Глава первая. Эволюция социально-экономических и политических структур (общие замечания)
|
В истории городов Центральной и Северной Италии XIV—XV века сложны и противоречивы. Это период зрелости в их экономическом развитии, когда в наиболее передовых городах появились «зачатки капиталистического производства»1. Это и время относительно широкого развития пополанской демократии городов-республик (хотя по существу власть принадлежала верхушке пополанства). Наконец, это — неслыханный ранее расцвет ренессансной культуры. Города как бы переживали период ранней, теплой и мягкой средиземноморской осени, когда уже наступила пора сбора созревших плодов и ярки еще осенние краски. Однако сначала не очень заметно, но затем все более явственно в эту, казалось бы, идиллическую картину шумных рыночных площадей, куда стекались купцы из многих стран мира, многочисленных мастерских и лавок сукноделов и ювелиров, башмачников и чулочников, булочников и мясников, в конторы нотариев и менял, в философские беседы гуманистов в роскошных виллах, и дворцы, где заседало правительство, врывались — и все более повелительно — громкие голоса разгневанных чомпи и многочисленного бедного люда — обедневших мастеров, не допущенных в цехи подмастерьев и поденщиков, требовавших прибавки жалованья, лучших условий жизни, права на участие в делах коммуны, испольщиков, пришедших из контадо, влачивших полуголодное существование.
В 1378 г. во Флоренции произошло первое восстание наемных рабочих, когда им и их союзникам из бедных ремесленников удалось, хотя и на короткий срок, взять в свои руки управление коммуной и даже обнародовать некоторые законы в интересах бедного люда. Обострение классовых и социальных противоречий (которые в значительной мере обусловили перемены и в политической надстройке — переход к синьории) происходило в обстановке неуклонно нараставших с середины XIV в. изменений в экономике и социальной структуре. С середины XIV в. начались эпидемии Черной смерти, унесшие миллионы жизней. Население Италии с 1300 по 1450 г. сократилось с 11 млн. до 8 млн. человек. Число жителей Флоренции и ее округи с 1338 по 1427 г. уменьшилось более чем в 3 раза. На треть и более сократилось население многих других городов и сельских округ. Лишь с начала XV в. отмечается медленный демографический подъем. Но и к концу XV в. общая численность населения той же Флоренции не превысила 1/3 его в середине XIV в. Если средняя продолжительность жизни в 1300 г. составляла около 40 лет, то к 1400 г. она равнялась приблизительно 20 годам и к концу XV в. возросла лишь до 27 лет, т. е. люди старших возрастных групп, как правило, не выдерживали неблагоприятных экстремальных условий этого периода2. Из года в год повторявшиеся неурожаи вызвали массовый голод. Обезлюдели не только города, но и деревни и местечки, забрасывались поля и виноградники, плодовые сады. Нам уже приходилось подробно характеризовать оценку «кризисных явлений» XIV—XV вв. в марксистской и немарксистской историографии. Теперь практически утратили свое влияние сторонники теории «кризиса», которые усматривали в этих негативных явлениях симптомы «кризиса» всего итальянского общества, отводя в духе неомальтузианства решающую роль демографическому фактору. Утвердилась более осторожная и взвешенная оценка «кризисных явлений». Подчеркивается их ограниченный и преходящий характер, отсутствие прямой связи между Черной смертью и голодовками, неурожаями, «запустением поселений». Отмечается, что «кризисные явления» во многом определялись уровнем экономического развития региона, спецификой социального строя в этот период развития феодализма. В немалой степени неурожаи, забрасывание земель и обезлюдение поселений были следствием низкого уровня агротехники и агрикультуры, отсталости развития отдельных областей, что, в свою очередь, благоприятствовало распространению эпидемий, вызывало массовый голод. При всей значимости «кризисных явлений» не они определяли общую направленность экономического и социального развития страны, структурные изменения в экономике города и землевладения, арендных отношениях, росте имущественной стратификации как в городе, так и в деревне, хотя в то же время было бы ошибкой их недооценивать и тем более не принимать во внимание3. С конца XV в. и особенно в начале XVI в. все более отчетливо стали проявляться признаки постепенного сокращения деловой активности, ослабления позиций ряда городов, тесно связанные с «революцией мирового рынка»4 и невозможностью компенсировать изменение мировой торговой конъюнктуры, появление на сцене новых национальных государств (Франции, Англии) внутренним спросом. В той или иной степени признаки упадка проявились в городах разных областей Италии, от севера до юга, но сильнее всего в XV—XVI вв. они выявились в Тоскане и прежде всего в ее старинной отрасли производства — сукноделии. Правда, было бы ошибочным говорить об упадке сукноделия в целом, так как нередко те же самые мастерские переходили на выпуск иных видов тканей из другого сырья (с выпуска дорогих тонких тканей из английской и испанской шерсти на выпуск тканей сравнительно невысокого качества из местной шерсти из района Лациума—Абруццо)5. В XV в. наблюдался подъем шелкоткацкого производства. Здесь происходила переориентация на выпуск более дорогих тканей, причем не только во Флоренции, но и в Болонье, Асти, Венеции — «аристократизация» производства в связи с возрастанием спроса на такого рода ткани со стороны синьоров и их многочисленных придворных и чиновников синьорий. Одновременно в Северной Италии (Ломбардии), а также в Эмилии, в округе Равенны имел место подъем ряда небольших торговых и промышленных центров, где развивались не только старые, но и новые отрасли производства, например, производство хлопчатобумажных тканей, причем нередко в него включались и сельские местечки. Однако к концу XV в. наблюдался застой и падение производства и во многих из этих новых центров (за исключением Кремоны). Цехи все более перерождались в «наследственные» ассоциации. Так, во флорентийском цехе Лана в 1332—1350 гг. число «наследственных» членов составляло 27%, в 1371—1420 гг.— уже 72%, « 1471 — 1530 гг. — 89%. Постепенное «закрытие» цеха распространилось и на цехи в более мелких городах Тосканы6. Синьории, а затем и региональные государства стремились ограничить политические права цехов, поставив их себе на службу как производственные ячеек. Этот процесс облегчался с ослаблением ранней буржуазии и усилением патрициата. В той же Флоренции в XV в. все члены 21 цеха, платившие прямые налоги и записанные в книги коммуны, являлись гражданами города. Однако полноправными считались только те флорентийцы, чьи отцы, деды и прадеды занимали высшие должности в государстве7. Явления упадка и нестабильности в промышленности не означали упадка всех отраслей экономики. В эти же столетия происходило интенсивное перемещение капиталов в сферу торговой и кредитно-финансовой деятельности, активность которой была еще велика и в XVI в., причем прежде всего в Северной Италии, Генуя превратилась в крупный финансовый центр8. Но XIV—XV века принесли значительные перемены не только в экономике и социальном строе города Центральной и Северной Италии. Важные изменения произошли и в политической надстройке. На смену городу-государству, в котором правила пополанская верхушка через разветвленный судебно-административный и фискальный аппарат коммун, в XIII—XIV вв. почти повсеместно пришли синьории, в конце XIV — середине XV в. переродившиеся в региональные государства — своего рода территориальные княжества (принципаты). К середине XV в. практически вся Центральная Италия (за исключением республик Лукки и Сиены) находилась под властью синьории Медичи (с 1532 г. герцогство Тосканское), а Северная Италия была «поделена» между герцогствами Ломбардия и Феррара, маркизатом Мантуя, республиками Венеция и Генуя. В историографии продолжается дискуссия о причинах и предпосылках возникновения синьории, ее политике, результатах господства синьориальных режимов. Одни ученые полагают, что едва ли стоит противопоставлять синьорию городу-республике, так как в руках олигархии издавна были ключевые позиции в управлении городом, а социальные и политические конфликты были не чем иным, как борьбой за власть отдельных представителей богатых фамилий9. Другие же видят в установлении синьории переход от демократии к олигархии10. В последнее десятилетие в зарубежной историографии получила распространение еще одна точка зрения, в соответствии с которой синьория и сменившее ее региональное государство — закономерный этап в развитии политических институтов в период, когда город, завоевав контадо и дистретто, ужо не мог своими силами и средствами аппарата коммунального управления обеспечить нормальное функционирование подчиненной территории, прогрессивное развитие в рамках этих регионов. При этом сторонники подобной концепции на первый план выдвигают анализ институциональной структуры новых государств, отводя незначительную роль или вовсе элиминируя важность социальных и классовых конфликтов11. Историки-марксисты при объяснении причин возникновения и распространения синьории первостепенное внимание уделяют проявлениям социальных и классовых противоречий, в значительной море заставивших господствующие классы искать «более удобные для них» формы управления, чтобы держать в узде народные массы. Вместо с тем они детально исследуют и внутренние процессы общественного развития, приведшие к утверждению синьории, ее социальную основу, эволюцию политических институтов, анализируют политику отдельных синьоров и результаты их господства. Противоречивость в характере синьории как нового государственного образования состоит в том, что и раннюю синьорию ошибочно считать лишь формой господства феодальных сеньоров, пришедших на смену пополанской коммуне. Синьоры (а еще больше принципы) в своей политике проявляли прямую заинтересованность в поддержке и использовании тон же верхушки пополанства, крупных торговцев и промышленников, банкиров и финансистов, в большей своей части, впрочем, являвшихся одновременно нередко земельными собственниками феодального или полуфеодального типа. Классовая база синьории расширилась на протяжении XIV в., особенно там, где центрами государств-синьорий были экономически сильные города. Наряду с этим продолжали сохраняться в той или иной мере отдельные органы коммунального управления, да и после перехода, потеря их роли и влияния происходили постепенно в условиях острой борьбы различных социальных группировок. В своей деятельности правители синьорий и региональных государств стремились политикой уступок и подачек бедному люду, трудящимся, приглушить остроту классовых конфликтов12. Как уже отмечалось во Введении, в историографии продолжаются споры относительно итогов и перспектив развития экономики и социальной структуры Центральной и Северной Италии в XIV—XV и 15 непосредственно следующие за ними XVI—XVII столетия. Имело ли место вплоть до конца XVIIT в. развитие раннекапиталистических форм производства, хотя и с отступлениями, когда стадии подъема перемежались экономическим спадом, либо же феодальные структуры в целом оставались господствующими и, по мнению ряда историков, даже незыблемыми? Избранный в настоящей монографии аспект исследования проблемы «город и феодализм» сквозь призму выявления взаимовлияния и взаимодействия города и деревни поможет, как нам представляется, пролить свет и на существо общественной эволюции в XIV—XV вв. При этом, с пашей точки зрения, следовало бы обратить внимание на два обстоятельства: 1. Воздействие города на деревню не было всегда «благоприятным» для этой последней, в том смысле, что оно имело своим результатом ее перестройку в прогрессивном направлении, ускорявшим ее поступательное развитие. Порой подчинение городом деревенской округи и полнота власти города над деревней замедляли или даже препятствовали прогрессивным преобразованиям в агрикультуре, аграрном строе, рыночных связях в городском контадо и дистретто. Будучи проявлением силы города, рано сложившееся и широко распространившееся на территории контадо и дистретто городское землевладение, в первую очередь землевладение богатых пополанов, городской верхушки, предопределило во многом особенности деревенской политики города — ее непоследовательность и противоречивость, равно как и двойственность (хотя и в меньшей степени, чем в деревне) политики города по отношению к нобилям и магнатам в его степях (что мы уже стремились показать применительно к XII—XIII вв. в предыдущей главе). 2. Деревня, точнее феодальное окружение, также не просто «со своей стороны» воздействовала на город, в чем-то чуждый ей по своей социальной природе, но все развитие самого города было тесным образом взаимосвязано с этой феодальной средой, так как город был органической частью, а не «элементом» феодальной общественной структуры. Сказанное, как нам кажется, подтверждает важность изучения всей совокупности аграрных отношений периода XIV—XV вв. и прежде всего комплекса вопросов, связанных со спецификой землевладения пополанов. При этом нам представляется особенно интересным изучение порядков, складывавшихся как на землях крупных торгово-промышленных и банковских компании Тосканы, в той или иной степени связанных с раннекапиталистическими мануфактурами, так и в хозяйствах пополанов средней руки. Конечно, члены крупных торгово-промышленных и банковских компаний Тосканы, в первую очередь крупных, «жирный народ» (popolo grasso) представляли лишь верхушку пополанства, в то время как основная часть горожан — мелкие купцы и цеховые мастера, городское чиновничество, лица свободных профессий — еще в значительной мере продолжали быть связанными с традиционными формами организации производства и торговли, хотя процесс их подчинения этим компаниям, прежде всего в текстильном производстве, и достиг немалых успехов. Однако тем более правомерно выяснить, в какой степени и в каком направлении осуществляла (или не осуществляла) преобразования в сельскохозяйственной сфере, на принадлежавших ей земельных владениях в округе именно эта верхушка пополанства, в своей промышленной деятельности прибегавшая — в той или иной форме — к передовым, раннекапиталистическим методам хозяйствования и управления, к использованию труда десятков тысяч наемных рабочих. В XIV—XV вв. подобные компании интенсивно вкладывали немалую масть своих капиталов в земельную собственность. Каковы были причины этих инвестиций капиталов? Какую роль играли новые капиталовложения в аграрной сфере: приводили ли они к перестройке методов агротехники и агрикультуры, к изменениям в формах землепользования и аренды, в условиях арендных соглашений? Как изменялось при этом положение непосредственных производителей-арендаторов — испольщиков, аффиктариев, либелляриев?13 На эти вопросы мы попытаемся ответить в следующей главе. 1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 728. 2 Herlihy D., Klapisch-Zuber Ch. Les Toscanes et leurs familles. Р., 1978. P. 168—200; Fiumi E. Popolazione, società ed economia volterrana dal catasto del 1428—1429 // Rassegna volterrana. 1972. A. 36—39. P. 91—92, 158—161; Idem. Demografia, movimento urbanistico e classi sociali in Prato dall’età comunale ai tempi moderni. Firenze, 1968. P. 83—90, 265—266, 3 Cherubini G. La crisi del Trecento. Bilancio e prospettive di ricerche // Studi storici. 1979. N 3. P. 660—670. Котельникова Л. A. Аграрная история Италии XIV—XV вв. в современной западной медиевистике и концепция «кризиса» // СВ. 1977. Вып. 40; Она же. Итальянское крестьянство в XIV—XV вв. // История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма. М., 1986. Т. 2. 4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 728. Примеч. 189. 5 Hoshino Н. L’industria laniera fiorentina dal basso Medioevo all’età ino derna: abbozzo storico dei secoli XIII—XVII. Roma, 1978; Idem. L’arle della lana in Firenze nel basso Medioevo: il commercio della lana e il mercato dei panni fiorentini nei secoli XIII—XV. Firenze, 1980. 6 Romano R. La storia economica. Dal secolo XIV al Settecento // Storia d’Italia. Torino, 1974. Voi. 2. P. 1848 ecc. 7 Рутенбург В. И. Италия и Европа накануне нового времени. Л., 1974, С. 17. 8 Там же. С. 3—21. 9 Bertelli S. Il potere oligarchico nello statocittà medievale. Firenze, 1978. 10 Sestan E. Le origini delle signorie cittadine: un problema storico esaurito? Il La crisi degli ordinamenti comunali e le origini dello stato del Rinascimento/A cura di G. Chittolini. Bologna, 1978. P. 53—75. 11 Chittolini G. Introduzione // La crisi dogli ordinamenti... P. 7—52. 12 Вернадская E. В. Политический строй итальянских государств. Синьории и принципаты // История Италии. М., 1970. Т. 1. С. 255—300. Ролова А. Д. Роль народных масс в период последней республики во Флоренции (1527—1530) // Из истории трудящихся масс Италии. М., 1959; Она же. Феодальная реакция и упадок Италии // История Италии. Т. 1. С. 466—504; Рутенбург В. И. Теория и практика итальянского абсолютизма // Европа в средние века. Экономика, политика, культура. М., 1972; Котельникова Л. А. Итальянская синьория в XIV—XV вв.: (Условия и предпосылки возникновения) // СВ. 1987. Вып. 50. 13 Историографию вопроса см. в нашей статье: Котельникова Л. А. Некоторые особенности социальной природы итальянских пополанов в XIV— XV вв.: (Землевладение торгово-промышленных и банковских компаний Тосканы) // Социальная природа средневекового бюргерства XIII—XVII вв. М., 1979. С. 125-127. |
загрузка...