2.2.1. Аконит
|
Название ядовитого растения άκόνιτον не имеет надежной этимологии — предлагавшиеся в древности его объяснения имеют характер народных этимологий1. Что касается его идентификации, то она тоже составляет проблему, в значительной степени в силу особенностей употребления самого термина в античной литературе. Даже в специальных ботанических сочинениях, где авторы стремятся, разумеется, использовать терминологию как можно строже, слово «аконит» обозначает по меньшей мере два, а иногда и больше, разных растения, сведения о которых часто даются вперемежку. Это совершенно очевидно в сочинении Диоскурида, который стремится упорядочить доступные ему сведения и дает описание каждого растения в отдельной главе: ему приходится посвятить акониту две главы: περι άκονίτου и περί ετέρου άκονίτου (Dioscur. IV, 77 — 78). Современные авторы также идентифицируют аконит по меньшей мере с двумя совершенно разными растениями: Aconitum Napellus и Doronicum pardalianches2. При этом следует отметить, что, если некоторые детали в описаниях античных авторов совпадают с характеристиками этих растений, то другие им противоречат, так что эти идентификации могут быть приняты лишь с существенными оговорками.
Если столь расплывчатое значение слова «аконит» было характерно даже для специальных ботанических сочинений, оно тем более употреблялось расширительно античными авторами, не бывшими специалистами в этой области. Поэтому аконит очень часто является обозначением любого ядовитого растения и даже вообще яда, ядовитого напитка (см., например, Ov. Met. I, 147; Iuven. Sat. I, 138; X, 25)3. Очевидно, именно такое значение слова следует учитывать при изучении фрагмента Арриана. Для понимания этого рассказа весьма важно еще одно обстоятельство. В античной традиции главным местом произрастания аконита считался именно район Гераклеи Понтийской, причем его название часто производилось от названия городка или деревни Άκόναι в ее окрестностях. Эта традиция достаточно ранняя — во всяком случае она зафиксирована уже у Феофраста. Он пишет (Theophr. Η. pi. IX, 16, 4 — 7), что аконит растет на Крите и Закинфе, но больше всего и лучше — именно в Гераклее Понтийской (πλείστον δέ και άριστον έν Ήρακλεία τή έν Πόντφ), упоминая в связи с этим и деревню Аконы в области мариандинов (κώμη τις των Μαριανδυνών). Вряд ли эта традиция связана с реальной зоной произрастания некого определенного растения — такое предположение опровергается современными ботаниками. Кроме того, оно противоречит и сделанному выше заключению о широком значении термина «аконит». Убедительнее связь аконита именно с Гераклеей может быть объяснена тем, что он, как считалось, рос у входа в Аид. Весьма распространенным было мнение, что аконит появился из пены, которая падала на землю из пасти Кербера, когда Геракл выволок его из Аида (Plin. N.h. XXVII, 4; Ον. Met. VII, 408-419; Dion. Per. 788-792; Pomp. Mela I, 103; Schol. Nicandr. Alexiph. 13; Schol. Apoll. Rhod. II, 353/356b; Serv. Georg. II, 152). В то же время именно возле Гераклеи находилось одно из самых известных в античном мире мест локализации входа в подземное царство, при котором имелся и оракул мертвых, ψυχομαντεΐον (Apoll. Rhod. II, 727-748; Plin. N.h. XXVII, 4; Plut. Ser. num. vind. 10, 555c —d; Cim. 6; Nicandr. Alexiph. 12; Amm. Marc. XXII, 8, 17)4. Эта локализация, причем именно в связи с рассказом о катабасисе Геракла, известна уже Ксенофонту (Anab. VI, 2, 2). Предположение, что традиция о Гераклее как месте произрастания аконита, связана именно с локализацией там входа в царство мертвых, подтверждается также тем, что гераклейская локализация местечка Аконы, где рос аконит (как и реки Ахерон и других деталей инфернального пейзажа) не была единственной. Оно локализовалось также, например, у Гермионы и в окрестностях Танагры (Schol. Nicandr. Alexiph. 41с), где находились другие известные входы в Аид (Eur. Her. 615; Call. fr. 110 Pfeiffer; Strabo VIII, 6, 12; Paus. II, 35, 10). Возможно, что представление о связи между входом в Аид и смертельным ядом существовало с самого раннего времени и отражено уже в гомеровской «Одиссее». В поэме дважды упоминается смертельный яд, происходящий из Эфиры (а 255—266; β 329). Локализация упомянутой здесь Эфиры (а также и Эфиры, упомянутой в пассажах «Илиады» В 659 и О 530) вызывала споры еще в древности, и эта полемика частично отражена у Страбона (VIII, 3, 5 — 6). Как показывают гомеровские схолии, Аристарх, а вслед за ним Аполлодор (FGrHist 244 F 179—181), отождествляли эту Эфиру с городом в Теспротии, тогда как сам Страбон вслед за Деметрием Скепсийским предпочитал локализовать ее в Элиде5. Если признать первоначальной локализацию Эфиры из «Одиссеи» в Теспротии, то следует напомнить, что именно там находился знаменитый вход в Аид и прорицалище мертвых (см. о них выше, 1.3.5). Несмотря на то, что аконит здесь прямо не упоминается, предположение о том, что этот смертельный яд был с ним связан, не будет слишком смелым. Однако даже если этот яд имел другое происхождение, его связь со входом в Аид при такой локализации вряд ли может вызывать сомнения. Предлагая альтернативную локализацию, Деметрий Скепсийский, как явствует из текста Страбона, ссылался на сведущую в ядах дочь Авгия Агамеду, упомянутую в «Илиаде» (Л 740 — 741) в контексте, не вызывающем сомнения в ее связи с Элидой. Присутствие Агамеды, очевидно, должно было объяснить, почему Одиссей отправлялся за ядом именно в эту Эфиру. Однако эта связь не является необходимой, если предположить, что в «Одиссее» идет речь об Эфире в Теспротии, кстати, расположенной к Итаке гораздо ближе, чем Элида. Таким образом, наличие близкого входа в Аид не было в античной традиции единственным обстоятельством, заставлявшим локализовать там место произрастания аконита или считать его местом происхождения другого смертельного яда. Другим таким обстоятельством, и тоже вполне понятным, была локализация в соответствующей области места жительства знаменитой волшебницы вроде Агамеды, сведущей в приготовлении и использовании ядов и, следовательно, нуждавшейся в аконите. Наиболее известным персонажем этого типа была Медея — соответственно считалось, что аконит растет в Колхиде (Ov. Met. VII, 407; Orph. Αrgon. 925: Медея рвет аконит в садах Гекаты, что объединяет привязку аконита к Медее с его инфернальными ассоциациями; о Гекате как изобретательнице ядов см. Schol. Apoll. Rhod. Ill, 467; Diod. IV, 45). Очевидно, именно этой локализацией объясняется мнение о том, что аконит возник из крови Прометея (Auson. XII, Technopeg., 10, 10), а не пены Кербера. Кстати, Аполлодор (FGrHist 244 F 180), помещая Ила из Эфиры, к которому Одиссей обращался за ядом, в Теспротии, также приписывал ему происхождение от Медеи, очевидно, чтобы объяснить его знакомство с ядами. В Гераклее Понтийской не только локализовался вход в Аид, но ее традиция знала и собственную сведущую в ядах волшебницу, счожую с Медеей. Упоминание о ней сохранилось в одном из фрагментов того же сочинения Арриана, в котором упоминаются киммерийцы (Eustath. ad Dion. 322 = FGrHist 156 F 61): ό αυτός Αρριανός και Θράκην τινά ιστορεί νύμφην σοφήν άμφί έπφδάς τε και φάρμακα καί ο'ίαν τα μεν έκλΰσαι των παθημάτων φαρμάκοις, τα δέ έργάσασθαι — «тот же Арриан рассказывает о некой нимфе Фраке, искушенной в заклинаниях и снадобьях и способной как освобождать от болезней, так и вызывать (их) с помощью снадобий», причем дальше она сравнивается с Медеей и с другими подобными волшебницами (Агамеда и Крокодика). Налицо, таким образом, не одна, а целых две причины для появления представлений о Гераклее как месте особенного распространения аконита. 1 Andre 1956, 16; Andre 1985, 4. Об одной из античных народных этимологий, которая объясняет это слово переносом на название растения атлетического термина άκονιτί, «без пыли», обозначавшего победу, присужденную атлету без борьбы, в силу неявки или отсутствия соперника, см. подробно Jiithner 1942, 73 — 77. 2 Wagler 1893, 1178-1183; Andre 1956, 16; Andre 1985, 4. 3 Wagler 1893, 1179. 4 Rohde 1903, Bd. I, 213, Anm. 1. См. о долине Ахерона возле Гераклеи и раскрытых там трех пещерах, возможно, связанных с этим оракулом, Hopfner 1972, 40—46. Ср. Ogden 2001, 29 — 34, с источниками и литературой. 5 См. об этой полемике FGrHist, Bd. II D (1930), 787-789; Janko 1992, 287. |
загрузка...