Административно-территориальная структура Чжоу
|
В принципе иньский опыт организации трех зон — внутренней, промежуточной и внешней — вполне устраивал чжоусцев: он был удачен, апробирован веками и функционально вполне оправдан. Однако ситуация была иной, что и диктовало необходимость существенных коррективов. Гомогенная этническая структура иньдев (одна из важных особенностей шанского этапа формирования государственности в Китае [21, с. 19]) развивалась и расширялась за счет естественного роста и отпочкования дочерних коллективов, с течением времени образовавших промежуточную зону, надежно защищавшую столицу вана от набегов племен внешней зоны. Чжоусцы создать такую гармоничную структуру не могли.
Силой обстоятельств они оказались во главе обширной территории, тянувшейся к востоку от исконных земель Чжоу с центром в низовьях р. Вэй, притока Хуанхэ (район современной Сиани). Собственно, в этом не было ничего удивительного: возвысившись как одно из периферийных племен-фан внешней зоны, чжоусцы с западной окраины двинулись на завоевание Инь и туда же возвратились после победы. Однако окраинное расположение земель чжоуского вана оказалось существенно значимым, когда нужно было решать проблему налаживания администрации. Как и в Инь, ставка вана призвана была быть центром всей политической активности страны. Отсюда шли приказы и назначения, сюда съезжались вассалы и племенные вожди, здесь располагалась центральная администрация, размещались архивы и храмы, совершались важнейшие ритуалы, формировались военные экспедиции и т. д. Но географически ставка оказалась не в центре гомогенной этнической общности и политической структуры, как то было в Инь, а на ее отдаленной окраине, причем без шансов на существенную перемену в будущем: малоплодородные территории к западу от нее явно не могли соперничать с землями к востоку, где и сложился со временем культурно-политический центр древнего Китая. Нельзя сказать, что вожди чжоусцев не понимали этого. Похоже на то, что они сразу же после победы ощутили слабость окраинного положения столицы. Из данных «Ши цзи» явствует, что еще У-ван распорядился создать новую столицу в районе р. Ло (современный Лоян, расположенный примерно в трехстах километрах к востоку от Сиани, вдоль Хуанхэ), где были обнаружены «удобные для жительства места» [296, гл. 4, с. 70; 69, с. 189]. Однако выполнить задуманное У-ван не успел. После его смерти регент при малолетнем Чэн-ване Чжоу-гун, преодолев немало трудностей1, обратил серьезное внимание на невыгодность окраинного размещения ставки правителя и вернулся к идее о строительстве столицы в Ло, расположенном почти в географическом центре ареала активного политического господства чжоусцев. Об этом подробно говорится в ряде глав книги, исторических преданий «Шу цзин». В главе «Кан-гао» рассказывается, что Чжоу-гун «заложил основы нового большого поселения в Ло» и что люди «со всех четырех сторон света» собрались, дабы помочь ему и тем «послужить Чжоу» [333, т. 4, с. 480; 175, с. 39]. В главе «Ло-гао», специально посвященной описанию строительства Лои, подробно повествуется, как Чжоу-гун с помощью гаданий точно определил место строительства и обратился к Чэн-вану со словами: «Если вы, ван, не останетесь там, где Небо даровало вам свой мандат (т. е. в районе Фэн, близ современной Сиани, в древней ставке чжоусдев Цзунчжоу.— Л. В.), то сможете обосноваться и с блеском управлять в восточных землях, которые я обследовал», т. е. в Лои [333, т. 4, с. 538]. Это обращение к малолетнему правителю явно отражало желание предусмотрительного регента. Более отчетливо его позиция изложена в отрывке из «Ши цзи»: «Там середина Поднебесной, и при доставлении дани с четырех сторон страны длина пути будет одинаковой» [296, гл. 4, с. 71; 69, с. 190—191]. Осуществляя свой план, Чжоу-гун приказал переселить в район Ло значительную часть побежденных иньцев а поручить именно им возвести новую столицу, о чём обстоятельно рассказывается в «Шу цзин», в главах «До-ши», «Ши-гао» и некоторых других. Решение это было резонным и, видимо, единственно возможным: кто еще мог создать большой город со всеми необходимыми строениями, архитектурно-планировочными решениями и т. п., как не хорошо знакомые со строительным делом иньские мастера?! Материалы «Щу цзин» свидетельствуют, что подготовка к строительству велась очень тщательно. Судя по результатам, дело было сделано неплохо. Однако Чэн-ван в конечном счете так и не решился перенести столицу в Лои. Взяв власть в свои руки после семилетнего регентства Чжоу-гуна, он совершил ряд удачных походов на восток, усмирил и покарал недовольных, установил порядок и добился, по выражению Сыма Цяня, «мира и согласия» [296, гл. 4, с. 71; 69, с. 191]. Видимо сочтя свою власть надолго упроченной, Чэн-ван после этого возвратился в Цзунчжоу. Цзунчжоу продолжала оставаться главной столицей и после Чэн-вана, на протяжении еще двух с лишним веков. Что же касается новой столицы Лои, получившей наименование Чэнчжоу, то она превратилась в важный политический и стратегический центр, в место сосредоточения военной мощи (восемь «иньских» армий), в центр внутренней администрации, в котором управлял Чжоу-гун и который функционально напоминал центральную столичную зону иньского вана. К Лои в административном отношении тяготело немалое количество внутренних уделов чжоуского Китая. Однако при всем том Лои не был ставкой вана и его центрального аппарата власти. Сложившаяся в чжоуском Китае ситуация двух столиц, двух политических центров серьезно ослабляла власть вана и в конечном счете дорого обошлась: как известно, после ударов со стороны племен внешней зоны чжоуские ваны в 771 г. до н. э. были вынуждены переместиться в Лои. Однако это перемещение было уже явно запоздалым. Лишенные серьезной внутренней опоры и реальной власти в масштабах всей страны, чжоуские ваны сумели сохранить за собой в Лои лишь небольшую тяготевшую к столице территорию (по размерам примерно равную среднему уделу), номинальный авторитет верховного правителя и формальные прерогативы первосвященника. Впрочем, все это было сохранено в немалой степени благодаря именно тому, что Чжоу-гун в свое время создал вторую столицу, располагавшуюся в центре чжоуского Китая. Итак, внутренняя зона чжоусцев политически и функционально отличалась от того, что было в Инь. Вместо исконного центра гомогенной общности, гармонично разраставшейся за счет освоения периферии, она представляла собой искусственно созданный анклав, пытавшийся соперничать с исконными землями чжоусцев, на которых жил ван и где был центр реальной власти. Иной была и вторая, промежуточная зона. Она не сложилась за счет естественного отпочкования родственных дочерних групп, а была искусственно создана с помощью системы уделов и в этническом плане напоминала пеструю многоплеменную мозаику, отдельные фрагменты которой под влиянием административно-политического членения на уделы постепенно сливались в новые этнические компоненты, о которых уже говорилось. Территория, на которой создавались уделы промежуточной зоны, в прошлом принадлежала иньцам и их близким соседям и союзникам, в том числе и тем, против которых был направлен удар чжоуской коалиции. В «Мэн-цзы» сообщается, что чжоусцы в войне с Инь «уничтожили 50 го», т. е. различных этнополитических образований [292, с. 265]. Следовательно, структура связей на территории, куда пришли войска победоносной коалиции, была практически разрушена, так что чжоуские уделы создавались заново. В отличие от иньской промежуточная зона чжоуских уделов довольно явственно подразделялась по меньшей мере на два пояса — внутренний и внешний. Первый составляли земли, тяготевшие к центру в Лои, достаточно тесно связанные с его администрацией и, главное, не имевшие прямого выхода к внешней периферии и потому практически лишенные возможности экстенсивного расширения за счет внешних соседей. Второй охватывал те владения, чьи границы примыкали к племенам внешней зоны, с которыми правители этих владений вели постоянную и в принципе весьма успешную борьбу. Как центральная зона в Лои, так и оба пояса промежуточной зоны были в этническом плане достаточно гетерогенны, что, впрочем, постепенно элиминировалось в ходе уже упоминавшегося процесса этнической консолидации, касавшегося преимущественно уделов внутренней и промежуточной зон. Внешняя зона, включавшая в себя как союзные, так и соперничавшие с Чжоу племена, находившиеся на различном уровне развития, еще долго оставалась варварской периферией по отношению к чжоускому Китаю. Потребовалось не менее полутысячелетия, чтобы по крайней мере часть ее в виде окраинных царств Чу, У, Юэ и некоторых других начала сближаться и сливаться со сложившимся уже китайским этническим ядром центра. Таким образом, несмотря на модификации, связанные с расположением ставки чжоуского вана до 771 г. до н. э. вне основных территорий Чжоу, а также на зыбкость и относительность граней между зонами и поясами, система трехчленного деления, заимствованная чжоусцами у Инь, в основном была сохранена. Более того, она была со временем теоретически осознана и объяснена, даже графически воплощена в виде стройной геометрической схемы. Я имею в виду изложенную в главе «Юй-гун» «Шу цзин» [333, т. 3, с. 187—224] и воспроизведенную затем, в различных вариантах в «Чжоу ли», «Го юй» и «Ши цзи» хорошо известную специалистам схематическую структуру в виде серии концентрических квадратов, отражавших идею центра и тяготеющих к нему поясов и зон. Количество таких поясов в разных вариантах меняется от пяти до девяти, но суть всех описаний однозначна: по мере удаления от центра каждая зона, будь то уделы или отдаленные племена, все меньше связана с чжоуским ваном отношениями вассальной зависимости и союзнических обязательств и представлена все более отсталыми в культурном отношении структурами. Из описаний явствует, что обязательства зон по отношению к центру сводились в конечном счете к экономическим (своевременное предоставление дани и выполнение повинностей) и военным (обеспечение охраны и обороны, сторожевой контроль и умиротворение соседей). Как и в Шан-Инь, на долю ближних поясов и зон выпадала по преимуществу задача снабжения центра продуктами и рабочей силой, тогда как перед дальними ставилась задача по охране границ и обеспечению спокойствия (см. [296, гл. 2, с. 51—52; 69, с. 157—158]). Если прибавить к этому, что последние из концентрических поясов были заселены отдаленными племенами, почти не связанными с ваном обязательствами и едва признававшими его авторитет, то картина в целом будет до предела ясной: назидательная географическая схема с ее строго геометрическими очертаниями — не что иное, как символическое отражение общего принципа, генеральной идеи пространственно-административного членения, и оценивать ее иначе — значит лишь заблуждаться2. Отраженная в схеме административно-территориальная структура Чжоу (схема вобрала в себя также и наследие Инь) сводилась, таким образом, к следующим основным принципам: 1) Политический центр, местоположение правителя и его администрации должны быть в середине государства, что гарантирует целостность и сохранность структуры и позволяет обеспечить ее жизнедеятельность, включая организацию снабжения, эффективность управления, строгий контроль и т. п.; 2) Окружающие центр и зависящие от правителя и его администрации близкие к центру полуавтономные политические образования суть лишь его близкородственные ответвления, обязанные ему, снабжающие его и образующие вместе с ним этнополитическое ядро всей общности; 3) Отдаленные от центра и в основном этнически чуждые ему племенные образования внешней зоны — варварская периферия, близлежащая часть которой более близка центру, зависима от него и причастна к его культуре и административной системе. В рамках этой генеральной схемы- идеи основная водораздельная линия всегда пролегала между первыми двумя и третьей частями, что адекватно отражало реальное этнополитическое деление на своих (иньцев или чжоусцев) и чужих, среди которых могли быть как данники, так и грабители, как союзники, так и противники. Но что же цементировало, придавало незыблемую прочность всей созданной еще иньцами и заново воссозданной чжоусцами гигантской территориально-административной структуре? Какие институциональные принципы лежали в ее основе? Здесь необходимо остановиться на проблеме власти и права на власть, на проблеме легитимации власти. 1 На долю ехавшего регентом Чжоу-гуна выпало подавить восстание иньцев, во главе которого стали его братья Гуань-шу и Цай-шу, заподозрившие его в узурпации власти (по мнению некоторых специалистов [289], впрочем, не очень убедительно аргументированному,—не без оснований). Власть чжоусцев была восстановлена в ходе трудного трехлетнего восточного похода, красочно описанного в «Ши цзин» [332а, т. 7, с. 727—729; 76, с. 190]. 2 Как известно, в ряде случаев исследователи, в частности Цзянь Боцзань ([318, т. 1, с. 306; см. также [69, с. 323]), воспринимали эту схему всерьез в ее идеализированном виде и пытались опровергнуть ее нелепые постулаты. Но, как и в случае с другой известной древнекитайской схемой — цзин-тянь [15], здесь необходимо воспринять лишь суть, принцип построения, который выражен символической схемой достаточно точно. |
загрузка...