Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Игорь Коломийцев.   Народ-невидимка

Глава шестая. Гуннский след

Племя гуннов, о которых древние писатели осведомлены очень мало, обитает за Меотийским болотом в сторону Ледовитого океана и превосходит в своей дикости всякую меру. Так как при самом рождении на свет младенца ему глубоко изрезывают щеки острым оружием, чтобы тем задержать своевременное появление волос на зарубцевавшихся нарезах, то они доживают свой век до старости без бороды, безобразные, похожие на скопцов.
 
  Аммиан Марцеллин, римский историк,
  "Деяния", IV век нашей эры.

- Признаюсь, меня заинтриговало сообщение Прокопия о том, что славяне "во всей чистоте сохраняют прежние гуннские нравы" - заявил тот из собеседников, кого звали Уотсоном, помешивая кочергой в камине в поисках тлеющих угольков, - Я ведь давно подозревал, что с этим народом не всё так просто. Разве не ясно теперь, что те, кого мы ищем, скорее всего, пришли в Европу вместе со свирепыми гуннами? Наверняка они жили где-то в Азии и были подхвачены той мощной миграционной волной, что разрушила Римскую империю и ввергла Европу в хаос Великого переселения народов. А может быть славяне – это и есть гунны, по крайней мере, одно из их племён? Как вам такая идея?

- Вынужден вас разочаровать, коллега, вы не оригинальны. Ещё в XIX столетии русский, заметьте, учёный Дмитрий Иловайский, ссылаясь на мнение Прокопия, предположил гуннское происхождение славян. Следует подчеркнуть, что отдельные привычки гуннов, при ближайшем рассмотрении, действительно, удивительным образом напоминают славянские. Например, предводитель гуннов Аттила со своим окружением жил не в кибитках или юртах, как можно было бы себе вообразить, а в деревянных теремах, сложенных из тёсаных бревен. По крайней мере, так описывает столицу гуннского царства византийский посол Приск Понтийский, побывавший там с дипломатическим визитом. И обычай подносить "хлеб-соль", столь распространенный среди славян, тоже впервые встретился учёным именно у гуннов. Кстати, пищу гуннскому царю во время пира подавали не на серебряных или золотых блюдах, а приносили в простых деревянных мисках. Гуннский мир, как ни странно, оказался сплошь деревянным. Между тем, у подлинных степняков этот материал всегда был в немалом дефиците. Ещё Геродот, описывая Скифию, замечает, что лес там является большой редкостью и местные обитатели привыкли обходиться без него, даже огонь разводят без дров, используя в качестве топлива высушенные кости животных. Напротив, у многих славянских племён на Востоке Европы не было популярнее материала. Из дерева они вырезали всё необходимое для жизни: от домов и храмов до ложек, скалок, гребней и детских игрушек. Интересно, что Прииск также упоминает об угрозах Аттилы посадить на кол послов. Судя по всему, у гуннов это было самым распространенным видом казни. Как мы знаем, славяне в начале своей истории расправлялись со своими врагами подобным же образом. Но и это ещё не всё…

- Как? Неужели имеются и другие доказательства родства гуннов со славянами?

- Представьте себе, да. Когда Приск со спутниками ещё только добирались до гуннской столицы, местные жители угостили их питьём, сваренным по варварским обычаям. Причём хмель, заменявший вино, звался "медос", а некое варево из ячменя – "камос". Если отбросить греческие окончания слов, получается, что это были мёд и квас – традиционные славянские напитки с их родными именами. Любор Нидерле замечает по данному поводу: "Название «медос», употребляемое Прииском, может относиться только к славянскому языку; если бы это было готское слово, Приск слышал бы "midus". К тому же и готский историк Иордан, описывая похороны Аттилы, самого знаменитого предводителя кочевой империи, утверждал, что гунны называют пиршество на погребальном холме "стравой". Удивительно, но это тоже, безусловно, славянский термин. Древний корень "трав" подразумевал у славян вред или ущерб, наносимый кому-то. "Травить" - значило преследовать, донимать. Отсюда "страва" - вполне логичное название обряда для снятия возможной порчи со стороны покойника. Ритуал приёма пищи на могиле был призван защитить мир живых от козней Преисподней, успокоить душу мертвеца. Характерно, что, согласно словарю Даля, в польском, да и некоторых русских диалектах "стравой" поныне именуют пищу, еду, кушанье, а также похлёбку. Как видим, в ряде славянских наречий "гуннское" название похоронного пиршества не только сохранилось, но и в целом сберегло прежнее смысловое значение. Любор Нидерле по этому поводу замечает, что обычай, именуемый "страва" (проще говоря – поминки), чехи и поляки соблюдали ещё в XIV -XV столетиях. Впрочем, и современные славяне, не смотря на христианскую веру, до сих пор в определённые дни приходят на кладбища, чтобы выпить и закусить на отеческих могилах, символически разделяя общую трапезу с теми, кто лежит в земле. "Гуннская" традиция оказались сильнее христианских догм.

– А не могли ли славяне, покорившиеся гуннам подобно прочим народам Восточной Европы, кое-чему научить своих грозных господ, а заодно и обогатить их язык новыми терминами? Например, сварить им некоторые напитки, а заодно склонить к соблюдению определённых обрядов?

- Видите ли, дорогой Уотсон, всё не так просто. Если гунны, как принято о них думать, были прирождёнными кочевниками, им бы нравилось питьё, созданное на основе молока – самого распространённого продукта среди скотоводов. Поверьте, оно тоже прекрасно утоляет жажду, а равно веселит душу и туманит сознание. С чего бы степным воинам так быстро отказываться от привычного кумыса и айрана в пользу совершенно чуждых им кулинарных традиций покорённых земледельческих народов? Учтите, с момента внезапного появления гуннов в Северном Причерноморье до знаменитого посольства Приска прошёл всего век с небольшим. Гунны просто не успели осесть на землю и впитать традиции соседей. Ещё неправдоподобней, чтобы великие воины, сокрушившие столько царств и народов, вдруг оставили веру своих дедов и отцов и позаимствовали религию одного из слабых и ничем не проявивших себя доселе племён, к тому же находившихся у них в рабстве. Дмитрий Иловайский буквально поднимал на смех шаткие доводы своих оппонентов: "Выходит, - замечал он,- будто Приск и Иорнанд (Иордан), говоря о гуннах, описывали не их самих, а подчинённых им славян. Между тем последний ясно и положительно говорит, что слово «страва» принадлежало самим гуннам (Stravam super tumulimemejus quam appellant ipsi). И есть ли такое вероятие, что такой важный бытовой обряд, как погребальное пиршество, гунны назвали не собственным, а чужим словом?"


Дмитрий Иловайский, российский историк

- Ваша логика, как всегда, неотразима, Холмс. Думаю, это дело можно считать закрытым – предки славян, наконец, обнаружены. Не так ли?

- О, если б всё было так однозначно и просто, полагаю, историки обошлись бы без моей помощи. Средневековые византийцы и скандинавы иногда, видимо по старой памяти, ставили знак равенства между славянами и дикими азиатскими кочевниками, называя "Гуннией" далёкую страну на Востоке Европы. Однако, вполне очевидно, что те, кого мы ищем и свирепые соплеменники Аттилы – два разных народа, причём не схожих друг с другом, как земля и небо. Гунны, по свидетельству древних, были прирождёнными наездниками. Они рождались и умирали в седле, мужали, не слезая с коней, и даже спали верхом, прислонившись к шеям покорных животных. Ходить по земле своими ногами, они, похоже, совсем разучились: "…обувь, не пригнанная ни на какую колодку, - свидетельствует римский офицер Аммиан Марцеллин, - мешает им выступать свободным шагам. Поэтому они плохо действуют в пеших стычках". Между тем, Прокопий и его современники замечают в отношении славян нечто прямо противоположное: все как один они пехотинцы, конницы это племя не знает вовсе.

- Но ведь в истории, наверное, не раз случалось так, что один и тот же народ менял свой образ жизни. Разве не могла часть славян-земледельцев попасть в Степь и стать на время скотоводами?

- Традиционный уклад бытия люди иногда, конечно, меняли, хотя происходило это и не столь часто. Но вот наружность или, как говорят учёные, "антропологический тип" так быстро изменить невозможно. Все, кто описывал гуннов, обязательно обращали внимание на их необычную внешность. Иордан полагал, что "они побеждали не столько войной, сколько внушая величайший ужас своим страшным видом… их облик пугал своей чернотой, походя не на лицо, а если можно так сказать, на безобразный комок с дырами вместо глаз". Аммиан Марцеллин поражается нелепости строения их тел: "Все они отличаются плотными и крепкими членами, толстыми затылками и вообще столь страшным и чудовищным видом, что их можно принять за двуногих зверей или уподобить сваям, которые грубо вытёсываются при постройке мостов". Кожа гуннов показалась современникам тёмной, почти чёрной, фигуры непропорциональными и "постыдными на вид". По всей видимости, это были невысокие, но коренастые люди, с маленькими глазками, утопленными в глубине лиц, приплюснутыми носами, редкими волосами на лицах у мужчин. От подобной растительности гунны, к тому же избавлялись весьма необычным способом – резали щёки своим младенцам, чтобы шрамы затем препятствовали росту усов и бород. А славяне, согласно Прокопию, "высоки и сильны телом". Их волосы и кожа хотя и описаны как "тёмно-красные", но, очевидно, что эта оценка некого промежуточного оттенка между блондинистостью древних германских племен (Маврикий называл их "рыжеволосыми народами"), и смуглостью гуннов. Ничего пугающего или отталкивающего во внешности славян современники не приметили. Очевидно, что обликом они походили на подавляющее большинство обитателей центральной части европейского континента. Их не считали слишком светлыми, как северян, но и от темнокожих южан они радикально отличались.

- Странные нам всё-таки в этом деле попались свидетели. Они не столько проясняют, сколь бесповоротно запутывают ситуацию. Причём, если первый кивает на Запад, в сторону древней Венетии, то второй указывает в прямо противоположном направлении – на Восток, откуда пришли свирепые гунны. И оба решительно заблуждаются!

- Каждый из них, мой дорогой Уотсон, как это ни парадоксально, по-своему близок к истине. Просто они увидели одно и тоже явление с разных сторон, под различными углами зрения. Оба они донесли до нас драгоценные крупицы правдивых сведений, просто мы пока не можем сложить из этих кусочков общую мозаику. Видимо, просто не хватает многих фрагментов. Поэтому не будем осуждать наших свидетелей. Что касается Прокопия, то он, помимо прочего, подарил нам удивительный парадокс, рассказав о гуннских нравах ранних славян. Или о славянских привычках гуннов, тут уж одно из двух. Думаю, над этой загадкой надлежит основательно поразмыслить. В любом случае, должен признать – дело оказалось намного сложнее и запутанней, чем виделось вначале.

– Но почему вы так безоговорочно верите свидетельствам древних писателей? Быть может, они просто плохо знали объект наших поисков, и поэтому вместо реальных сведений использовали в своих трудах различные слухи и домыслы. Отсюда предположение Прокопия о связях славян с гуннами, именование их "спорами", которое, кстати, нигде более не повторяется, а также возмутившее многих современных учёных указание на крайнюю дикость этих племён. Может византиец нам просто морочит голову?

- Видите ли, друг мой, людям свойственно, конечно, обманывать других, но они очень редко это делают без специальной цели и почти никогда при этом не лгут по мелочам. Наоборот, самый отчаянный лжец всегда точен в описании мелких деталей, ведь это, с его точки зрения, придаёт необходимую достоверность всей, им описываемой, картине. Прокопий, которого вы заподозрили в сознательной дезинформации, тоже часто оказывался не совсем искренним. Например, он восхвалял своего императора Юстиниана Великого, в официальных произведениях прославлял его мудрость и великодушие, а в книге написанной подпольно, так называемой "Тайной истории", дал его правлению прямо противоположную оценку.

- Полагаю, историк просто опасался гнева тогдашних властей и пошёл на сделку с собственной совестью. Причина такого поведения лежит на поверхности.

- Вот именно. А что за корысть ему была в наветах на славян? Ни добрая, ни худая их слава ничего не могли добавить к подвигам полководца Велизария, непосредственного начальника и покровителя византийского летописца, поскольку тот никогда против них не вёл боевых действий. Зато в армии Велизария находилось немало славянских воинов, и Прокопий мог непосредственно наблюдать их поведение в битвах и на привале. Меж тем, тогда, в середине VI столетия, никто не мог и предположить, что эти варвары со временем станут народом значительным, и их историей будут интересоваться потомки. Славяне в трудах Прокопия слишком мелкая, несущественная деталь. На огромном и многокрасочном полотне это лёгкий штрих или тонкий мазок, отсутствие которого современники бы просто не приметили. Именно поэтому летописцу не было никакой нужды что-то выдумывать или передёргивать в описании этого народа. Да и потом, почти все сведения Прокопия подтверждаются другими авторами. О дикости этого народа свидетельствуют многие. Что касается гуннских обычаев славян, то хотя Иордан ничего не сообщает об этом, но именно он называет "стравой" пиршество на могиле Аттилы, тем самым, взбудоражив умы учёных и разбередив их богатое воображение.

- И всё же название "споры" внушает многим историкам глубокие подозрения. Поскольку более ни разу не попалось им в писаниях древних авторов.

- Друг мой, вы прекрасно знаете, что до нашего времени сохранилось не более пятой части всех античных сочинений. Мы наблюдаем лишь вершину айсберга, основная часть которого бесследно растаяла в океане Времени. Возможно, утраченные труды могли бы пролить свет на этот вопрос. Но вот, что странно. Наши историки так упорно, хоть и без всякого результата, ловили отзвук этого имени в древних летописях, что при этом не затруднились поразмыслить об его истинном смысле. Никто ведь до сих пор не попытался толково объяснить, отчего славяне жили "спораден", то есть, рассеяно или распылённо. Почему им для обитания, в отличие от других племён, требовалось "занимать много земли".

- Быть может, они опасались внешних врагов или хотели таким образом избегнуть внутренних распрей? Именно так, кажется, объяснял ситуацию русский учёный Сергей Соловьёв.

- От врагов легче обороняться сообща, а не посёлками, разнесёнными друг от друга на значительные расстояния. Да и единства среди этого народа, судя по описаниям древних авторов, от такой распылённости больше не стало. Нет, тут кроется нечто другое. Кельты, германцы, фракийцы и прочие варвары тоже жили меж собой весьма недружно. Но "спорами" их никто не называл.

- Между тем, я решительно отказываюсь понимать, отчего многие учёные приняли в штыки указание на дикость славян. Эка невидаль – отсталость народа. Уж если говорить начистоту, все европейские нации прошли через схожую стадию развития. Согласно "Илиаде" великого Гомера греки шли в бой против троянцев тоже почти голыми. И это блестящие эллины! Да и германцы, когда появились из дремучих лесов Севера, выглядели в глазах цивилизованных народов грубыми дикарями.

– Всё правильно, дорогой Уотсон, если не учитывать одну мелкую деталь, а именно – фактор быстротекущего Времени. Одиссей и Агамемнон осаждали Трою, по подсчётам учёных, более чем за десять веков до Рождества Христова. Германцы объявились в I столетии до нашей эры. А славяне проникают в Европу в середине VI века уже эры нашей. Прошло почти семь столетий с момента первых походов германцев на Рим и полтора тысячелетия со времени окончания Троянской войны. При этом выглядели пришельцы так жалко, как не могло привидеться даже старику Гомеру, простите за грубую шутку в адрес слепого гения. Уж если говорить начистоту, славяне середины первого тысячелетия от Рождества Христова смотрятся более дико, чем германцы рубежа эр или доисторические греки. Между тем, эпоха, когда на окраине нашего континента только-только появляются полураздетые люди, строители "дрянных изб" и поедатели "лис и лесных кошек", в целом была довольно просвещённой. Это то самое время, когда мудрецы из египетского города Александрия спорят о том, как точнее перенести на плоскую карту очертания шаровидной планеты, константинопольские изобретатели сооружают двигатель, приводимый в движение силой пара, а персидские полководцы используют в битвах огнемёты. Немудрено, что современные славянские учёные запротестовали, обнаружив подобный разрыв в развитии предков и прочих народов.

- Но может быть, скромность славянского быта объясняется не столько дикостью этого племени, как нам показалось вначале, а совсем иными причинами? Например, традиционной неприхотливостью или врождённым аскетизмом. Ведь были в истории Земли народы, которые сознательно ограничивали себя в роскоши, довольствовались лишь самым необходимым, дабы сохранить твёрдость духа. Возьмите тех же спартанцев, открыто презирающих богатство. Тем не менее, они ни в чём не уступали афинянам и даже выиграли у них Пелопонесскую войну.

- Знаете, друг мой, эту теорию легко проверить. Есть одна область человеческого бытия, которая всегда, у всех народов и во все времена служит точным критерием уровня развития. Я имею в виду, конечно же, военное дело. Люди могут не стремиться к внешней роскоши и достатку, но защитить себя от врагов наилучшим образом жаждут все. Спартанцы могли отказываться от вкусной пищи и красивых одежд, но их щиты, копья, мечи и доспехи были всегда безупречны, их фаланги и корабли ни в чём не уступали афинским. Давайте посмотрим, чем нас порадуют славяне в смысле ратного искусства.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

В.Я. Петрухин, Д.С. Раевский.
Очерки истории народов России в древности и раннем Средневековье

А.С. Щавелёв.
Славянские легенды о первых князьях

Валентин Седов.
Происхождение и ранняя история славян

Валентин Седов.
Славяне. Историко-археологическое исследование

под ред. Б.А. Рыбакова.
Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н.э.
e-mail: historylib@yandex.ru