Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Е. Авадяева, Л. Зданович.   100 великих казней

Петр Шмидт

В октябре 1905 года в Севастополе происходили митинги и забастовки. Петр Петрович Шмидт (1867—1906), отставной лейтенант морского флота, не остался равнодушным к происходящим событиям. Он был единственным офицером, появлявшимся на митингах и собраниях, и нередко сам выступал на них с речами.

Он протестовал против самодержавия, и все его речи были пропитаны этим протестом. «Свобода необходима человеку, как воздух», – сказал он однажды на митинге. Однако он полагал, что перемен можно добиться конституционным путем. И только когда правительство в ответ на все мольбы общества обнародовало указ 6 августа об образовании при правительстве совещательного органа, не имеющего никаких прав, так называемой Булыгинской думы, в настроении Шмидта произошел резкий переворот. В своих воспоминаниях он писал: «Моя надежда на полезность петиций, т.е. на мирный путь, имела место до обнародования Булыгинской конституции. С этого момента вся Россия переменила мнение».

17 октября 1905 года царь издал свой знаменитый манифест, в котором обещал народам России «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний, союзов», а также созыв законодательной Думы.

...Манифест стал известен в Севастополе 18 октября. В тот же день вечером огромная толпа народа направилась к севастопольской тюрьме требовать освобождения политических заключенных, содержавшихся там. Шмидт был в числе руководителей демонстрации.

Петр Шмидт


От имени собравшихся он повел переговоры с тюремным начальством, и ему обещали через полчаса выпустить всех политических заключенных. Вдруг из ворот тюрьмы без всякого предупреждения раздался залп. Несколько человек были убиты и многие ранены.

На 20 октября были назначены похороны убитых у тюрьмы, похороны, которые вылились в грандиозную манифестацию.

Стройными рядами, с массой траурных и красных знамен, с тремя оркестрами процессия двинулась через весь город к кладбищу.

Когда тела убитых были опущены в землю, к могиле подошел Шмидт. Воцарилась гробовая тишина. Тихим, но полным глубокой веры голосом он начал:

«У гроба подобает творить одни молитвы, но да уподобятся молитве слова любви и святой клятвы, которые я хочу произнести здесь вместе с вами.

Клянемся им в том, – зазвенел окрепший его голос, – что мы никогда не уступим никому ни единой пяди завоеванных нами человеческих прав. Клянусь!»

«Клянусь!» – пронесся за ним многотысячный голос народа.

«Клянемся им в том, что всю работу, всю душу, самую жизнь мы положим за сохранение нашей свободы.

Клянемся им в том, что доведем их дело до конца и добьемся всеобщего избирательного, равного для всех права. Клянусь!»

И народ, весь в его власти, загремел: «Клянусь!»

«Клянемся им в том, что, если нам не будет дано всеобщее избирательное право, мы снова провозгласим Великую Всероссийскую забастовку. Клянусь!»

«Клянусь!» – раскатилось громом по всем окрестностям.

Эта речь произвела потрясающее впечатление на всех присутствовавших. Под названием «Клятвы Шмидта» она была напечатана во всех газетах, и имя Шмидта стало известно по всей стране.

В тот же день, когда вечерело, Петр Петрович был арестован, но вскоре выпущен под нажимом требований рабочих.

После освобождения Шмидта во всех революционных газетах появилась его телеграмма:

«Спасибо, товарищи, я снова в ваших славных рядах!»

В начале 1905 года обстановка в Севастополе накалилась до предела. 11 ноября состоялся большой политический митинг солдат и матросов. Вслед за тем вспыхнуло восстание в гарнизоне города и на боевых кораблях, стоявших в порту. Всего взбунтовалось 12 кораблей. 15 ноября, прибыв на крейсер «Очаков», Шмидт поднял сигнал «Командую флотом». В тот же день он телеграфировал Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более вашим министрам. Командующий флотом П. Шмидт».

А по городу в тот же день было расклеено объявление: «В случае какого-либо насилия со стороны казаков по отношению к мирным гражданам я вынужден буду принять решительные меры. Командующим флотом Шмидт».

В ответ на телеграмму из Петербурга пришел приказ подавить восстание. Город и крепость объявили на осадном положении. В 3 часа дня началось усмирение, а затем – расстрел кораблей эскадры из береговых орудий. Один за другим корабли подняли белые флаги.

Шмидт до последнего момента оставался на «Очакове». Его сын Женя был с ним. А когда на горевшем со всех сторон корабле уже нельзя было больше оставаться, они разделись и бросились в море. Их подобрали и доставили на броненосец «Ростислав», где оба и были арестованы. Шмидт был ранен в ногу. Одеться им не дали. Ночью отец и сын, голые, лежали, обнявшись, на полу, стараясь хоть телами своими немного согреть друг друга.

В таком ужасном положении их продержали на «Ростиславе» два дня. И все время не прекращались издевательства офицеров над Шмидтом. А на третий день военный транспорт «Дунай» повез лейтенанта Шмидта и его сына в Очаковскую крепость. И здесь Шмидт провел несколько месяцев в ожидании суда. Его сына скоро освободили, и он остался один.

Всего по делу о восстании были привлечены несколько сот человек. Но с расправой над Шмидтом спешили. Сам царь не раз выражал желание «поскорее покончить с этим изменником». Поэтому из общего процесса выделили дело Шмидта и нескольких десятков матросов-очаковцев и назначили суд.

7 февраля начался суд. Вместе со Шмидтом судили трех его ближайших помощников – Частника, Гладкова и Антоненко – и 37 рядовых матросов-очаковцев.

Несмотря на то что все остальные подсудимые содержались в Севастополе, суд происходил в Очакове. Военные власти считали Шмидта таким опасным преступником, что не решались перевезти его в Севастополь. На военном корабле в Очаков доставили всех подсудимых-матросов, свидетелей, суд, защиту, привезли туда, где сидел в каземате всего один человек.

На суде Петр Петрович был совершенно спокоен и держал себя с большим достоинством. Он горячо выступал только тогда, когда ему казалось, что несправедливо обвиняли матросов.

И вся его последняя речь на суде была полна этим горячим желанием спасти своих товарищей.

«Верьте мне, что сама природа требует, чтобы ответил я один за это дело в полной мере, сама природа повелевает выделить меня. Я не прошу снисхождения вашего, я не жду его. Велика, беспредельна ваша власть, но нет робости во мне и не смутится дух мой, когда услышу ваш приговор. Без ропота и протеста я приму смерть, но не вижу, не признаю вины за собой!»

Говорят, что солдаты очаковской крепости, в каземате которой сидел Шмидт, не раз предлагали ему бежать и принимали всю ответственность за это на себя, но Петр Петрович каждый раз твердо и решительно отказывался.

18 февраля был объявлен приговор: Шмидта и помощников приговорили к смертной казни, остальных – к каторге на разные сроки.

Шмидт выслушал приговор совершенно спокойно.

«Приговор этот я ждал», – сказал он.

Матросы окружили его, обнимали, благодарили его, прощались с ним. По осанке Петра Петровича и по восторженному выражению его лица нельзя было подумать, что он только что выслушал смертный приговор.

Сыну он послал телеграмму: «Сыночка, милый, будь мужественен. Я спокоен и счастлив. Принял приговор и буду тверд до конца.

Крепко люблю тебя, обнимаю. Твой друг-папка».

Когда накануне казни к Петру Петровичу зашел доктор и спросил его, как он себя чувствует, Петр Петрович внимательно посмотрел на него и твердо ответил: «Я совершенно здоров. До места казни дойду превосходно».

В 9 часов вечера накануне казни в каземат, где содержался Шмидт, явился священник. Шмидт исповедался, был сосредоточен и кроток.

Всю ночь Шмидт бодрствовал, писал письма сестре, сыну и другим родным.

6 (по новому стилю 19-го) марта 1906 года в 3 часа утра к нему вошла охрана и сообщила, что пора готовиться. Через потайные двери приговоренные были переведены на баржу и затем доставлены на остров Березань.

Ночью на остров привезли войска, поставили столбы, вырыли ямы. Здесь были командир и офицеры корабля «Прут», жандармский ротмистр, священник, четыре готовых гроба, вкопанные столбы, лопаты...

Расстрельная команда состояла из матросов канонерской лодки «Терец» в числе 60 человек. Они были выстроены в линию в 50 шагах от столбов. Позади стояло 3 взвода солдат – на всякий случай.

На рассвете привезли осужденных. Спокойно они направились к месту казни. Шмидт все время ободрял товарищей. Матросы не спускали с него глаз и повторяли каждое его движение. По просьбе Петра Петровича их не привязали к столбам и глаз не завязали.

Трогательно попрощался Шмидт с товарищами и первый подошел к столбу. За ним остальные.

В последнюю минуту Шмидт обратился к солдатам со словами: «Помните Шмидта, умирающего за русский народ, за родину, за вас, мои братья. Таких, как я, много, но будет еще больше».

Потом, повернувшись к знакомому офицеру, командовавшему отрядом, сказал: «Миша, прикажи своим стрелкам целиться прямо в сердце».

Он был без шапки, в одном белье. Стоял с открытым лицом, с высоко поднятой головой. Раздалась барабанная дробь... Еще минута... Матросы взяли ружья на прицел... Всего было десять залпов.

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Борис Александрович Гиленсон.
История античной литературы. Книга 2. Древний Рим

Джаред М. Даймонд.
Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ

Надежда Ионина.
100 великих замков

Алина Ребель.
Евреи в России: самые влиятельные и богатые

Юрий Лубченков.
100 великих аристократов
e-mail: historylib@yandex.ru