3.2. Расселение славян на Дону в VIII — начала XII в.в.

Изучение вопросов датировки и пределов славянского расселения приводят нас к выводу, что существует, по крайней мере, три географически обусловленных аспекта, связанных между собой. Часть исследователей интересовалась лишь определенной территорией: одни исследовали Дон, другие Северский Донец, третьи Северный Кавказ. Но единого процесса расселения никто из авторов не представлял.

На нижнем Дону этот процесс изучен менее всего, хотя некоторые ростовские авторы подошли к его изучению вплотную. Относительно общей формулировки вопроса путей расселения современная историография полагается на данные, полученные при изучении вопроса племенной принадлежности. Так, те, кто предполагал присутствие на Дону вятичей, «вели» колонизацию с Оки и верховьев Дона. Те же, кто исходил из обитания в регионе северян или какого-либо иного племени славян, считали, что колонизация шла с междуречья Днепра и Северского Донца. Но четкого деления процесса на этапы и особенности не прослеживается. Проблема как нечто целое отсутствует в литературе и лишь представлена фрагментами в ряде исследований, носящих несколько иные цели, чем анализ длительных во времени процессов расселения славян в регионе во всей их сложности и многоаспектности.

Другие исследователи, исходя из упрощенной постановки вопроса, считали, что если регион не был сплошь заселен славянами, и если на территории Дона обнаруживаются другие археологические культуры, неславянские по происхождению, то и говорить о каком-либо присутствии здесь славян неправомерно. Указанное противоречие — мнимое. Славянские поселения речной поймы представлены «островками», как это и положено «гнездам» Роменско-Боршевской культуры. Здесь необходимо учитывать два взаимосвязанных аспекта. Во-первых, славяне расселялись, исходя из природно-географических факторов (наличия леса, удобных мест для поселения, климата, полноводности реки и т.д.). Во-вторых, в силу своего социально-экономического развития, славяне выбирали себе те места, которые были удобны и с точки зрения обороны, и для земледелия, и для торговли. Эти территории, богатые лесами, также были полезны с точки зрения развития различных промыслов. Немаловажно, что «очаги» или «островки» славянских поселений на Дону, расположенные на высоких лесистых берегах рек, не мешали степным народам, не создавали опасность их кочевьям и местам водопоя скота.

Следует отметить еще одну закономерность. Славяне осваивали данный регион в период увлажнения.¹ Климат был более влажный, чем в настоящее время, лесов было значительно больше, условия для хозяйственной деятельности мало отличались от условий в регионах, исконно заселенных славянами. Указанные факторы в сочетании с умелым использованием экономической и политической обстановки позволяли славянам сохранять свою самобытность и успешно расселяться в регионе. При относительном мире с соседями жизнь могла быть вполне спокойной. В иных случаях лесные массивы удачно укрывали славянское население от конницы степняков, с трудом проходившей по лесным районам с лабиринтом мелких речек и ручьев, впадавших в более значительные водоразделы региона.

Известно, что северяне, распространившиеся с VIII в. из междуречья Северского Донца — Днепра, искали ландшафтные зоны (травянистые луга) аналогичные лесостепному региону их родины. Находясь на более высоком, чем вятичи, уровне ведения хозяйства, они искали места, удобные не только для торговли (реки), но и для сельского хозяйства. Поэтому северяне селились во влажных лесостепных районах Придонья.

Вятичи первоначально расселились с верховьях Дона и Окско-Вятского междуречья, привыкли жить в более суровом климате лесных районов и поэтому при заселении верхнего и среднего Дона искали более обширные лесные районы. Сельское хозяйство у вятичей было на относительно примитивном уровне, и они, не выходя в степь, использовали луга, поляны, прилегавшие к лесным районам. В.О. Ключевский, ссылаясь на Иордана, описывал пространство к востоку от Днепра и по Дону, сообщал, что «это весьма обширная страна, покрытая лесами и непроходимыми болотами (terra vastissiraa, silvis consita, paludibus dobtia)»². Славяне не распространялись в опасных местах, где был лес редким и переходил в открытые степные пространства, и довольствовались тем, что давал им лес (промыслы), река и сельскохозяйственные угодья. Река же позволяла вятичам и северянам вести обширную торговлю и вскоре приобрела большое значение в их хозяйстве. Дальнейшее их расселение в регионе уже обусловлено, прежде всего, ролью торгового пути.

Вышеуказанные аспекты практически не отмечаются в литературе, так как большинство исследований локальны, а современные климатические и физико-географические условия региона сильно отличаются от прежних. Привлекая физико-географические данные конкретного периода³, учитывая периоды увлажнения, можно предположить следующую закономерность: славяне стали расселяться в регионе в при-родно-климатический, политический и экономически единый период.

Итак, представляется возможным охарактеризовать расселения славян в VIII-XII в.в. В период до VIII в. славяне, двигаясь на юго-восток через Днепр, Северский Донец, Оскол и размещаясь по этим рекам, расселились до среднего Дона. В то время это был крайний восточный рубеж славянского присутствия. Но аналогичные элементы Черняховской культуры встречаются и в Танаисе.⁴

В исследованиях С.А. Плетневой, А.З. Винникова, Д. Пряхина и других историков воронежской археологической школы отмечалась некоторая преемственность Черняховской (как праславянской) и Роменско-Боршевской культур. В ходе последней археологической конференции в Воронеже эта преемственность отражена уже с большей уверенностью.⁵ Известно также, что в русле яфетической концепции Н.Я. Марр и В. В. Мавродин также полагали в черняховцах прямых предков славян. Такая же точка зрения выше была отмечена у Б.А. Рыбакова. Черняховцев чаще рассматривал как праславян Л.Н. Гумилев, отождествлявший эту культуру с росомонами — союзниками алан в борьбе с гуннами, обитавшими в районе лесостепи, в том числе на Дону. Письменные источники, как мы видели выше, также дают некоторые под-тверждения преемственности черняховцев и роменско-боршевцев. Иордан в VI в. н.э. писал, что «анты живут на лукоморье от Понта до Днепра». Надписи «Антас» (antas)» были обнаружены в Крыму.⁶ Исходя из этого, можно посчитать, что на юге праславянское население появилось раньше, чем на севере. Это вводит в заблуждение исследователей. Например, О.А. Семенов и В.И. Сергеев повторили эту ошибочную точку зрения. Но археологические источники говорят, что в верховьях Донца Черняховская культура появилась раньше, чем в Приазовье.⁷ Хотя до VIII в. о пределах расселения и датировке говорить сложно, но, сравнивая имеющиеся сведения с данными VIII-Хв.в., можно отметить направление основной волны колонизации не на степной юг, а на лесостепной восток, к среднему течению реки Дон. Археологические источники показали здесь центр «антской» (Роменско-Боршевской) культуры с элементами черняховцев. Письменные источники VI в. в лице Прокопия Кесарийского сообщают, что анты жили севернее готов и тетраксидов: «За ними сидят бесчисленные племена антов»⁸. Затем анты проиграли войну с аварами и отошли на север, не появляясь в данном регионе до VIII в. Получается, что черняховцы («валиана», согласно Масуди) в VIII в. были самыми восточными славянскими племенами. Последнее подтверждено археологическими исследованиями.⁹

При обобщении данных до VI-VII в.в. напрашивается вопрос, почему в этот период славяне не распространились в экономически и стратегически выгодном, богатом лесном регионе, с полноводными реками и т.д. Возможно несколько причин. Во-первых, в силу особенностей социально-экономического развития: археологические, письменные источники не подтверждают экономической важности торгового пути в тот период. Свое значение торговля приобретает с VII в.¹⁰ Во-вторых, славянские племена заселяли тогда еще свободные, более западные районы, а социально-экономичес-кие процессы не стимулировали процессы расселения. Наконец, малочисленность славян на восточных рубежах делала их легкой добычей соседей, то есть имели место и международные, внешнеполитические причины. Все это вместе взятое и не позволило появившимся на Дону славянам начать интенсивное расселение в регионе. Но именно в том историческом промежутке назревали социально-экономические и политические предпосылки, которые вместе с природно-географическими факторами и выгодной этнологической ситуацией позволили славянам в последующем занять свое историческое место в Донском регионе.

Зато период VIII-XII в.в. характеризуется самым бурным расселением славян на Дону. Его следует разделить на этапы.

В VIII в. славяне расселились вдоль «пограничья» Северского Донца и в районах рек Воронеж, Хопер, Медведица. Причем, заселение Дона и Донца — это не совсем аналогичные процессы. Заселение низовьев Дона шло с обоих, донского и донецкого, направлений. Трудности датировки заключаются в том, что территория нижнего Дона не исследована в должной степени. В среднем течении Дона археологически доказано расселение волнами. Первая волна относится к IX в., вторая — к X-XI в.в., третья — к XII в. До IX-X в.в. славяне редко спускались в низовья Дона. В каждом из названных этапов славяне изменяли пределы своего расселения (например, выше был приведен слу-чай, когда славяне в IX в. перешли с Северского Донца на Дон).

С X в., когда началась новая волна расселения славян по среднему и нижнему Дону, прекратила свое существование часть славянских поселений среднего Дона.¹¹ Судя по тому, что их жители взяли с собой все, что только можно было унести, по отсутствию разрушений, а также по ряду других признаков, можно сделать вывод, что славяне ушли на нижний Дон. Хронологически это совпадает с общим усилием роли славян в регионе, падением каганата и противостоянием донских славян объединительной политике Киева.¹²

Вполне допустимо, что часть поселений Подонья прекратили свое существование в IX-X в.в. не столько от нашествий печенегов, сколько вследствие мирного переселения в только что отстроенный Саркел, в самых ранних археологических слоях которого обнару-жены следы пребывания в нем славян — именно тех вариантов Роменско-Боршевской культуры, что представлены на реке Воронеж, в Дмитриевском и Белогорском комплексах. Иными словами, «волна» IX в. имеет свое политическое, социально-экономическое обоснование. В Х-ХII в.в. заселяются уже нижний Дон и Приазовье. Вокруг Белой Вежи мы видим теперь це лый ряд славянских поселений, захоронений, памятников, принадлежавших славянам: Ближняя мельница (р. Чир), Есауловский (на р. Аксай), по р. Царице, на Цимле, у хуторов Попова, Потайного, Ляпичева, в Пра-вобережном Городище. Однако территория вокруг Саркела — Белой Вежи плохо изучена.¹³

Следует особо отметить специфику славянского присутствия в устье Дона и в Приазовье. По косвенным данным здесь давно предполагалось наличие какого-либо славянского центра.¹⁴ Например, считалось, что здешние славяне являлись частью этнически-пестрого населения Азова и торговой фактории «Россия».¹⁵ В 60-х годах начались масштабные археологические исследования славянских поселений Нижнего Подонья — Приазовья. К настоящему моменту исследовано немало элементов славянского присутствия, в одних только поселениях их известно более пятнадцати.¹⁶ Однако говорить о формировании здесь славянского центра было бы ошибочным. К VII в. в этой части Приазовья сложилась четкая система кочевого скотоводства, названная И.А. Барановым и П.А. Ларенком «большим кочевым кольцом» вокруг Приазовья. Торговля в этом районе велась не через крупные торжища, а в многочисленных пунктах у устьев рек и крупных балок. ¹⁷ Следовательно, славянских поселений в центре кочевий быть не могло. В конце
XII в.в. присутствие славян среди подавляющего большинства кочевников «постсалтовской» культуры можно интерпретировать в связи с осуществлением славянами торговых экспедиций. Некоторые элементы культуры также свидетельствуют о том, что славяне пришли сюда примерно во второй половине Х-начале XI в. с Северского Донца или даже с Киева, но есть также аналогии со славянами IX-XII в.в., обитавшими в Саркеле — Белой Веже и местными степными культурами. Вероятно, что целый ряд поселений от Белой Вежи до Приазовья включительно представляли славянский политический центр, появившийся в результате расселения славян в нижнем Подонье. Элементы «западных» северян соседствуют в Приазовье с «восточными» вятичами. Получается, что этот центр заселяется с обоих указанных регионов верхнего и среднего Подонья.

Пределы расселения и пути миграции славян в VIII-XI в.в. подтверждают многие письменные источники, в первую очередь, арабские. Ал Фазари (VIII в.) помещал обширную область славян (9300 х 1800 км.) к северу от хазар и алан.¹⁸ Ибн Хордадбек (IX в.) описывает славян в «области севера», по соседству с Арменией, Прикаспием, страной хазар и авар. Русь отнесена туда же. Танаис автор назвал «славянской рекой». Ибн-ал-Факих (X в.), чьи произведения очень похожи на сочинения Ибн-Хордадбека, упоминает путь по Дону, идущий к славянам и помещает славян на Северном Кавказе, доводя их расселение до Кубани. Этот же автор сообщает: «Горы на Кавказе, рядом с греческой страной по границе алан, доходят до областей славян. Это и есть род славянский в горах». Ибн-Хордабек называет «славянской рекой» Волгу.¹⁹

Славяне поселились здесь раньше хазар, о чем имеются сведения еврейского хрониста и врача Иосифа Иегониши, жившего в XVI в., но опиравшегося в своих сочинениях на древние рукописи. Другие еврейские источники также подтверждают широкое рас-селение славян.²⁰ Целый ряд авторов IX-X в.в., таких как Ахмат Ибн А’сам ал-Куфи, Ал-Балазури, Ал-Внуби, дают немало сведений о славянах на Дону. Ал-Куфи и Ал-Балазури в «Книге завоеваний» сообщают, что во время похода арабского войска на Дон было захвачено 20 тысяч славян и прочих неверных.²¹ Пленники во время пути в неволю взбунтовались, убили поставленного над ними эмира и бежали на родину, но по пути были схвачены. Относительно географии этих событий более убедительной выглядит точка зрения Л.Н. Гумилева, который полагал, что Нахр-ас-Сакалиба была река Калач. Действительно, славянской рекой Нахр-ас-Сакалиба не могла быть река Волга, так как была известна под другим названием — Итиль. Это и не Северский Донец, известный как «Танаис». Значит, это или Дон, или любая из рек, впадающих в Дон. Следовательно, действия происходили именно на среднем Дону. Табари в X в. повторяет эту информацию, добавляя, что Мерван «встал лагерем на славянской реке, напал на жилища неверных, убил их и разрушил двадцать тысяч домов»²². Приведенные сообщения позволяют полагать, что авторы пользовались одним и тем же источником и, вероятно, допустили ошибку, назвав цифру 20 тысяч домов. При простом арифметическом подсчете получается, что славянское население должно было составлять 60-80 тысяч человек (если исходить из минимума, что в доме жила семья из трех-четырех человек). Несомненно, что по Дону жило немало славян, составлявших значительную силу: тот факт, что каган запросил у арабов мира только тогда, когда эти славяне были разбиты, говорит об их значимости в войске ка-ганата и большой численности среди населения Хазарии. (Получается, что славяне могли составлять четверть населения этого государства).²³

Часть славян вне пределов верхнего и среднего течения рек Донского региона, вероятно, находилась на положении рабов или какой-либо низшей группы в социальной иерархии общества. Другой частью были воины и купцы, относительно далеко выходившие за пределы мест их исконного обитания. Переход из одной части в другую часто был делом случая и зависел, например, от успеха военного похода и т.п. Таким образом, в процессе славянского проникновения в регион по письменным источникам реконструируется наличие двух взаимосвязанных тенденций:
- постепенное расселение славянских племен по Дону;
- присутствие славян в значительном удалении от мест их обитания в виде воинов, купцов или рабов.

Вождь кавказского племени цанар (санарийцы), согласно Ал-Йакуби (30-е г.г. IX в.в.), просил помощи против арабов у императора Византии, кагана Хазарии и славянского князя.²⁴ Получается, что славяне уже в IX в. могли проникать в районы Центрального Кавказа, и, во всяком случае, получили в регионе широкую известность. По письменным свидетельствам вырисовывается факт обитания многочисленных сла-вянских племен вдоль известных «славянских рек». Здесь возникает вопрос об указанной терминологии. Вряд ли Дон и Северский Донец получили бы название славянских рек, если бы не были довольно значительно заселены славянами, или если бы можно было проплыть по течению этих рек, не встретив «славянских ладей», не повстречавшись со славянскими купцами или воинами. Здесь речь идет именно о нашем регионе, поскольку в IX-X в.в. мусульманские авторы считали Волгой современный Дон. Следовательно, под славянскими реками надо понимать Северский Донец (Танаис) и Дон (Волгу).

На территории (собственно) нижней Волги, кроме мест у переволоки, славянские элементы рассматриваемого времени не прослеживаются. По Ибн-Хаукалю и Идриси также получается, что славянский регион совпадает с Донским.²⁵

На картах Масуди и других арабских географов Волга (собственно) и Дон в месте их сближения показаны соединенными.²⁶ Мы можем предположить, что в период увлажнения часть земель степи была подтоплена, а на подтопленных территориях существовала какая-то сеть речек, протоков, озер и болот, по которым речные суда могли переправляться из Итиля в Волгу, и наоборот. Кроме того, при использовании переволоки, видимо, в этом районе необходимо было иметь какую-то базу с войском для охраны уязвимых караванов, содержать караван-сарай по типу Саркела и т.п. Но таковая база современной науке неизвестна, хотя значимость этой части торгового пути была велика. Остается полагать, что переход из реки в реку в то время был более простым, а та часть пути, которую нужно было пройти по суше, была значительно меньше, чем в последующее время. Археологи обнаружили в данном районе следы торгового пути, но не нашли никакого конкретного торгового центра. Видимо, как славянские, так и прочие купцы старались как можно быстрее пройти этот относительно опасный участок пути. Можно думать, что и в этом также кроется причина указания в источниках Волжского и Донского путей без их дифференциации друг от друга.

В сообщении источника: «Между большими известными реками, изливающимися в море Понтус, находится одна, называемая Танаис, которая приходит с Северных краев»²⁷ , под большими известными реками надо полагать Днепр и Дон (Волгу), ибо Масуди было хорошо известно, что река Итиль (собственно Волга) в Меотиду как часть Понта не впадает. А.П. Новосельцев, анализируя арабские сведения о славянах, пришел к выводу, что «сакалиба» они помещали на Волге (Дон) и Итиле (Волга). Но у Ибн-Хаукаля мы узнаем еще более интересные сведения: «Русы — варварский народ, живущий в сторону от болгар камских, между ними и славянами (точнее «сакалиба» — В.Ц.) на реке Итиль».²⁸ Выходит, что русы и сакалиба находились и на самом восточном рубеже расселения славян.

О проживании славян на территории каганата, в подтверждение тезиса Л.Н. Гумилева, говорит ряд фактов. Например, упомянутая А.Я. Гаркави легенда о переселении евреев в Европу через Русь, сведения царя Иосифа о вхождении в его государство вятичей, севе-рян и полян. В «Книге Иосиппон» говорится, что «Руси живут на реке Кива, впадающей в море Гурган» (то есть на реке Киев, впадающей в Каспийское море).²⁹ В этой части книги сразу бросается в глаза существенная ошибка — вместо р. Кума указана Кива. При всем этом автору была хорошо известна география Европы, в том числе и река «Итиль» (Волга) и пределы расселения славян от границы Булгар (на Волге) до Венетикии (Венеции). Кроме указанной ошибки источника, являющейся следствием редакторских вставок, отмеченных Ф.Ф. Вестбергом и В.Я. Петрухиным, что важно отметить восточные пределы обитания этих были известны автору Иосиппона, так как славянские этниконы в Книге даются именно в славянской интерпретации через суффикс «в».³⁰

В связи с процессом расселения возникает необходимость уяснить роль славян-русов в системе каганата, а также роль Донского торгового пути. Этот вопрос логично рассматривать не просто как стремление славян-русов обогатиться в походах на богатых соседей или обезопасить свои рубежи упреждающим ударом, а как стремление утвердиться в регионе вначале в качестве торгово-военной организации, а затем крупной политической самостоятельной силы. Вероятно, этот процесс и нашел отражение в известной легенде о происхождении славян от хазар. Господство в регионе каганата играло для славян двоякую роль. С одной стороны, славяне до X в. не могли противопоставить себя мощному соседу, которому платили дань. Но, с другой стороны, по мере роста сил славян-руси стали занимать все более ведущее положение в осла-бевавшем государстве. Поэтому до середины X в. славяне отмечаются как податная часть населения каганата, а славяне-русь выполняют торгово-военные функции.

Обобщив данные, собранные А.Я. Гаркави, П.К. Коковцовым, А.Н. Якубовским, Т.И. Калининой, можно реконструировать основные торговые пути славян, степень распространения в регионе славяно-русского населения и роль, которую они играли в системе международных связей в регионе. Источники отмечали распространение древнерусских воинов и купцов во многих городах региона — Саркеле, Итиле, Дербенте, Тамархе и др., связь с которыми славяне-русь имели по «славянским рекам».³¹

Эти данные показывают наличие двух приоритетных древнерусских торговых путей, шедших через Дон. Первый имел направление: земля русов — Итиль Багдад. Второй шел в Итиль и Багдад из Византии. На этих путях находились все вышеуказанные города. Поскольку оба пути шли через «славянские реки», то, в каком бы направлении ни шли славяне-русь, Донской регион они проходили однозначно. Вероятно, и в этом смысле реки также названы славянскими. Лингвистический анализ источника, произведенный Т.М. Калининой, уточняет, что славяне, идя по Волге, переправлялись переволокой к Дону. Это подтверждено археологически, так как на месте переволоки обнаруживается славянское присутствие в IX-XI в.в.³²

Торговый путь по Дону имел пять направлений. Следовательно, вполне возможно предположение, что на пересечении этих направлений существовали какие-то перевалочные базы, то есть путь носил «челночный» характер, что предопределяло различные варианты славянского распространения в регионе (в виде воинов и купцов, за которым шло основное население из конкретных славянских племен).

В пользу «челночного» характера торговли свидетельствуют ряд факторов.

Во-первых, число воинов и купцов, участвовавших в речных походах, было взаимосвязано с целым рядом социально-экономических факторов. Поскольку суда были небольшими, а количество товаров в них было ограничено, это не позволяло совершать длительные и весьма «затратные» экспедиции. Переправившись в месте сближения Дона и Волги, купцы продолжали свой путь до ближайшей перевалочной базы в Саркеле, шли к поселениям у реки Воронеж или — в противоположном направлении — в Итиль и в низовья Волги. Здесь происходил обмен товаров или каких-то услуг с другими купцами, которые также совмещали мирную торговлю с разбойничьими набегами на прибрежные города (в зависимости от обстоятельств).

Надо полагать, что воины-купцы в силу своей боевой организации и соответствующих задач не могли постоянно заниматься торговлей: боеспособная дружина должна была быть постоянно вместе. Регулярность набегов подтверждает это положение.³³

Из восточных источников видно, что в авангарде расселения шли разноплеменные «торгово-военные объединения» славян, известные под названиями «сакалиба», «славуины», «русы», «славяне» и т.д. «Торгово-военные объединения» в условиях военной демократии присущи рубежам славянского расселения и завершающей части «челночного» торгового пути. Кроме того, в силу неразвитости экономики и социальных институтов не было возможности иметь большое количество перевалочных баз и значительные военные дружины для сопровождения караванов. Поэтому торговый путь должен был обслуживаться теми же племенами, которые занимали соответствующий участок вдоль реки.

Во-вторых, политические факторы также определяли деление торгового пути на участки «челночной» торговли. Те объединения славян-руси, что служили в гвардии каганата и, не являясь податным населением, находились в привилегированном положении, ходили в дальние походы. Возвратившись в Итиль или Саркел, они продавали свои товары соплеменникам, которые распространяли заморские диковинки, как в своих племенных землях, так и на территории Руси.

Наконец, и физико-географические условия определяли характер такой торговли. Как известно, славяне расселялись по лесистым берегам рек, что давало возможность заниматься промыслами и вести обширную торговлю. Процесс славянского расселения и его деление на некоторые этапы соотносимы с географической конфигурацией рек и речек. Естественные преграды и стратегически важные направления торговли располагались по направлению известных в регионе водоразделов. Еще В.О. Ключевским была отмечена некоторая взаимосвязь социально-экономических и политических факторов колонизации славян на восток с географией региона. Согласно «торговой ко-лонизационной» концепции историка, Донской тороговый путь тяготел к Азовскому и Каспийскому морям был частью Днепровского пути.³⁴

В.О. Ключевский не разделял колонизационный процесс Х-ХII в.в. на участки и не представлял его конкретику. Тем не менее, его общетеоретическая картина дана довольно четко. Суть концепции заключалась в том, что основой торгового пути являлись города Киевской Руси Чернигов и Рязань как пункты ответвления Днепровского пути. К названным торговым центрам, в свою очередь, тянулись племенные центры с целым рядом поселков для гостей (погостов).³⁵ Окончание этого торгового пути В.О. Ключевский видел в Саркеле, который, по мысли автора, также тяготел к Киеву, хотя и находился в Хазарии.

Историк полагал, что Саркел был расположен в месте наибольшего сближения Волги и Дона, и основной функцией поселения являлась защита восточных рубежей Хазарского каганата от кочевников. Таким образом, общая направленность торгового пути автором была несколько искажена.

Вслед за В.О. Ключевским многие историки, например, А.Ю. Якубовский, П.К. Коковцов и др., считали, даже после обнаружения настоящего Саркела, что основное направление пути было через Дон на восток, то есть на Волгу, хотя в действительности речь должна была идти лишь о части пути. В литературе до сих пор можно встретить точку зрения, что Саркел строился в 837-842 г.г. лучшими византийским зодчими под руководством Иеронима Петроны против восточных кочевников.³⁶ Но зачем было строить крепость против востока на западе государства, да еще и на левом, пологом, открытом для кочевников берегу Дона? К тому же на правом берегу Дона уже находилась могучая крепость, известная как Правобережное городище, кроме того, был еще «третий Саркел». Следовательно, Саркел имел другое назначение. Мнение о том, что Саркел сооружался как караван-сарай, постепенно получает признание историков, например, С.А. Плетневой.³⁷ В качестве караван-сарая город находился на стыке двух важнейших направлений — славянского речного и хазарского восточного степного путей. Таким образом, он представлял серьезную конкуренцию тому торговому речному пути славян, что шел из Дона в Волгу.

Речной торговый путь продолжался на запад, к устью Дона, к возрождавшейся Тане и поселениям, которые находились неподалеку. Заметим, что возрождение Таны произошло именно в период славянского господства в регионе и напрямую связано с ролью торго-вых путей в регионе. Но были и сухопутные связи. Из Саркела шли дороги, связывавшие сухим путем Дон и Северный Кавказ. Эти звенья и являлись частью большого торгового пути. Славяне поднимались вверх по Тереку, а затем, оставив ладьи, добирались до побе-режья Каспия. Но лишь крупные экспедиции могли отважиться на такие походы.

Археологические источники уточняют географию славяно-русских экспедиций. На территории Древнерусского государства находят множество предметов восточного происхождения. В городах каганата прослеживается славянское присутствие. Славянские предметы домонгольского периода обнаруживают на Северном Кавказе.³⁸

Историки, показывая систему русско-кавказских связей, свидетельствуют, что Дон для славян служил связующим звеном в торговле Востока и Запада. Этот путь для донских северян и вятичей был ближе и безопаснее в обоих направлениях, чем по Днепру и далее через Черное море. Кроме того, из Саркела шел ближайший путь на Северный Кавказ, а по Волге можно было выйти на Каспий. Если выводы Л.Н. Гумилева верны, то дублирующий путь на Каспий шел по Тереку из Тмутаракани. Славяне, обслуживавшие торговые пути каганата, понимали, что успешно и безопасно торговать здесь может только крупная сила, поддерживаемая мощным государственным образованием, почему и объединились под покровительством каганата. Торговые пути требовали наличия перевалочных баз, крепостей, — словом, гарантий безопасности, которые могло дать лишь сильное государство. Не удивительно, что усиливавшиеся славяне на фоне слабевшего Хазарского государства уже сами пытались заполнить вакуум, стремясь к господству в регионе. Рост торговли, ослабление каганата и образование Древнерусского государства являлись факторами, способствовавшими установлению господства славян в регионе к середине X в.

Во взаимоотношениях донских славян с Хазарией в VIII-X в.в., а затем с Древнерусским государством в 965-1034 г.г. также прослеживаются два этапа: VIII-X в.в. и X-XII в.в. На первом этапе славяне осваивались в регионе, постепенно усиливая свои позиции. Источники сообщают, что в VIII-середине X в. славяне служили наемниками в армии каганата, провели ряд успешных походов в города Приазовья. В дальнейшем источники сообщают о возрастании самостоятельной роли славян в регионе. Вместе с этим, молодое Древнерусское государство стремилось «интенсифицировать» свою «хазарскую» политику, укрепить позиции в Подонье.sup>39

Хотя многие советские историки полагали, что Русь не имела на Дону и Северном Кавказе постоянных политических интересов, источники и последние исследования говорят об обратном. Действительно, вслед за взятием Саркела в 965 г. в 968-969 г.г. были захвачены Итель и Семендер. Сама масштабность этой операции говорит о направлении восточной политики русских князей и о серьезных намерениях Древнерусского государства в регионе. В известных договорах Игоря с Византией Русь обязывалась препятствовать черным болгарам грабить империю, что было невозможно без влияния Киевской Руси в черноморском регионе. По арабским источникам, обобщенным Д.И. Иловайским, эмир Дербента просил помощи у русов, прибывшим сюда из Причерноморья в 987 г. на 18 судах.⁴⁰

Столь широкое распространение русов в регионе означало большое число стычек с кочевниками. Удаленность Дона от территории Древнерусского государства, равно как потеря влияния в регионе и соответственно ряда сухопутных дорог, внутригосударствен-ные распри предрешили потерю в 1117 г. Белой Вежи. В результате цепочка торгового пути оказалась нарушенной, и вслед за этим начинается постепенный отток славянского населения из региона обратно на Русь. Другие славяне переселяются с Вежи и Северского Донца в Азов и приморскую сельскохозяйственную округу. По крайней мере, металлургические и керамические традиции датировки подтверждают этот вывод (см. подробнее материалы историко-археологических исследований в Приазовье).

Таким образом, пути и пределы расселения были взаимосвязаны с социально-экономическим развитием и этногеографическими факторами. Периодизация, характеризующая степень влияния и роль славян на Дону, как мы видели, точно совпадает с периодизацией заселения Дона древнерусскими племенами. Это дает повод согласиться с некоторым особенностями славянского присутствия на Дону. Арабские историки в основном отразили сведения о политической истории славян (походах и т.п.). Но если славяне занимались походами и торговлей, то можно предположить здесь два вида славянского присутствия. Часть славяно-русских племен постоянно жила на Дону, была оседлым населением. Другая часть постоянного жительства могла и не иметь, поскольку состояла из воинов и купцов. Хотя, несомненно, обе части были связаны друг с другом.

Таким образом, как археологически славянское присутствие в регионе делится на два периода, так и мусульманские письменные источники говорят о расселении славян на Дону и о роли Донского торгового пути в тех же временных отрезках.

Помимо мусульманских авторов, еврейско-хазарские также говорили о расселении славян. В X веке хазарский царь Иосиф в письме к испанскому еврею Ибн-Шафруту, перечисляя подданные ему народы Волго-Днепровского междуречья, называет в порядке движения против часовой стрелки булгар, ванбит, савар и славуин.⁴¹ Местоположение первых трех племен известно, а славуины должны были находиться западнее савар (северян). Название славуин у Иосифа, вероятно, обобщающее и означает вообще всех других славян, платящих дань кагану. В пределах расселения северян мы действительно отмечаем присутствие элементов радимичей, полян и других племен. Возможно, они и назывались славуины. Условно пределы их обитания можно локализовать средним течением Северского Донца. Славуины, как конгломерат славян вполне могли выступать боевым авангардом, за которым шли оседлые соплеменники. Племена славян вели «упорную войну» с каганатом.⁴² Славяне на фоне слабевшего в X в. каганата продвигались на юг, а Хазария являлась как бы буферным государством между славянами и мусульманским миром. Следовательно, анализируя еврейско-хазарские источники, также можно сделать вывод о продвижении славян в X в. вниз по Дону, об их усилении как предпосылке последующего разгрома Хазарии.

Византийцы, в лице Стефана Сурожского, Кирилла и Мефодия, Льва Диакона и др., дают сведения о широком распространении славян в IX-X в.в. на Дону и в Приазовье, в том числе о распространении христианства среди русов, о русской епархии, которая была возле аланской. Западные источники говорят о русских базах в Тмутаракани, о славянах на побережье Азовского моря.⁴³

Западноевропейские источники в лице Равенского аннонима и географа Баварского (IX в.), и др. также сообщают о пределах расселения донских славян на втором этапе. Так, «руззи», живущих «между угличами и хазарами», упоминают в IX в. Г. Равенский и географ Баварский. Здесь же реконструируется «Каганат Русов» (по Вертинским анналам).⁴⁴ Даже весьма абстрактные сведения западно-европейских источников, в том числе византийских, позволяют локализовать русов между Днепром и средним течением Дона, а также в Приазовье. Например, «Космография» Равенского аннонима говорит о расселении славян в пределах Скифии и в землях роксалан. При соотношении перевода и картографии (по Э. Шведеру) получается, что славяне уже в VIII в. заселили часть Дона.

Данные письменных источников периода X-XII в.в. говорят о масштабах древнерусских завоеваний в регионе, что соответствует сведениям «Повести временных лет».⁴⁵ До 965 г. прямых указаний о славянах на Дону в летописи нет. В переводе А.А. Шахматова, как мы видели выше, поход Святослава через земли вятичей проходили как раз по Дону. Современные исследования говорят о том, что северяне, выступившие против Святослава, также обитали в данном регионе. Описывая события 965-1117 г.г., «Повесть временных лет» кратко сообщает о взятии Саркела Святославом, о походах славянских дружин, о борьбе с половцами, о событиях 1109-1117 г.г., уходе на Русь беловежцев в 1117 г. По летописи нам известно, что Тмутаракань, а возможно и Белая Вежа, или входили в Черниговское княжество, или были с ним тесно связаны. Сообщает летопись и о попытках вернуть утраченную власть в регионе в 1160 и 1179 г.г. Но в русских летописях отсутствуют какие-либо сообщения о путях и пределах расселения славян, и можно лишь четко определить второй этап. При внимательном изучении данных летописей выявляются два варианта интерпретации событий 965 г. С.А. Плетнева обнаружила, что дословный перевод «Повести» дает следующий текст о Святославе: «И ясов победил, и касогов, и град их, и Белую Вежу взял». Автор полагала, что «град их и Белая Вежа» — разные города, и, что «град их» — это Дмитриевское поселение, где обитали северяне и русы, выступавшие на стороне алан (ясов).⁴⁶ Примечательно, что Саркел назван в летописи Белой Вежей. Не исключено, что летописец в XII в. мог отредактировать название на русский лад. Возможно также, что в ходе редактирования из нее были исключены упоминания о славянах на Дону как факт, не заслуживавший особого внимания. Вероятно также, что упоминания о славянах на Дону были исключены по умыслу и политическим соображениям, тогда как сведения о походах славян-русов на восток остались. Если данная позиция верна, то древние авторы и редакторы должны были иметь четкую концепцию, позволявшую различать процессы славянского расселения в регионе и завоевания рюрикавичами городов Саркел, Итель, Семендер и др. Необходимо добавить, что историки неоднократно замечали факты корректировки в русских летописях о Хазарии. Например, В.Я. Петрухин заметил, что слова летописца «володеют бо козары русьскии князи и до сегодняшнего дне» помещены после походов Святослава на каганат.⁴⁷

С такой точки зрения понятно, почему донские события до 965 г. не освещены в летописях, но не ясно, почему и в следующий период 965-1117 г.г. летописцы мало что сообщают о событиях в регионе. Приходится склониться к другому объяснению: постепенное проникновение, расселение славян в нашем регионе летописцев не интересовало, и лишь когда социально-экономические процессы перерастали в значимые политические события, авторы уделяли им некоторое внимание. Они и отражены в летописях. Возможно также, что киевские летописцы сознательно умалчивали торгово-экономическую роль юго-восточных центров Древнерусского государства: Белой Вежи и Тмутаракани. Черниговское и Тмутараканское княжества являлись одними из сильнейших в Древнерусском государстве, поэтому у официального летописца были все основания умалчивать роль указанных политических объединений. Однако данные других источников, в том числе топонимики, позволяют прийти к интересным выводам по целому ряду аспектов этногеографии славян на Дону.

Данные топонимики отмечают в XII в. на различных картах поселения с корнем «Рос» вблизи Азова. Упоминания поселений с корнем «Рос» есть и в восточных источниках XII в. (у Идриси). Топонимические данные о русских племенах в Крыму и надписи «Рокас» уже отмечались у A.JI. Погодина. В верхнем и среднем течениях Дона топонимика оставила славянские названия рек Хопер, Медведица, Воронеж и др., которые относят к XIII-XIV в.в.⁴⁸ В этом регионе славянские поселения существовали непрерывно с VIII по XIII в.в., что позволяет отнести топонимику к более древнему периоду. Древняя славянская топонимика дана также в «Слове о полку Игореве», в источниках у Н.И. Костомарова, в лингвистических данных И.П. Сахарова.

На итальянских картах XIII-XIV в.в. в Приазовье помещены поселения Фиуме Россо (вблизи устья Дона), Касар Дон, Касар де Роси, Россия.⁴⁹ И эти поселения могли существовать раньше, то есть в X-XII в.в., так как связаны с существованием г. Тана. Вообще данные топонимики не разработаны. Но названия населенных пунктов с корнем «Рос» и русские названия рек Подонья говорят о топонимической преемственности периодов с VIII по XV в.в. Известно, что в XIII-XIV в.в. новые славянские центры на нижнем Дону не образовывались, а существовали основанные ранее. Поэтому они и дошли до нас в картах более позднего периода.

Сопоставив источники и исследования, можно сформулировать следующие выводы:
- Пойма Дона, с точки зрения физико-географических условий, подходила для обитания славян. Когда уровень их социально-экономического развития стал выше, славяне расселились по всему Дону. Местное население не мешало расселению славян, так как указанный процесс проходил в рамках каганата, а затем в силу колонизации региона Древнерусским государством.
- Развитие производительных сил побудило славян, именно как воинов и купцов, обратить внимание на Дон с военной и торговой сторон. Славян-воинов и купцов отмечает большинство источников IX-X в.в.
- Деятельность «объединений» воинов и купцов, состоявших из различных славянских племен, является отдельным фактором процесса расселения. Для успехов в торговле и военных походах были необходимы прочный тыл и перевалочные базы. Поэтому вслед за воинами продвигалось остальное славянское население. Письменные и археологические источники подтверждают, что статус русов-славян соответствовал их функциям в регионе, а перевалочными базами были поселения в верховьях Дона и Донца. Для этой цели могли использоваться раскопанные археологами на реке Воронеж каменные замки и деревянные укрепления — «пограничья» — с загонами для скота и множеством ангаров для хранения товаров и продуктов, в том числе «Вантит».⁵⁰Базами также служили Тмутаракань, Белая Вежа, ряд поселений в Приазовье и устье Дона. История этих поселений была предопределена политическими и экономическими факторами, ролью торговых путей.
- Сопоставление источников показывает, что на Дону существовали три славянских центра, которые тяготели к различным регионам древней Руси. Один из таких центров находился в верхнем и среднем течениях Дона. Он тяготел к вятической земле. Центр на Северском Донце тяготел к Чернигову. Два центра в значительной степени определяли процессы расселения донецких славян. На Нижнем Дону находился третий центр, куда относились поселения от Саркела Белой Вежи до устья Дона включительно. Этот центр являлся связующим звеном между Тмутараканью и указанными древнерусскими землями. В отличие от северскодонецкого и среднедонского центров, где поселения отмечаются с VIII по XII в.в., нижнедонской несколько моложе. Славяне активно заселяют этот район с IX-X в.в., а, следовательно, первый этап их расселения здесь практически не прослеживается.
- Процессы расселения в указанных центрах имели много общего. Например, на окраинах славянских центров возникали «пограничные» варианты культуры, где в трех названных районах также отмечалось смешанное славяно-аланское население. Пограничные «варианты» первых двух центров датируются с VII- VIII вв, а третьего — с IX-X в.в.
- Как представители Роменско-Боршевской культуры, славяне селились «гнездами»: совокупность из трех-пяти поселений располагалась на расстоянии 1- 15 км друг от друга при 3-5 жилищах в поселении. Поселения тяготели к какому-либо центру-«гнезду». Указанные «гнезда» обычно располагались на расстоянии до 150 км друг от друга. На берегах крупных рек (Дон, Донец) поселений сельского типа почти нет: они есть только на притоках (Хопер, Медведица, Воронеж, Царица, Аксай, Оскол и др.). Практически все указанные поселения располагались на хорошо укрепленных естественных холмах Донского правобережья. Берега крупных рек были опасны для небольших поселений. По этим рекам часто ходили ладьи купцов — воинов, чьи действия могли быть враждебны.
- Каждое гнездо из нескольких поселений сельского типа располагалось также вокруг больших населенных пунктов, образовывая несколько центров с округами: Воронежский, Хоперский, Белогорский, Беловежский и другие. В некоторых из них обитало смешанное славяно-аланское население, например, в Дмитриевском комплексе и в поселениях Приазовья. Некоторые центры на Дону и Донце в настоящее время неизвестны. Например, затруднительно определить их у Константиновска, Аксая (Красный яр), Раздорской островной системы. Возможно, что славяне обитали в районе Кобякова городища. Политически поселения X-XII в.в. подчинялись поочередно Чернигову, Тмутаракани, Киеву. Возможными политическими центрами могли выступать Дмитриевское и Роменское городища. По Дону отмечаются еще три гнезда селений с городищами на Красивой Мече, на Быстрой Сосне и Боршевское на реке Воронеж. Близкое соседство славянских и аланских поселений подтверждает наличие различных вариантов расселения славян.
- Вышеуказанные обстоятельства позволяют заметить, что сплошного славянского заселения на Дону не было. При реконструкции сведений, отраженных в известных письменных источниках, можно предположить 60-80-тысячное славянское население Подонья -Приазовья.
- Археологические данные также не дают точных сведений о численности населения, например, в Дмитриевском комплексе.⁵¹

Заслуживает внимания также типологическая характеристика находок в Приазовье. Археологические работы Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК в 1920-х г.г. «позволили выявить керамику славянского типа» IX-XII в.в. В частности, в отчете А.А. Миллера говорится о глиняных крестах-просфорницах.⁵² И.В. Волков отметил, что керамические горшки древнерусского облика составляют только 6 % всего средневекового комплекса, но это единственная группа керамики, которая может быть признана местной. Следовательно, большую часть населения Казачьего Ерика составляли в 1130-1260-х г.г. представители древнерусского этноса. И.В. Белинский и А.Н. Масловский говорят о сложившейся в Азове в XIV в. группе славянской керамики, исходящей из неизвестного центра. Центр соотносится с крупным культурно-географическим ареалом. При этом 74 единицы славянской керамики (1,8% импорта в двенадцати средневековых комплексах) считается необычно большим количеством для Азова. Авторы даже склонны предположить ее местное изготовление. Исследуя грунтовый могильник «Мартышкина Балка», А.Н. Масловский аргументированно обосновал позицию, что каков бы ни был состав населения, набор инвентаря, поливной керамики (2 %) и погребальный обряд (уже в XI-XIII в.в. — В.Ц.) однородны.⁵³ Другие исследования полиэтничного населения нижнего Подонья-Приазовья также не позволяют с точностью определить численный и процент-ный составы населения. Даже если исходить из моноэтничного русского населения Куричанского поселения (как полагают в одной из статей С.В. Рязанов и в исследовании по полевой керамике В.А. Числова)⁵⁴, численный состав славянского населения нижнего Дона и Приазовья в настоящее время не реконструировать не удается. Впрочем, соотносить состав оседлого и кочевого населения (состав последнего постоянно менялся) методологически неверно. Поэтому вопросы сплошного заселения славянами Дона, соотношения численности остаются открытыми.
- Этногеография расселения также не говорит в пользу заселения славянами всего региона. Добавим к этому и уровень социально-экономического развития славян, также не способствовавший колонизации Дона полностью. Это, в свою очередь, позволяло славянам относительно мирно сосуществовать с местными кочевниками, которым тоже нужны были берега рек. Славяне обустраивались в лесистой пойме, в местах, удобных для обороны и расположения баз. Кочевникам же нужны были свободные пологие подходы к водопоям».
- Присутствие славян на Дону в VIII-XII в.в. можно разделить на два периода: доколонизационный (VIII-X в.в.), когда расселение в основном шло по верхнему и среднему Дону, и колонизационный (X-XII в.в), характеризуемый увеличением числа поселений, проникновением славян на нижний Дон и заселением ими Приазовья. Причем в каждом из указанных «столетий» отмечаются свои характерные особенности.
- Не любое присутствие славян в регионе было связано с их поселениями. Какая-то часть пришельцев выполняла торгово-военные функции «без привязки» к какой-то конкретной местности. Но и та, и другая части вместе представляли сложный, многообразный процесс освоения славянами Донского региона.

Таким образом, славяне на Дону в VIII-XII в.в. являлись значительной частью местного населения, их расселение во многом определяло социально-экономическую и политическую историю традиционно многонационального региона в целом.

¹ Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. Легенда о «госу-дарстве» пресвитера Иоанна. —М.: издательство Ди-Дик, 1994, с. 360.
² Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Кн. 1.
М.: Мысль, 1993, с. 97.
³ Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. Легенда о «госу-дарстве» пресвитера Иоанна. — М.: издательство Ди-Дик, 1994, с. 360; Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации.
М.: Экопрос, 1993, с. 491-492.
⁴ Археология Украинской ССР. Раннеславянский и древнерусский период. Т.З. / Под ред. Баран В.О. — Киев: Наукова Думка, 1986; Плетнева С.А. Беспокойное соседство. Русь и степные кочевники в домонгольское время. // Родина, 1996, № 12; Гадло А.В. Тмутараканские этюды. // Вестник ЛГУ. Серия: История. вып. 4, 1991, № 2, с. 14, 15, 31; Гудименко И.В. Некрополь позднеантичного поселения Рогожкино XIII. // Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1991 г. Вып. 11. — Азов Азовский Краеведческий музей, 1993, с. 109-121; Шелов Д.Б. Раскопки Танаиса. Археологические раскопки на Дону. — Ростов-на-Дону: ИРУ, 1973, с. 5.
⁵ Плетнева С.А. Хазары. — М.: Наука, 1986, С. 228-229
⁶ Цит. по: Рыбаков Б.А. Анты и Киевская Русь. // Вестник Древней Истории, 1939, № 1, с. 520; Мавродин В.В. Славяно-русское население Нижнего Дона и Северного Кавказа. // Ученые записки ЛГПИ им. А.И. Герцена. Т.11 (факультет исторических наук). — Л., 1938, с. 238.
⁷ Семенов О.А., Сергеев В.И. История началась в Причерноморье.
Ростов-на-Дону: Донатрейн, 1998, с. 215-222; Москаленко А.Н. [Источники славянских поселений на Дону. Гл. I.]. — Славяне на Дону. (Боршевская культура). — Воронеж: Издательство Воронежского госуниверситета, 1981, с. 25-49, 50-55.
⁸ Плетнева С.А. [Обзор неопубликованных археологических отчетов и источников]. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский комплекс. — М.: Наука, 1989, с. 298; Винников А.З., Пряхин А.Д. Археология и история юго-востока Руси. Донские славяне и их место в восточно-славянском мире конца I — начала II тысячелетия н.э. (Сообщения II научной конференции). // Российская Археология, 1995, № 4, с. 228; Плетнева С.А. О связях алано-болгарских племен со славянами в VIII-IX в.в. // Советская археология, 1962, № 1, с. 94.
⁹ Иловайский Д.И. Размышления о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. Изд. 2-е, — М.: Издательство МНП, 1882, с. 91-92
¹⁰ Археология Украинской ССР. Раннеславянский и древнерусский период. Т.З. / Под ред. Баран В.О. — Киев: Наукова Думка, 1986, с. 466; Цечоев В.К. Славяне и Донской торговый путь в VIII-XII в.в. (некоторые аспекты). // Исторические этюды. Вып. 1. / Под ред. Максименко В.Е., Узнародова И.М. — Ростов-на-Дону: ИРУ, 1993, С. 17-19.
¹¹ Ефименко П.П., Третьяков П.Н. Древнерусские поселения на Дону. // МИА СССР, № 8. — М.-Л.: Издательство АН СССР, 1948, с. 6-8.
¹² Пряхин А.Д. Археологические памятники Боршевской культуры на р. Воргол. — Вопросы истории славян. — Воронеж: Издательство ВГУ, 1963, с. 20, 47, 55-56.
¹³ Сорокин С.Н. Новый археологический материал по истории русского железоделательного производства (коллекция изделий из железа, собрания Волго-Донской археологической экспедиции у ст. Цимлянской). // Сообщения Государственного Эрмитажа. — Л.: Гос. Эрмитаж, 1957, № XI, с. 22-24; Артамонов М.И. Белая Вежа. // КСИИМК АН СССР, 1951, № 41, с. 44; Артамонов М.И. Саркел — Белая Вежа. // Труды Волго-Донской археологической экспедиции. МИА СССР, Т. III / Отв. ред. Артамонов М.И. — М.: Издательство АН СССР, 1958, с. 56; Плетнева С.А. [Обзор неопубликованных археологических отчетов и источников]. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский комплекс. — М.: Наука, 1989, с, 4-5.
¹⁴ Лунин Б.В. Археологическое изучение Подонья-Приазовья в дореволюционные и довоенные годы. — Ростов-на-Дону: Ростоблиздат, 1962, с. 37-45.
¹⁵ Иловайский Д.И. Размышления о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. Изд. 2-е. — М.: Издательство МНП, 1882, с. 286; Рыбаков Б.А. Русские земли по карте Идриси в 1154 г. // КСИИМК. Вып. XLIII — М., 1952, с. 18.
¹⁶ См., например, подробнее: Марков С.М. Археологические раскопки на Дону в послевоенный период. — Археологические раскопки на Дону. / Под ред. Маркова С.М. — Ростов-на-Дону: Ростоблиздат, 1962, е. 22-26; Перевозчиков В.И. Гончарный комплекс XIV в. в котловане под Домом Быта «Юбилейный». // Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1991 г. Вып. 11. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1993, с, 160-224; Рязанов С.В. Славянское поселение близ города Таганрога. // Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 1990 г. Дон и Северный Кавказ. Вып. 10. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1991, с. 114.
¹⁷ Ларенок П.А. Некоторые итоги археологических разведок Та-ганрогского музея-заповедника в Северо-Восточном Приазовье. - Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 1989 г. Вып. 9. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1990, с. 93-94.
¹⁸ Ал Фазари. — Свод древнейших письменных известий о славянах. Том II (VII-IX в.в.). — М.: Издательская фирма Восточная литература РАН, 1995, с. 510.
¹⁹ Калинина Т.М. Торговые пути Восточной Европы в IX в. (по данным Ибн-Хордадбека и Ибн ал-Факиха). // История СССР, 1986, № 4, с. 7, 74, 79-81; Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. // Труды Восточного отделения Императорского русского Археологического общества. Часть. 17. — СПб, 1870, с. 40.
²⁰ Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. — Смоленск: Русич, 1995, с. 25-36; Гаркави А.Я. Сказания еврейских писателей о хазарах и Хазарии. // Труды Восточного отделения Императорского русского Археологического общества. Часть. 17. — СПб, 1874, с. 162, 301.
²¹ Ахмат Ибн А’ Сам-аль-Куфи. Книга завоеваний. — Баку, 1981, с. 30; Новосельцев А.П. Восточные источники восточных славян и Руси VI-IX в.в. // Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Шушарин В.П., Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. — М.: Наука, 1965,сС. 30, 387-391.
²² Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. // Труды Восточного отделения Императорского русского Археологического общества. Часть. 17. — СПб, 1870, с. 76.
²³ Марков Е. Л. Хазарские городища на реке Воронеж. // Русский Вестник. Журнал литературный и исторический, 1891, т. 217 (ноябрь), с. 126-127; Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в X в. — Л.: Соцэкгиз, 1937, С. 70-82.
²⁴ Новосельцев А. П. Хазария в системе международных отношений. // Вопросы истории, 1987, № 2, с. 52
²⁵ Калинина Т.М. Сведения Ибн-Хаукаля о походах Руси времен Святослава. — Древнейшие государства на территории СССР.
М., 1975, с. 223-225; Бейлис В.М. Ал-Идриси о Восточном Причерноморье и юго-восточной окраине русских земель. — Древнейшие государства на территории СССР. — М., 1984, с. 212
²⁶ Куник А.А., Розен В.Р. Известия. Аль-Бекри и других авторов о Руси и славянах. // Академия наук. Записки. 4.1. — СПб., 1878, с. 173; Рыбаков Б.А. Русские земли по карте Идриси в 1154 г. // КСИИМК. Вып. XLIII — М., 1952, с. 18.
²⁷ Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. // Труды Восточного отделения Императорского русского Археологического общества. Часть. 17. — СПб, 1870, с. 49.
²⁸ Новосельцев А.П. Хазария в системе международных отношений. // Вопросы истории, 1987, № 2, с. 21; Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. — М.: Наука, 1990, с. 404; История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. / Под ред. Пиотровского Б.Б. — М.: Наука, 1988, с. 401-411.
²⁹ Гаркави А.Я. Сказания еврейских писателей о хазарах и Хазарии. // Труды Восточного отделения Императорского русского Археологического общества. Часть. 17. — СПб, 1874, с. 118-145; Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. — Смоленск: Русич, 1995, с. 88.
³⁰ Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. — Смоленск: Русич, 1996, с. 38-40; Вестберг Ф.Ф. К анализу источников о Восточной Европе. // ЖМНП, 1908, февраль, с. 379.
³¹ Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в X в, — Л.: Соцэкгиз, 1937, с. 70-82; Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. // Труды Восточного отделения Императорского русского Археологического общества. Часть. 17. — СПб, 1870, с. 48-102; Бартольд В.В. Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира. // Сочинения. Т. II. — М.: Издательство Восточная литература, 1967, с. 684-688.
³² Калинина Т.М. Торговые пути Восточной Европы в IX в. (по данным Ибн-Хордадбека и Ибн ал-Факиха). // История СССР, 1986, № 4, с. 70-82; Артамонов М.И. История хазар. — Л.: Издательство Гос. Эрмитаж, 1962, с. 35.
³³ Якубовский А.Ю. О русско-хазарских и Русско-Кавказских от-ношениях в IX-X вв. // Известия АН СССР. Серия: История и философия. Т. III, 1946, М 5, с. 461-472; Новосельцев А.П. Восточные источники восточных славян и Руси VI-IX в.в. // Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Шушарин В.П., Щадов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. — М.: Наука, 1965, с. 387-891.
³⁴ Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Кн.1. - М.: Мысль, 1993, с. 20-21, 91-97, 104-105, 107-108.
³⁵ Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Кн.1. - М.: Мысль, 1993, с. 116-117, 123.
³⁶ Артамонов М.И. -«Белая Вежа» — из истории русских поселений на Дону в X в. // Советская археология, 1952, № 16, с. 42-46.
³⁷ Плетнева С.А. Саркел — Белая Вежа. II Научная конференция: археология и история Юго-Востока Руси. // Российская Археология, 1995, № 4, с. 227-228.
³⁸ Кузнецов В.А., Медынцева А.А. Славяно-Русская надпись XI в. из с. Преградное на Северном Кавказе. // КСИА АН СССР, 1975, вып. 144, с. 11-17; Гадло А.В. Тмутараканские этюды. // Вестник ЛГУ. Серия: История. Вып. 3, 1968, № 14, с. 55-65; Гадло А.В. Тмутараканские этюды, // Вестник ЛГУ. Серия: История, вып. 4,1991, № 2, с. 3-31.
³⁹ Новосельцев А.П. Хазария в системе международных отношений. // Вопросы истории, 1987, № 2, с. 21-38; Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. // Труды Восточного отделения Императорского русского Археологи-ческого общества. Часть. 17. — СПб, 1870, с. 125-127; Гаркави А.Я. Об языке евреев, живших в древнее время на Руси. — СПб., 1866, с. 162; Якубовский А.Ю. О русско-хазарских и Русско- Кавказских отношениях в IX-X в.в. // Известия АН СССР. Серия: История и философия. Т. III, 1946, № 5, с. 461-465, 470, 684-688; Григорьев В.В. Россия и Азия. — СПб, 1870, с. 6-10.
⁴⁰ Иловайский Д.И. Размышления о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. Изд. 2-е. — М.: Издательство МНП, 1882, с. 282, 333, 334-345; История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. / Под ред. Пиотровского Б.Б. — М.: Наука, 1988, с. 146-147.
⁴¹ Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в X в. — Л.: Соцэкгиз, 1937, с. 98-102.
⁴² Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в X в. — Л: Соцэкгиз, 1937, с. 102.
⁴³ Иловайский Д.И. Размышления о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. Изд. 2-е. — М.: Издательство МНП, 1882, с. 282, 332-345; Лев Диакон. История. / Отв. ред. Литаврин Г.Г. — М.: Наука, 1988, с. 55-65; Огиовано-дель-Плано Карпини. История монголов, Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны. — М.: Наука, 1957, с. 110, 111.
⁴⁴ Вертинские анналы. // Памятники истории Киевского государства IX-XII в.в. / Сб. документов подготовлен к печати Кожиным Г.Е. — Л.: Соцэкгиз, 1936, с. 23-24.
⁴⁵ Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. / / Открытие Хазарии. — М.: Издательство Ди-Дик, 1997, с. 401-404; Огиовано-дель-Плано Карпини. История монголов, Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны. — М.: Наук, 1957, с. 222; Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. // Труды Восточного отделения Императорского русского Археологического общества. Часть. 17. — СПб, 1870, с. 282.
⁴⁶ Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье (Дмитриевский археологический комплекс). — М.: Наука, 1989, с. 6-11.
⁴⁷ Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. — Смоленск: Русич, 1995, с. 106.
⁴⁸ Королев В.Н. К вопросу о славяно-русском населении на Дону в XIII-XVI вв. // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII-XVI в.в. / Под ред. Федорова-Давыдова Г.А. — Ростов-на-Дону, 1989, с. 125; Погодин А.Л. Эпиграфические следы славянства. — СПб, 1902, с. 18-26; Барсов П.Н. Очерки русской исторической географии. География начальной (несторовой) летописи. — Варшава, 1883, с. 149-157.
⁴⁹ Королев В.Н. К вопросу о славяно-русском населении на Дону в XIII-XVI вв. // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII-XVI в.в. / Под ред. Федорова-Давыдова Г.А. — Ростов-на-Дону, 1989, с. 95, 125.
⁵⁰ Ефименко П.П., Третьяков П.Н. Древнерусские поселения на Дону. // МИА СССР, № 8. — М.-Л.: Издательство АН СССР, 1948, с. 87.
⁵¹ Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье (Дмитриевский археологический комплекс). — М.: Наука, 1989, с. 27, 42.
⁵² Миллер А.А. Археологические работы Сев.-Кавк. эксп. ГАИМК в 1926-1927 гг. — Сообщения ГАИМК. Т. II. — Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1929, с. 109; Миллер А.А. Керамика древних поселений Приазовья. // Записки Сев.-Кавк. Краевого общ. арх., ист. и этнографии. Кн. 1. (Т. III). Вып. 3-4. — Ростов-на-Дону, 1927-1928, с. 118.
⁵³ Голованова С.А. Русские нательные кресты XII-XV вв. на Северном Кавказе. // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII-XVI вв. — Ростов-на-Дону: ИРУ, 1989, с. 50; Белинский И.В., Масловский А.Н. Типологическая характеристика материалов раскопок участка золотоордынского Азака (г. Азов, ул. Московская, 7). // Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 1995-1997 г.г. Вып. 15. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1998, с. 234; Масловский А.Н. [Могильник * МБ-94», погребения 4, 9, 18 (рис. 1-3)]. Грунтовый могильник Мартышкина Балка и его место среди памятников предмонгольского времени Нижнего Подонья. // Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1994 г. — Вып. 14. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1997, с. 146.
⁵⁴ Артамонова О.А. Могильник Саркела-Белой Вежи. // Труды Волго-Донской археологической экспедиции. МИА СССР, №109. / Отв. ред. Артамонов М.И. — М.: Издательство АН СССР, 1963, Сс 17-19, 42-49, 62,104; Ларенок П.А. Хронология средневекового слоя городища «Самбек». // Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. — Ростов-на-Дону: Издательство РГУ, 1983, с. 128-129; Рязанов С.В. Гончарная печь на Куричанском поселении. // Историко-ар-хеологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1989 г. Вып. 9. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1990, С. 110; Рязанов С.В. Славянское поселение близ города Таганрога. // Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 1990 г. Дон и Северный Кавказ. Вып. 10. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1991, с. 114; Числова В .А. Поливная керамика в «Куричанском» поселении. // Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. — Ростов-на-Дону: ИРУ, 1983, с. 132.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 11721

загрузка...

Другие книги по данной тематике