Социально-экономические изменения в Чуньцю

Процесс феодализации, кульминация которого приходится примерно, на. VII в. до н. э., протекал в царствах чжоуского Китая не только в условиях заметного ослабления власти центра и ожесточенных внутренних усобиц, но также и на фоне достаточно энергичного развития социально-экономических отношений во всех, «срединных государствах». В то время как амбициозные политические лидеры и честолюбивые аристократы изощрялись в интригах, вели искусную дипломатию, уничтожали друг друга в войнах (нередко больше напоминавших рыцарские поединки, нежели массовые сражения, хотя не обходилось и без них), чжоуский Китай не только энергично развивался, но и переживал период серьезных структурных изменений. Последние, во многом вызванные к жизни именно: ситуацией удельной раздробленности, включая постоянные войны и необходимость все более активной мобилизации средств как для них, так и для престижного потребления знати, сводились прежде всего к стремлению возложить все утяжелявшееся бремя возраставших расходов на плечи производителей, главным образом крестьян-общинников. Именно этим была вызвана серия реформ, прокатившаяся в VII и особенно VI вв. до н. э. по всем развитым царствам. Реформы, о которых идет речь, достаточно хорошо известны и описаны в специальной литературе, что позволяет коснуться их лишь вкратце.

Начало серии реформ было положено, как упоминалось, Гуань Чжуном. Уже говорилось, что информация о его реформах во многом имеет характер утопическо-дидактических спекуляций, не лишенных смысла и интереса, но явно не относящихся по возможности их практической реализации к VII в, до н. э. [21а, с. 16—20]. Все это заставляет относиться к сообщаемым в «Го юй» или «Гуань-цзы» данным о реформах Гуань Чжуна со сдержанностью, хотя в них, возможно, содержится зерно истицы.

Согласно упомянутым текстам, Гуань Чжун провел ряд реформ, направленных на изменение принципов налогообложения: «Если взимать налоги в соответствии с характером земель, люди не будут перемещаться» [274, гл. 6, с. 82]. Употребленный здесь знак чжэн («налог»), применительно к началу VII в. до н. э. встречается впервые. Однако несколькими десятилетиями позже, он в том же смысле упомянут в «Цзо чжуань» (15 г. Си-гуна), в тексте, имеющем отношение к царству Цзинь, а еще позже, в 616 г. до н. э. (11 г. Вэнь-гуна),— в отрывке, повествующем о том, как некий Эр Бань в Сун кормился за счет налогов-чжэн [313, т. 28, с. 559, 779]. Но если в VII в. до н. э. термин «чжэн» использовался в разных царствах чжоуского Китая в значении «налог», то и сообщение о применении его в том же смысле в ходе реформ Гуань Чжуна в принципе вполне может заслуживать доверия. Позже, в VI в. до н. э., этот термин, как явствует из «Цзо чжуань» (20 г. Чжао-гуна), стал использоваться в более широком смысле — для обозначения и понятия «военный налог» (откуп от повинности) — в Лу,— и пошлины [313, т. 31, с. 1995; 17, с. 67—68].

Начатые Гуань Чжуном преобразования были продолжены спустя полвека в Цзинь, где ряд важных реформ провели Вэнь-гун и после его смерти — захвативший реальную власть в царстве Чжао Дунь, глава удела-клана Чжао. Вэнь-гун, согласно данным «Го юй», упорядочил администрацию в царстве, урегулировал налогообложение, облегчил долю неимущих, поддерживал способных и т. п. [274, гл. 10, с. 136—137; 165, с. 94—95]. Чжао Дунь, по сообщению «Цзо чжуань» (6 г. Вэнь-гуна), тоже упорядочил администрацию, систему правовых норм и провел ряд других преобразований, включая меры по поимке беглых [313, т. 28, с. 742]. Эстафета реформ в Цзинь не прерывалась и в VI в. В 573 г. до н. э. (18 г. Чэн-гуна) Дао-гун предпринял ряд мер для облегчения налогов, улучшения жизни вдов и сирот и вообще нуждающихся, упорядочил практику использования чиновников, назначения их на должности [313, т. 29, с. 1141 — 1143].

Серия реформ аналогичного характера была проведена в VI в. до н. э. в Лу. В 594 г. (15 г. Си-гуна) там была введена практика обложения налогом домохозяйств в зависимости от количества используемой ими земли [313, т. 29, с. 969], причем это новшество было расценено в «Цзо чжуань» как не соответствующее принятым нормам. Почти сразу же вслед за тем, в 590 г. до н. э. (1 г. Чэн-гуна), в Лу был введен военный налог цю [313, т. 29, с. 991], а в 562 и 537 гг. до н. э.— налог-чжэн, о котором уже упоминалось. Очевидно, что V.I век до н. э. был для Лу периодом активной мобилизации средств для ведения тех ожесточенных внешних и внутренних межклановых войн, которые требовали немалых усилий и средств.

Реформы, сущность которых сводилась к упорядочению налогообложения и администрации, проводились и в Чу, о чем сказано в «Цзо чжуань» под 597 и 548 гг. до н. э. (12 г. Сюань-гуна 25 г. Сян-гуна) [313, т. 29, с. 920—921, т. 30, с. 1458—1461], причем во втором случае были составлены описи земель и определены налоги на них. В царстве Чжэн в середине VI в. до н. э. реформатор Цзы Чань, согласно сообщению того же источника (30 г. Сян-гуна, 4 г. Чжао-гуна), провел серию реформ, связанных опять-таки с учетом земель и созданием новой системы налогообложения, а также с упорядочением администрации, внедрением системы пятидворок в крестьянских поселениях и т. п [313, т. 30, с. 1602, т. 31, с. 1704].

Если попытаться подытожить сущность и направленность всех этих реформ, выявится достаточно любопытная картина. Во-первых, все они так или иначе были связаны с изменением или усовершенствованием системы редистрибуции. Увеличение населения, резкий рост потребностей во все большем количестве избыточного продукта для нужд государственного аппарата, включая в первую очередь военные потребности, диктовали необходимость упорядочения норм поступлений. Старые патриархальные формы, базировавшиеся на принципе разовой мобилизаций в случае острой нужды, когда все, поднатужившись, вносили свой вклад в общее дело, были уже явно недостаточны и потому неудовлетворительны. Требовалось четкое определение: кто, когда, сколько, кому и за что должен вносить, будь то крестьянин или аристократ, обязанный воинской службой (подробнее см. [173]).

Во-вторых, реформы были связаны с упорядочением администрации, причем его суть сводилась не столько к выдвижению способных, хотя это и существенно, сколько вообще к усилению роли чиновников в административной системе. Следует также добавить, что в ходе реформ — чем дальше, тем больше —делался явственный акцент на необходимость соблюдения фиксированной нормы, постановлений, текущих указов и законов, причем с целью придания авторитета вновь вводимым нормам в ряде царств были созданы и сводные письменные кодексы, зафиксированные на металлических сосудах, к сожалению, до нас не дошедших. Такие своды были созданы в 535 г. (6 г. Чжао-гуна) в Чжэн и в 513 г. до н. э. (29 г. Чжао-гуна) в Цзинь [313, т. 31, с. 1744, т. 32, с. 2154].

В-третьих, обращает на себя особое внимание заинтересованность реформаторов в упорядочении системы аграрных отношений (описи земель, забота об укреплении внутренней структуры крестьянской общины-деревни и — едва ли не главное — беспокойство по поводу усиления практики бегства, ухода со своих земель крестьян).

Само по себе разрастание крестьянской деревни-общины с последующим отпочкованием дочерних групп и расселением их на новых землях — явление естественное и практиковавшееся издревле. В нем не могло быть ничего нового. Более того, подобное естественное явление, если оно протекало в нормальном ритме, не должно было беспокоить администраторов. Рефреном же проходящие в источниках упоминания о том, какие меры необходимо предпринять, дабы крестьяне не перемещались, встречающиеся уже при описании реформ Гуань Чжуна [274, гл. 6, с. 82], свидетельствуют о том, что норма как-то нарушалась.

Очевидно, речь может идти о том, что на новых землях — вначале, может быть, достаточно далеких от уже освоенных и потому вроде бы «ничейных» — налоги были слабее, если не отсутствовали вовсе, а повинности сводились к минимуму (известно, что в практике более поздних периодов китайской истории осваивавшие новые земли по крайней мере первое время получали значительные налоговые льготы, а то и вовсе освобождались от повинностей). Уход же какой-то части населения с уже давно освоенных мест означал пусть небольшое, но уменьшение податного населения и, следовательно, уменьшение избыточного продукта, попадавшего в сферу редистрибуции, А это больно ударяло по казне, по интересам правителей и нуждам администрации. В том, что так оно и было, позволяют убедиться некоторые из сравнительно поздних песен «Ши цзин» (примерно VI в. до н. э.):

Ты, большая мышь, жадна,
Моего не ешь пшена,
Мы трудились — ты хоть раз
Бросить взгляд могла б на нас.
Кинем мы твои поля —
Есть счастливая земля,
Да, счастливая земля,
Да, счастливая земля!
В той земле, в краю чужом,
Мы найдем свой новый дом [76, с. 137].

В этой песне («Шу шу» — № 113) в аллегорической форме высказан тот социальный протест, который, видимо, зарождался под влиянием роста нормы извлечения избыточного продукта и усиления отчуждения производителей от управителей. Дистанция между теми и другими все увеличивалась, чем наносился непоправимый удар по патриархально-клановым традициям. Тем же духом проникнута и песня «Фа тань» (№ .112):

Вы ж, сударь, в посев не трудили руки
И в жатву не знали труда —
Откуда ж зерно с трехсот полей
В амбарах ваших тогда?.
Мы вас благородным могли б считать,
Но долго ли будете вы поедать
Хлеб, собранный без труда? [76, с. 135]

Социально обличительные мотивы приведенных песен достаточно убедительно свидетельствуют о тенденции к усилению поборов с крестьян в VI в. до н. э. Такая тенденция легко объяснима: для ведения активной политики н постоянных войн нужны были средства, которые можно было получить за счет утягощения повинностей с крестьян. Крестьянам это, естественно, не нравилось, и они при первом удобном случае уходили с насиженных мест. Отсюда и проблема закрепления крестьян, столь хорошо знакомая всем феодальным структурам. Однако в условиях Чуньцю она решалась иначе, чем в других аналогичных ситуациях. Хотя все реформаторы стремились создать условия, при которых нежелательное перемещение крестьян было бы если не приостановлено вовсе, то по крайней мере взято под контроль, одновременно были приняты меры, сводившиеся к тому, чтобы взять на учет все вновь создаваемые поселения и вообще постепенно перейти в системе учета и редистрибуции от патриархально-клановых норм старины к новым. Все старые нормы с характерными для них отработками на общем поле, чрезвычайными мобилизациями для исполнения важных проектов, спорадическими повинностями и десятиной-чэ, функционально близкой к взиманию дани, использовались при взаимоотношениях администрации с недифференцированным и подчас даже несосчитанным коллективом, с общинами. Отсюда значительная неопределенность, неточность и нечеткость в учете. Не случайно еще чжоуский Сюань-ван в IX в., когда владения его и соответственно доходы сильно сократились за счет автономизации периферийных уделов и уменьшения притока продуктов извне, настаивал на том, чтобы провести перепись населения. Объективная потребность в усовершенствовании учета и контроля за продуктом и трудом производителя становилась все более острой и необходимой по мере усиления процесса распада патриархальной общины.

Специальное изучение процесса развития аграрных отношений и эволюции общины в чжоуском Китае показало, что этот процесс шел в направлении индивидуализации форм землепользования и постепенного превращения поселения-общины — по меньшей мере с VII—VI вв. до н. э.— в основную административно-фискальную единицу (ли, и, шэ, шушэ), исчислявщуюся по количеству дворов-домохозяйств [14, гл. 4]. В ходе такой трансформации в недрах до того нерасчленённой общины выделились индивидуальные хозяйства малых семей (т. е. малая семья как хозяйственно автономная ячейка приходила на смену семейно-клановой группе, столь характерной для ранних общин), причем каждое из них было ответственно за выплату той доли налога, которая соответствовала обрабатываемому наделу. Именно в этом смысле понимают и трактуют исследователи смысл упомянутых выше фискальных реформ: налог должен взиматься с семей-хозяйств в соответствия с количеством и качеством земли.

Таким образом, если в других ранних феодальных структурpax проблема закрепления крестьянства решалась законодательным либо фактическим прикреплением их к землям того или иного землевладельца, то в чжоуском Китае традиционный путь был иным и сводился к введению санкционированных центром норм налогообложения и превращению именно налога в главную форму редистрибуционной системы. Последствия такого курса были весьма далеко идущими: выдвижение на передний план определенной суммы поступлений, нормы налога превращало извлечение избыточного продукта в общественно-централизованную функцию и изымало это дело из компетенции владетельного аристократа, что постепенно вело к трансформации всей структуры. Показательно, что в VI в. до н. э., если судить по дошедшим до нас свидетельствам в текстах и надписях, уже не было или почти не было пожалований уделов типа княжеств, местностей, недифференцированных территорий (удел Чжао, удел Го и т. п.). Для того времени характерны были уже иные принципы пожалования.

В 546 г. один из родственников и сановников вэйского правителя, Мянь Юй, оказал ему важную услугу, устранив всесильного временщика. В награду правитель пожаловал ему 60 поселений. Далее в «Цзо чжуань» (27 г. Сян-гуна) идет дидактический текст, суть которого сводится к следующему: Мянь Юй отклонил пожалование на том основании, что он уже владеет примерно таким же числом поселений-и и что, приняв подарок, но не имея должности-ранга цина, будет иметь больше поселений-и, чем положено иметь цину (а ему в Вэй причиталось 100 и). Создается впечатление, что с помощью такой псевдодобродетельной фигуры благородства Мянь Юй попросту набивал себе цену и домогался ранга цина [313, т. 30, с. 1510]. Но для нас важно другое: в середине VI в.. до н. э. в царстве Вэй существовали нормы, согласно которым сановнику-цину полагалось иметь уже не неопределенный по размеру и численности подданных удел (как то было в том же, VI в. в Лу, Цзинь и некоторых других царствах), а именно 100 поселений-и (хотя размер их не определен, а они бывали разными — от нескольких десятков до нескольких тысяч дворов [16, с. 92]). Впрочем, определенные изменения в том же направлении были и в других царствах. В том же Лу, несмотря на существование влиятельных уделов-кланов, в VI в. все чаще упоминается о пожаловании поселений-и в качестве кормления чиновникам и награды сановникам.

Так, согласно «Цзо чжуань», в 537 г. до н. э. (5 г. Чжао- гуна) одному из аристократов клана Цзи, Нань И, предложившему удачный план, направленный на вмешательство в дела клана Шу и ослабление его, в награду было пожаловано 30 поселений-и за счет отторгнутых у упомянутого клана [313, т. 31, с. 1730—1731]. Из приведенного сообщения явствует, что и в Лy, где практически все царство в то время было поделено между тремя влиятельными уделами-кланами, в качестве единицы пожалования использовались уже поселения-и, причем и уделы состояли из них (во всяком случае на них дробились).

Аналогичная ситуация была и в Цзинь, где уделы-кланы в VI в. были весьма сильны. В середине этого века ведавший наделением кормлениями сановник Шу Сян заявил: «Цин в большом царстве имеет земли, равные одному люй, а старший да-фу— земли, равные одному цзу». Комментарий поясняет, что люй— отряд в 500 воинов, а земли одного люй — наделы 500 воинов (по 100 му каждый); соответственно цзу — наделы 100 воинов по 100 му [274, гл. 8, с. 170—171]. Из цитаты явствует, что в Цзинь сановникам и чиновникам уже давали не уделы, а строго фиксированные (соответственно рангу) кормления, состоявшие из определенного числа земельных наделов. Вполне возможно, что имелось в виду такое количество земли, налоги с которой обеспечивали бы нормальное существование соответственно 100 и 500 воинов, хотя не исключено, что речь идет о налогах, которые выплачивали со своих наделов 100 или 500 крестьян; однако такое толкование менее убедительно, ибо с наделов воинов налоги обычно не взимались (поскольку земля им выделялась в качестве платы за службу).

Сходной была картина и в Ци. В одной из надписей на бронзовом сосуде, датируемом примерно VI. в. до н. э., встречается упоминание о пожаловании: «Хоу дарит тебе и, всего 299 и» [272, т. 8, с. 210]. Другими словами, правитель царства Ци жалует одному из своих сановников уже не удел в его безоговорочно-неопределенном. виде, а четко определенное число поселений-и. Следует добавить, что, хотя размеры таких поселений бывали различными, о чем уже говорилось, обычно при упоминании о многих десятках безликих поселений-u имелась в виду рядовая крестьянская община, среднее количество дворов в которой было около 100.

Совершенно очевидно, что все эти и многие другие аналогичные материалы свидетельствуют об одном и том же. Структура феодальных уделов в царствах чжоуского Китая менялась, причем сдвиги шли в нескольких направлениях. Уделы дробились на более мелкие административно и организационно автономные ячейки, поселения-и¹⁰. Количество таких поселений заметно увеличивалось за счет расселения умножавшегося крестьянства на новых землях в пределах тех же уделов и царств, т. е. за счет освоения необрабатывавшихся прежде земель. Соответственно рушились и рвались патриархально-клановые связи и устанавливались (особенно в новых поселениях) новые, административно-территориальные, с двором-домохозяйством в качестве фискальной единицы. Объем налогов, взимавшихся с определенного числа таких домохозяйств (при расчетах округленно бралось 100 хозяйств в поселении-и), служил единицей кормления все новых и новых поколений чиновников, численность которых с увеличением населения и усложнением структуры чжоуских царств и уделов-кланов все время и довольно быстрыми темпами росла.

Таким образом, описанный процесс трансформации социально-экономической структуры, включая изменения в сфере редистрибуции и разложение патриархальной общины, шел в тесном соответствии с изменениями административно-политической и социально-политической структуры общества периода Чуньцю. Рассмотрим теперь более основательно эти важные сдвиги.

¹⁰ В источниках чаще всего в качестве такой единицы выступает поселение-u (с условно усредненным числом дворов в 100); иногда, хотя и реже,— ли (по данным словаря «Эръя», это то же самое, что и и [335, т. 38, с. 98]); иногда — шэ или шушэ, которое тоже можно приравнять к и. В одном из эпизодов «Цзо чжуань» (25 г. Чжао-гуна) рассказывается, что, когда луский Чжао-гун, попытавшийся было отстоять свои права, был изгнан из Лу и прибыл в Ци, циский правитель предложил ему в качестве кормления территорию размером в 1000 шэ [313, т. 31, с. 2079]. Впрочем, в комментарии к другому тексту «Цзо чжуань» (15 г. Ай гуна), в котором упоминаются 500 шушэ [313, т. 32, с. 2403], говорится, что шэ — единица в 25 семей-домохозяйств. Видимо, на практике бывало по-разному.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3335

загрузка...

Другие книги по данной тематике