Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Э. О. Берзин.   Юго-Восточная Азия в XIII - XVI веках

Глава 11. Падение Маджапахита и становление мусульманских государств на Яве во второй половине XV—XVI в.

В 1447 г., после смерти королевы Сухиты на трон Маджапахита взошел ее единокровный брат Кертавиджайя (1447—1451) сын Викрамавардханы и наложницы. При нем, согласно надписи 1447 г., число удельных княжеств увеличилось до 14 [249, с. 193—194]. Королевский клан к этому времени настолько разросся, что удельными князьями становились только старшие в соответствующих родах внутри клана, а остальные принцы выстраивались в своего рода феодальную иерархию, получая часть доходов старшего в роду в каждом удельном княжестве. Численность феодального класса в силу практики многоженства вообще росла быстрее, чем численность крестьян и ремесленников, и на долю каждого феодала к середине XV в. приходилось гораздо меньше прибавочного продукта, чем 100 лет назад. Это приводило, с одной стороны, к усилению эксплуатации трудящихся масс, что не могло не вызвать общей напряженности в стране, а с другой стороны, развязывало внутриклассовую борьбу между феодалами, которая еще более усиливала эту общую напряженность.

Король Кертавиджайя явно не мог справиться с управлением страной в такой сложной обстановке, и поэтому его царствование оказалось весьма недолговечным. В 1451 г. его сверг удельный князь Памотана, Санг Синагара Раджасавардхана, который принял тронное имя Гириндравардхана Дьях Виджай-якарана, основав, таким образом, новую династию Гириндравардхана1. Но и новый король продержался на троне всего два года. В 1451 г. против него поднял восстание другой крупный феодал — Сингавикрамавардхана, удельный князь Тумапеля. Он низложил Гириндравардхану I, но сам не мог добиться признания других феодалов [249, с. 197].

В течение трех лет трон Маджапахита оставался вакантным (1453—1456). Зато потом появилось сразу два короля — Хьянг Пурвавишеса, удельный князь Венгкера (1456—1466), и Сингавикрамавардхана, который все же короновался и принял тронное имя Гирипатипрасута Дьях Сурапрабхава (1456—1466). Каждый из них пользовался поддержкой определенной части феодалов. Один из этих королей или они оба в 1460 и 1465 гг. посылали посольства в Китай, очевидно, желая подтвердить свой титул [15, с. 126—127; 56, с. 83; 249, с. 197].

В 1466 г. оба эти короля исчезают со сцены, и их сменяет новый король Бре Пандан Салас (1466—1468). Но через два года в стране вновь вспыхивает гражданская война, и Бре Пандан Салас бежит из дворца под натиском нового претендента, Сингавардхана, князя Келинга, который принимает тронное имя Бре Келинг Гириндравардхана II (1468—1474). Гириндравардхане I он приходился внуком. В 1474 г. Гириндравардхану II при неясных обстоятельствах сменяет его дядя Бре Кертабуми(1474—1478). Правление последнего завершилось захватом столицы, осуществленным пришедшими с севера мусульманскими войсками [249, с. 196—197].

Мусульманская государственность на Яве постепенно вызревала в портовых городах северного побережья внутри Маджапахитского государства в XV в. Внешняя торговля Индонезии: достигла своего пика в начале XVI в. Центром, главным нервным узлом торговли региона в XV в. становится Малакка, «глаз солнца», как называли ее тогдашние мореходы. Подъем Малакки привел к некоторому упадку портов Восточной Суматры, таких, как Пасей и Педир, процветавших в XIV в. В то же время на порты Северной Явы подъем Малакки не только не оказал отрицательного воздействия, но, напротив, стимулировал их дальнейший рост.

Северная Ява стала важной, неотъемлемой частью Малаккской торговой системы, соединившей сложными экономическими связями все части региона и сам регион с Китаем, Индией: и Ближним Востоком. После того как купцы, прибывающие из Индии и Китая, сосредоточились в Малакке и почти перестали посещать Яву, дело снабжения Малакки продуктами Центральной и Восточной Индонезии почти целиком перешло в руки яванского торгового флота. Малакка с ее огромным торговым населением практически не обладала собственными продовольственными ресурсами, в то время как Ява, по сообщению Т. Пиреша, имела «бесчисленное количество риса четырех-пяти сортов, очень белого и лучшего по качеству, чем где бы то ни было, буйволов, овец, коз, свиней... Очень много оленей, фруктов, рыбы, прекрасные вина, много масла разных сортов» [229,. т. I, с. 180]. Все это продовольствие регулярно доставлялось в Малакку из яванских портов на яванских судах.

Кроме того, Западная Ява (Сунда) поставляла в Малакку значительное количество перца (1 тыс. бахаров, или 125 т в год), а также рабов [205, с. 82]. Но самой главной функцией яванского купечества была поставка в Малакку тонких пряностей, росших исключительно на Молуккских островах (гвоздика), а также островах Банда (мускатный орех и шелуха мускатного ореха, которая ценилась в семь раз дороже самого ореха). Эта торговля приносила яванскому купечеству огромные прибыли. На Молуккских островах в начале XVI в. 1 бахар гвоздики стоил 1—2 дуката, в то время как в Малакке за него давали как минимум 10 дукатов [269, с. 90].

Кроме того, яванские купцы получали дополнительную прибыль за счет бартерного характера сделок. Прежде чем отправиться на Молукки, яванские торговые корабли посещали Малые Зондские острова, где меняли тонкие высококачественные ткани Западной Азии на грубые сорта тканей местного производства, которые они потом выменивали на пряности. На Молукки и Банда благодаря яванскому импорту поступало также некоторое количество топких индийских тканей и китайского шелка, которые ценились там очень высоко и хранились как сокровища наряду с медными гонгами, слоновой костью и фарфором [205, с. 96].

Кроме того, яванцы ввозили на острова топоры, сабли, ножи и другие железные изделия (Ява в то время славилась этим товаром) [229, т. I, с. 216]. Но особенно важную статью экспорта на Молукки составляло продовольствие.

Молукки, так же, как и Малакка, почти не имели собственной продовольственной базы и целиком зависели в этом отношении от Явы. Общий экспорт Молукк к началу XVI в. составлял около 6 тыс. бахаров (750 т) гвоздики в год [229, т. I, с. 213], и подавляющая часть этого товара вывозилась на яванских кораблях. Даже корабли, курсировавшие непосредственно между Малаккой и Молукками, тоже, как правило, принадлежали яванским купцам, постоянно проживавшим в Малакке, где они занимали два предместья. Из Малакки на Яву шел мощный поток товаров из всех стран Азии—от Красного до Желтого морей.

В этническом плане мощное яванское купечество лишь в незначительной части состояло из коренных яванцев. Оно включало в себя представителей всех торговых наций Азии — от арабов до китайцев. Эти купцы исповедовали все основные религии Востока — мусульманство, индуизм, буддизм и конфуцианство. Но для того чтобы сплотиться в единую организацию (чего требовали общие интересы), им была нужна одна, единая религия, потому что в условиях средневековья только религия могла стать стимулом для сплочения многоэтнической общности. Таким стимулом для яванского купечества в первой половине XV в. стало мусульманство. Это обусловливалось не только тем, что ислам был наиболее гибкой и приспособленной к торговым нуждам религией, но и конкретными политическими обстоятельствами: победой ислама в центре торговой системы региона — Малакке в 1414 г. и тем, что в Западной Индонезии (на Северной и Центральной Суматре) ислам господствовал уже более столетия.

Сплотившись под знаменем ислама, который проповедовал джихад — священную войну против неверных, яванское купечество сумело вырвать власть на большей части северояванского побережья из рук буддийско-индуистских феодалов — удельных, князей и губернаторов Маджапахита.

Португалец Т. Пиреш, который посетил Индонезию в 1513—1514 гг., так описывает постепенный переход власти на Северной Яве в руки мусульман: «Мусульманские пате (патихи, владетели. — Э. Б.) морского берега могучи на Яве и ведут всю торговлю, ибо они сеньоры джонок и людей.

Когда морской берег принадлежал язычникам, сюда приходило много купцов — персов, арабов, гуджаратцев, бенгальцев малайцев и других. Среди них было много мусульман. Они начали торговать в стране и богатеть. Они строили здесь мечети, и к ним приезжали муллы, и они (мусульмане. — Э. Б.) прибывали во все большем числе, так что сыновья этих мавров (мусульман. — Э. Б.) были уже яванцы и богачи, ибо они жили в этих местах около 70 лет.

В некоторых местах языческие сеньоры стали мусульманами, и эти муллы и купцы-мавры овладели этими местами. Другие мавры укрепили места, где они жили, и с помощью команд своих джонок2 убили яванских сеньоров и сами стали сеньорами. И так они овладели морскими берегами и захватили торговлю и власть на Яве.

Эти сеньоры-пате не яванцы, но долго жили в стране и происходят от китайцев, персов, клингов (жителей восточного берега Индии. — Э. Б.) и других упомянутых наций. Однако, выросши среди хвастливых яванцев, а еще больше из-за богатства, которое они унаследовали, они сделались более важными среди яванской знати и в государстве, чем сеньоры внутренних земель Явы. Их земли простираются в глубину острова на 7— 8 лиг3» [229, т. I, с. 182].

Это точное, хотя и несколько наивное описание процесса перехода власти в XV—XVI вв. было значительно упрощено западными историками, считавшими, что мусульманство пришло на Яву только с Запада — из Индии, Малакки, с Суматры и других стран. Действительно, древнейший мусульманский памятник, дошедший до нас на Яве, это надгробие мусульманского проповедника — перса Малика Ибрагима (в Гресике), которого в Индонезии считают первым апостолом ислама на Яве [269, с. 82]. Конечно, роль мусульман, пришедших с запада, в исламизации Явы очень велика, однако Т. Пиреш, говоря о национальном происхождении новых правителей Явы, на первое место ставит все-таки китайцев. Это тонкое наблюдение португальского автора было полностью подтверждено исследованиями выдающегося индонезийского историка Сламетмульоно. Тщательно сопоставив все индонезийские и китайские хроники, посвященные рассматриваемому периоду, он пришел к выводу, что ислам в той форме, в которой он победил на Яве в XV— XVI вв. (суннизм ханафитского толка), не мог прийти в Индонезию с запада. Он пришел на Яву с востока, из Китая, куда, в свою очередь, он проник из Средней Азии в эпоху монгольских завоеваний [249, с. 226].

В Китае к началу правления династии Мин китайцы-мусульмане в южных провинциях уже составляли значительное меньшинство. Многие из них занимались торговлей и в годы войны между минской и юаньской династиями эмигрировали в Юго-Восточную Азию. Эта эмиграция резко возросла во второй половине 80-х годов XIV в., после того как император Чжу Юань-чжан в 1385 г. приказал изгнать из Гуанчжоу — главного торгового порта Южного Китая всех мусульман (и пришлых и местных) [249, с. 230].

Стремясь унифицировать свою державу, китайские императоры ограничивали мусульманское движение внутри страны. В то же время они поощряли его вне страны, потому что китайским мусульманам на императорской службе легче было находить общий язык с многонациональным купечеством Юго-Восточной Азии. Даже командующий знаменитыми морскими походами китайского флота в первой четверти XV в. Чжэн Хэ был мусульманином. Политика Чжэн Хэ состояла в том, чтобы всюду, где это возможно, насаждать резидентов из числа своих единоверцев — китайских мусульман.

Сламетмульоно удалось распутать путаницу арабских хроник и установить, что каждый сколько-нибудь значительный деятель эпохи становления ислама на Яве помимо индонезийского и мусульмано-арабского имени имел также и китайское имя, хотя носители этих имен, как правило, не были чистокровными китайцами. Китайские эмигранты выселялись обычно без женшин, женились на туземках, и доля китайской крови в их потомстве с каждым поколением убывала. В кратком виде восстановленная им история яванского мусульманства выглядит так.

В 1408 г. к маджапахитскому двору прибыл китаец-мусульманин By Вин. В качестве постоянного посла императора Чжу Ди ри пробыл здесь до 1415 г., после чего переселился в морской порт Черибон, где построил маяк и основал там китайскую мусульманскую общину ханафитского толка. Приблизительно в те же годы адмирал Чжэн Хэ основал на Яве еще несколько китайских мусульманских общин [249, с. 226].

В 1419 г. Чжэн Хэ назначил мусульманина Бо Да-гена главой китайской общины Тямпы, а также всех заморских китайцев хуацяо. Бо Да-ген, в свою очередь, назначил мусульманина Гань Эн-чжоу главой китайской общины в Маниле. В 1423 г. он переместил его на более ответственный пост — сделал главой китайской общины в Индонезии с резиденцией в Тубане. Этот Гань Эн-чжоу быстро укоренился на Яве. Маджапахитский король Викрамавардхана и его дочь Сухита покровительствовали ему. Ему был пожалован высокий титул Арья и должность губернатора Вилватикты. Кроме полученного им на Яьс имени Арья Теджа, он носил еще мусульманское имя А б дулрахман [249, с. 242—243].

В 1424 г. в качестве китайского посла при маджапахитском дворе на Яву прибыл мусульманин Ма Хонг-фу вместе с женой, дочерью Бо Да-гена от тямской женщины. В индонезийские хроники она вошла под именем Путри Тямпы, тямской принцессы, якобы вышедшей замуж за короля Маджапахита, а также тетки основателя ислама на Яве Раден Рахмата. Жена Ма Хонг-фу (Путри Тямпа) умерла в 1448 г., и ее гробница близ Маджапахита до сих пор служит объектом поклонения яванских мусульман [249, с. 233].

В 1443 г. Гань Эн-чжоу (Арья Теджа) назначил некоего Суан Леона главой китайской общины в Палембанге. Этот Суан Леон, как удалось доказать Сламетмульоно, идентичен с Арья Дамаром индонезийских хроник. Он был сыном короля Викрамавардхана (1389—1427) и его китайской наложницы, а значит — единокровным братом королевы Сухигы (1129— 1447). Столица Палембанга уже в конце XIV в. стала по преимуществу китайским городом. В начале XV в. здесь правила местная китайская династия, вассальная китайскому императору. В начале 40-х годов XV в. Палембанг вернулся под власть Маджапахита, и королева Сухита сочла целесообразным послать туда такого принца, который по крови был полукитаец [249, с. 233, 239—240].

В 1445 г. из Тямпы в Палембанг прибыл внук Бо Да-гена, Бо Сви-хо (в индонезийских летописях — Раден Рахмат или Сунан Нгампел). Ему суждено было стать основателем ислама на Яве.

В 1447 г. Бо Сви-хо, переселившийся к тому времени в Тубан, женился на дочери Гань Эн-чжоу (Арья Теджа) от его жены филиппинки — Ни Геде Манила. В 1451 г. Бо Сви-хо (Раден Рахмат) переселился в пригород Сурабайи — Нгампел и основал там первую массовую мусульманскую общину из коренных жителей. По названию этого предместья он получил религиозный титул — сунан Нгампел [249, с. 233—237].

В 1455 г. Суан Леон (Арья Дамар) усыновил двух подростков Джин Буна (Раден Патаха) и Кин Сана (Раден Хуссейна). Согласно индонезийским летописям, первый был сыном короля Маджапахита Бре Кертабуми (1474—1478), а второй — сыном самого Арья Дамара. В 1474 г. младший из них — Кин Сан на правился в Маджапахит. Сламетмульопо полагает, что он исправлял там должность китайского посла, вакантную с 1448 г., но это маловероятно. Во второй половине XV в. связи китайской общины на Яве с метрополией были уже окончательно разорваны4, и это ускорило переход местных китайцев-конфуцианцев в ислам [249, с. 238].

Джин Бун (Раден Патах) в это время женился на внучке Бо Сви-хо (Раден Рахмата) и, пользуясь поддержкой первого министра, возглавил яванскую мусульманскую общину в порту Бинтара (Демак), а вскоре захватил власть в районе Демака. В 1477 г. он завоевал область Семаранга. В 1478 г. после смерти спиритуального лидера мусульман Бо Сви-хо (Раден Рахмата) ему подчинилась Сурабайя [249, с. 238]. Примерно в это же время другой мусульманский вождь, имя которого до нас не дошло, бедный крестьянин с Южного Калимантана, разбогатевший на торговле в Малакке, захватил власть в важнейшем порту Явы, убив местного индуистского правителя5. Такие же перевороты происходили, видимо, по всему северному побережью Явы в 70-х годах XV в.

Джин Буну (Раден Патаху) удалось стать гегемоном новых мусульманских владетелей. В 1477 г. его силу признал и король Маджапахита Бре Кертабуми, который объявил его своим сыном6 и утвердил в должности правителя Демака. Но Джин Буну уже было мало такого признания. В 1478 г. он со своими войсками взял штурмом Маджапахит и увел в плен короля Бре Кертабуми. Вассальным правителем Маджапахита Джин Бун назначил своего родственника Ньо Лай-ва (он же Сунан Гири, основатель мусульманского духовного княжества в Гири, на Восточной Яве). Тот, однако, продержался в Маджапахите только шесть лет. В 1486 г. индуистские феодалы восстали и убили Ньо Лай-ва. На престол Маджапахита взошел последний представитель династии Гириндраварханы — Гириндравархана Дьях Ранавиджайя (1486—1527) [249, с. 255, 256]. В 1498 г. он направил посольство в Китай, видимо, прося императора о поддержке, но успеха не добился [15, с. 133].

Вплоть до своей смерти в 1501 г. Джин Бун (Раден Патах), принявший тронное имя Панембахан Джимбун, так и не смог покорить внутренние районы Явы, однако ему удалось подчинить своей власти все северное побережье Явы, включая, видимо, и Сунду. Кроме того, он завоевал Южную Суматру (Палембанг и Джамби), острова Бангка и юго-западный Калимантан.

После краткого царствования сына Джин Буна Панембахан Сабранг Лора (1501—1504) на престол вступил внук основателя Демака Транггану (1504—1546). При нем могущество государства Демак достигло своего зенита. Хотя это государство подчеркивало свой воинствующий мусульманский дух, оно все же унаследовало очень много от своего предшественника Маджапахита. Ценности индуистско-буддийской культуры органически вошли в культуру нового мусульманского общества. Демак воспринял и административную организацию Маджапахита. К моменту прибытия португальцев государство Демак состояло из домена короля и семи вассальных княжеств (Чери- бон, Джапура, Тегал, Семаранг, Тидунан, Джапара, Рембанг), в которых правили его близкие родственники [229, т. I, с. 183—187].

Кроме того, на Восточной Яве находились еще три мусуль-манских государства (Гресик, Сурабайя и Тубан), из которых первые два были связаны с Демаком скорее союзными, чем вассальными, узами, а последнее (Тубан), хотя и было мусульманским, продолжало признавать власть короля Маджапахита и оказывало ему помощь в войне с мусульманами. Крайний восток Явы занимало индуистское княжество Баламбанган, также сохранившее вассальную преданность Маджапахиту [229, т. I, с. 188].

Во внутренних районах Явы почти повсюду, по-видимому, еще сохранялась власть индуистских феодалов. Однако прежний авторитет короля Маджапахита был совершенно утрачен. Как сообщает Т. Пиреш, «и так как яванцы (государства Маджапахит.— Э. Б.), уверенные в себе, отдались роскошной жизни, они потеряли большую часть своих земель. Короли больше не приказывают и не принимаются в счет, а реальная власть у вице-короля и главного капитана (первого министра. — Э. Б.). Сейчас на Яве (в Маджапахите. — Э. Б.) правит ГустеПате, вице-король и главный капитан. Его почитают как настоящего короля. Все сеньоры Явы (Маджапахита. — Э. Б.) подчиняются ему. Он держит короля Явы в руках, распоряжаясь, чтобы его кормили. Король не имеет голоса ни в чем... Густе Пате правит всей языческой Явой. Он — тесть короля Явы. Он — благородный человек, всегда воюет с маврами на морском побережье, особенно с сеньором Демака. На войну он берет 200 тыс. воинов, в том числе 2 тыс. конных и 4 тыс. мушкетеров. Это мне сказал король Тубана, его друг и вассал, так что, возможно, это — преувеличение» [229, т. I, с. 175—176].

Энергичный первый министр Маджапахита Густе Пате пытался предпринять наступление на мусульман, опираясь на по-мощь появившихся в Индонезии в 1511 г. португальцев. В 1517 г. в Маджапахит прибыло португальское посольство, которое вело с королем Маджапахита переговоры о совместных военных действиях против Демака. В 1521 г. в Маджапахит прибыло еще одно такое же посольство. Индуистский король Сунды в это время также пытается остановить наступление мусульман, опираясь на португальцев. В 1522 г. он заключил с португальцами договор, по которому важнейший порт Западной Явы Сунда Калапа переходил во владение Португалии [249, с. 256, 257]. Но военные силы Португалии были недостаточными для того, чтобы активно вмешиваться во внутренние дела Индонезии. Демак быстро подавил эти попытки. В 1524 г. Транггану был провозглашен султаном и объявил священную войну неверным. В том же году войска Демака под предводительством пангулы (духовного руководителя) султана Рахматуллы атаковали Маджапахит. Эта атака была отбита, а сам Рахматулла был убит [228, с. 8]. Более успешно агенты Демака действовали на Западной Яве. В 1525 г. родственник Транггану Фалетахан (Сунан Гунунг Джати) захватил власть в западнояванском порту Бантам. Этим было положено начало мусульманскому султанату Бантам. В 1526 г. он же захватил Сунда Калапу и этим пресек попытки португальцев утвердиться на яванском побережье. Сунда Калапа была переименована в Джайякарту (совр. Джакарта) [269, с. 97]. В 1527 г. войска Демака под предводительством нового пангулы Сунан Кудуса снова атаковали Маджапахит и на этот раз успешно. Маджапахит был взят и разрушен. Король и его приближенные бежали в княжество Баламбангаи на крайнем востоке Явы, которое до конца XVII в. продолжало сохранять независимость и старую веру [228, с. 8].

После смерти султана Транггану Демак охватили феодальные неурядицы. Сын Транггану султан Сунан Правата (1546— 1549) убил своего дядю, удельного князя Джипанга и вскоре сам был убит сыном этого дяди Арья Панангсангом. После этого свои права на трон предъявил муж старшей дочери Транггану Кали Ньямат. Однако он тоже был убит Арья Панангсангом, который, пользуясь поддержкой видного духовного князя Сунан Кудуса, пытался закрепить трон за собой [160, с. 157; 228, с. ll].

В стране началась гражданская война. Против Арья Пананг-санга выступил муж младшей дочери султана Транггану Джака Тингкир, удельный князь Паджанга, в союзе с вдовой убитого князя Джапары рату Кали Ньямат. Хаос феодальной междоусобицы продолжался девять лет. В 1558 г. Арья Панангсанг был побежден и убит. Джака Тингкир стал гегемоном яванских князей и перенес столицу государства в Паджанг (1558— 1587). Сын Сунана Праваты — Пангеран Кедири остался княжить в Демаке, но за ним сохранился только чисто религиозный авторитет. В то же время значительно выросла самостоятельность Джапары, где княжила рату Кали Ньямат. В 1550 н 1574 гг. она даже вела собственными силами войну против португальской Малакки [228, с. 27].

В 1575 г. на политической арене появляется новое лицо - Сутавиджайя (Сенапати), сын капитана гвардии короля Паджанга, получившего в награду за свои воинские подвиги небольшую область Матарам (совр. Суракарта) в управление. Он с>мел быстро округлить владения, завещанные ему отцом. И хотя в 1581 г. съезд феодальных князей Явы в Гири провозгласил Джака Тингкира султаном под именем Ади Виджайя, центр тяжести феодальной Явы все более стал перемещаться во внутренние районы [160, с. 158; 228, с. 15, 27—28].

В 1587 г. произошло решающее сражение между Матарамом и Паджангом, в котором Ади Виджайя был разбит и убит. Сутавиджайя провозгласил себя государем под именем Сенапати Ингалага. Его власть на первых порах распространялась только на Центральную Яву. Поход, предпринятый Сенапати в 1589 г. на Восточную Яву, был отражен местными феодалами во главе с князем Сурабайи. В 1593—1595 гг. восточнояванские феодалы даже перешли в контрнаступление и вторглись на территорию Паджанга. Это наступление Сенапати отбил, но попытавшись в 1598—1599 гг. захватить восточнояванский порт Тубан, потерпел неудачу. Только в 1599 г. Сенапати удалось окончательна подчинить главный в то время порт Явы — Джапару. В 1601 г. Сенапати умер, оставив завершение объединения Явы своим преемникам [160, с. 158—159; 228, с. 31-33].



1 Собственно говоря, надписи об учреждении такой династии не сохранилась. Но поскольку имя Гириндравардхана повторяется в именах большинства последних королей Маджапахита, историки и присвоили новой династии это имя. В то же время не вызывает сомнения, что Гириндравардханы принадлежали к королевскому роду. Подобным же образом Генрих Наваррский - основатель династии Бурбонов, сменивший последнего короля из династии Валуа, так же, как и он принадлежал к королевскому роду Капетингов.
2 Джонка — океанское четырехмачтовое судно с командой около 300 человек.
3 Лига — около 5 км.
4 Т. Пиреш в 1515 г. писал, что «в последние сто лет китайцы (из Китая- Э. Б.) сюда не приезжали» [229, т. I, с. 179].
5 Как сообщает Т. Пиреш, это произошло «40-45 лет назад» [229. т. I, с. 187], т.е. примерно в 1470—1475 гг.
6 Отсюда, видимо, легенда, что Раден Патах был сыном Бре Кертабуми.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Майкл Лёве.
Китай династии Хань. Быт, религия, культура

Л.C. Васильев.
Древний Китай. Том 3. Период Чжаньго (V-III вв. до н.э.)

Леонид Васильев.
Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.)

Дж. Э. Киддер.
Япония до буддизма. Острова, заселенные богами

Э. О. Берзин.
Юго-Восточная Азия в XIII - XVI веках
e-mail: historylib@yandex.ru