Человек, который больше никогда не смеялся

   Однажды человек высокого сословия, владевший золотом, слугами и рабами, покинул этот мир, оставив единственного сына. Когда тот возмужал, он начал предаваться праздникам и пирам, игре на музыкальных инструментах и пению, был щедр и раздавал дары и растрачивал богатство своего отца, пока не растратил все до конца. Ему пришлось продать рабов и женщин, земли и дома, и таким образом ушло все, чем владел его отец, пока в конце концов он не стал нищим и не начал искать себе работу.

   Так он жил много лет, и вот однажды, когда он сидел у стены, в надежде, что его наймут на работу, появился красивый, хорошо одетый старик и приветствовал его.

   – Ты когда-то был моим другом? – спросил молодой человек.

   – Я никогда не был среди твоих друзей, мой мальчик, но я вижу, что ты когда-то был вельможей, кем бы ты ни был сейчас.

   – Юность не вернуть. То, что предопределено и предсказано, должно случиться. Но нет ли у тебя какой-нибудь работы для меня?

   – Да, – отвечал он, – есть несложная работа. Я найму тебя.

   – Что мне следует делать? – спросил молодой человек.

   – Я живу с десятью товарищами, и за нами никто не ухаживает. Если ты будешь прислуживать нам, то получишь еду и одежду, разделишь нашу роскошь и деньги, и, быть может, через нас Всевышний вернет тебе твое богатство.

   – Слушаю и повинуюсь, – отвечал юноша.

   – Но есть одно условие, – продолжал тот.

   – Какое?

   – Мой мальчик, что бы ты ни увидел, ты должен будешь держать все в тайне, если застанешь нас плачущими, не спрашивать, о чем мы плачем.

   – Я согласен.

   – Тогда, по благословению Всевышнего, пойдем со мной.

   Сначала он повел юношу в общественную баню, где тот помылся, затем одел его в красивую одежду и привел в дом к своим товарищам. Это был богатый особняк, высокий и просторный, с арочными проемами во дворе и гостиными, в каждой из которых бил фонтан. Повсюду пели птицы, и юноша заметил окна во внутренний сад. Старик отвел его в комнату, отделанную мозаикой, с мерцающим золотом потолком и застеленным шелковыми коврами полом. В этой комнате причитали и плакали десять старцев в траурных одеждах.

   От удивления юноша чуть было не спросил старика, в чем дело, но, вспомнив об условии, промолчал. Тогда старик показал ему сундук, в котором было тридцать тысяч динаров, и сказал:

   – Мальчик мой, бери отсюда на наши расходы и на свои, если только они пристойны, будь предан и помни о доверии к тебе.

   – Слушаю и повинуюсь, – отвечал юноша.

   Много дней он служил им, после чего один из старцев умер. Друзья обмыли его, завернули в саван и похоронили в саду за домом. Но смерть не остановилась и забирала старцев одного за другим, пока не остался только тот, кто нанял юношу, и долгие годы они жили в доме вдвоем.

   Однажды старик заболел, и прислужник понял, что на выздоровление нет надежды. Он нежно заговорил с ним и сказал:

   – Двенадцать лет я верно служил вам и делал все, что мог.

   – Да, ты служил нам, мой мальчик, но ушли мои товарищи, а теперь и я умираю.

   – Господин, ты на пороге смерти, скажи мне только одно: о чем вы плакали и почему носили траур?

   – Ты не должен знать этого, мой мальчик, – отвечал он. – Не спрашивай меня о том, на что я не могу ответить. Я поклялся Всевышнему молчать, чтобы никто не страдал так, как страдали мы. И если ты хочешь избежать этого, не открывай вон ту дверь. – И он предостерегающе указал на нее. – И только если ты решишь, что с тобой должно случиться то, что случилось с нами, открой ее, поймешь, почему мы были такими, какими ты нас видел. А когда ты узнаешь, ты пожалеешь об этом, но будет уже поздно.

   С этими словами он и умер. Юноша обмыл его и завернул в саван и похоронил среди его друзей.

   Дом стал для бывшего прислужника печальным местом, но он остался в нем и жил там один, печалясь о старцах. В конце концов, задумавшись над словами своего хозяина, он решил, что пора пойти и посмотреть, в чем было дело. Он отправился в ту часть дома, куда указал умерший, и стал искать, пока в темном углу, куда раньше никогда не заглядывал, не нашел маленькую, плотно прикрытую дверь, которую уже оплел сетями паук. Она была заперта на четыре железных запора, и когда он ее увидел, то вспомнил предупреждение хозяина и ушел оттуда.

   Но сердце его хотело открыть эту дверь, семь дней он боролся с собой, а на восьмой день сердце победило.

   «Я должен, – сказал он, – я должен открыть эту дверь. Я должен узнать, что случится потом. Нельзя предотвратить то, что должно случиться по воле Всевышнего, и ничего не может произойти, пока Он того не пожелает».

   И он пошел туда, снял засовы и открыл дверь. За ней оказался узкий коридор, и он пошел по нему, пока вдруг не оказался на берегу широкого потока. В удивлении он побрел вдоль берега, глядя по сторонам, и могучий орел, опустившись, подхватил его и полетел с ним, между небом и землею. Они прилетели к острову посреди моря, где орел оставил его.

   Человек растерялся, он не знал, как выбраться, он сидел на берегу целый день, пока в море, как звезда на небе, не появился парус корабля. Взволнованный, он – ведь этот корабль мог спасти его – вглядывался в море, а корабль все приближался и приближался, и вот уже стало ясно, что это галера и что она отделана золотом, построена из слоновой кости и черного дерева, в то время как весла ее сделаны из сандалового дерева. Ею правили десять девушек, прекрасных, как луна, они вышли на берег, целовали человеку руки и говорили: «Приветствуем Царя и Новобрачного!»

   Они подвели к нему девушку, сияющую, как солнце в ясном небе, она несла шелковый сверток, в нем были царское платье и венец, украшенный драгоценными камнями. Она накинула царскую мантию ему на плечи и надела венец ему на голову, а другие девушки взяли его за руки и повели на галеру, палуба которой была устлана шелковыми коврами. Когда все поднялись на корабль, они подняли паруса и поплыли в открытое море. Они плыли, и человеку казалось, что это сон. Он не знал, куда его везут, но скоро показалась земля. На берегах стояли бессчетные войска, и, когда галера приблизилась, им подвели пять благородных коней, с позолоченными седлами, украшенных жемчугом и изумрудами, чтобы он мог выбрать любого из них. Он выбрал и оседлал одного, в то время как четырех вели перед ним. И когда он сел в седло, в воздух взмыли знамена и стяги, забили барабаны и зазвенели кимвалы, а войска расступались перед ним.

   Человек не понимал, сон это или явь, он не мог поверить в это великолепие и думал, что это плод всех его мечтаний.

   Они выехали на покрытую зеленью, застроенную дворцами в окруженную садами равнину. Птицы громко пели здесь, прославляя Всевышнего. Неожиданно появилось другое войско. Быстро, подобно горному потоку, оно заняло равнину и остановилось. Из середины войска выехал царь с воеводами, приблизившись к юноше, он остановил коня и спешился.

   Юноша, в ответ на столь любезный жест, спешился тоже, и они приветствовали друг друга, после чего царь снова сел в седло.

   – Пойдем с нами, гость, – сказал он юноше, и они, беседуя, поехали рядом, в то время как за ними двигались остальные. Через некоторое время они подошли к царскому дворцу.

   Царь взял его за руку и, в сопровождении свиты, повел к золотому трону, затем усадил своего гостя на трон, а сам сел рядом и снял платок, закрывающий лицо.

   Это была девушка! Ослепительная, как солнце в безоблачном небе, сама красота. Наполнявшее его страстью благородное, совершенное лицо было лукаво.

   – О Царь! – сказала она юноше, который не мог отвести от нее глаз. – Знай, я правительница этой страны. Все эти воины, конные и пешие, – женщины, и нет среди них ни одного мужчины. Мужчины в нашей стране возделывают землю, засеивают поля и собирают урожай, они строят города, занимаются ремеслами и торгуют. А правят здесь женщины, они владеют всем и носят оружие.

   Так они говорили, и он не мог надивиться, когда вошла старая седая женщина.

   – Визирь, – сказала ей царевна, – призови судью и свидетелей.

   А когда старая визирь ушла, царевна снова нежно заговорила с юношей, пытаясь рассеять его смущение, и ее речи были мягче рассветного ветра. И наконец она спросила:

   – Ты согласен взять меня в жены?

   Он хотел поцеловать перед ней землю, но она не позволила.

   – Моя госпожа, – сказал он, – я смиреннее слуг, которыми ты правишь.

   – Эти слуги? – спросила она. – Эти войска? Эти богатства? Теперь они все твои, делай с ними что захочешь, указывай, запрещай и позволяй, что сочтешь нужным. Ты можешь здесь делать все, – повторила она, – кроме одного: та дверь, – и она показала на дверь, – должна оставаться закрытой, и если ты ее откроешь, то пожалеешь об этом, но будет уже поздно.

   Тут появились судья и свидетели, почтенные женщины, их длинные волосы опускались на плечи, и царевна повелела им подтвердить их брачный союз. Церемония свершилась, начался пир, и все пили-ели, после чего жених повел невесту в брачный чертог.

   Семь лет жил он с ней в счастье и благополучии, получая всю радость жизни, пока однажды не понял, что все время думает про дверь, которая должна оставаться закрытой. «Она бы не запретила мне ее открывать, – сказал он себе, – если бы за этой дверью я не мог найти большего, чем имею здесь». И он открыл дверь.

   И за ней увидел птицу, которая принесла его на остров.

   «Вот лицо, на котором больше не появится улыбки», – сказала птица.

   Услышав сказанные ею слова, он захотел бежать, но она схватила его и подняла в воздух, и так они летели между небом и землею, пока она не оставила его в том же месте, откуда унесла в первый раз, и улетела.

   Долго пролежал он там, лишенный мыслей, но постепенно стал приходить в себя. И вспомнил он все свои богатства, славу и почести, вспомнил запрет и заплакал. Два месяца он ждал на берегу реки, где его оставила птица, надеясь найти дорогу назад к своей невесте, пока однажды бессонной ночью не услышал голос:

 

Как были велики восторги,

Но не вернется то, что утекло,

Теперь вздыхай и плачь.

 

   И он понял всю безнадежность своего положения, что никогда больше не увидит он свою королеву и не вернет счастье, которое имел. Усталый и разбитый, он пришел в дом, где когда-то жил со старцами. И понял он, что они страдали от того же, что случилось с ним, и о том же плакали. Ему становилось все горше, и он рыдал безутешно в своей комнате и не думал больше о пище, благовониях и смехе, а когда он умер, его похоронили рядом с теми старцами.