8.3. Карты генетических расстояний от разных народов

Есть ли у языков гены? - Зачем генофондам имена? - О чём говорят карты расстояний? - Не одна карта, а целый веер!

§1. Расстояния от трёх языковых семей: ОТ ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ: отличия нарастают к востоку - Но большая часть популяций генетически близка; - ОТ УРАЛЬСКОЙ: расстояния растут с востока на запад - Но многие популяции близки - Финно-угорский субстрат у славян и тюрок; - ОТ АЛТАЙСКОЙ: близки только к самим себе - Нет влияния на соседей по Европе

§2. Расстояния от русских, белорусов, украинцев: Классические маркёры - Северные русские дальше от средних русских, чем украинцы, мордва и чуваши - Аутосомные ДНК маркёры - Прежняя картина - К русским близки почти все - Кроме Кавказа и Урала - Y хромосома - Та же картина при большей контрастности - Расстояния от белорусов - Похожи только на славян - Та же картина для украинцев - Значит, именно к русским близки восточноевропейские популяции, а не к славянам вообще!

ЕСТЬ ЛИ У ЯЗЫКОВ ГЕНЫ?

Хотим сразу ответить, что авторы, как и читатель, знают, что у языков генов нет. Это понятно даже на бытовом уровне - сколько русских, разбросанных по миру волнами первой, второй и других эмиграций, говорят на самых разных языках! А гены у них все те же, унаследованные от их предков.
Тогда почему же мы говорим о генах славянской или германской языковой семьи? Научно ли это? Вполне. Ведь мы занимаемся популяционной генетикой и говорим лишь о той популяции людей, которые говорят на языках славянской или же германской ветви языков. И ничего другого за «лингвистическими именами» не стоит.
Мы уже не раз говорили о том, что популяции многослойны и могут быть самого разного ранга - от элементарных популяций (несколько соседних деревень) до популяции всего человечества. Все это популяции, и вложены они друг в друга как матрёшки: множество популяций, нижестоящих рангов вмещаются в популяцию очередного вышестоящего ранга, и так далее. Одну из таких промежуточных матрёшек-популяций мы примерно определяем по этническому признаку. Лишь поэтому мы и можем говорить о русском генофонде - то есть о той популяции, которая маркируется принадлежностью людей к русскому народу. Причём, эта принадлежность определяется самим людьми, а ни в коем случае не генетикой! И лишь после того, как люди определили себя как русских или как норвежцев (или сообщили, что об этом думали их бабушки-дедушки), генетики начинают беспристрастно смотреть: отличаются ли и насколько популяции русских и норвежцев друг от друга? Такие популяции мы условно называем «русскими» или «норвежскими», при этом полностью отдавая себе отчет, что генофонды и популяции - это биологические единицы, которые мы даём «гуманитарные» имена.
Но подчеркнём, оттого, что мы генофондам дат имена «русский» или «норвежский», не означает, что на сцене вдруг появились «русские гены» или «норвежские гены»! Нет генов «русских» или «украинских», так же, как и нет генов славянских или романских. Нет, хотя бы потому, что гены намного старше народа и разбрелись чуть ли не по всему миру. Впрочем, эти вопросы мы обсуждаем в заключении книги (глава 10). А сейчас нам важно лишь ответить на вопрос - если нет генов русских или славянских, отчего же мы генофонды называем такими именами?

ЗАЧЕМ ГЕНОФОНДАМ ИМЕНА?

Лишь оттого, что популяциям (и их генофондам) надо дать понятные имена. Можно, конечно, оставить генофонд безымянным и все время повторять «основное сельское старожильческое население районов Восточно-Европейской равнины и более северных областей, примерно соотносимое с границами Русского государства до Ивана Грозного». Но даже из такой фразы останется неясным, кого мы всё же анализируем (например, включаем ли карел, ижору, татар или мордву). А если сказать (как мы подробно рассказали в начале книги), что под русским генофондом мы будем иметь в виду коренных сельских русских в их «исконном» (историческом) ареале, а затем использовать термин «русский генофонд» во всей книге, то читателю легче будет понять, о чём говорят авторы. Поэтому генофондам мы и даём условные имена - для простоты взаимопонимания.
Однако, чтобы матрёшкам более высокого ранга дать имена, надо использовать какую-то классификацию популяций. В главе 2, например, мы проверяли, насколько генетически эффективны расовая и лингвистическая классификации. А у народов Сибири проверили генетическую эффективность классификации народов по типу орнамента и по типам шаманских бубнов. И оказалось, что орнамент выявляет популяции плохо, а вот шаманские бубны не менее эффективны для выделения популяций, чем языки. Но всё же лингвистическая классификация разработана наиболее подробно. Именно поэтому имена популяциям часто даются по именам языков. Так принято сейчас в биологических науках. И когда мы говорим, например, о «финно-угорском» пласте генофонда, нас понимают и антропологи, и археологи. Понимают, что речь идет об определённой популяции людей, достаточно протяжённой во времени и в пространстве. И не важно, что сейчас чуваши сменили прежний язык на тюркский, и не важно, что мы не знаем, на каком языке говорили древние популяции, если они не оставили письменных свидетельств. Огромной массив данных разных наук (включая, например, топонимику - названия рек или озер) свидетельствует, что здесь существовала общность людей, которой мы теперь даём условное название «финно-угорский» мир.
Поэтому и в этом, и в следующем разделе, сравнивая генетические расстояния от популяций с «лингвистическими» именами, мы не изменяем науке, а следуем её строгим правилам. Берём языковую классификацию народов; затем даём в соответствии с ней каждой группе популяций условное «лингвистическое» имя; и, наконец, рассчитываем средние частоты генов для тех популяций из этой группы, которые проживают на анализируемой территории. А затем смотрим, насколько каждая популяция Восточной Европы отличается от этих средних частот «индоевропейских» или «алтайских» массивов популяций. При этом авторы, как и читатель, сознают, что на алтайских языках в Европе говорят народы с совершенно разным физическим обликом - от гагаузов до калмыков. Но мы не имеем права на этом основании исключать кого бы то ни было из тех групп, которые выделила лингвистика - мы честно перечисляем, какие народы включены в популяцию с данным «лингвистическим» именем.

О ЧЁМ РАССКАЗЫВАЮТ КАРТЫ РАССТОЯНИИ?

Карты генетических расстояний едва ли не важнее карт главных компонент. Эти два основных инструмента геногеографии, используемые совместно, дают взаимодополняющее описание генофонда. Карты главных компонент позволяют нам выдвинуть гипотезы о факторах, сформировавших наблюдаемые закономерности, а карты генетических расстояний - эти гипотезы проверить.
Каждая приведённая в данном разделе карта генетических расстояний является средней по всем изученным локусам (табл. 8.1.1.). Она наглядно показывает, насколько генетически близка каждая популяции ареала к одной группе населения, заданной исследователем. Такая группа популяций называется «реперной».
Генофонду можно задавать вопросы: какие популяции генетически близки к интересующей нас группе населения? Какие относительно удалены? А какие принципиально отличны от реперной группы, причём по всей совокупности частот генов? И карта генетических расстояний даст ответ: насколько каждая точка на карте генетически близка или же далека от реперной группы. Мы увидим это своими глазами.

Карты расстояний отличаются от обычного использования генетических расстояний только одной, но важнейшей особенностью: при картографировании в анализ включается ареал популяции, т. е. географический, пространственный аспект.
Карта генетических расстояний часто обнаруживает связь генетических и географических дистанций. Карта демонстрирует, как по мере удаления от реперной популяции (заданной исследователем) население смежных и более удалённых территорий становится генетически всё более отличным от реперной популяции. Однако это нарастание генетических расстояний зависит не только от географической удалённости. Иначе любая карта генетических расстояний состояла бы из концентрических кругов, подобных кругам, расходящимся на воде от брошенного камня.
В действительности же расстояния в одних направлениях могут нарастать быстро, указывая на барьеры для генного потока; в других направлениях расстояния могут почти не увеличиваться, демонстрируя генетическую близость этих смежных групп. В ряде случаев плавный ход изолиний может нарушаться, и среди генетически близких групп выявляется популяция генетически отдалённая, что может свидетельствовать, например, о её миграции на эту территорию. Таким образом, нанесение генетических расстояний на карту способно дать ценную информацию о взаимоотношениях изучаемой группы с остальными популяциями региона, наличии генетических потоков, генетических барьеров, родственных групп. Более того, мы получаем информацию и о самой реперной группе (например, русских или белорусах): о генетическом разнообразии в её пределах, об отклонениях от средних значений внутри её собственного ареала.

НЕ ОДНА КАРТА. А ЦЕЛЫЙ ВЕЕР!

Картографирование генетических расстояний проясняет многие черты генофонда - особенно если рассмотреть не одну карту расстояний (от одного народа), а серию карт - от разных народов, от основных групп населения. Каждая новая карта расскажет о генетическом положении нового народа или группы народов в общем генофонде региона. Сопоставление всего веера карт покажет, сколь велик вклад каждой из этих групп в восточноевропейский генофонд и где проходят зоны их смешений.

Мы не будем здесь рассматривать карты генетических расстояний от каждого народа Восточной Европы - так бы мы вышли слишком далеко за рамки книги о русском генофонде. Более информативны карты расстояний от групп народов, родственных между собой. Они обнаруживают закономерности не этногенеза отдельных народов, а общие события формирования населения Восточной Европы. Как мы уже рассказывали в главе 2, геногеография опирается на принцип «масштабирования»: при увеличении масштабности изучаемых групп выявляются следы всё более древних и масштабных событий.

Поэтому внимание уделено картам расстояний от групп народов. В §1 построены карты от средних частот генов у населяющих Восточную Европу народов индоевропейской, уральской и алтайской языковых семей. Затем (§2) мы рассматриваем карты расстояний от русского народа, показывающие его положение в общем генофонде Восточной Европы. И в заключение взглянем на карты двух других народов Восточной Европы - белорусов и украинцев, которые исторически близки к русским популяциям и могут обладать близким генофондом.

КАК ЧИТАТЬ КАРТЫ РАССТОЯНИЙ?

Все карты читаются одинаково. Чем больше данная точка карты генетически удалена от реперной популяции, чем больше расстояния, тем более интенсивна окраска этой точки. Поэтому самые светлые области - это области наименьших расстояний. Это те популяции, которые больше всего похожи на реперную. Самые темные - это области наибольших расстояний. Это популяции, генетически не похожие на реперную. Конечно же. как только мы возьмём иную реперную популяцию, тс же точки карты сообщат, что у них уже другие расстояния до нового репера. Для удобства чтения все карты расстояний построены в единой шкале, поэтому можно по интенсивности окраски смело сравнивать не только разные части одной карты, но и разные карты между собой.

§1. Расстояния от трех языковых семей

Рассмотрим карты генетических расстояний всех популяций Восточной Европы от населяющих её народов индоевропейской, уральской и алтайской языковых семей. Для краткости приведём карты одного «очевидца» - аутосомных ДНК маркёров, поскольку карты генетических расстояний по классическим маркёрам, как мы увидим в следующем параграфе, довольно похожи.

ОТ НАРОДОВ ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ ЯЗЫКОВОЙ СЕМЬИ (ДНК МАРКЕРЫ)

Карта генетических расстояний от индоевропейской языковой семьи представлена на рис. 8.3.1.
Карта строилась так. Сначала были рассчитаны средние частоты ДНК маркёров для представителей индоевропейской семьи в Восточной Европе: популяций русских, украинцев, белорусов, молдаван. Затем на их основе получены средние «индоевропейские» частоты генов. Далее вычислены генетические расстояния от этих средних «индоевропейских» частот до частот в каждой точке карты, а полученные значения расстояний помещены в эти же узлы карты.
Поэтому, если, например, на большей части Белоруссии, в районах Киева и Львова значения генетических расстояний попадают в интервал от 0.01 до 0.02 (рис. 8.3.1.), это означает, что таковы (в среднем по всем генам) отличия этих популяций от средних частот народов индоевропейской семьи. Напротив, отличия калмыков, коми, башкир много больше - значения генетических расстояний на территориях их расселения более 0.05 и 0.06. Аналогично читаются и остальные карты генетических расстояний.
Карта демонстрирует, что к средним частотам индоевропейских народов Восточной Европы, как и можно было ожидать, близки популяции русских Центральной России, украинцев, белорусов, молдаван (то есть сами индоевропейские популяции). Однако не все предсказуемо - северные русские популяции (хотя и они индоевропейцы) заметно отличаются от «средних индоевропейцев» - в той же степени что и неиндоевропейские народы средней Волги (мари, мордва, чуваши) и Западного Кавказа. Наконец, наиболее отличным оказывается население Урала (в особенности коми), а также степные народы (башкиры, калмыки).
Обратим внимание на популяции русского народа. Они представляют в Восточной Европе индоевропейскую языковую семью, их частоты были использованы для расчёта средних «индоевропейских» частот. И, тем не менее, мы видим яркие различия русских популяций по степени близости к собственной реперной популяции. Это вновь указывает, что уровень гетерогенности генофонда русского народа столь велик, что ярко проявляется даже в восточноевропейском масштабе.

В целом обнаруживается чёткая географическая закономерность: при движении на восток значения расстояний постепенно нарастают, популяции всё более отличаются от средних характеристик индоевропейских народов, и наиболее генетически несходными с ними оказываются народы восточных окраин Европы. Однако в целом, большинство народов Восточной Европы (включая уральские и кавказские популяции) оказываются близки к индоевропейским народам: средняя по карте величина генетических расстояний невелика d=0.028.

ОТ НАРОДОВ УРАЛЬСКОЙ ЯЗЫКОВОЙ СЕМЬИ (ДНК МАРКЁРЫ)

Следующая карта генетических расстояний построена от средних частот генов уральской языковой семьи и демонстрирует иную картину {рис. 8.3.2.).
Из уральской семьи по ДНК маркёрам изучены лишь восточные финноязычные народы (коми, удмурты, мари, мордва). Минимальные расстояния обнаруживаются на территории расселения этих народов, в в основном в Приуралье. Напротив, население запада Русской равнины и Предкавказья генетически удалено от средних уральских частот. Срединные же районы Восточной Европы, географически соседние с Приуральем, ближе к уральским народам и генетически.
Итак, наименьшие значения расстояний локализуются на Урале и далее к западу постепенно нарастают. Вероятно, территории, занятые промежуточными значениями, отражают ареал древних, ассимилированных славянами финно-угорских племён [Алексеева, 1965]. Любопытно, что ареалы и тюркоязычных народов Урала приближены к характеристикам уральской семьи, что объясняется значительной долей уральского субстрата в генофонде чувашей, татар, некоторых групп башкир [Рогинский, Левин, 1978].
Средняя по карте величина расстояний, хотя и выше, чем от «индоевропейских», но невелика (d=0.039). Это подтверждает значительную представленность уралоязычного генофонда в общем восточноевропейском генофонде, который во многом состоит из уральского субстрата.

ОТ НАРОДОВ АЛТАЙСКОЙ ЯЗЫКОВОЙ СЕМЬИ (ДНК МАРКЁРЫ)

Следующая карта (рис. 8.3.3.) демонстрирует отличия каждой восточноевропейской популяции от народов алтайской языковой семьи. Эта семья в Восточной Европе представлена, главным образом, тюркоязычными народами - лишь калмыки говорят на языке, относящемся к монгольской группе этой семьи.
Две предыдущие карты генетических расстояний (от индоевропейской и от уральской семей) характеризовались небольшими средними значениями расстояний. На картах (рис. 8.3.1., 8.3.2.) это было заметно по преобладанию светлых тонов. Напротив, на карте расстояний от алтайской семьи (рис. 8.3.3.) преобладает тёмный цвет, соответствующий значительной генетической удалённости большинства восточноевропейских популяций от генофонда алтайской лингвистической семьи. Лишь сами ареалы народов алтайской языковой семьи естественным образом близки к своим средним значениям. А сразу же за пределами зоны их расселения остальные восточноевропейские популяции оказываются резко отличающимися от генетических характеристик алтаеязычных народов.
Это отражено и в большем, чем для предыдущих карт, значении генетических расстояний. В среднем по карте они составили d = 0.064, что почти в три раза выше аналогичной величины для индоевропейских народов.
Таким образом, влияние народов алтайской семьи на восточноевропейский генофонд ограничивается лишь зоной их расселения и по рассматриваемым данным практически не прослеживается даже на смежных территориях. Этот факт можно объяснить сравнительно поздним появлением в Восточной Европе многих племён, говорящих на языках алтайской семьи [Народы и религии мира, 1999], тогда как и индоевропейская, и уральская семьи являются языками более древнего населения Восточной Европы [Чебоксаров, Чебоксарова, 1971; Бунак, 1980].

§2. Расстояния от русских, белорусов, украинцев

Итак, мы узнали основной «состав» восточноевропейского генофонда - какие основные субгенофонды в нём представлены, в каких «долях» они «смешены», и как эти доли различаются в разных частях Восточной Европы. Теперь можно вернуться к основной теме нашей книги и рассмотреть, каково положение всех восточноевропейских популяций относительно русских? Поскольку эта тема ведущая, генетические расстояния от русских популяций мы приведём для трёх типов маркёров - классических маркёров, аутосомных ДНК маркёров и маркёров Y хромосомы. А чтобы нам не перепутать «чисто русские» черты со «славянскими», мы рассмотрим и карты расстояний от исторически близких восточнославянских народов - белорусов и украинцев.

ОТ РУССКИХ ПОПУЛЯЦИЙ (КЛАССИЧЕСКИЕ МАРКЕРЫ)

Карта генетических расстояний от средних русских частот по классическим маркёрам показывает степень сходства каждой популяции в Восточной Европе с русским генофондом. Светлая область наибольшей близости к среднерусским частотам генов занимает среднюю полосу Восточной Европы - от Белоруссии до средней Волги (рис. 8.3.4.). Тёмные тона - области, генетически удалённые от русских. Их сравнительно немного - в порядке степени удаления от среднерусских - это Крым и Причерноморье, Нижняя Волга, Прибалтика, Русский Север, Фенноскандия и генетически далёкий Урал.
Ареалы белорусов и украинцев демонстрируют сходство с русским генофондом. Удивительными оказываются резкие генетические отличия Русского Севера и вообще северо-востока Европы, в том числе и Вятки - древней новгородской колонии.

Разумеется, коренное русское население, проживающие сейчас на этих территориях, в наибольшей мере несёт черты ассимилированного населения. Однако невероятно, чтобы вклад финно-угорского населении здесь был выше, чем в популяциях мордвы и чувашей, которые на карте полностью вошли в «среднерусскую генетическую область». Возможны три источника таких отличий. Во-первых, сам финно-угорский субстрат может тяготеть к западным финноязычным народам, а не к восточным.
Во-вторых, как указывают данные археологии [Седов, 1999], новгородская колонизация имела другой исток самих славянских племён. Это значит, что не только субстрат, но и славянский суперстрат мог быть своеобразным на Русском Севере. В-третьих, в малочисленных северных популяциях мощнее фактор дрейфа генов, который так же мог «отнести» их от основного русского материка. Скорее всего, все три фактора действовали параллельно, но задача будущих исследований - выяснить их реальное соотношение. Здесь большую помощь могут оказать однородительские маркёры, помогающие дифференцировать потоки миграций в пространстве и во времени.

Близость к «среднерусским» частотам проявляют самые разные части русского ареала, в том числе и те, на которых располагаются противоположные экстремумы главных компонент восточноевропейского генофонда (раздел 8.2.). Подобную картину можно объяснить, исходя из гипотезы, что сами «среднерусские» частоты являются по сути «среднеевропейскими», а русский генофонд сформирован смешениями самых различных восточноевропейских компонентов (финно-угорских, славянских, балтеких и т. д.). Эта гипотеза находит подтверждение и в картах генетических расстояний от украинцев, белорусов и русских по самому информативному ДНК маркёру - гаплогруппам Y хромосомы.

ОТ РУССКИХ ПОПУЛЯЦИИ (АУТОСОМНЫЕ ДНК МАРКЁРЫ)

Как и по данным о классических маркёрах (рис. 8.3.4 ), к среднерусским частотам генов опять близко в первую очередь население Центральной России (рис. 8.3.5.). Белорусы, которые по частотам классических маркёров практически неотличимы от среднерусских характеристик, и по ДНК данным демонстрируют небольшие отличия. Население Урала, Кавказа, Поволжья и в меньшей степени Русский Север весьма отличаются от средних русских частот. Таким образом, во всех главных моментах использование ДНК и классических маркёров приводит к сходным результатам. Различия между двумя картами, по нашему мнению, вызваны главным образом степенью изученности маркёров разных типов, и можно ожидать, что по мере накопления данных по ДНК полиморфизму картина их изменчивости будет всё более приближаться к результатам, полученным по классическим маркёрам.

Средняя генетическая удаленность восточноевропейских популяций от русских частот невелика (d=0.28), что может быть результатом длительного взаимодействия русского генофонда с окружением. Напомним, что расстояния от индоевропейских народов в целом характеризуется такой же средней величиной (d=0.28). При сравнении этих карт (рис. 8.3.1. и 8.3.5) становится очевидным их значительное сходство. Это и понятно, поскольку русские тоже индоевропейцы и частоты в русских популяциях входили в расчёт для индоевропейских народов. Любопытно, что отличия русских популяций между Волгой и Вяткой, отмеченные на карте расстояний от средних частот у индоевропейских народов, сохраняются и на карте расстояний от средних русских частот.
Итак, русский генофонд оказывается тесно связанным с генофондами многих восточно-европейских народов - по частотам генов к русским чрезвычайно близки белорусские, украинские, мордовские и многие другие восточноевропейские популяции. Лишь по мере приближения к Кавказу и Уралу генофонд населения становится явно отличным от средних характеристик русского генофонда. Этот результат не является неожиданным, поскольку русское расселение на обширных территориях и интенсивный обмен генами за пределами «исконного» ареала с окружающими народами очевидны. Скорее представляется интересным факт, что на геногеографических картах проявилось наличие двух горных преград (Кавказа и Урала), в какой-то степени ограничивающих это пространственное расширение генофонда.

ОТ РУССКИХ ПОПУЛЯЦИЙ (МАРКЕРЫ Y ХРОМОСОМЫ)

Эта карта отличается двумя чертами. Во-первых, на ней мы видим всю Европу, а не только её восточную половину (карта построена на основе тех восьми карт отдельных гаплогрупп, которые рассматривались в разделе 6.3). Во-вторых, дифференцирующая способность маркёров Y хромосомы намного выше, поэтому отличия русских популяций от соседей проявляются более ярко. Несмотря даже на более «широкую» шкалу интервалов, интервал максимальных расстояний доминирует на карте - по маркёрам Y хромосомы почти вся Европа оказывается значительно отличающейся от русского генофонда (рис. 8.3.6). К средним русским частотам наиболее близки лишь сами русские популяции и белорусы, среднюю степень близости показывают украинцы, западнославянские народы (поляки, чехи, словаки) и народы Поволжья. Как и на предыдущих картах, северные русские популяции демонстрируют ярко выраженное своеобразие, резко отличаясь от среднего русского генофонда.

Мы видим, что маркёры Y хромосомы подтверждают выявленные ранее закономерности сходства «среднерусского» генофонда с другими восточнославянскими народами и народами Поволжья и отличий Русского Севера. Высокая информативность Y хромосомы делает эти закономерности более выпуклыми, чем по другим типам маркёров, а рассмотрение в масштабе всей Европы добавляет к списку похожих на русский генофонд народов ешё и поляков.

ОТ БЕЛОРУСОВ (КЛАССИЧЕСКИЕ МАРКЁРЫ)

На предыдущих картах (рис. 8.3.4., 8.3.5., 8.3.6.) мы видели, что многие популяции Восточной Европы сходны с русским генофондом.

Важно понять: близки ли все эти популяции именно к русскому генофонду или же к широкому кругу восточнославянских популяций? Иными словами: кроется ли секрет этого сходства в этнической истории русского народа или же в экспансии восточных славян в целом, а возможно и в «исходном», до экспансии, сходстве славянского и финно-угорского генофондов?
Для ответа на этот вопрос мы провели анализ близости восточноевропейского генофонда к белорусам - другому восточнославянскому этносу, очень близкому по географии, этногенезу и антропологическому типу к русскому народу.

На рис. 8.3.7. приведена карта генетических расстояний популяций Восточной Европы от средних белорусских частот генов по большому набору классических генных маркёров - 57 аллелей 21 локуса. Мы видим ясную картину, принципиально отличную от характера изменчивости русского генофонда. Практически все области, население которых демонстрирует наибольшую близость к белорусскому генофонду, расположены на самой территории Белоруссии. За пределами же белорусского ареала генетические расстояния быстро возрастают до значительных величин, указывая на чёткие генетические отличия генофонда белорусов от восточноевропейского генофонда в целом.
Карта фиксирует генетическое своеобразие генофонда белорусов, что свидетельствует о высокой чувствительности метода генетических расстояний. Отметим, что чёткие отличия белорусского генофонда от генофонда соседних территорий являются важным неожиданным результатом, поскольку по антропологическим данным обычно не удаётся выявить выраженных отличий белорусов от соседних групп [Алексеева, 1973; Дерябин, 1999]. Конечно же, это генетическое своеобразие белорусов очень относительно: оно проявляется только в белорусском масштабе, как бы в микроскоп, благодаря огромной разрешающей способности карт видеть даже тонкие детали. Напомним, что в ином масштабе - на картах генетических расстояний от русских - белорусы практически неотличимы от русских Центральной России. Во всяком случае, белорусы куда больше похоже на них, чем сами русские популяции Русского Севера.
Таким образом, в отличие от русского, белорусский генофонд не является приближенным к восточноевропейскому генофонду в целом. Следовательно, высокое генетическое сходство русских популяций с населением большинства восточноевропейских территорий является не чертой, общей всем восточнославянским народам, а собственной характеристикой русского генофонда.

ОТ БЕЛОРУСОВ (МАРКЁРЫ Y ХРОМОСОМЫ)

Этот вывод подтверждается и данными по Y хромосоме. Карта расстояний от белорусов (рис. 8.3.8.) построена в той же шкале интервалов, что и от русских (рис. 8.3.6.). Но зона, генетически сходная с белорусским генофондом, заметно меньше: она включает лишь славянские народы (как восточных славян, кроме Западной Украины, так и западнославянские популяции), но не включает народы Поволжья и Приуралья. Таким образом, генетическая общность с неславяноязычными популяциями Восточной Европы является «прерогативой» русского генофонда, в отличие от генофонда белорусов, который резко отличается от этих народов Поволжья и Урала.

ОТ УКРАИНЦЕВ (МАРКЁРЫ Y ХРОМОСОМЫ)

Для полноты рассмотрения восточнославянских народов приведём и карту расстояний от украинцев (рис. 8.3.9.). Она весьма напоминает только что рассмотренную карту от белорусов, только зона максимальной близости смещена на ареал самих украинцев, и также эта зона включает южные русские и белорусские популяции. А не-славянские народы Восточной Европы, которые относительно близки к русским популяциям, от украинского генофонда так же далеки, как и от генофонда белорусов. Это подтверждает правильность нашей интерпретации, что славянская колонизация Восточно-Европейской равнины, сопровождавшаяся ассимиляцией финно-угорского населения, вовлекала из всего славянского массива преимущественно предков современного русского населения.