Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Энтони Саттон.   Уолл-стрит и большевистская революция

Глава 9. “Гаранти траст” идет в Россию

«Советское правительство желает, чтобы компания “Гаранты Траст” стала финансовым агентом в США для всех советских операций, и рассматривает вопрос об американской покупке “Эстибанка” с целью полной увязки советского будущего с американскими финансовыми кругами».

Уильям X. Кумбс, из сообщения в посольство США в Лондоне, 1 июня 1920 г. (десятичный файл 861.51/752 Государственного департамента США). (“Эстибанк” — Эстонский банк.)

В 1918 году Советы столкнулись с рядом непреодолимых внутренних и внешних проблем. Большевики заняли лишь небольшую часть России. Чтобы подчинить себе остальную часть, они нуждались в иностранном оружии, импортном продовольствии, внешней финансовой поддержке, дипломатическом признании и, прежде всего, во внешней торговле. Чтобы добиться дипломатического признания и внешней торговли, Советам сначала нужно было создать представительство за границей, а это представительство, в свою очередь, требовало финансирования золотом или иностранной валютой. Как мы уже видели, первым шагом явилось создание Советского бюро в Нью-Йорке под руководством Людвига Мартенса. В то же время делались усилия по переводу средств в США и Европу для закупок необходимых товаров. Затем на США было оказано давление, чтобы добиться признания или получить экспортные лицензии, необходимые для отправки товаров в Россию.

Нью-йоркские банкиры и юристы оказали значительную, а в некоторых случаях решающую помощь в выполнении каждой из этих задач. Когда профессору Г.В. Ломоносову, русскому техническому эксперту в Советском бюро, понадобилось перевести деньги от главного агента Советов в Скандинавии, ему на помощь пришел видный юрист с Уолл-стрита, который использовал официальные каналы Государственного департамента и исполняющего обязанности государственного секретаря как посредника. Когда золото нужно было перевезти в США, именно “Америкэн Интернэшнл Корпорейшн”, фирма “Кун, Леб & Ко” и компания “Гаранта Траст” просили о средствах обеспечения этого и использовали свое влияние в Вашингтоне, чтобы все прошло гладко. И когда дело дошло до признания, именно американские фирмы ходатайствовали перед Конгрессом и воздействовали на общественное мнение, чтобы одобрить советский режим.

(Чтобы читатель не сделал из этих утверждений слишком поспешного вывода о действительном наличии связи между Уолл-стритом и красными, или о том, что на улицах были развешены красные флаги — см. фронтиспис книги — мы в одной из последующих глав дадим доказательства того, что фирма Дж. П. Моргана финансировала адмирала Колчака в Сибири, который воевал с большевиками, чтобы установить свой тип авторитарного правления. Эта фирма также вносила средства в антикоммунистическую организацию “Объединенные американцы”.)

Уолл-стрит приходит на помощь профессору Ломоносову

Дело профессора Ломоносова* представляет собой детализированный пример в истории того, как Уолл-стрит помогал зарождающемуся советскому режиму. В конце 1918 года Георгий Ломоносов, член Советского бюро в Нью-Йорке и позднее первый советский комиссар железных дорог, оказался в США в затруднительном положении, без средств. В то время был запрет на ввоз большевицких денег в США; ибо не было официального признания режима. О Ломоносове шла речь в письме от 24 октября 1918 года министерства юстиции США Государственному департаменту209. В письме рассматривались большевицкая принадлежность и пробольшевицкие речи Ломоносова. Расследование пришло к выводу, что «профессор Ломоносов не большевик, хотя в его речах содержится недвусмысленная поддержка дела большевиков». Ломоносов все же смог потянуть за ниточки на высшем уровне администрации США, чтобы получить 25.000 долларов, переведенных из Советской России через советского шпиона в Скандинавии (который позже сам стал доверенным помощником Рива Шли, вице-президента “Чейз Бэнк”). И все это было сделано с помощью члена известной юридической конторы с Уолл-Стрита!210

Приведем доказательства в подробностях, поскольку сами подробности указывают на тесную связь между определенными кругами, которые до сих пор считаются злейшими врагами друг друга. Первым указанием на проблему Ломоносова служит письмо, датированное 7 января 1919 года, от Томаса Л. Чэдбурга из компании “Чэдбурн, Бэббит & Уолл” с Уолл-стрит 14 (такой же адрес, как у Уильяма Б. Томпсона) Фрэнку Полку, исполняющему обязанности государственного секретаря. Отметьте дружеское приветствие и небрежное упоминание Михаила Грузенберга (он же Александр Гомберг), главного советского агента в Скандинавии, а позже помощника Ломоносова:

«Дорогой Фрэнк: Вы любезно дали понять, что если бы я смог информировать Вас о статусе 25.000 долларов личных средств, принадлежащих г-ну и г-же Ломоносовым, Вы задействовали бы механизм для получения этой суммы здесь для них.

Я связался по этому поводу с г-ном Ломоносовым, и он сказал мне, что г-н Михаил Грузенберг, который поехал в Россию по поручению г-на Ломоносова до того, как возникли проблемы между послом Бахметьевым и г-ном Ломоносовым, передал ему информацию об этих деньгах через трех русских, которые недавно приехали из Швеции, и г-н Ломоносов полагает, что эти деньги находятся в российском посольстве в Стокгольме, на Милмскилнад Гатен 37. Если запрос Государственного департамента поможет выяснить, что деньги находятся на депозите не в этом месте, то российское посольство в Стокгольме может указать точный адрес г-на Грузенберга, который сможет дать правильную информацию относительно этого. Г-н Ломоносов не получает писем от г-на Грузенберга, хотя его информировали, что они были написаны; и ни одно его письмо г-ну Грузенбергу также не было доставлено, он также был об этом информирован. По этой причине невозможно изложить дело более точно, чем я сделал, но я надеюсь, что можно каким-нибудь образом решить проблемы его и его жены, вызванные отсутствием средств, нужна лишь небольшая помощь в получении этих денег, которые им принадлежат, чтобы помочь им по эту сторону океана.

Заранее благодарю Вас за все, что Вы можете сделать, оставаясь, как всегда, искренне Ваш, Томас Л. Чэдбурн».

В 1919 году, во время написания этого письма, Чэдбурн был в Вашингтоне государственным служащим с символическим окладом: советником и директором Палаты военной торговли США и директором официальной фронтовой компании американского правительства “Ю.С. Рашн Бюро Инк.”. Ранее, в 1915 году, чтобы воспользоваться выгодами от войны; Чэдбурн организовал компанию “Мидвейл Стил энд Орднанс”. В 1916 году он стал председателем финансового комитета Демократической партии, а позднее — директором компаний “Райт Аэронотикл” и “Мэк Траке”.

Причина неполучения Ломоносовым писем от Грузенберга была в том, что они, по всей вероятности, перехватывались одним из нескольких правительств, остро интересующихся деятельностью последнего.

11 января 1919 года Фрэнк Полк телеграфировал в американскую дипломатическую миссию в Стокгольме:

«Департамент получил информацию о 25.000 долларах личных средств... Любезно запросите русскую дипломатическую миссию неофициально и лично, находятся ли там эти средства. Если нет — убедитесь в этом и обратитесь к г-ну Михаилу Грузенбергу, который, по сообщениям, владеет информацией по этому вопросу. Департамент не занимается этим официально, а просто наводит справки от имени бывшего российского официального лица в нашей стране.

Полк, и.о.»

Как явствует из письма, Полк не знал о связях Ломоносова с большевиками, называя его «бывшим российским официальным лицом в нашей стране». Так или иначе, в течение трех дней Полк получил из дипломатической миссии США в Стокгольме ответ от Морриса:

«14 января, 15:00, 3492. Ваш No 1443 от 12 января 15:00. В русской дипломатической миссии неизвестна сумма в 25.000 долларов бывшего президента Российской комиссии путей сообщения в США; не можем также получить адрес г-на Михаила Грузенберга.

Моррис».

Ясно, что Фрэнк Полк затем написал Чэдбурну (письмо в источник не включено) и сообщил, что Государственный департамент не смог найти ни Ломоносова, ни Михаила Грузенберга. Чэдбурн ответил 21 января 1919 г.:

«Дорогой Фрэнк: Большое спасибо за Ваше письмо от 17 января. Я знаю, что в Швеции две русские дипломатические миссии: одна советская и другая Керенского, и я предполагаю, что Ваш запрос был направлен в советскую миссию по тому адресу, который я дал в своем письме, а именно: Милмскилнад Гатен 37, Стокгольм.

Адрес Михаила Грузенберга: Холменколлен Санитариум, Христиания, Норвегия, и я думаю, что советская миссия могла бы выяснить всё об этих средствах через Грузенберга, если бы они связались с ним.

Благодарю Вас за то, что Вы озаботились этим, и заверяю Вас в моем глубоком уважении, оставаясь,

Искренне вашим, Томас Л. Чэдбурн».

Мы должны отметить, что юрист с Уолл-стрита имел адрес Грузенберга, главного большевицкого агента в Скандинавии, в то время, когда этого адреса не было у исполняющего обязанности Государственного секретаря и в дипломатической миссии США в Стокгольме; миссия не смогла даже разыскать его. Кроме того, Чэдбурн исходил из того, что Советы являлись официальным правительством России, хотя это правительство и не было признано США и положение государственного служащего Чэдбурна в Палате военной торговли обязывало его знать это.

Затем Фрэнк Полк телеграфировал в американскую дипломатическую миссию в Христианин, Норвегия, дав адрес Михаила Грузенберга. Неизвестно, знал ли Полк, что передает адрес шпиона, но он сообщил следующее:

«В американскую дипломатическую миссию, Христиания, 25 января 1919 года. Сообщается, что Михаил Грузенберг находится в Холменколлен Санитариум. Вы можете найти его и спросить, знает ли он что-либо о местонахождении 25.000 долларов, принадлежащих бывшему президенту Российской комиссии путей сообщения в США, профессору Ломоносову.

Полк, и.о.»

Представитель США в Христианин (Шмедеман) хорошо знал Грузенберга. Действительно, это имя фигурировало в отчетах Шмедемана о просоветской деятельности

Грузенберга в Норвегии, направляемых в Вашингтон. Шмедеман ответил:

«29 января, 20:00, 1543. Важно. Ваша телеграмма № 650 от 25 января.

До сегодняшнего отъезда в Россию Михаил Грузенберг информировал нашего военно-морского атташе, что будучи в России несколько месяцев назад, он получил по просьбе Ломоносова 25.000 долларов от Российского экспериментального института железных дорог, президентом которого был г-н Ломоносов. Грузенберг заявляет, что сегодня он телеграфировал в Нью-Йорк поверенному Ломоносова Моррису Хиллквиту, что он, Грузенберг, имеет эти деньги и, чтобы отправить их, ожидает дальнейших указаний из США, запросив в телеграмме, чтобы Ломоносову были выданы средства на проживание для него и его семьи Хиллквитом до получения этих денег211

Так как посланник Моррис едет в Стокгольм тем же поездом, что и Грузенберг, последний заявил, что он проконсультируется с Моррисом по этому вопросу.

Шмедеман»

Посланник США приехал с Грузенбергом в Стокгольм, где получил следующую телеграмму от Полка:

«Дипломатическая миссия в Христианин сообщила, что Михаил Грузенберг имеет для профессора Ломоносова ... сумму в 25.000 долларов, полученную от Российского экспериментального института железных дорог. Если Вы сможете сделать это, не связываясь с большевицкими властями, департамент был бы рад, если бы Вы способствовали переводу этих денег профессору Ломоносову в нашу страну. Просьба ответить.

Полк, и.о.»

Эта телеграмма дала результаты, ибо 5 февраля 1919 года Фрэнк Полк написал Чэдбурну об «опасном большевицком агитаторе» Грузенберге следующее:

«Мой дорогой Том: Я получил телеграмму из Христианин о том, что Михаил Грузенберг имеет 25.000 долларов профессора Ломоносова, получив их от Российского экспериментального института железных дорог, и что он телеграфировал Моррису Хиллквиту в Нью-Йорк, чтобы профессору Ломоносову были предоставлены средства на проживание, пока ему не будут переведены эти деньги. Поскольку Грузенберг был только что депортирован из Норвегии как опасный большевицкий агитатор, он может иметь трудности в отправке телеграмм оттуда. Я думаю, что он сейчас уехал в Христианин?, и хотя это в чем-то не является направлением деятельности нашего департамента, буду рад, если Вы захотите проследить, чтобы г-н Грузенберг перевел эти деньги профессору Ломоносову из Стокгольма, а я телеграфирую нашему посланнику там, чтобы он выяснил, можно ли это сделать.

Искренне Ваш, Фрэнк Л. Полк»

Телеграмма из Христианин, упомянутая в письме Полка, имела следующий текст:

«3 февраля, 18:00, 3580. Важно. Со ссылкой на № 1443 департамента от 12 января, 10.000 долларов сейчас депонированы в Стокгольме, чтобы по моему поручению быть направленными профессору Ломоносову Михаилом Грузенбергом, одним из бывших представителей большевиков в Норвегии. До того, как принять эти деньги, я информировал его, что свяжусь с Вами и спрошу, действительно ли вы хотите, чтобы эти деньги были направлены Ломоносову. Поэтому, прошу указаний, как действовать.

Моррис»

Впоследствии в Стокгольме Моррис запросил указаний, что делать с чеком на 10.000 долларов, депонированным в стокгольмском банке. Его фраза о своей «единственной связи с этим делом» предполагает, что Моррис знал, что Советы могут и вероятно будут требовать расценивать это как официально осуществляемый денежный перевод, так как эта акция подразумевала одобрение США таких денежных переводов. До этого Советам приходилось контрабандно ввозить деньги в США.

«Четыре пополудни, 12 февраля, 3610, Обычная. Со ссылкой на мою телеграмму от 3 февраля, 18:00, № 3580, и Вашу от 8 февраля, 19:00, № 1501. Мне неясно, является ли Вашим пожеланием мне перевести через Вас упомянутые 10.000 долларов профессору Ломоносову. Моей единственной связью с этим делом было сообщение Грузенберга мне, что он депонировал эти деньги по поручению Ломоносова в стокгольмский банк и сообщил бачку, что этот чек может быть направлен в Америку через меня, при условии моего соответствующего поручения. Просьба телеграфировать указания.

Моррис»

Затем следует серия писем о переводе 10.000 долларов из банка “Нордиск Резебюро” Томасу Л. Чэдбурну по адресу: Нью-Йорк, Парк авеню 520, через посредничество Государственного департамента. Первое письмо содержит указания от Полка по механизму передачи, второе, от Морриса Полку, содержит 10.000 долларов, третье, от Морриса банку “Нордиск Резебюро”, запрашивает чек, четвертое — это ответ банка вместе с чеком и пятое -подтверждение.

«Ваш № 3610 от 12 февраля 16:00.

Деньги могут быть переведены непосредственно Томасу Л. Чэдбурну, 520 Парк авеню, Нью-Йорк.

Полк, и.о.»

«Отправка № 1600 от 6 марта 1919 года:
Уважаемому Государственному секретарю,
Вашингтон

Сэр: ссылаясь на мою телеграмму № 3610 от 12 февраля и на ответ департамента № 1524 от 19 февраля в отношении суммы в 10.000 долларов для профессора Ломоносова, имею честь приложить к настоящему сообщению копию письма, которое я направил 25 февраля банку “Нордиск Резебюро”, где были депонированы эти деньги; копию ответа банка “Нордиск Резебюро”, датированного 26 февраля; и копию моего письма банку “Нордиск Резебюро”, датированного 27 февраля.

Из этой переписки видно, что банк хочет перевести эти деньги профессору Ломоносову. Я объяснил банку, однако, как будет видно из моего письма от 27 февраля, что я получил разрешение направить их г-ну Томасу Л. Чэдбурну по адресу 520 Парк авеню, Нью-Йорк. Также я прилагаю к настоящему сообщению конверт, адресованный г-ну Чэдбурну, в котором находится письмо ему вместе с чеком “Нейшнл Сити Бэнк” Нью-Йорка на 10.000 долларов.

Имею честь быть, сэр, Вашим покорным слугой,
Айра Н. Моррис»

* * *

«Банку “Нордиск Резебюро”
№ 4 Вестра Традгардсгатан, Стокгольм.

Господа: по получении вашего письма от 30 января, сообщающего, что вы получили 10.000 долларов, которые должны быть выплачены профессору Ломоносову по моей просьбе, я немедленно телеграфировал моему правительству, запросив, хотят ли они, чтобы эти деньги были направлены профессору Ломоносову. Сегодня я получил ответ, уполномочивающий меня направить деньги непосредственно г-ну Томасу Л. Чэдбурну для выплаты профессору Ломоносову. Я буду рад направить их, как был проинструктирован моим правительством.

С совершенным почтеним,
Айра Н. Моррис»

* * *

«Г-ну А.Н. Морису, Американскому посланнику, Стокгольм. Уважаемый сэр: Мы подтверждаем получение Вашего вчерашнего сообщения относительно выплаты 10.000 долларов профессору Г.В. Ломоносову и настоящим имеем удовольствие приложить чек на упомянутую сумму для профессора Г.В. Ломоносова, который, как мы понимаем. Вы любезно переправляете этому джентльмену. Мы будем рады получить Вашу расписку на это, оставаясь,

с уважением к Вам Банк “Нордиск Резебюро”
Э. Молин»

* * *

«Банку “Нордиск Резебюро”.
Стокгольм

Господа! Подтверждаю получение вашего письма от 26 февраля с приложением чека на 10.000 долларов для выплаты профессору Г.В. Ломоносову. Как я сообщил вам в моем письме от 25 февраля, мне было разрешено направить этот чек г-ну Томасу Л. Чэдбурну по адресу 520 Парк авеню, Нью-Йорк, и я направлю его этому господину в течение ближайших нескольких дней, если вы не сообщите о вашем нежелании делать этого.

Весьма искренне, ваш,
Айра Н. Моррис»

Затем следует внутренний меморандум Государственного департамента и подтверждение Чэдбурна:

«Г-н Филлипс г-ну Чэдбурну, 3 апреля 1919 г. Сэр: Ссылаясь на предыдущую переписку, относящуюся к переводу 10.000 долларов из банка “Нордиск Резебюро” профессору Г.В. Ломоносову, которые Вы просили направить через американскую дипломатическую миссию в Стокгольме, департамент информирует Вас, что он получил датированную 6 марта 1919 года диппочту от американского посланника в Стокгольме, содержащую адресованное Вам письмо, которое прилагается, вместе с чеком на упомянутую сумму, выписанным на профессора Ломоносова.

Ваш покорный слуга
Уильям Филлипс, и.о. государственного секретаря.

Приложение: запечатанное письмо, адресованное г-ну Томасу Л. Чэдбурну, пришедшее с диппочтой 1600 из Швеции.»

Ответ г-на Чэдбурна от 5 апреля 1919 года.

«Сэр! Подтверждаю получение Вашего письма от 3 апреля с приложением адресованного мне письма, содержащего чек на 10.000 долларов, выписанный на профессора Ломоносова, которому я передал этот чек сегодня.

Остаюсь с большим уважением, искренне Ваш,
Томас Л. Чэдбурн»

Впоследствии дипломатическая миссия в Стокгольме сделала запрос об адресе Ломоносова в США и была информирована Государственным департаментом, что, «насколько известно Государственному департаменту, профессора Георгия В. Ломоносова можно найти через г-на Томаса Л. Чэдбурна, 520 Парк авеню, Нью-Йорк». Очевидно, что Государственный департамент по причине личной дружбы между Полком и Чэдбурном или из-за политического воздействия считал, что он должен продолжать это дело и выполнять роль почтальона для большевицкого агента, только что высланного из Норвегии. Но почему престижная юридическая контора была так заинтересована в здоровье и благополучии большевицкого эмиссара? Возможно, отгадка содержится в отчете Государственного департамента того времени:

«Мартене, большевицкий представитель, и профессор Ломоносов рассчитывают на то, что Буллит и его партия дадут миссии и президенту благоприятный отчет об условиях в Советской России и что на основе этого отчета правительство США благосклонно отнесется к ведению дел с Советским правительством, что было предложено Мартенсом. 29 марта 1919 года» 212.

Создана база для коммерческой эксплуатации России

Именно коммерческая эксплуатация России возбуждала Уолл-стрит, который не терял времени для разработки соответствующей программы. 1 мая 1918 года — в праздничный день красных революционеров — была создана Американская лига для помощи и сотрудничества с Россией, а ее программа была одобрена на конференции, проведенной в здании канцелярии Сената в Вашингтоне. Сотрудники и исполнительный комитет Лиги представляли на первый взгляд непохожие фракции. Ее президентом был д-р Фрэнк Дж. Гуднау, президент университета Джона Гопкинса. Вице-президентами были всегда активный Уильям Б. Томпсон, Оскар С. Страус, Джеймс Дункан и Фредерик К. Хоув, который написал “Признания монополиста” — книгу правил, с помощью которых монополисты могут контролировать общество. Казначеем был Джордж П. Уэйлен, вице-президент компании “Вакуум Ойл”. Конгресс представляли сенаторы Уильям Эдгар Борах и Джон Шарп Уильяме, оба из Комитета по внешним связям Сената; а также сенаторы Уильям Н. Кальдер и Роберт Л. Оуэн, председатель банковского и валютного комитета. От Палаты представителей были Гекри Р. Купер и Генри Д. Флад, председатель Комитета по иностранным делам. Американский бизнес представляли Генри Форд, Чарльз А. Коффин, председатель совета директоров компании “Дженерал Электрик”, и управляющий внешними связями этой же компании М.А. Оудин. Джордж П. Уэйлен представлял компанию “Вакуум Ойл”, а Даниэл Уиллард был президентом компании “Балтимор & Охайо Рейлроуд”. Более откровенные революционные элементы были представлены г-жой Раймонд Робине, чье имя, как было обнаружено позже, часто встречается в документах Советского бюро и на слушаниях в Комитете Ласка, Генри Л. Слободиным, охарактеризованным как «видный патриотический социалист», и Линкольном Стеффенсом, видным местным коммунистом.

Другими словами, в этом сборном исполнительном комитете Лиги были представлены внутренние революционные элементы, Конгресс США и финансовые круги, явно связанные с российскими делами.

Исполнительный комитет одобрил программу, которая подчеркивала создание официального российского отдела в правительстве США, «возглавляемого сильными людьми». Этот отдел должен был привлекать помощь университетов, научно-исследовательских организаций и других учреждений для изучения «русского вопроса», координировать и объединять в США организации «для защиты России», создать «специальный разведывательный комитет для изучения русского вопроса» и, в общем, должен был сам изучать то, что относится к «русскому вопросу». Затем исполнительный комитет принял резолюцию, поддерживающую послание президента Вудро Вильсона съезду Советов в Москве, и Лига подтвердила свою поддержку новой Советской России.

Через несколько недель, 20 мая 1918 года, Фрэнк Дж. Гуднау и Герберт А. Карпентер, представляющие Лигу, посетили заместителя Государственного секретаря Уильяма Филлипса и высказались о необходимости создания «официального русского отдела в правительстве для координации всех русских вопросов. Они спросили меня [писал Филлипс], должны ли они идти с этим делом к президенту» 213

Филлипс сообщил это непосредственно Государственному секретарю и на следующий день написал Чарльзу Р. Крейну в Нью-Йорк, спрашивая его мнения об Американской лиге для помощи и сотрудничества с Россией. Филлипс писал Крейну: «Я действительно хочу получить от Вас совет, как мы должны расценивать Лигу... Мы не хотим возбуждать беспокойства отказом сотрудничать с ними. С другой стороны, это странный комитет, и я не совсем понимаю его»214.

В начале июня в Государственный департамент на имя государственного секретаря Роберта Лансинга поступило письмо от Уильяма Франклина Сэндса из “Америкэн Интернэшнл Корпорейшн”. Сэндс предлагал, чтобы США назначили в Россию не комиссию, а администратора, и высказал мнение, что «предложение об использовании союзнических военных сил в России в настоящий момент кажется очень опасным»215 Он подчеркивал возможность торговли с Россией и что эту возможность необходимо продвигать «хорошо выбранному администратору, пользующемуся полным доверием правительства»; он указал, что «г-н Гувер» мог бы подойти на эту роль. Это письмо Филлипсу передал Бэзил Майлс, бывший коллега Сэндса, с такими словами: «Я думаю, что секретарь сочтет полезным взглянуть на это».

В начале июня Палата военной торговли, подчиненная Государственному департаменту, приняла резолюцию, а комитет Палаты, состоящий из Томаса Л. Чэдбурна (контакт профессора Ломоносова), Кларенса М. Вулли и Джона Фостера Даллеса представил Государственному департаменту меморандум, настаивающий на рассмотрении путей и средств «для установления более тесных и дружеских коммерческих отношений между США и Россией». Палата рекомендовала направить в Россию миссию, и снова поставила вопрос, должна ли эта миссия быть результатом приглашения Советского правительства.

Затем, 10 июня, М.А. Оудин, управляющий внешними связями компании “Дженерал Электрик”, выразил мнение о России и явно одобрил «конструктивный план экономической помощи» России216.

В августе 1918 года Сайрус МакКормик из компании “Интернэшнл Харвестер” написал Бэзилу Майлсу в Государственный департамент и похвалил программу президента по России, которая, по мнению МакКормика, была бы «золотой возможностью»217

Как видим, в середине 1918 года определенный сегмент американского бизнеса — явно готовый открыть торговлю с СССР — осуществлял согласованные действия, чтобы извлечь выгоду из своего привилегированного положения в отношении Советов.

Германия и США борются за бизнес в России

В 1918 году такая помощь только что появившемуся большевицкому режиму была оправданной ради победы над Германией и недопущения ее к эксплуатации России. Этот аргумент использовали У.Б. Томпсон и Раймонд Робине, направляя в 1918 году группы большевицких революционеров и пропагандистов в Германию. Этот аргумент также использовал Томпсон и в 1917 году, совещаясь с премьер-министром Ллойд Джорджем об оказании британской поддержки зарождавшемуся большевицкому режиму. В июне 1918 года посол Фрэнсис и его сотрудники вернулись из России и настоятельно рекомендовали президенту Вильсону «признать Советское правительство России и помочь ему» 218. Об этих отчетах персонала посольства Государственному департаменту произошла утечка информации в прессу, которая широко их освещала, заявляя, прежде всего, что задержка с признанием Советского Союза пойдет на пользу Германии «и поможет германским планам укрепить реакцию и контрреволюцию»219. В поддержку такого предложения приводились преувеличенные статистические данные, например, что советское правительство представляет 90 % русских людей, «а другие 10 % — это бывшие собственники и правящий класс... Естественно, они недовольны»220. Цитировался бывший американский государственный служащий, который сказал: «Если мы ничего не сделаем, то есть, если мы позволим делам идти своим чередом, то мы поможем ослабить российское правительство. А это будет на руку Германии»221. Итак, было рекомендовано, что большую помощь сможет оказать «комиссия, оснащенная кредитом и хорошими деловыми советами».

А тем временем экономическая ситуация в России стала критической, и перед коммунистической партией с ее плановиками встала неизбежность объятий с капитализмом. Ленин выкристаллизовал свою уверенность в этом перед Х Съездом Российской коммунистической партии в следующих словах: ««Удержать же пролетарскую власть в стране, неслыханно разоренной, с гигантским преобладанием крестьянства, так же разоренного, без помощи капитала, — за которую, конечно, он сдерет сотенные проценты, — нельзя. Это надо понять. И поэтому — либо этот тип экономических отношений, либо ничего»

222.

Затем Лев Троцкий якобы сказал: «Что нам здесь нужно, так это организатор наподобие Бернарда M. Баруха» 223**

Осознание Советами приближающегося краха экономики вело к тому, что американский и германский бизнес был привлечен возможностью эксплуатации русского рынка посредством продажи необходимых товаров; немцы, фактически, начали это еще в 1918 году. Первые сделки, заключенные Советским бюро в Нью-Йорке, показывают, что предшествовавшая американская финансовая и моральная поддержка большевиков была оплачена в форме контрактов.

Крупнейший заказ в 1919-1920 годах получили чикагские изготовители мясных консервов “Моррис & Ко.” — на 50 миллионов фунтов пищевых продуктов стоимостью около 10 миллионов долларов. Семья Моррисов была родственниками семьи Свифтов. Хелен Свифт, позже связанная с центром “Единство” имени Авраама Линкольна, была замужем за Эдвардом Моррисом (из фирмы по производству мясных консервов) и, кроме того, была сестрой Харольда X. Свифта, «майора» в миссии Красного Креста в России в 1917 году под руководством Томпсона.

Людвиг Мартене был ранее вице-президентом компании “Вайнберг & Познер”, расположенной по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 120, и эта фирма получила заказ на 3 миллиона долларов.

Контракты, заключенные в 1919 году Советским бюро с американскими фирмами

Дата контракта

Фирма

7.07.19

Милуоки Шейпер *

30.07.19

Кемпсмит Мфг. *

10.05.19

Ф.Майер Бут & Шу *

08.19

Стил соул ту & Ко *

23.07.19

Элин Берлоу, Н-Й

24.07.19

Фишманн & Ко

29.09.19

Вайнберг & Познер

27.10.19

Лехай-Машин Ко.

22.10.20

Моррис & Ко., Чикаго

 

Проданные товары

Стоимость в $

Машины

45.071

Машины

97.470

Обувь

1.201.250

Обувь

58.750

Обувь

3.000.000

Одежда

3.000.000

Машины

3.000.000

Типографские станки

4.500.000

50 млн. фунт. пищевых продуктов

10.000.000

Источник: Сенат США, “Русская пропаганда”, слушания в подкомитете Комитета по внешним связям, 66-й Конгр., 2-я сесс., 1920 г., с. 71.

Советское золото и американские банки

Золото было практически единственным средством, которым Советский Союз мог оплачивать свои иностранные закупки, и международные банки очень хотели облегчить Советам его отправку. Русский экспорт золота, главным образом в виде золотых монет царской чеканки, начался в начале 1920 года в Норвегию и Швецию. Оттуда золото переправлялось в Голландию и Германию для передачи по назначению в другие страны, включая США.

В августе 1920 года партия русских золотых монет была получена банком “Ден Норске Хандельсбанк” в Норвегии в качестве обеспечения платежей за продажу в интересах советского правительства 3000 тонн угля фирмой “Нильс Йуул & Компани” в США. Эти монеты были переданы в “Норгес Банк” для хранения. Монеты проверили, взвесили и установили, что они были отчеканены до начала войны 1914 года и, поэтому, являлись подлинными русскими монетами царской чеканки 224.

Вскоре после этого начального эпизода компания “Роберт Доллар” из Сан-Франциско получила на свой стокгольмский счет золотые слитки, оцениваемые в 39 млн. шведских крон; золото имело штамп старого царского правительства России. Агент компании “Доллар” в Стокгольме обратился к фирме “Америкэн Экспресс” с просьбой переправить золото в США. “Америкэн Экспресс” отказалась это сделать. Необходимо заметить, что Роберт Доллар был директором “Америкэн Интернэшнл Корпорейшн”; таким образом, АИК была связана с первой попыткой ввоза золота в Америку225.

В то же самое время сообщалось, что из Ревеля [Таллина] в Балтийское море вышли три корабля с советским золотом, предназначенным для США. Пароход “Гаутод” вез 216 ящиков золота под наблюдением профессора Ломоносова, возвращавшегося в США. Еще 216 ящиков золота под наблюдением трех российских агентов вез пароход “Карл Лайн”. На пароход “Рухелева” погрузили 108 ящиков. В каждом ящике было три пуда золота, оценивающегося в 60 тысяч золотых рублей за пуд. После этого еще одна партия золота была отправлена на пароходе “Вилинг Моулд”.

Фирма “Кун, Леб & Ко”, явно действовавшая в интересах компании “Гаранта Траст”, запросила официальную позицию Государственного департамента в отношении получения советского золота. Департамент в своем ответе выразил озабоченность, так как если отказать в приеме, то «золото, вероятно, попадет в руки Военного департамента, вызвав этим прямую ответственность правительства и усложнение ситуации»226. Этот же ответ, подготовленный Мерле Смитом после совещания с Келли и Гилбертом, констатировал, что, если владелец не знает точно о неполном праве владения собственностью*** , то невозможно отказать в ее приеме. Предполагалось, что США попросят переплавить золото в пробирной палате, и поэтому решено было телеграфировать фирме “Кун, Леб & Ко.”, что на ввоз советского золота в США никаких ограничений налагаться не будет.

Золото поступило в нью-йоркскую пробирную палату и было депонировано не фирмой “Кун, Леб & Ко”, а нью-йоркской компанией “Гаранта Траст”. Последняя затем направила запрос в Федеральное резервное управление, которое, в свою очередь, направило в Министерство финансов США запрос о приеме и платежах. Суперинтендант нью-йоркской пробирной палаты информировал Министерство финансов, что золото почти на 7 млн. долларов не имеет идентифицирующих клейм, и что «депонированные слитки уже были переплавлены в слитки монетного двора США». Министерство финансов предложило Федеральному резервному управлению определить, действовала ли компания “Гаранта Траст” «при представлении золота от своего имени или от227.

10 ноября 1920 года вице-президент “Гаранта Траст” А. Бретон написал в Министерство финансов заместителю министра Гилберту, пожаловавшись, что его компания не получила от пробирной палаты обычного в таких случаях немедленного аванса за депонирование «желтого металла, оставленного для перевода в валюту». В письме было заявлено, что “Гаранта Траст” получила удовлетворительные гарантии того, что слитки являются продуктом переплавки французских и бельгийских монет, хотя она купила металл в Голландии. В письме содержалась просьба к Министерству финансов ускорить платежи за золото. В ответ Министерство финансов возразило, что оно «не покупает золота, предложенного монетному двору или пробирной палате США, если известно или есть подозрение, что оно советского происхождения», а ввиду имеющихся сведений о продажах Советами золота в Голландию, представленное компанией “Гаранта Траст” золото считается «сомнительным, учитывая подозрение в его советском происхождении». Компании “Гаранта Траст” предлагалось забрать золото из пробирной палаты в любое время, когда она пожелает, или «представить такие дополнительные доказательства Министерству финансов, Федеральному резервному банку Нью-Йорка или Государственному департаменту, каковые могут потребоваться, чтобы очистить это золото от подозрений в его советском происхождении»228.

В архивах нет записи об окончательной развязке дела, но можно предположить, что компании “Гаранта Траст” было заплачено за эту партию желтого металла. Этот золотой депозит явно предназначался для осуществления финансового соглашения середины 1920 года между “Гаранта Траст” и советским правительством, по которому компания стала советским агентом в США (см. эпиграф к этой главе).

Позже было установлено, что советское золото шло также и на шведский монетный двор, который «переплавляет русское золото, проводит его количественный анализ и ставит шведское пробирное клеймо по просьбе шведских банкиров или других шведских подданных, являющихся владельцами этого золота»229. И в то же самое время Олоф Ашберг, глава “Свенска Экономи А/Б” (советский посредник и филиал “Гаранта Траст”), предлагал «неограниченное количество русского золота» через шведские банки230.

Итак, мы можем отметить связь “Америкэн Интернэшнл Корпорейшн”, влиятельного профессора Ломоносова, “Гаранта Траст” и Олофа Ашберга (которого мы описали ранее) с первыми попытками ввезти советское золото в США.

Макс Мэй из “Гаранти Траст” становится директором Роскомбанка

Интерес “Гаранти Траст” к Советской России возобновился в 1920 году, что видно из письма от Генри К. Эмери, заместителя управляющего иностранным отделом “Гаранта Траст”, Де Витту К. Пулу из Государственного департамента. Письмо написано 21 января 1920 года, всего за несколько недель до того, как Аллен Уолкер, начальник иностранного отдела компании, начал активно заниматься созданием яро антисоветской организации “Объединенные американцы” (см. далее в главе 10). Эмери задавал многочисленные вопросы о юридической основе советского правительства и банковского дела в России и спрашивал, действительно ли советское правительство является в России правительством “де-факто”231. «Красные планируют восстание до 1922 года» [в США], заявляли “Объединенные американцы” в 1920 году, но “Гаранта Траст” начала переговоры с этими красными и действовала как советский агент в США в середине 1920-х годов.

В январе 1922 года министр торговли Герберт Гувер выступил в Государственном департаменте в интересах “Гаранта Траст”, которая разработала схему создания валютных отношений с “Новым Государственным банком в Москве”. Эта схема, писал Герберт Гувер, «не встретит препятствий, если будет сделана оговорка, что все деньги, поступающие в их владение, должны использоваться для закупок гражданских товаров в США». И утверждая, что такие отношения выглядят как соответствующие общей политике, Гувер добавил: «Может быть, выгоднее организовать эти сделки таким образом, чтобы мы имели представление обо всем процессе в целом вместо разрозненных операций»232. Конечно, такие «разрозненные операции» соответствуют операциям на свободном рынке, но этот подход Герберт Гувер отклонил, предпочитая направлять валюту через определенные и контролируемые источники в Нью-Йорке. Государственный секретарь Чарльз Э. Хьюз выразил неудовлетворение схемой Гувера и “Гаранта Траст”, которая, по его мнению, может рассматриваться как признание “де-факто” Советов, а полученные иностранные кредиты могут использоваться в ущерб США233. Государственный департамент направил “Гаранта Траст” ни к чему не обязывающий ответ. Однако, “Гаранта Траст” пошла дальше (при поддержке Герберта Гувера)234 и участвовала в создании первого советского международного банка, а Макс Мэй из “Гаранта Траст” стал начальником иностранного отдела этого нового Роскомбанка235


*Ломоносов Юрий (Георгий) Владимирович (1876 г.р.) — один из активных участников Февральской революции, сумевший поставить под контроль революционеров управление железными дорогами и блокировать царский поезд; масон, был послан в США в составе делегации Временным правительством, а после его свержения стал работать на большевиков. — Прим. ред. “РИ”.
**Барух, Бернард (1870-1965) — крупный финансист; в 1916 г. президент Вильсон назначил его «председателем Комитета военной промышленности, ... уполномоченным провести мобилизацию американского военного хозяйства», т.е. распределять госзаказы и прибыли от них. «После 1-й мировой войны работал в Высшем экономическом совете Версальской конференции и был личным экономическим советником президента Вильсона. С тех пор все президенты США пользовались услугами Баруха как советника... Себя он считал прежде всего американцем, и лишь затем евреем» (Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим. 1976. Т. 1, с. 301). — Прим. ред. “РИ”.
***Позже контракты заключались через компанию “Боброфф Форин Трейд энд Инжиниринг”, Милуоки.

209U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/3094.
210Этот раздел основан на слушаниях “Русская пропаганда” в Сенате: U.S., Senate, Russian Propagande: hearings before a subcommittee of the Committee on Foreign Relations, 66th Cong., 2d sess., 1920.
211Моррис Хиллквит был посредником между нью-йоркским банкиром Юджином Буассевейном и Джоном Ридом в Петрограде.
212U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/4214a.
213Ibid., 861.00/1938.
214Ibid.
215Ibid., 861.00/2003.
216Ibid.
217Ibid., 861.00/2002.
218Ibid., M 316-18-1306.
219Ibid.
220Ibid.
221Ibid.
222В.И. Ленин. Доклад Х Съезду Российской коммунистической партии (большевиков), 15 марта 1921 г. [Перед цитированным отрывком Ленин аргументировал свое предложение так: «Пока революции нет в других странах, мы должны были бы вылезать десятилетиями, и тут не жалко сотнями миллионов, а то миллиардами поступиться из наших необъятных богатств, из наших богатых источников сырья, лишь бы получить помощь крупного передового капитализма. Мы потом с лихвой себе вернем. Удержать же...» — и далее по тексту. Цитата приведена по: Ленин В.И. Поли. собр. соч., 5-е изд., т. 43, с. 68. — Прим. ред. “РИ”.]
223William Reswick. I Dreamt Revolution (Chicago: Henry Regnery, 1952), p. 78.
224U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/815.
225Ibid., 861.51/836.
226Ibid., 861.51/837, October 4, 1920.
227Ibid., 861.51/837, October 24, 1920.
228Ibid., 861.51/853, November 11, 1920.
229Ibid., 316-119, 1132.
230Ibid., 316-119-785. Это сообщение содержит больше данных о трансфертах российского золота через другие страны и посредников См. также 316-119-846.
231Ibid., 861.516/86.
232Ibid., 861.516/111.
233Ibid.
234Ibid., 861.516/176.
235См. выше.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Джон Аллен.
Opus Dei

Росси Джанни и Ломбрасса Франческо.
Во имя ложи

Борис Башилов.
Масоны и заговор декабристов
e-mail: historylib@yandex.ru