Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Эндрю Росс Соркин.   Слишком большие, чтобы рухнуть

Глава седьмая

11 июня во второй половине дня президент Merrill Lynch Грег Флеминг, выглядящий юношей мужчина 45 лет, встречался с клиентами в штаб-квартире фирмы, когда его секретарь незаметно передал ему записку с пометкой "срочно". Звонил Ларри Финк, исполнительный директор по управлению инвестициями огромного BlackRock.

Флеминг даже не догадывался, что могло быть настолько важным, но, учитывая ситуацию на рынке, согласился ответить на звонок. По слухам, которые появились утром, BlackRock мог рассматривать покупку Lehman Brothers, на CNBC Финк поощрял спекуляции и даже заявил: "Lehman — это не то же самое, что Bear Stearns. Lehman Brothers адекватно структурирован с точки зрения предотвращения кризиса ликвидности".

Два руководителя были давно знакомы — 55-летний финансист Финк одолжил Флемингу и его банкирам служебные помещения, после того как теракты 11 сентября вынудили сотрудников Merrill покинуть их штаб-квартиру, и в настоящее время две эти компании были партнерами. В свою очередь, в 2006 году Флеминг помог заключить сделку по слиянию бизнеса по управлению активами Merrill на 539 млрд долларов с бизнесом BlackRock в обмен на почти 50-процентную долю в фирме. Сделка подняла стоимость активов BlackRock, хорошо известного на рынке облигаций торгового дома, и позволила вступить в "клуб триллионеров", а Финк, который в 1980-е поспособствовал созданию рынка производных от ипотеки финансовых инструментов, стал еще более влиятельным посредником на Уолл-стрит.

— Что, к чертям собачьим, происходит? — закричал в трубку Финк, почти задыхаясь от гнева, как только Флеминг поздоровался с ним. — Просто скажите мне, что, к чертям собачьим, происходит? Как он мог это сделать? Как он мог так поступить со мной?

— Ларри, Ларри, — Флеминг попытался успокоить его, — о чем вы говорите?

— Тейн! — заорал Финк, имея в виду Джона Тейна, исполнительного директора Merrill Lynch. — По CNBC говорят, что он выставил BlackRock на продажу. Что, на хер, он о себе думает?

— Ларри, я ничего об этом не знаю, — ответил искренне озадаченный Флеминг. — Когда он это сказал?

— Он произнес речь! Сегодня он объявил на весь мир, что его доля продается. Какой хренов идиот может сделать такое? — снова заорал Финк.

— Я не знал, что Джон произносил речь, но...

— Грег, у нас соглашение о непродаже! Вы это знаете, Джон это знает. Он обязан спросить моего разрешения. Он даже не позвонил мне, вообще! Он не имеет никакого права продавать BlackRock!

— Ларри, я знаю, у нас есть блокпакет. Просто глубоко вдохните и послушайте... — попытался успокоить его Флеминг.

— Подумайте вот о чем, — перебил его Финк. — Какой продавец будет на каждом углу кричать о своих действиях? Только подумайте о том, какая это глупость.

— Насколько я знаю, никто в Merrill не хочет менять наши отношения, — заметил Флеминг. — BlackRock является для нас стратегически важным активом. Позвольте мне найти Джона и выяснить, что произошло, и тогда мы втроем поговорим об этом, — пообещал он и повесил трубку.

Единственное выступление Тейна, о котором знал Флеминг, состоялось накануне на конференции, организованной Wall Street Journal, и в этом выступлении он явно не упоминал BlackRock. Действительно, Флеминг был впечатлен объективной оценкой Тейна состояния отрасли, которую он дал в своей речи. "Все сокращают балансы. Слишком велико отношение заемных средств к собственным, слишком много кредитов, и они слишком короткие, — говорил Тейн, взяв на себя роль старшего политика отрасли. — Все мы озабочены тем, что читаем в газетах".

Флеминг позвонил Тейну, но ему сказали, что тот в отъезде. Флеминг знал, что баланс BlackRock продолжает ухудшаться, он был перегружен ипотечными кредитами, от которых компания не смогла избавиться, и, вероятно, ей придется искать наличность. Но Флеминг не ожидал, что Тейн на самом деле планирует продажу BlackRock — фирмы, которую многие считали самым надежным из активов Merrill. Объявление о продаже создало бы еще больше проблем для Merrill.

Как и Lehman Brothers, Merrill боролся с собственным кризисом доверия. Последние несколько месяцев Тейн неоднократно сообщал инвесторам, что фирма консервативно оценила активы и ей не придется привлекать дополнительный капитал. Но скептически настроенные инвесторы за год сбили цену акций Merrill на 32 %.

Тейн, бывший вторым после Полсона в Goldman Sachs, заступил на должность главы Merrill всего семь месяцев назад, чтобы помочь навести некое подобие порядка после того, как фирма сообщила о крупнейших в ее истории убытках, и вытеснил исполнительного директора Стэна О'Нила. В то время Ларри Финк был уверен, что является первым кандидатом на должность, и о том, что проиграл Тейну, он узнал на сайте New York Post. Собеседование с ним должно было состояться чуть позже, и он был возмущен.

Высокоморальный руководитель, которого иногда называли "Я, Робот", Тейн понравился совету Merrill своей недавно заработанной репутацией мастера поворачивать ситуацию вспять. После быстрого карьерного роста в Goldman он ушел проводить капитальную реформу Нью-Йоркской биржи после бури, вызванной экстравагантным компенсационным пакетом ее гендиректора Ричарда Грассо. Финк, по иронии судьбы, возглавлял именно тот комитет, который выбрал Тейна. На бирже Тейн (который, и это мало кого удивило, получил пакет в 16 млн долларов "после Грассо") начал радикальные преобразования, пытаясь вытряхнуть крупнейший мировой фондовый рынок из его устаревшего закрытого состояния. Он сократил льготы — под удар попали обитый деревянными панелями клуб и биржевая парикмахерская — и превратил биржу в коммерческое предприятие, чьи акции поступили в свободное обращение. Он пошел против мощного устоявшегося сообщества биржевых маклеров, которые тщетно протестовали, пока Тейн втаскивал их в век электронной торговли.

Тейна, выросшего в Антиохии, штат Иллинойс, небольшом городке к западу от озера Мичиган, всегда считали человеком, который умеет решать проблемы. В свой первый год в Массачусетском технологическом институте, во время практики в Procter & Gamble, он сделал простое, но довольно важное открытие по поводу сборочной линии, за которую отвечал. Рабочие производили мыло Ivory, и всякий раз, когда из-за технических проблем линия останавливалась, они ждали, пока она снова начнет работать. Юноша из колледжа объяснил, что нет причин останавливать работу, что можно продолжать делать мыло и складывать ящики в стороне, пока линия снова не заработает. Таким образом их бонусы, привязанные к количеству мыла, которое они сделают, не пострадают. Тейну удалось переманить их на свою сторону, особенно после того, как он сам начал укладывать коробки.

Имидж черствого технократа не очень совпадал с действительностью, у Тейна все-таки были свои слабости. Инженер по образованию, он порой казался слишком прямолинейным человеком, неспособным чувствовать нюансы. "Когда он говорит, он настолько подробно все объясняет, что я, черт возьми, вообще перестаю его понимать", — сказал как-то Стив Васкес, с которым он когда-то учился. А в 1999-м на собрании в Goldman Тейн просил заполнивших комнату банкиров и юристов: "Не затруднит ли вас иногда мне льстить?"

Он знал, что шутит, но другие этого не поняли. Как потом выяснил Флеминг, инцидент, который привел Финка в ярость, был еще одним примером неспособности Тейна понимать полутона. Тейн принимал участие в селекторном совещании с инвесторами Deutsche Bank, когда ведущий совещания аналитик Майкл Майо спросил: "Так, вы уже говорили, что вас устраивают BlackRock и Bloomberg. Ничего не изменилось? При каких обстоятельствах вы бы сказали, что держать эти инвестиции больше не имеет смысла?"

Тейн резонно воспринял вопрос как гипотетический. Конечно, Merrill обязан оценить свои активы и выяснить, какие из них могут быть превращены в твердую наличность, сказал он. В сложившихся обстоятельствах любой инвестиционный банк должен так поступить. "В конце прошлого года, когда мы искали новый капитал, мы рассматривали различные варианты, среди которых были продажи обыкновенных акций и продажи конвертируемых акций, — заявил Тейн. — Но мы также рассматривали возможность продажи некоторых ценных активов, находящихся у нас на балансе, таких как Bloomberg и BlackRock. И если нам понадобится больше капитала, мы продолжим процесс оценки того, какие альтернативы у нас есть и как поступить с точки зрения эффективности капитала".

Сам Тейн прекрасно понимал то, что хотел сказать, но услышавшие неоднократное повторение "у нас на будущее много источников капитала" инвесторы восприняли это по-своему, удар был нанесен. В течение 72 часов Merrill воспринимали как "наиболее уязвимую брокерскую компанию после Lehman".

***

Всего один день Джон Тейн занимал должность, которой добивался с самого начала, — должность генерального директора Goldman Sachs. К несчастью, это было 11 сентября 2001 года. Во время террористической атаки фактический гендиректор компании Хэнк Полсон летел в Гонконг, сопрезидент компании Тейн оказался самым старшим исполнительным директором на Брод-стрит, 85, в штаб-квартире Goldman, и кто-то должен был взять управление на себя. (Другой сопрезидент, Джон Торнтон, находился в Вашингтоне, округ Колумбия, на совещании в Институте Брукингса.)

Тейн всегда был уверен, что единоличное руководство Goldman — его судьба. Во время рождественских праздников 1998 года он принимал участие (а возможно, был одним из организаторов) в дворцовом перевороте, который заставил уйти Джона Корзина и поставил на его место Хэнка Полсона. В квартире Роберта Херста на 5-й авеню Тейн и Торнтон согласились поддержать Полсона. Но они поверили, когда Полсон заявил, что планирует быть гендиректором всего два года, во время переходного периода, пока не сможет вернуться в Чикаго. А потом, думали они, должность достанется им. Пока Корзин катался на лыжах в Теллуриде, штат Колорадо, они подписали пакт.

Для Тейна, давнего помощника и друга Корзина, это было тяжелым решением, но поддержка Полсона, которого он искренне считал лучшим лидером, чем Корзин, позволяла ему продвинуть собственную карьеру. Как ближайшему к Корзину человеку в исполкоме именно Тейну сообщили новости, и он был вынужден наблюдать, как его босс пытался сдерживать слезы. Партнеры Goldman, многие из которых только что вернулись из отпусков, утром 11 января 1999 года получили по электронной почте короткие сообщения от Полсона и Корзина: "Джон решил отказаться от должности генерального директора".

Но через два года Полсон даже не думал об отставке: он понял, как много работы еще предстоит сделать, но не был уверен, что его преемники справятся. Тейн, как и любой старший партнер Goldman, возмутительно разбогател, накопив несколько сотен миллионов долларов в акциях, ІРО, но он точно знал, что его босс в ближайшее время никуда не собирается и его мечта управлять Goldman остается мечтой. Тейн и Полсон отлично ладили, но теперь в их отношениях появилась скрытая напряженность. Тейн был возмущен тем, что Полсон не выполнял своих обещаний, а Полсон в свою очередь сомневался, что у Тейна, которого он уважал как талантливого финансиста, хватит здравого смысла, чтобы быть гендиректором. Его также беспокоила демонстрация Тейном своего богатства. В Goldman так себя вести было не принято. Хотя Тейна во многом недооценивали — например, он никогда не появлялся в глянце, — он купил десять акров в Рай, и ему принадлежало пять автомобилей BMW. Еще Полсона раздражали ритуальные отпуска Тейна: трудолюбивый Тейн всегда брал двухнедельный отпуск на Рождество для поездки в Вэл, неделю на Пасху, а потом еще две недели летом. Проглотить такое трудоголику Полсону было тяжело. К 2003 году и Тейну, и Торнтону стало ясно, что Полсон не собирался уходить. Торнтон, который к этому моменту был разочарован тем, что его не повысили, решил уйти сам. Вскоре после своего ухода он пригласил Тейна на ужин. — Нельзя полагаться на слова Хэнка, — сказал он. — Если бы я был на вашем месте, я бы тоже ушел.

Через несколько месяцев Полсон назначил бывшего трейдера потребительского сектора Ллойда Бланкфейна сопрезидентом вместе с Тейном. Вознесение Бланкфейна, который выстраивал собственную сеть влияния в фирме, не только политически, но и с позиций прибыли (бизнес, которым руководил Бланкфейн, приносил 80 % доходов Goldman), для Тейна послужило сигналом, что пора искать выход.

Когда Тейн вошел в кабинет Полсона, чтобы сообщить, что он переходит на пост гендиректора Нью-Йоркской фондовой биржи, Полсон промолчал. На новой должности Тейну сопутствовал успех.

Четыре года спустя, осенью 2007-го, с углублением кредитного кризиса несколько крупных банков понесли огромные убытки, и им пришлось уволить руководство. Тейн был предсказуемым кандидатом для фирм, жаждущих обновления. (Действительно, его кандидатура рассматривалась не только в Merrill Lynch, но и в Citigroup вместе с кандидатурой Тима Гайтнера.) Он обдумывал и обсуждал с женой Кармен, принимать ли предложение Merrill, если таковое будет сделано. Он провел исследование бухгалтерии фирмы и был удовлетворен тем, что, несмотря на примерно 90 млрд долларов в не слишком надежных кредитах и производных инструментах на балансе, компания оставалась управляемой. Более того, он воспринимал это как возможность быть генеральным директором крупной брокерской фирмы, чтобы получить работу, которую никогда не получил бы в Goldman. Учитывая его связи и репутацию, он также рассматривал Merrill как платформу, с которой мог обыграть Goldman на его собственном поле. Он прикидывал, что это будет как минимум пятилетний проект; совету Merrill он заявил, что ему потребуется два года, чтобы исправить баланс, и еще три, чтобы поднять фирму на новый уровень. В конце концов он принял предложение и получил 15 млн долларов бонуса за подписание контракта и 750 тыс. годового оклада. Совет также предоставил ему опционы, которые составят еще 72 млн, если он сможет добиться оценки акций Merrill выше 100 долларов. Только после новостей о том, что Тейн вольется в команду, акции выросли на 1,6 %, до 57,86 долларов, но впереди еще была большая работа.

Он начал с молниеносных действий, чтобы укрепить Merrill в надежде опередить появление проблем. Точкой отсчета был закат Drexel Burnham Lambert — фирмы Майкла Милкена, которая объявила о банкротстве в 1990 году. "Крах Drexel был действительно проблемой ликвидности, — заявил он на одном из проходивших по утрам каждую среду заседаний комитета по рискам, объясняя, как случилось, что фирме не хватило наличности. — Ликвидность — это самое главное". В декабре и январе Merrill помимо прочих инвесторов привлек 12,8 млрд долларов из суверенных фондов Temasek Holdings (Сингапур) и Kuwait Investment Authority.

В то же время Тейн начал демонтаж империи О'Нила. По прибытии он заметил, что охранники в штаб-квартире Merrill, через дорогу от Ground Zero, держали лифты открытыми исключительно для него. Тейн подошел к одному из лифтов, вошел в него, и все сотрудники сразу же вышли. "В чем дело?" — спросил Тейн. "Мы не можем ездить с вами в лифте", — ответили сотрудники. "Это безумие, вернитесь", — сказал Тейн и поручил службе безопасности открыть лифты для всех. Он также сократил затраты за счет продажи одного из самолетов G-4 и одного вертолета компании. Он обращал внимание на все: например, свежие цветы, которые обходились фирме примерно в 200 тыс. долларов в год, были заменены на искусственные.

При этом Тейн не жалел денег на таланты, что не осталось без внимания окружения. В конце апреля с одобрения совета Merrill он назначил Томаса К. Монтага, старого знакомого из Goldman, главой подразделения продаж. Чтобы купить его, фирма согласилась на бонус в размере 39,4 млн долларов, хотя Монтаг не планировал приступать к новым обязанностям до августа. В мае Тейн нанял Петера Крауса, еще одного парня из Goldman, которому гарантировал "золотой парашют" в 25 млн долларов.

А еще был кабинет. Тейн с женой решили, что его нужно переделать. Мебель О'Нила из белой огнеупорной пластмассы не соответствует декору Merrill, а смежный конференц-зал был превращен О'Нилом в личный тренажерный зал в комплекте с велотренажером и гирями. Тейн нанял знаменитого дизайнера Майкла С. Смита (в число клиентов которого входят Стивен Спилберг и Дастин Хоффман) для ремонта кабинета, конференц-зала и приемной, включая перекраску, столярные и электромонтажные работы. Тейн не обращал внимания на детали. Главное, что Смит с радостью привез его любимый стол из его бывшего кабинета на бирже. Но Смит выставил фирме счет на 800 тыс. долларов за свои услуги и представил подробный список товаров, куда входили небольшой ковер за 87 тыс., низкий горизонтальный шкаф за 68 тыс. и комод за 35 115. Руководители в отделе платежей, увидев чеки, были настолько ошеломлены расточительством, что сделали копии квитанций, которые впоследствии использовали в подковерной борьбе.

Все усилия Тейна, направленные на поднятие морального духа компании, казалось, достигали ровно противоположного эффекта. На торговой площадке "39,4" — намек на бонус Монтага — теперь стало модно использовать в речи слова-паразиты. И пусть руководство Merrill хвалило Тейна за его усилия по привлечению капитала, оно было недовольно, что как руководитель он или слишком много внимания уделяет мелочам, или слишком отстранен. Когда он нанял нового начальника отдела кадров, Май Ли, он забыл сказать об этом некоторым людям из руководства. В свой первый День на работе Май заняла место на заседании исполнительного комитета вместе со всеми. Роберт Мак-Канн, который заведовал брокерским бизнесом фирмы, вошел в комнату, заметил незнакомку и вопросительно посмотрел на Тейна. "О, я, вероятно, должен был предупредить вас, — сказал Тейн как ни в чем не бывало, — это мой новый начальник отдела кадров".

Он также раздражал некоторых членов исполкома своими пафосными высказываниями в СМИ, в которых преподносил себя как великого спасителя Merrill. Он привел с собой Маргарет Татуилер, бывшего пресс-секретаря госдепартамента в администрации Джорджа Буша, и поставил ее во главе отдела общественных связей. Некоторые в фирме думали, что он нацеливается на пост секретаря казначейства, если Джон МакКейн, фаворит республиканцев, одержит победу.

К 11 июня, когда раздался звонок от Ларри Финка по поводу BlackRock, было ясно, что денег, найденных Merrill Lynch в суверенных фондах Temasek и КIА в декабре, было недостаточно и что эти сделки оказались гораздо дороже, чем казалось. По условиям сделок, инвесторы имели право на дополнительные выплаты, чтобы компенсировать любое размывание своих долей, если Merrill выпустит новые акции по более низкой цене. Тем временем цена
акций Merrill падала. Чтобы увеличить капитал на 1 млрд долларов, фирме нужно было найти сумму почти в три раза большую, чтобы выплатить компенсации инвесторам за 2007 год. Тейн также понимал, что второй квартал будет хуже, чем первый, хотя он даже не предполагал, насколько хуже он окажется.

Проблемы Merrill к этому моменту уже стали очевидными для других на Уолл-стрит, словно доказывая, что Тейн не приобрел твердых позиций в фирме. Во время селекторного совещания банковский аналитик Майо сказал Тейну, провоцируя его конфликт с Финком: "Это ваше право, у вас потери, и вы увеличиваете капитал. Возможно, вы не согласны, но так это выглядит со стороны. В какой момент вы скажете, что нужно заранее приготовиться к тому, что может случиться?"

— Я не согласен с вашей формулировкой, — ответил Тейн. — Мы увеличили капитал на 12,8 млрд долларов в конце года, а потеряли только 8,6 млрд. Мы увеличили капитал почти на 50 %. То же самое можно сказать о конце первого квартала, когда мы привлекли 2,7 млрд против 2 млрд убытков. Так что мы привлекаем дополнительный капитал.

Но все было не совсем так.

***

Через несколько недель после того, как совет Merrill назначил Тейна генеральным директором, тот столкнулся с особенно сложной задачей. Позвонив своему предшественнику Стэну О'Нилу (который только что договорился о выходном пособии на общую сумму 161 500 тыс. долларов), Тейн попросил о встрече. В надежде сохранить это в тайне от СМИ они решили
позавтракать в центре города в офисе адвоката О'Нила.

После обмена любезностями О'Нил изучающе посмотрел на Тейна и спросил: "Так о чем же вы хотите поговорить?"

Теин знал, что если и существовал кто-то, кто мог бы объяснить, что в Merrill Lynch пошло не так и почему компания загружена на 27,2 млрд долларов ипотечными и другими рискованными инвестициями, то это был О'Нил.

— Ну, как вы знаете, я новичок, а вы были генеральным директором в течение пяти лет, — осторожно начал Тейн. — Мне хотелось бы узнать ваше мнение по поводу того, что здесь произошло. Кто есть кто и так далее. Это было бы очень полезно и для меня, и для Merrill.

— Мне очень жаль, — сказал после небольшой паузы О'Нил, ковыряя вилкой фрукты. — Не думаю, что я — тот человек, который может ответить на этот вопрос.

***

В отличие от большинства топ-менеджеров Merrill О'Нил был слеплен из другого теста, не в последнюю очередь потому что он, афроамериканец, разительно отличался от белых ирландских католиков, возглавлявших фирму в прошлом. История его успеха была уникальна. О'Нил, чей дед был рожден рабом, провел большую часть детства в каркасном деревянном доме с удобствами во дворе на ферме в восточной части Алабамы. Когда Стэну было двенадцать, его отец перевез семью в многоквартирный дом в Атланте, где Стэн нашел работу на расположенном неподалеку сборочном заводе General Motors. Эта работа стала для Стэна О'Нила путевкой в жизнь. После окончания школы он поступил в институт General Motors (ныне известный как Университет Кеттеринг) в инженерное училище, где получил стипендию, предусматривающую работу в течение шести недель на сборочной линии в городе Флинт, штат Мичиган, а затем еще шесть недель в классе. При поддержке GM он отучился в Гарвардской школе бизнеса, которую окончил в 1978 году. После работы в управлении финансов GM в Нью-Йорке в 1986 году бывший казначей GM, служивший в то время в Merrill Lynch, убедил его устроиться в брокерскую фирму в отдел бросовых облигаций. Благодаря упорному труду и поддержке со стороны влиятельных наставников О'Нил быстро поднимался по служебной лестнице. В конце концов он стал руководителем подразделения бросовых облигаций, который дорос до верхних строчек рейтинга Уолл-стрит. В 1997 году он был назначен сопредседателем подразделения ведомственных клиентов, на следующий год — финансовым директором, а в 2002 году и генеральным.

Фирма, за которую теперь отвечал О'Нил, была основана в 1914 году Чарльзом Мерриллом, коренастым выходцем из Флориды, известным своим друзьям как Весельчак Чарли, чьей миссией было "привести Уолл-стрит на Мейн-стрит". Merrill создал связанные со штаб-квартирой офиса по телетайпу брокерские филиалы примерно в ста городах но всей стране. Он помог демократизировать и демистифицировать фондовый рынок с помощью рекламных акций вроде раздачи акции на конкурсе, спонсируемом Wheaties. Merrill Lynch и его логотип — быка — стали связывать с новым классом инвесторов, который возник после Второй мировой войны, сильнее, чем фонд-гигант взаимных инвестиций Fidelity или любой другой банк. Доля американцев, прямо или косвенно, через фонды взаимных инвестиций или пенсионные фонды владеющих акциями, с 1983 по 1999 год выросла более чем вдвое. Merrill Lynch говорил: "Ожидаем роста Америки" (рекламный лозунг, который впервые был использован в 1971 году), и Америка отвечала взаимностью.

Но к 2000 году "эскадрон гусар летучих" превратился в "эскадрон гусар ползущих", они разжирели и успокоились. В 1990-е фирма начала слишком много тратить, ускоряя глобальное расширение и раздув штат до 72 тыс. человек (по сравнению с 62 700 у своего ближайшего конкурента Morgan Stanley). Между тем традиционная опора — розничные брокерские услуги — оказалась подорвана ростом брокерских онлайн-компаний-дискаунтеров, таких как E-Trade и Ameritrade. А так как большая часть инвестиционного банковского бизнеса Merrill основывалась на объеме, а не на доходности, прошлогодний крах доткомов на фондовых рынках оставил фирму в уязвимом состоянии, вскрыв ее высокие затраты и низкую маржу.

Человеком, которому поручили сократить Merrill до адекватных размеров, был О'Нил. Хотя коллеги и убеждали его действовать медленно, особенно в свете травмы и сентября, когда Merrill потерял трех сотрудников, О'Нил ломанулся вперед, практически не учитывая влияния сокращений на моральное состояние и корпоративный дух фирмы. В течение года штат Merrill был сокращен на 25 %, более чем на 15 тыс. рабочих мест. "Думаю, что это великая фирма, но величие не дается просто так, — говорил О'Нил. — В нашей культуре есть вещи, которые я не хочу менять... Но, произнося: "Отец Merrill", я не потерплю патернализма или материализма в корпоративной среде".

Смена управляющих, которая сопровождала его восхождение, тоже поражала воображение. Прежде чем в декабре 2002 года он официально стал генеральным директором, почти половины из 19 членов исполкома фирмы уже не было. Стало ясно, что О'Нил "уйдет" любого, кому по каким-либо причинам не доверяет. "Безжалостность, — скажет О'Нил соратникам, — иногда не так уж плоха".

Если коллега осмеливался противостоять, он на себе ощущал знаменитую тактику О'Нила. Когда Питер Келли, главный адвокат Merrill Lynch, усомнился в его инвестиционной политике, О'Нил вызвал службу безопасности, чтобы физически удалить юриста из кабинета. Некоторые сотрудники называли команду топ-менеджмента О'Нила Талибаном, а самого О'Нила — муллой Омаром.

О'Нил не ограничивался энергичным сокращением расходов, он хотел вернуть Merrill былое величие, настаивая на рискованных, но более прибыльных стратегиях. Образцом для О'Нила являлся Goldman, который начал агрессивную торговлю, используя собственный счет, а не торгуя от имени клиентов. О'Нил ревностно следил за успехами Goldman по квартальным отчетам и заставлял соратников прежде всего заботиться о производительности. Так получилось, что О'Нил жил в том же здании, что и Ллойд Бланкфейн, ежедневно напоминавший о том, кем О'Нил стремился стать. Бланкфейн и его жена в шутку называли О'Нила Стэном Доплера, потому что всякий раз, когда они сталкивались с ним в холле, О'Нил не останавливался, ходил кругами — по их мнению, лишь бы избежать разговора.

О'Нил заставил Merrill пройти через преобразования, которые через несколько лет привели к процветанию. В 2006 году Merrill Lynch получил 7,5 млрд долларов прибыли от торговли на свои деньги и деньги клиентов, четыре года назад доходы составляли всего 2,6 млрд долларов. Почти мгновенно он стал основным игроком в процветающем бизнесе частного капитала.

О'Нил также увеличил использование заемных средств, в частности бумаг, связанных с ипотекой. Он видел, как фирмы типа Lehman "печатали" деньги на инвестициях, привязанных к ипотеке, и хотел отхватить для Merrill кусок этого пирога. В 2003 году он переманил из Credit Suisse Кристофера Рикарди, 34-летнюю звезду ипотечной секьюритизации. Раньше Merrill был пустым местом на рынке облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами, которые часто упаковывались с траншами ипотечных ценных бумаг. Всего за два года Merrill стал крупнейшим эмитентом облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами на Уолл-стрит.

Создание и продажа долговых обязательств давала Merrill, как и другим банкам, хороший доход. Но даже этого было недостаточно. Merrill стремился стать компанией полного спектра услуг: выдача ипотечных кредитов, "упаковка" их в ценные бумаги, а затем нарезка и перетасовка в облигации, обеспеченные долговыми обязательствами. Началась скупка фирм, выдающих ипотечные кредиты, и компаний коммерческой недвижимости. Всего Merrill купил более 30 компаний и в декабре 2006 года приобрел одного из крупнейших ипотечных кредиторов в стране, First Franklin, за 1,3 млрд долларов.

Но в тот момент, как Merrill начал углубленно заниматься ипотекой, на рынке жилья появились первые признаки бедствия. К концу 2005 года, на пике цен, American International Group, один из крупнейших страховщиков долговых обязательств через кредитные дефолтные свопы, прекратила страхование ценных бумаг с субстандартными траншами. Тем временем Рикарди, превратив Merrill в машину, создающую обеспеченные долговыми обязательствами облигации, в феврале 2006 года ушел из фирмы, чтобы возглавить инвестиционный бутик Cohen Brothers. После его ухода Доу Ким, один из руководителей Merrill, задумал сплотить тех, кто остался на передовой. Merrill, пообещал он, сделает "все возможное", чтобы поддерживать имя основного эмитента облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами. Например, Ким организовал сделку, которую называл "Коста-Белла", — выпуск облигаций на 500 млрд долларов. Merrill получил плату 5 млн.

Но Джеффри Кронталь, еще один руководитель Merrill, помогавший переманить Рикарди, все сильнее беспокоился о том, что буря угрожает не только экстравагантным проектам типа "Коста-Беллы", но всему рынку обеспеченных облигаций, так что он начал призывать к осторожности. Он настаивал, чтобы компания сохраняла лимит в 3 млрд долларов на долговые обязательства с субстандартными траншами. Настороженность Кронталя поставила его на пути амбиций О'Нила стать лидером ипотеки на Уолл-стрит. В июле 2006 года Кронталь, один из наиболее способных риск-менеджеров, был уволен и заменен на 39-летнего Османа Семерчи из лондонского офиса Merrill. Семерчи был продавцом деривативов, а не трейдером и не имел опыта на американском ипотечном рынке.

Несмотря на непрекращающиеся перестановки в руководстве, Merrill Lynch продолжал увеличивать объем секьюритизации ипотеки и бизнеса обеспеченных облигаций. Но к концу 2006 года на рынке субстандартных ипотечных кредитов начались сбои — цены падали, появлялось все больше неплатежей. Даже после того, как произошло то, что должно было стать ясным предупреждением об опасности, компания была не в состоянии ограничить свои ставки страховкой от AIG. Merrill выпустил долговых обязательств почти на 44 млрд долларов — в три раза больше, чем за предыдущий год.

Высшее руководство Merrill если и беспокоилось, то не показывало этого, имея мощные стимулы для продолжения курса. Огромные бонусы были обусловлены 700 млн долларов доходов от создания и торговли обеспеченными облигациями, несмотря на то что не все из них были проданы. (Правила бухгалтерского учета позволяли банкам трактовать секьюритизацию как продажу на определенных условиях.) В 2006 году Ким получил 37 млн долларов, Семерчи — больше го млн, О'Нил — 46 млн.

В 2007 году Merrill продолжал давить на газ, проведя страхование долговых обязательств более чем на 30 млрд долларов только за первые семь месяцев года. Ставки давали невероятный доход, и О'Нил никак не подготовился к неизбежному спаду, не уделял должного внимания управлению рисками, пока не стало слишком поздно. В Merrill был отдел рыночных рисков и отдел кредитных рисков. Ни один из них не подчинялся непосредственно О'Нилу — они были подведомственны главному финансовому директору Джеффри Н. Эдвардсу и главному административному директору Ахмассу Факахани, бывшему руководителю Exxon и любимчику О'Нила.

Вскоре начались проблемы. Ким, который контролировал отдел ипотеки, в мае объявил, что уходит из компании, чтобы основать хедж-фонд. Отвечая коллегам, сомневающимся в устойчивости стратегии фирмы, Семерчи и Дейл Датанцио заняли оборонительную позицию. 21 июля на заседании совета они настаивали на том, что позиция фирмы в обеспеченных облигациях была практически полностью застрахована и в худшем случае, по их мнению, потери фирмы составят только 77 млн долларов. О'Нил высоко оценил их работу.

Но не все были согласны с оптимистической оценкой. "Кого, черт возьми, они хотят обмануть? Меня? — спрашивал после совещания Эдвардса известный юрист Merrill Питер Келли. — Почему совет не надрал им задницы?"

По мере ухудшения рыночных условий становилось ясно, что использовавшиеся данные не имели отношения к реальности. Через две недели после июльского заседания совета Флеминг и Факахани направили письмо директорам Merrill, информируя их об ухудшении позиций компании.

О'Нил тем временем стал замкнутым и задумчивым и начал слишком погружаться в гольф, играя по тринадцать туров, часто — в будние дни и почти всегда в одиночестве в знаменитых клубах типа Shinnecock Hills в Саутгемптоне.

Весь август и сентябрь портфель обеспеченных облигаций Merrill продолжал стремительно падать. В начале октября фирма планировала квартальный убыток приблизительно в 5 млрд долларов. Две недели спустя этот показатель подскочил до 7,9 млрд. Отчаявшись, О'Нил пригласил Wachovia к слиянию. В воскресенье, 21 октября, он обедал с членами совета Merrill и при обсуждении вариантов укрепления баланса фирмы отметил, что говорил с Wachovia. Он рассказал о потрясениях на рынке: "Если это будет продолжаться долго, у нас, как и у любой другой фирмы, опирающейся на краткосрочное и взаимное финансирование, начнутся проблемы". Но совет не обратил на это внимания. Все были в ярости, что О'Нил участвовал в несанкционированных переговорах о слиянии. "Но моя работа и заключается в том, чтобы продумывать варианты", — пытался спорить он. Два дня спустя совет провел заседание без него и постановил его уволить. Мало кто ему симпатизировал. Бывший сотрудник сказал New Yorker: "Я бы не стал нанимать Стэна даже для мытья окон. То, что он сделал с Merrill Lynch, было преступлением".

***

Однажды утром в конце июня мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг оставил свой городской особняк на 79-й улице, сел на заднее сиденье черного внедорожника и направился в центр на встречу. Оставив телохранителей снаружи, Блумберг с его привычным американским флажком на лацкане пиджака вошел в New York Luncheonette, крошечную закусочную на 50-й улице напротив стоянки, и поприветствовал Джона Тейна. Этот ресторанчик был одним из любимых мест Блумберга, недавно он приводил сюда подающего надежды кандидата в президенты Барака Обаму.

Хотя Блумберг не очень хорошо знал Тейна, у него была долгая и плодотворная связь с Merrill Lynch, поддерживавшим его компанию по предоставлению финансовых данных и информагенство с момента ее создания. Блумберг, который был партнером в центре торговли облигациями Salomon Brothers и отвечал там за информационную систему, начал бизнес по установке профессиональных торгово-информационных терминалов в 1981 году. Merrill, который помогал с финансированием, стал первым клиентом, купившим одну из его машин, которые поставляли финансовые данные для трейдеров в режиме реального времени. В 1985 году Merrill приобрел 30 % Bloomberg LP за 30 млн долларов, хотя позднее сократил долю на треть.

Когда Майкл Блумберг стал мэром Нью-Йорка, он поместил свои 68 % акций в траст и отошел от руководства компанией, пусть и всего на полшага, особенно когда дело касалось критических вопросов. Например, как тот, который собирался задать ему Джон Тейн. Тейн, отчаянно нуждавшийся в дополнительном капитале и после фиаско Ларри Финка убежденный в необходимости сохранения доли BlackRock для фирмы, хотел, чтобы Блумберг выкупил 20-процентную долю Merrill в его компании. Но в случае отказа было неясно, имеет ли Merrill право продавать свою долю на открытом рынке. Контракт был подписан в 1986 году, и оба знали, что это был "мутный" контракт.

Спрятавшись в углу, они пили кофе и вели доброжелательную беседу. Как бывшие трейдеры облигациями и любители лыж, они легко перешли к главному.

— Нам бы хотелось сделать это в течение лета, — сказал Тейн, стараясь оставаться беспристрастным, чтобы не выказать паники. Через полчаса они достигли соглашения.

Это было соломинкой, на которую Тейн надеялся, и, попрощавшись с мэром, он помчался в офис, чтобы дать распоряжение Флемингу немедленно начинать работу над проектом.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Составители Ф. Эйджи и Л. Вулф.
Грязная работа ЦРУ в Западной Европе

Александр Дугин.
Конспирология

Александр Фурсенко.
Династия Рокфеллеров

Эрик Лоран.
Нефтяные магнаты: кто делает мировую политику
e-mail: historylib@yandex.ru