Харьковском Арх. музее.

69) ОАК за 1894 ., стр. 20, рис. 15.

70) Коллекция Новочеркасского музея. В числе находок на городище имеются типично салтовские сосуды с черною шлифованною поверхностью.

71) Коллекция Воронежского музея.

72) Коллекция Исторического музея, раскопки Бабенко.

73) А. И. Малютин, Раскопки 1906 г. на Маяцком городище, ИАК, в. 29, стр. 153 сл.

74) Там же; Н. Е. Макаренко, Арх. исслед. 1907—1909 гг., ИАК, в. 43; Ср. Макаренко, Отчет об арх. исслед. 1905 г., ИАК, в. 19, стр. 142, Салтовское городище; Бабенко, Памятники хоз. культ. на юге России, Труды XV Арх. съезда, т. I, стр. 468 сл. Каменный город.

75) Коллекции ГАИМК и Воронежского музея.

76) Сосуды с внутренними ушками встречаются редко. Можно указать лишь весьма, ограниченное количрство этого рода находок, притом и по времени и по территории отдаленных от рассматриваемых комплексов. А. Guébhard, L'anse funiculaire, 1913 г., т. 4, рис. 33-37, т. 27, рис. 2.

77) Р. Riu, Die Hügergräber Römischer Zeit an der unteren Wolga, стр. 80.

78) Покровский, Верхне-Салтовский могильник, Труды XII Арх. съезда, т. I, табл. XXIII, XXIV.

79) ОАК, 1898 г., стр. 124 сл.

80) МАК, т. VIII.

81) Труды XII Арх. съезда, т. I, табл. XXIII, рис. 106, 107, 110, 111; Труды XIII Арх. съезда, т. I, табл. XIV, рис. 4, 6, 7.

82) Труды XIII Арх. съезда, т. I, табл. XIV, рис. 10.

83) Там же, табл. XIV, рис. 8; Труды XII Арх. съезда, т. I, табл. XXIII, рис. 106, 107, 110.

84) Там же, табл. XXIII, рис. 107.

85) Труды XII Арх. съезда, табл. XIV, рис. 8.

86) МАК, т. VIII, табл. XXVIII, рис. 1, 2, 4, 13; табл. XXXV, рис. 9.

87) Труды XII Арх. съезда, т. I, стр. 477.

88) МАК, табл. XXXV, рис. 2; табл. CXXVIII. рис. 12.

89) Труды XII Арх. съезда, табл. XXIV, рис. 119.

90) Virchow, Zeitschrift für Ethnologie, 1869 г.

91) Труды XII Арх. съезда, т. I, стр. 212.

92) Погребение Зацарицынского района г. Сталинграда, Сообщения ГАИМК, № 34, 1932 г.

93) В. Гольмстен, Керамика древних мест поселений Самарской луки, Бюллетень Общ. арх., ист. и этногр. при Самарском Гос. унив., 1925 г., т. IV, № 3, стр. 7; П. Н. Третьяков, Средневековые городища ЧАССР, Сообщения ГАИМК, 1932, № 5-6, стр. 99.

94) Buschan, Germanen und Slaven, Münster, 1890.

95) Much, über das Wellenornament, Verhandl. des Gongress d. deutsch. Gesellsch. in Berlin, 1880 г., стр. 74;Niederle, Bemekungen zu einigen Charakteristiken der altslawischen Gräbern, Mitt. der Anthr. Gesellsch. in Wien, т. XXIV, стр. 194.

96) Нидерле, Человечество в доисторические времена, стр. 479.

97) E. Majewski, Linia falista pozioma jako motiw zdobniczy w ceramiee przedhistorcznej, Swiatowit, т. V, 1904 г.; указ. на см. у Jelinek'a, Gräberstätten der liegenden Höcker, Mitt der Anth. Ges. in Wien, т. XIV, стр. 192; там же XX, стр. 146; т. XXIV, стр. 78, 79.

98) Е. Majewski, ук. соч.

99) ИАК, вып. 29.

100) ОАК за 1889 г.

101) Niederle, Manuel de l'antiquité slave, т. II, фиг. 86; W. Bartelt und K. Waase, Die Burgwälle des Kuppiner Kr ises, Mannus-Bibliothek, № 4. G. Krüger, Die Siedelung der Altslaven in Norddeutschland, Mannus-Bibl., № 22.

102) Ch. Albrecht, Beitrag zur Kenntnis der slawischen Keramik auf Grund der Burgwallforschung im mittleren Saalegebiet, Mannus-Bibl., № 33.

103) С. Sehuchardt, Arkona, Retha, Vineta, 1926 г.; Prähist. Zeitschrift., 1918 г., (Beilot); Nichrichten über deutsche Altertunmsfunde, 1901 г., 2 (Götze).

104) C. Schuchardt, Slawische Scherben aus dem Jahre 810, Festschrift für Bezzenberger, 1921 г.

105) K. Straus, Studien zur mittelalterlichen Keramik, Mannus-Bibl., № 30.

106) Сизов, Курганы Смоленской губ., MAP, № 28, стр. 101 сл.

107) Н. Макаренко, Орнам. керам. виробiв.

108) Swiatowit, т. I, табл. VIII, № 9, 10, 13; т. V, стр. 21, рис. 9.

109) J. Pě, Starožitnosti země česke, т. III, Cěchy za doby knižeci.

110) Hampel, Altertümer des frühen Mittelalteres in Ungarn, Braunschweig, 1905. В восточной Венгрии горшки с волнистым орнаментом встречены в курганах IV—V вв. Hampel включает их в сарматскую группу. Имеющаяся в этой группе керамика, украшенная волнистым орнаментом, встречается, однако, в составе находок и в других группах его классификации.

111) Н. Макаренко, Орнам. керам. виробiв, стр. 338.

112) Там же, стр. 338.

113) Спицын, Археология в темах начальной русской истории. Сборник статей по русской истории, посвящ. С. Ф. Платонову, СПб., 1922 г., стр. 10.

114) А. А. Миллер, Краткий отчет о работах Сев.-Кавк. эксп. в 1924—1925 гг., Сообщения ГАИМК, т. I, стр. 97.

115) А. В. Арциховский, Курганы вятичей, М., 1930 г., стр. 92, 93.

116) Там же, стр. 93.

117) Гаркави, Известия мус. пис. о слав. и русск., стр. 37, 38.

118) Гаркави, ук. соч., стр. 76.

119) Там же, стр. 49.

120) Géographie d'Edrisi, пер. Тобера, ч. II, 332.

121) Géographie d'Aboulfeda в пер. Reinand, т. I, стр. CCLXXII, 1848 г.; Гаркави, ук. соч., стр. 131.

122) Вестберг. К анализу вост. источн. о Восточной Европе, ЖМНП, 1908 г., февраль, стр. 383.

123) Гаркави, ук. соч., стр. 140.

124) Грушевский, Киевская Русь, т. I, стр. 232.

125) Гаркави, ук. соч., стр. 41-13.

126) Там же, стр. 9, 12.

127) Там же, стр. 15, 26, 32.

128) Там же, стр. 49.

129) Там же, стр. 85.

130) Там же, стр. 104, 105 сл.

131) ЖМНП, 1908 г., февраль, стр. 368 сл.

132) Шахматов, Введ. в ист. русск. яз., т. II, 1916 г., стр. 46.

133) Прокопий, Da hello gothico, т. IV, 4-5; Jordan, Got. M. G., т. V, I; Niederle, 81. Star., т. II, стр. 214.

134) Шахматов, Введ. в ист. русск. яз., т. II, 1916 г., стр. 46.

135) Гаркави, ук. соч., стр. 193 (Истахри), 220 (Ибн-Хаукаль), 276 (Аль-Балхи).

136) Гаркави, ук. соч., стр. 5.

137) Н. Розов, Народная техника гончарного производства Тверской губ. Тверь, 1926 г.

138) Там же найдены кирпичи квадратной формы, круглый глиняный кувшин с двумя ручками, жернов, медная круглая гирька и др. предметы; см.«Спб. ведомости», № 283, 1895 г.; Арх. изв. и зам., в. III, стр. 373.

139) Труды XV Арх. съезда, т. I, Бабенко, Пам. хоз. культ. Каменный город.

140) Коллекции Историч. музея, Воронежского музея и ГАИМК.

141) А. А. Миллер, Разведки на Черноморском побережьи Кавказа, ИАК, в. 33, стр. 89, рис. 19, фиг. 8.

142) Там же, стр.. 94; Саханев, Раскопки на Сев. Кавказе в 1911—1912 гг., ИАК, т. 56, стр. 157 и 159.

143) Рисунок амфоры, изданный в ИАК, не точен и неверно передает верхнюю часть ее.

144) Бабенко, ук. соч.

145) Харьковский Арх. музей, инв. № 682.

146) Бабенко, ук. соч.

147) Сообщения ГАИМК, т. II, стр. 110, рис. 17.

148) МАК, т. II, табл. VI, рис. 4.

149) Собрание Херсонесского музея.

150) Собрание Исторического музея в Киеве; Ханенко, Древности Приднепровья,. т. V, табл. X, рис. 137; Хайновский, Раскопки великокняж. двора в Киеве, 1892 г., табл. XVII, рис. 69, 99,100; Альбом достоприм. Церк.-арх. музея Киевской духовной академии, в. IV—V, табл. XI, рис. 6.

151) Миллер, Таманская экспедиция ГАИМК, Сообщения, 1931 г., № 1, стр. 26 сл.

152) Сизов, Вост. побер. Черного моря, МАК, т. II, стр. 66, рис. 16.

153) Саханев, ук. соч., стр. 206.

154) А. Лявданский, Некоторые данные о городищах. Смоленской губ., Научн. изв. Смоленск. Гос. унив., т. III, в. 3, стр. 233, рис. 42.

155) Фот. Шляпкина в собр. ГАИМК, № 101, 31.

156) Штерн, Граффити на южнорусских сосудах, Зап. Одесского о-ва, т. XX, стр. 163 сл.

157) Истор. музей в Киеве, № 9423.

158) Истор. музей в Киеве, №№ 9423, 9424.

159) Сообщения ГАИМК, т. I, стр. 103.

160) А. Якубовский, Феодализм на Востоке. Столица Золотой орды Сарай-Берке, Л., 1932 г., стр. 41, рис. 13.

161) Многими чертами эта керамика напоминает сосуды Северного Кавказа типа, найденного в склепе Тхаба-Ерды, МАК, т. I, табл. V.

162) В числе последних имеется бронзовая проволочная фибула типа с подвязанной ножкой «mit umgeschlagenem Fuss», распространенная в позднеримское время (Калитянский, Фибулы южной России, Seminarium Kondakovianum, т. I; Almgren, Studien über nordeuropäische Fibelformen, Mannus-Bibl., 1923 г.). Она находится в собрании Новочеркасского музея, и документальных подтверждений ее происхождения с левобережного городища нет. Возможно, что фибула найдена не на левобережном городище, а где-нибудь в другом месте в районе станицы. В 1903 г. в балке Простильной, впадающей в р. Кумшачек недалеко от хут. Тимохина, найдены бронзовые наконечники стрел и бронзовый же амулет, в виде мужской фигурки человека, оканчивающейся вместо ног тремя узкими пластинками (находится в Новочеркасском музее, № 1586).

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Алексей Гудзь-Марков.
Индоевропейцы Евразии и славяне

А.С. Щавелёв.
Славянские легенды о первых князьях

под ред. Т.И. Алексеевой.
Восточные славяне. Антропология и этническая история

Е.И.Дулимов, В.К.Цечоев.
Славяне средневекового Дона

Игорь Коломийцев.
Славяне: выход из тени
e-mail: historylib@yandex.ru