Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Аскольд Иванчик.   Накануне колонизации. Северное Причерноморье и степные кочевники VIII-VII вв. до н.э.

2.7.2. Традиция о «третьем владычестве» скифов в Азии

Излагаемые Помпеем Трогом истории второго и третьего владычества скифов над Азией, очевидно, восходят к двум версиям одного и того же скифского предания, так же, как две версии скифской этногенетической легенды у Геродота (IV, 5 — 10) отражают два варианта одной и той же скифской легенды. О третьем походе скифов в Азию в пересказе Юстина не сохранилось практически никаких подробностей (Just. II, 5, 1). Он сообщает лишь, что во время этого похода скифы в течение восьми лет отсутствовали, оставив дома жен и детей. Достаточно подробно, однако, излагается другой сюжет — о войне с рабами, которую скифам пришлось вести по возвращении домой (Just. II, 5, 2 — 7). Согласно рассказу Помпея Трога, жены скифов, устав от долгого ожидания мужей и решив, что они погибли и уже не вернутся (coniuges eorum longa expectatione virorum fessae nec iam teneri bello, sed deletos ratae), взяли себе в супруги рабов, оставленных дома для охраны стад. Когда скифы вернулись с победой (cum victoria), вооруженные рабы задержали их на границе «как чужих» (velut advenas). Победить их в сражении скифам не удавалось. Тогда, вспомнив о том, что речь идет не о врагах, а об их собственных рабах, они решили справиться с ними не оружием, а «по праву господ» (dominorum iure), и, отложив оружие, бросились на рабов с бичами. Те, поняв, что они сражаются с собственными хозяевами, в страхе бежали. Никаких указаний на датировку этих событий у Юстина не сохранилось.

Если традиция о «втором владычестве» скифов в Азии известна, кажется, лишь Помпею Трогу, то рассказы о том вторжении скифов, которое он считает «третьим владычеством», достаточно широко распространены в античной литературе. Сведения о нем сохранились в ряде источников в частично расходящихся между собой версиях. Наиболее известна, пожалуй, версия Геродота (I, 103-106; 130; IV, 1-4, 12), несколько отличающаяся от изложенной Помпеем Трогом. Согласно геродотовскому рассказу, скифы во главе с Мадием, сыном Прототия вторглись в Азию и напали на Мидию. Разгромив мидийцев, они установили владычество над Азией10 и направились к Египту, однако не дошли до него, поскольку египетский царь Псамметих сумел откупиться от скифов и они повернули обратно. На обратном пути часть скифов разорила храм Афродиты Урании в сирийском городе Аскалоне. Скифы владычествовали в Азии 28 лет, подвергая ее опустошению, пока мидийский царь Киаксар не истребил большую их часть, пригласив их на пир и напоив допьяна. Оставшиеся в живых скифы вернулись домой. Однако за время их 28-летнего отсутствия жены скифов вступили в связь с рабами и родили от них детей. Выросшие дети рабов воспротивились возвращению скифов. Потерпев неудачу в попытках одолеть детей рабов силой оружия, скифы, наконец, вспомнили, что сражаются против собственных рабов, взяли в руки кнуты и бросились на противников. Те, ошеломленные, бросились бежать.

Рассказы Помпея Трога о втором и третьем владычестве скифов в Азии и повествование Геродота восходят по всей видимости к разным вариантам одной и той же скифской легенды. Их сопоставление между собой позволяет восстановить эту легенду и отделить ее от добавлений античных авторов. К скифской основе принадлежит рассказ об особенно далеком походе в Азию, некогда предпринятом скифской молодежью и согласно части версий возглавленном царственным Сколопитом («отцом сколотов»). Поход был очень удачным, скифы покорили многие азиатские страны и вдоволь пограбили местные народы (на это указывают и Помпей Трог, и Геродот). Местные жители не могли победить скифских героев в открытом честном бою, но одолели их с помощью коварства и хитрости. Помпей Трог в эпитоме Юстина лишь упоминает об этой хитрости, Геродот же говорит подробнее: мидийцы пригласили скифов на пир и, напоив допьяна, перебили. Подобные рассказы известны и в осетинском нартовском эпосе. Так, коварные Бората, которые не смогли одолеть Урызмага в бою, пригласили его на пир и пытались напоить допьяна, чтобы потом убить11. Также погиб и другой нартовский герой, Хамыц, которого убили, предварительно напоив, поскольку его невозможно было одолеть, пока он был трезвым12.

В рассказе Помпея Трога о втором владычестве скифов над Азией достаточно легко выделяются античные добавления к скифской легенде. Соединение этой легенды с греческими мифами об амазонках, очевидно, целиком принадлежит античной литературе и, видимо, относится к достаточно поздней дате. Оно прямо противоречит другим версиям, согласно которым скифы оставили своих жен на родине, а также и всем прочим рассказам этого типа: женщины никогда не участвовали в героических набегах персонажей эпоса, как и в реальных осетинских балцах. Вряд ли вообще можно говорить о женах «скифских юношей», которые фигурируют у Помпея Трога (эта деталь, не сохранившаяся в других передачах легенды, скорее всего, аутентична) — юноши отличаются от мужей именно тем, что они неженаты.

Некоторые детали в рассказе Помпея Трога вполне уверенно объясняются этим вторичным объединением скифской легенды с мифологической историей амазонок. Такой деталью является, прежде всего, локализация места действия легенды «на побережье Каппадокии в области Темискира у реки Термодонт». Такое подробное географическое указание не характерно для фольклора и уже само по себе выдает литературное происхождение этой географической привязки. Еще существеннее, что именно Темискира и река Термодонт являются стандартным местом локализации области амазонок. Уточнение расплывчатой «Азии» других версий легенды о вторжении скифов до области Темискиры у Термодонта объясняется, очевидно, именно этой локализацией области амазонок. Связью с амазонками объясняется и ранняя датировка нашествия скифов. Поскольку основные события истории амазонок были связаны с именами Геракла и Тезея и, соответственно, относились к их поколению, то появление амазонок (resp. скифов) в Азии, естественно, было отнесено к более ранней эпохе. Обе детали — локализция области пребывания скифов и датировка их нашествия, таким образом, имеют чисто литературное и достаточно позднее происхождение.

Фольклорная основа рассказа о владычестве скифов над Азией особенно явно выступает в повествовании о рабской войне вернувшихся из похода скифов. Кроме версий Помпея Трога и Геродота, тот же сюжет в очень кратком виде излагает и Пол иен (VII, 44, 2). В его рассказе противниками скифов выступают их рабы, а не дети рабов, так что Полиен следует той же версии, которая известна Помпею Трогу, расходясь с Геродотом. Известна эта версия и другим авторам (Domit. Callistr. FGrHist 433 F 4; Pacat. Paneg. Theodos. 30; Amm. Marc. XXII, 8, 41). Аммиан Марцеллин сообщает, кроме того, что потомками скифских рабов, завладевших женами и имуществом хозяев «после несчастий господ в Азии» (post eriles in Asia casus), считались синды. Вероятно, эта традиция известна и Валерию Флакку, который, говоря о синдах, упоминает некое преступление их отцов (paternum crimen: Argon. VI, 86)13.

Наиболее существенное расхождение в двух версиях этой легенды, изложенных Геродотом и Помпеем Трогом, касается продолжительности скифского господства в Азии — у первого это 28, у второго 8 лет. То, что последняя дата представляет независимую традицию, а не является результатом искажения геродотовской цифры, подтверждается самим содержанием рассказа — вместо геродотовских сыновей рабов противниками скифов в ней выступают сами рабы, оставленные дома для охраны стад. Наличие у Помпея Трога независимых от Геродота источников по ранней истории скифов подтверждается и рассказом о легендарных более ранних походах скифов в Азию, в частности о рассмотренном выше «втором походе» под водительством Плина и Сколопита.

Длительность скифского похода в 8 лет, содержащаяся в рассказе Помпея Трога, имеет особый смысл в свете истории с изменой скифских жен. Согласно осетинским обычаям, максимальный срок военного похода (балца) составлял семь лет. В этот семилетний поход (avdazybalc) отправлялись самые мощные воины и само участие в нем было очень почетным и считалось высшей точкой карьеры мужчины и воина. Если воин не возвращался домой после семилетней отлучки и от него не было никаких известий, он считался погибшим. Соответственно, его жена, выдержав положенный обычаем годичный траур, получала право (и даже была обязана) вступать в новый брак. Таким образом, через восемь лет отсутствия мужа, его жена считалась вдовой и могла вновь выходить замуж. Поэтому действия скифских жен вовсе не являются столь преступными, как они должны были показаться греческому читателю14. В этой связи особый смысл приобретает замечание Помпея Трога о том, что скифские жены считали своих мужей погибшими, а оставленные для охраны стад рабы не узнали хозяев. Таким образом, приводимая Помпеем Трогом цифра — восьмилетнее пребывание скифских воинов в походе и владычество над Азией — вполне возможно восходит к скифской эпической традиции и объясняется связью двух сюжетов, переднеазиатского балца и измены скифских жен с рабами.

Интересно, что в рассказе Помпея Трога о скифо-египетской войне и последовавшем затем первом владычестве скифов над Азией (см. выше, 2.6.6), вся история которого, очевидно, создана на основе тех же преданий о скифских набегах в Азию, также идет речь о скифских женах. Согласно этому рассказу, скифы во время своего набега оставались в Азии 15 лет и вернулись обратно лишь после того, как оставшиеся дома скифские женщины пригрозили им, что если они немедленно не вернутся, то те заведут детей от соседей, чтобы скифский народ в будущем не исчез. Эта деталь, вполне возможно, также восходит к скифскому фольклору.

Что касается датировки продолжительности «скифского владычества», которую дает Геродот (28 лет), то она скорее всего является результатом его подсчетов, связанных с общей хронологией истории Азии. Геродотовская схема восточной истории, в которую включается и «скифское владычество в Азии», основывается на представлении о параллельном развитии «Верхней» и «Нижней» Азии, границей между которыми является река Галис. Скифское владычество в этой схеме должно было соответствовать одному поколению и трем годам, что при поколении в 25 лет дает 28 лет15. Эта цифра, таким образом, была сконструирована в ходе достаточно поздних хронографических калькуляций и вне всякого сомнения не является исторической.

Скифские легенды не были для античной традиции единственным источником информации о скифских походах в Азию. Греческие авторы совмещали их со сведениями, почерпнутыми из других источников, в частности с сообщениями о скифских набегах, сохранившимися в местных традициях народов Малой Азии. Тем не менее, вряд ли возможно возводить рассказы о скифском владычестве к мидийской традиции, как это иногда делалось16: было бы странно, если бы в этой традиции героизировались враги мидийцев, тогда как сами они представлялись в неблагоприятном свете. В самом деле, Киаксар не смог победить скифов в честном бою и погубил их благодаря вероломству и предательству.

Скорее с мидийской традицией может быть связан другой рассказ Геродота о событиях близкого времени, который также имеет очевидное фольклорное происхождение (I, 73 — 74). Согласно этому рассказу, Киаксар предоставил убежище группе скифов, переселившихся в Азию, и принял их на службу. В частности, он поручил скифам обучать мидийских мальчиков стрельбе из лука. Через некоторое время между скифами и Киаксаром произошел конфликт, и царь оскорбил их. В отместку скифы зарезали одного из обучавшихся у них мальчиков, и, разделав его, как дичь, послали Киак-сару, а сами сбежали к царю Лидии Алиатту. Поскольку Алиатт не выдал преступников, между Лидией и Мидией началась война. Судя по распределению ролей и образу Киаксара, источник этого рассказа был мидийским. В самом деле, здесь нет и речи о победе скифов над мидийцами; Киаксар вовсе не подчинен скифам, а наоборот принимает их на свою службу. Скифы изображены отнюдь не как могучие герои и победители, а как беглецы, которые оказываются вероломными, жестокими и неблагодарными дикарями. Скорее всего, именно таким был образ скифов в мидийской традиции, а возможно и традициях других народов, перенесших скифские набеги (ср. страшный образ северных врагов у Иеремии и Софонии, конечно, с поправкой на профетическую образность и фразеологию, ср. ниже, 2.7.3). Мидийский фольклорный рассказ, происходящий явно из другого источника, чем героизирующая скифов традиция, подтверждает, что мидийским царем во время скифских походов в Азию был именно Киаксар. Кроме того, он свидетельствует о наличии связей между скифами и лидийским царем Алиаттом, которая предполагалась на основании других данных (см. выше, 2.5.1).

Другим примером нескифской традиции, отражающей эти походы, является рассказ Геродота о разграблении скифами храма Афродиты Урании в Аскалоне и их наказании богиней. Он происходит, вероятно, из местной храмовой легенды, созданной ad maiorem deae gloriam17, видимо, напоминавшей эфесскую легенду о гибели киммерийского царя Лигдамиса, пытавшегося разграбить и разрушить храм Артемиды (Callim. III, 251 — 258, см. выше, 1.1.5, 2.0.0). Существование подобных легенд в местной переднеазиатской среде еще раз подтверждает реальность скифских набегов, хотя, конечно, речь не идет о настоящем господстве над Азией.

У Геродота храмовая легенда о разграблении святилища в Аскалоне служит одновременно этиологическим объяснением существования у скифов специальной категории жрецов-трансвеститов, энареев: в наказание за святотатство богиня наградила их и их потомков «священной болезнью». Энареи упоминаются Геродотом и в другом месте его сочинения (IV, 67), где о них говорится как об андрогинах, обладавших даром прорицания, которым они были обязаны Афродите. Реальное существование энареев в Скифии вряд ли может вызывать сомнение. Об этом свидетельствует достаточно подробное их описание в независимом от Геродота и примерно одновременном с ним гиппократовском трактате De аёrе, aquis, locis (22)18. Гиппократовский трактат содержит не только более подробные сведения об этих андрогинах, но и более точную, чем у Геродота, передачу их названия. У Геродота они называются ένάρεες (I, 105,4: έναρέας codd.; IV, 67, 2: ένάριες stirps Florentina (ABCTM), νάρεες stirps Romana (DRSVP)), тогда как в гиппократовском трактате — άναριεΐς (άνδριεΐς V). Слово имеет прозрачную иранскую этимологию — *anarya-, «немужественный», «unmännlich»19, причем гиппократовская форма передает иранское слово абсолютно точно. Кстати говоря, наличие убедительного иранского объяснения этого слова является дополнительным аргументом реальности существования соответствующего класса жрецов в Скифии.

Эти жрецы-андрогины, очевидно, произвели большое впечатление на греков, и сведения о них вошли в греческую литературу независимо друг от друга и примерно одновременно. Оба автора указывают на то, что сами скифы приписывали появление анареев божественному влиянию, однако Гиппократ отвергает это толкование и дает в высшей мере рационалистическое объяснение причин возникновения этой «священной болезни». При этом его текст не дает никаких оснований для предположения о том, что ему была известна изложенная Геродотом версия причины появления скифских анареев — напротив, то, что они пишет, прямо противоречит ей. Прежде всего, его анареи подобны евнухам и неспособны к деторождению, следовательно, не может быть и речи о «потомках энареев», о которых говорит Геродот. Кроме того, прямо говорится о том, что соответствующая болезнь могла развиться у любого скифа (но чаще у богатых и знатных), причем если это случалось, скиф винил в этом самого себя и подозревал, что дело в оскорблении, которое он сам (а вовсе не его предки) нанес божеству (22, 7). Таким образом, можно полагать, что автору гиппократовского трактата и его источнику не была известна этиологическая легенда, связывавшая современных им анареев с древними разрушителями храма Афродиты Урании в Палестине.

В то же время трудно предположить, что жители Аскалона были настолько хорошо осведомлены о скифской этнографии, что знали о существовании анареев. Наиболее простым и вероятным мне представляется предположение о том, что создание этой этиологической легенды принадлежит самому Геродоту. С одной стороны, ему была известна храмовая легенда о том, что скифы разорили святилище Афродиты Урании в Аскалоне и богиня их за это покарала болезнью (легенда храма Артемиды Эфесской о каре Лигдамиса совершенно аналогична), возможно, связанной с утратой мужественности. Кстати говоря, в описании в клинописных источниках болезни, от которой погиб Лигдамис, также сообщается, среди прочего, что у него были поражены или даже отвалились гениталии, что может быть не является случайным совпадением. С другой стороны, когда Геродот собирал материалы о скифской этнографии, ему стало известно о существовании у скифов особых прорицателей-андрогинов, о которых, очевидно, охотно рассказывали причерноморские греки. Сопоставление двух первоначально независимых сообщений напрашивалось, и Геродот произвел его. Речь, таким образом, идет о его собственном умозаключении, которое, разумеется, никак не могло отразиться в параллельном источнике — гиппократовском трактате. При этом, Геродота, похоже, не особенно волновало, каким образом разорители святилища Афродиты, несмотря на утрату своего мужества, все же могли произвести потомство и передать ему свою «священную болезнь» — во всяком случае он не счел нужным это объяснить.

Кроме Геродота и Помпея Трога, скифское владычество в Азии упоминают и другие авторы. Так, о нем сообщает Диодор (Diod. II, 43, 4 — 6). Согласно его рассказу, скифы, покинув свою первоначальную территорию и перейдя Танаис, завоевали причерноморские степи до Фракии, а двинувшись в другую сторону, дошли до Нила в Египте. Рассказ не содержит новых деталей или существенных расхождений с Геродотом и Помпеем Трогом и вряд ли в данном случае Диодор располагал источником, имевшим доступ к дополнительной информации. Правда, здесь же Диодор говорит, что во время своего владычества скифские цари переселяли многие народы на другие территории, в том числе ассирийцев — на землю между Пафлагонией и Понтом (видимо, имеются в виду так называемые «левкосирийцы»), а мидийцев — на берега Танаиса, где они дали начало сарматам. Видимо, это добавление принадлежит какому-нибудь эллинистическому эрудиту, стремившемуся объяснить появление на отдаленных территориях двух омонимичных (сирийцы и левкосирийцы) или родственных (мидийцы и сарматы) народов. Возможно, в основе подобных рассказов лежат сведения о реальной практике новоассирийских и нововавилонских царей, о которой скорее всего были осведомлены греки, однако они связывались с самыми различными народами и легендарными восточными правителями. Так, аналогичным образом парфяне считались потомками скифов, переселенных в Персию египетским царем Сесострисом (Io. Malal. 11,3 Thurn; Suda s.v. Σώστρις, Πάρθοι и др., ср. выше, 2.6.8). Достаточно поздняя дата этого рассказа удостоверяется особым вниманием к сарматам, которые, согласно этому сообщению, захватили и разорили скифскую землю. Речь идет, очевидно, о событиях III в. до н. э., в течение которого скифы были вытеснены сарматами из причерноморских степей в Крым и Добруджу. Поздней чертой является и расширительное употребление термина «скифы», вошедшее в употребление в эллинистическое время; под скифами подразумеваются и саки, и масса-геты, и аримаспы. Таким образом, вероятно, что источник Диодора датируется позже III в. дон. э. Длительность владычества скифов в Азии у Диодора прямо не определена, однако он явно считает его весьма продолжительным, поскольку за время владычества успело смениться несколько скифских царей. Сведения Диодора о владычестве скифов в Азии настолько неопределенны, что неясно, имеет ли он в виду скифское вторжение эпохи Киаксара, известное Геродоту, или мифический скифский поход эпохи Сесостриса, традиция о котором восходит к Эфору. В пользу последнего предположения свидетельствует, пожалуй, длительная продолжительность скифского правления в Азии, а также и то, что Диодор излагает историю амазонок вслед за рассказом о владычестве скифов, хотя непосредственно и не связывает их друг с другом.

Курций Руф также сохранил упоминание о скифском владычестве, которое вложено в уста скифского посла, пришедшего к Александру. Здесь это упоминание содержится в единственной фразе (Curt. Ruf. VII, 8, 18): Inimicos sagittia eminus, hasta comminus petimus: sic Syriae (Modius, scythia, greciae scithiae, scythae, scythyae codd.) regem et postea Persarum Medorumque superavimus, patuitque nobis iter usque in Aegyptum — «Врагов мы поражаем стрелой издали, копьем с близкого расстояния: так мы победили царя Сирии, а затем персов и мидийцев, и нам открылся путь до Египта». Под царем персов и мидийцев, вероятно, имеется в виду Киаксар (возможно, Киаксар и Дарий, если разделять персов и мидийцев), однако о том, кто имеется в виду под сирийским (очевидно, ассирийским) царем, сказать трудно.



9 Ср. Bremmer 1987, 30-43, с литературой. В этих обществах неженатые юноши составляли особые группы, отделенные от остального общества, часто бывшие его основной военной силой.

10 Ср. Vaggione 1973, 523-530, который полагает, что Геродот имеет в виду лишь «верхнюю Азию», расположенную за Галисом.

11 Нарты 1989, 89-92, 234-241.

12 Нарты 1989, 278-279.

13 Gutschmid 1894, 88. Высказываемое здесь предположение о том, что общим источником Валерия Флакка и Ал1миана Марцеллина в данном случае был Помпей Трог, недостаточно обосновано. Во всяком случае в сохранившихся частях сочинения Помпея Трога ничего не говорится о происхождение синдов от скифских рабов, а сами рабы, как и их жены, по его рассказу гибнут после возвращения скифов.

14 Cр. подобную историю в греческом контексте: Ephor. FGrHist 70 F 216 = Strabo VI, 3, 3. Спартанцы в течение 19 лет вели войну против мессенцев. На десятый год войны спартанские женщины, устав от одиночества, пожаловались мужьям, обратив их внимание на то, что из-за отсутствия мужчин перестали рождаться дети, а это подвергает всю страну опасности скорого обезлюживания. Тогда спартанцы отправили домой самых молодых мужчин. Между двумя историями есть, однако, существенная разница: спартанские юноши сожительствовали только с незамужними женщинами, а возможность супружеской измены или связи с рабами в данном случае даже не упоминается.

15 См. подробно Ivantchik 1993, 107-112; Иванчик 1996, 110-119.

16 См. например Müllenhoff 1892, 23-27; Piotrowicz 1929, 473; Tokhtas'ev 1996, 14.

17 Ср. предположение об использовании Геродотом локальной аскалонской традиции в описании скифского похода: Parker 1995, 27-28. Предположение И. Н. Медведской (Медведская 2000, 227-228), что в основе этой легенды лежит традиция о разрушении храма иудейским царем Иосией в ходе его религиозной реформы и что это разрушение было приписано скифам самим Геродотом, представляется мне в высшей степени невероятным. Оно не подтверждено никакими аргументами и остается сугубо гипотетичным.

18 Об этом пассаже см. подробно, в том числе со ссылками на основную литературу об энареях, Jouanna 1996, 22-24, 335-344.

19 См. уже Миллер 1887, 132; Vasmer 1923, 13.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Василий Бартольд.
Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии

Евгений Черненко.
Скифский доспех

Тадеуш Сулимирский.
Сарматы. Древний народ юга России

С. В. Алексеев, А. А. Инков.
Скифы: исчезнувшие владыки степей

Герман Алексеевич Федоров-Давыдов.
Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов
e-mail: historylib@yandex.ru