Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Э. О. Берзин.   Юго-Восточная Азия в XIII - XVI веках

Глава 10. Ява в первой четверти XIII в. Переворот Кен Ангрока

В начале XIII в. на Яве было расположено два государства. На западе острова находилось королевство Сунда, об истории которого практически ничего не известно, кроме того, что в это время оно еще формально считалось вассалом Сумагранской империи Шривиджайи, хотя фактически уже обрело независимость. Центральную и восточную часть Явы занимало государство Кедири, жителями которого были собственно яванцы в строгом смысле этого слова (Сунду населял другой этнос).

В этот период при последнем короле династии Кедири — Кертаджайе (1194—1222) восточнояванское государство находилось в состоянии глубокого кризиса. Храмовое строительство истощило ресурсы страны. Количество продуктов, изымаемых у крестьян, а также государственные трудовые повинности явно превысили допустимую норму. В то же время упадок торговой державы Шривиджайи способствовал переносу центра региональной и межрегиональной торговли с Суматры в порты северной Явы уже во второй половине ХII в.

В 1178 г. китайский географ Чжоу Цюй-фей в своем произведении «Линвай Дай-да» писал: «Из всех богатых иностранных земель, которые обладают великим множеством драгоценностей и разных товаров, всех превосходит царство Та-ши (арабов) за ним следует Шо-по (Ява), а на третьем месте Сан-фо-ци (Шривиджайя)» (цит. по [104, с. 23]). Но резкое усиление притока заморских товаров, как это обычно бывает в феодальных государствах, вызвало, в свою очередь, рост материальных потребностей яванских феодалов. Чтобы добыть средства на покупку неслыханных ранее предметов роскоши, они еще более усилили налоговое давление на крестьян и ремесленников, что не могло в конечном счете не привести к социальному взрыву. В стране назревала крестьянская война.

Положение в государстве Кедири осложнялось еще подспудной, но ожесточенной внутриклассовой борьбой в среде самих феодалов. Светские феодалы (и в первую очередь центральная власть во главе с королем Кертаджайей) с завистью смотрели на огромные богатства индуистской и буддийской церкви, накопившиеся в течение веков, мечтали прибрать их к рукам. С момента возникновения классового общества на Яве и вплоть до XIII в. большая часть прибавочного продукта, выколачиваемого из крестьян, омертвлялась в виде грандиозного храмового строительства, а также шла на содержание многочисленного духовенства. Теперь такая церковь стала слишком дорогостоящей для яванского государства.

В средневековой яванской хронике «Параратон» этот конфликт нашел отражение в следующей живописной истории. «Волей провидения случилось так, что Его Величество Данг-данг-Гендис (Кертаджайя) заявил духовным владыкам Дахи (Кедири. — Э. Б.): „Священники шиваитского и буддийского культов, почему вы мне не оказываете божеских почестей, ведь я Бхатара Гуру (Шива. — Э. Б.)". Все священники, которые находились в Кедири, ответили единогласно: "Ваше Величество, никогда еще не бывало, чтобы священник оказывал божеские почести королю". Так ответили все они. На это Дангданг-Гендис возразил им: „Если этого не бывало до сих пор, это произойдет теперь. Если вы сами до сих пор не увидели мою божественную силу, я вам сейчас ее покажу". И он поставил копье на землю и уселся па копчике его, сказав: „Глядите, священники, как велико мое чудесное могущество!" А затем он явился им с четырьмя руками и тремя глазами подобно Бхатаре Гуру. Но священники Дахи и тогда не воздали ему почестей, а оказали ему сопротивление и бежали в Тумапель, чтобы поступить на службу к Ангроку» (цит. но [246, т. II, с. 91]).

Западные историографы не смогли разобраться в сути этого конфликта. Даже такой маститый голландский историк, как Б. Схрике, ограничился замечанием, что если подобный конфликт вообще имел место в действительности, то это свидетельствует только о том, что Кертаджайя был душевнобольной, страдал мегаломанией [246, т. II, с. 92]. На самом деле, Кертаджайя, конечно, был вполне нормален. Его экстравагантное, по понятиям даже того времени, требование имело отчетливую материальную цель. Став главой обеих яванских церквей, он получил бы возможность распоряжаться их богатствами и тем укрепить свою слабеющую власть.

Так же совершенно не понятна осталась для западных и индонезийских историков социальная роль, которую сыграл упомянутый Кен Ангрок, сменивший Кертаджайю на восточно-яванском троне. Только один современный индонезийский историк Сламетмульоно с некоторым удивлением отмечает, что «... приход простолюдина к власти можно считать великой революцией в древней истории любой страны, а в особенности на Яве, где аристократия господствовала в течение многих веков. Идея, что только аристократ или член королевской семьи может управлять страной, была основополагающей в древнеяванском обществе. Революционное событие — приход Кен Ангрока к власти было совершенно немыслимым в глазах древнеяванского общества» [249, с. 7]. Но на этом месте Сламетмульоно останавливается и не пытается идти дальше — понять, почему это «немыслимое» все-таки произошло.

Между тем этот «немыслимый» факт становится вполне понятным, если его рассматривать в свете конкретной исторической обстановки на восточной Яве в первой четверти XIII в. Конечно, средневековым яванским хронистам, в свою очередь, казалось немыслимым назвать вождем крестьянского восстания основателя династии, правившей на Яве более 300 лет (1222— 1527), поэтому личность Кен Ангрока окутана в средневековых источниках сильным туманом мифологии, но кое-что разобрать все же можно.

Прежде всего, обращает на себя внимание само имя этого персонажа. Кен Ангрок («тот, кто ниспровергает все»), имя редкое и, пожалуй, уникальное в индонезийской ономастике, но вполне подходящее вождю социального переворота. Кроме того, рассказ о нем изобилует точными географическими названиями .(ничем не примечательных в другом отношении) деревень, в которых действовал Кен Ангрок (этот факт, кстати, полностью опровергает версию о вымышленное этой личности).

Итак, что мы можем конкретно извлечь из источников о жизни и деятельности Кен Ангрока? Родился он, согласно яванской поэме XIV в., в 1182 г. [227, т. III, с. 45]. Летопись «Параратон» добавляет, что родился он в деревне Пангкур, находившейся на территории древней яванской области Тумапель к востоку от р. Брантас [249, с. 12]. Впрочем, летописцы и поэты тут же начинают улучшать образ своего героя. Мать Кен Ангрока, крестьянка Кен Ндок родила его, дескать, не от своего законного мужа Гаджа Пары, а от бога Брахмы. Кроме того, за подвиги благочестия, совершенные Кен Ангроком в прежнем существовании, в него теперь воплотился бог Вишну. Не остался в стороне и третий член великой индуистской троицы — Шива. Он тоже воплотился в Кен Ангрока, хотя и не ясно, при каких именно обстоятельствах. Нет никакого сомнения, что все эти легенды были в ходу еще при жизни Кен Ангрока. Средневековые крестьянские войны, как учат классики марксизма, как правило, выступают под религиозной оболочкой, и данный случай не является исключением.

Достоверным можно считать, что Кен Ангрок был сиротой (его отца якобы поразили боги за неверие в непорочное зачатие его жены) и с детства пас буйволов в родной деревне у богатого крестьянина Лембока. Уже в ранней юности в нем, согласно летописи, проявились черты крайне динамичной и даже асоциальной личности. Так, он дважды проигрывал скот Лембока в кости, и хозяин его, наконец, выгнал. Впрочем для нас не столь важно, реален ли этот эпизод. Важно, что этот и многие другие эпизоды буйного поведения Кен Ангрока, о которых, кстати, повествуется без всякого осуждения [249, с. 12], хорошо ложатся в схему эпоса о народном герое (Геракл, Василий Буслаев и многие другие), которому наряду с его чисто героическими качествами присущи черты «чрезмерности», перехлестывающей через край силы. Вынужденный перебраться в деревню Каруман, Кен Ангрок знакомится с профессиональным игроком Банго Сампораном. Последний, пораженный яркой личностью юноши, усыновляет его, а позже становится его соратником. Семья Сампорана, однако, не приняла Кен Ангрока, и он был вынужден перекочевать в новую деревню Саганггенг. Здесь он сдружился с сыном деревенского старосты Титой и вместе с ним стал обучаться грамоте у сельского учителя [249, с. 13].

Однако, освоив грамоту, Кен Ангрок не стал пробовать свои силы в духовной или чиновничьей карьере. Вместе с Титой и группой других сверстников он соорудил небольшую крепость возле большой дороги к востоку от Саганггенга и стал грабить проезжающих купцов. Вскоре власти Тумапеля объявили его «врагом общества и послали против него войска. В такой форме летопись описывает первый всплеск народного сопротивления, который суждено было возглавить Кен Ангроку.

Вынужденный скрываться после разгрома своей крепости Кен Ангрок долго переходил из одной деревни в другую в поисках убежища. Наконец, ему удалось устроиться в деревне Турьянтапада учеником ювелира Мпу Палота. Отправившись по его поручению в соседнюю деревню, он опять вступил с кем-то в конфликт, убил обидчика и был бы растерзан толпой, если бы голос бога с неба не остановил его преследователей, объявив, что Кен Ангрок его сын [249, с. 13—14]. Рациональное зерно этого рассказа, видимо, заключается в том, что именно здесь, в Турьянтападе Кен Ангрок пришел к мысли объявить себя своего рода мессией, воплощением верховного бога и тем самым сделал первый шаг к тому, чтобы стать вождем общенародного восстания па восточной Яве.

Путь его к победе был очень долог, многие подробности его биографии из-за специфики средневековых хроник, по-видимому, утрачены для нас навсегда.

Ясно, однако, что в своей борьбе он опирался не только на крестьянские массы, но и на низовое духовенство и на мелкое разорившееся дворянство. Первая гипотеза подтверждается появлением в рассказе брахмана Лохгаве (который прибыл якобы на Яву из самой Индии в силу указания, полученного непосредственно от Вишну). Этот брахман сразу же стал оказывать Кен Ангроку активную поддержку и, пользуясь своими связями, устроил его на службу к князю Тумапеля, Тунггул Аметунгу, что впоследствии сыграло немаловажную роль в судьбе движения.

Насколько нам известно, никто из предшествующих историков не обратил внимания на имена двух важных персонажей рассказа о Кен Ангроке — Мпу Палота и Мпу Гандринга. «Мпу» на тогдашней Яве было дворянским титулом. Между тем Мпу Палот был ювелиром, а Мпу Гандринг — кузнецом. Т. е. это были деклассированные дворяне, вынужденные зарабатывать себе на жизнь ремесленным трудом, наиболее презираемым в феодальном обществе. Отметим еще одну странность в рассказе о Мпу Палоте и Мпу Гандринге. Несмотря на скромное положение в обществе, оба они были окружены значительным числом родичей и сторонников, представлявших крупную вооруженную силу, впоследствии влившуюся в армию Кен Ангрока. То же самое относится и к профессиональному игроку Банго Сампарану, также имевшему собственные вооруженные силы [249, с. 17].

Мне представляется правильным считать всех перечисленных лиц, выходцев из различных слоев общества, вожаками крестьянских отрядов, активно участвовавших в народном восстании против государства Кедири. Кен Ангрок, также имевший вооруженный отряд из числа своих родичей и земляков, вначале,видимо, мало выделялся из среды прочих вождей восстания, но постепенно выдвинулся на первое место.

Решающим моментом в этом выдвижении явно был захват Кен Ангроком власти в основном вассальном княжестве государства Кедири, Тумапеле, но именно эта часть летописного рассказа наиболее мифологизирована и беллетризована. Можно только догадаться, что Кен Ангрок выдвинулся на службе князя Тумапеля, поощряя его сепаратистские тенденции (Тумапель только в середине XII в. был воссоединен с Кедири и все время стремился к независимости). Возможно, князь Тунггул Аметунг даже смотрел сквозь пальцы на деятельность крестьянских отрядов, если они подрывали силы его сюзерена короля Кедири (такие временные союзы крупных феодалов с крестьянскими повстанцами случались и в ходе крестьянских войн в средневековой Европе).

Но слишком далеко по пути крестьянского движения Тунггул Аметунг не мог зайти и поэтому, естественно, рано или поздно должен был встать вопрос об его устранении. Похоже, что в этом вопросе мнения вождей движения разделились. Как известно из летописи, брахман Лохгаве был категорически против убийства князя Тумапеля. Банго Сампаран так же решительно поддерживал идею террористического акта. Труднее всего разгадать позицию Мпу Гандринга. Согласно летописи, именно ему Кен Ангрок поручил выковать крис для убийства Тунггул Аметунга и дал для этого срок — три месяца. Мпу Ган-дринг ответил, что на это потребуется не менее года. Когда Кен Ангрок через пять месяцев пришел за обещанным крисом, Мпу Гандринг все еще ковал его.

Разъяренный Кен Ангрок схватил недокованное оружие и смертельно ранил кузнеца. Умирая, Мпу Гандринг проклял своего убийцу и предсказал, что сам Кен Ангрок и семь поколений его потомков умрут от этого криса1. Кен ответил на это проклятие самым неожиданным образом. Он, в свою очередь, поклялся, что будет всегда заботиться о потомстве кузнеца, его семье и родичах [249, с. 16]. По нормам того времени он, казалось бы, взял па себя невыполнимую задачу, так как ближайшая родня и весь клан убитого были обязаны убийце вечной кровной местью. Но если допустить, что эпизод произошел в условиях ожесточенной гражданской войны, когда все нормы рушатся и сыновья зачастую идут против отцов, и если допустить, что речь шла не только о ближайшей родне Мпу Гандринга, а обо всем его отряде, тогда ситуация может выглядеть иначе. Мпу Гандринг неоправданно затягивал выступление, и Кеч Ангрок его устранил, а его отряд присоединил к своим силам. До нас же эти события, описанные летописцем, дошли в мифологизированной форме.

Так же мало достоверно выглядит и рассказ об убийстве князя Тумапеля, Кен Ангрок здесь просто чудовище коварства и подлости. Он якобы одолжил свой чудесный крис придворному щеголю Кебо Хиджо с условием не разглашать, кому он принадлежит в действительности. Затем ночью он выкрал этот крис у Кебо Хиджо, проник в спальню князя Тумапеля и убил его, когда тот спал, оставив крис на месте преступления. По этой улике Кебо Хиджо был схвачен и казнен без суда [249, с. 16—17]. Здесь у летописца тоже не все ясно. Действительно, Кен Ангрок мог не хотеть сеять вражду между мелкими феодалами открытым убийством князя и стремился скрыть свое участие в этом акте. Но сразу после гибели Кебо Хиджо Кен Ангрок начинает заботиться о его сыне Махиса Ранди и делает его своим соратником. Вряд ли он стал бы так заботиться о сыне пустого придворного щеголя, с которым его ничего не связывало. И его поведение было бы логично, если бы Кебо Хиджо был участником движения и, принеся себя в жертву, сам совершил террористический акт.

Невнятно излагает летописец и последующие события. После убийства Тунггул Аметунга Кен Ангрок без всякого сопротивления со стороны родственников покойного женится на его вдове Кен Дедес — Женщине с сияющим чревом2 и занимает трон князя Тумапеля. Такой мирный захват власти простолюдином был, конечно, возможен только, если за ним стояла очень внушительная военная сила. Летописец отчасти приоткрывает нам тайну, сообщая, что Кен Ангрок призвал в Тумапель родню и сторонников Банго Сампарана, Мпу Палота и Мпу Гандринга, т. е. соединил под своим знаменем все повстанческие силы [249, с. 17].

Следующим шагом Кен Ангрока было провозглашение независимости Тумапеля от Кедири. В каком году это произошло неизвестно, как неизвестно и то, какую политику вел здесь Кен Ангрок в годы перед решающим сражением с королем Керта-джайей. Можно лишь предположить, что он сильно стеснил и, может быть, частично истребил местных светских феодалов, замещая их посты своими сторонниками. Иначе повстанцы охладели бы д нему, и оп не добился бы последующих успехов. Об истреблении клана тумапельского князя косвенно свидетельствует тот факт, что все потомки Тунггул Аметунга, кроме Анусапати, которым Кен Дедес была беременна в момент убийства ее мужа, после этого навсегда исчезают со страниц летописи, а в Гумапеле до XVI в. княжат только потомки Кен Ангрока. Чтокасается духовных феодалов, то по отношению к ним Кен Ангрок, видимо, вел примирительную политику, что тактически было правильно, потому что углубляло существовавшее и ранее соперничество духовной и светской частей феодального класса.

Эта политика стравливания двух секций феодального класса дала свои плоды в 1221 г. Не случайно после конфликта с Кертаджайей брахманы и буддийские монахи устремились из Кедири в Тумапель. Впрочем, возможно, что отчаянная попытка Кертаджайи подчинить себе церковь и ее имущество была вызвана крайней необходимостью мобилизовать все силы на борьбу с Кен Ангроком. Отлив духовенства из столицы Кедири—Дахи, впрочем, не обескуражил Кертаджайю. Он надменно заявил, что его может победить только сам бог Шива [249, с. 17].

В ответ на это Кен Ангрок на многолюдном собрании буддийского и шиваитского духовенства с полного одобрения всех присутствующих принял имя Бхатара Гуру (одно из имен Шивы). Духовенство, отказавшееся признать божественную сущность Кертаджайи, теперь признало ее за Кен Ангроком.

В 1222 г. значительно увеличившиеся войска Кен Ангрока двинулись на Даху. Кертаджайя отправил ему навстречу армию под командованием своего брата Махиса Валунгана и первого министра Губир Балемана. Сражение состоялось к северу от деревни Гантер. Кедирская армия была разгромлена. Брат Кертаджайи и его первый министр пали в битве. Король Кертаджайя, не дожидаясь подхода повстанческих войск, укрылся в храме. Дальнейшая судьба его неизвестна. Даха была сдана без боя. Кен Ангрок стал хозяином всей Восточной и Центральной Явы [249, с. 17—18].



1 Здесь в летописной легенде не все сходится. Этим крисом был впоследствии убит сам Кен Ангрок и его пасынок Анусапати, однако никто из его более далеких потомков не пострадал.
2 Кен Дедес была прозвана так потому, что от нее (как и от Кен Ангрока) исходило сияние. Это, по пророчеству брахмана Лохгаве, означало, что она принесет корону тому, кто на ней женится, и станет прародительницей династии.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Под редакцией А. Н. Мещерякова.
Политическая культура древней Японии

В.М. Тихонов, Кан Мангиль.
История Кореи. Том 2. Двадцатый век

Ричард Теймс.
Япония. История страны.

А. Ю. Тюрин.
Формирование феодально-зависимого крестьянства в Китае в III—VIII веках

Эдвард Вернер.
Мифы и легенды Китая
e-mail: historylib@yandex.ru