1.3.6. Археологические данные о первых контактах греков с Северным Причерноморьем
|
Археологические данные не противоречат изложенным соображениям. Наиболее ранним предметом греческого импорта в Северном Причерноморье (за пределами Березани) является ойнохоя из кургана Темир-гора, которая датируется временем не раньше 40-х гг. VII вв. до н. э.170 Данный сосуд был найден к тому же не в слоях греческого поселения, а в скифском погребении, и мог попасть в Крым не в результате прямого контакта с греками, а путем серии обменных операций, совершаемых соседними племенами на их границах. Кроме того, он мог быть и частью добычи, принесенной скифами из их переднеазиатских походов. Наиболее вероятно, однако, что его появление здесь связано с деятельностью первых колонистов, поселившихся на Березани.
Количество греческого материала VII в. до н. э., находимого на территории Северного Причерноморья, в том числе на варварских памятниках, исчисляется единицами171. На древнейших греческих городищах Северного Причерноморья — в Ольвии и Пантикапее — обнаружено всего по 1—2 черепку VII в. до н. э.172, об остальных и говорить нечего. Единственное исключение составляет поселение на острове Березань, однако и здесь обнаружены обломки единственной чаши второй четверти VII в. до н. э., материал третьей четверти крайне малочислен и становится заметным только с последней четверти VII —начала VI вв. до н.э., времени, которым датируется самый ранний слой Березани173. А. Грэхем в своем исследовании греческой колонизации упоминает еще маленькую гидрию первой половины VIII в. до н. э., которая якобы была найдена на острове Березань174. В действительности она не может быть полноценным источником, поскольку происходит не из раскопок, а была куплена Археологической комиссией у торговца древностями175. Ее место находки, таким образом, неизвестно, и она не может рассматриваться как свидетельство контактов греков с Причерноморьем. Особый интерес представляет коллекция ранней греческой керамики, происходящая из раскопок Немировского городища, находящегося в лесостепи на левом берегу Южного Буга. Здесь, как и на Березани, известны единичные фрагменты второй и третьей четвертей VII в. до н. э., а основная масса находок принадлежит к последней четверти столетия - первой половине VI в. до н. э.176 Очевидно, Немировское городище играло особую роль в ранней торговле греков с варварским хинтерляндом, причем его материалы показывают, что эта торговля началась одновременно с основанием колонии на Березани. Вряд ли можно сомневаться в том, что греческие товары поступали на Немировское городище именно с Березани, причем для этого использовался водный путь по реке Буг. Материал, близкий к березанскому, обнаружен также на так называемом Таганрогском поселении, расположенном в устье Дона177. К сожалению, о том, что собой представляло это поселение, невозможно судить достаточно уверенно, поскольку оно оказалась на морском дне в результате повышения уровня моря. Ясно лишь, что в этом месте находится значительное скопление архаической керамики, древнейшие экземпляры которой относятся к третьей четверти VII в. до н. э. Можно полагать поэтому, что греческие мореплаватели в это время уже знали такие удаленные места, как устье Дона, однако когда было основано соответствующее поселение и что оно собой представляло, пока судить преждевременно. Следует упомянуть еще несколько предметов эпохи бронзы, которые истолковывались в научной литературе как минойские или микенские импорты178. В действительности эти предметы местного производства и обнаруживают связи с Кавказом и местными прототипами. Часть подобных предметов, обнаруженная на территории западной Украины, тесно связана с карпатским регионом. Влияние эгейских образцов в данном случае возможно, однако оно, видимо, прошло через посредничество этого региона179. В недавнее время С. Хиллер вернулся к гипотезе о существовании регулярных морских контактов между микенской цивилизацией и Черным морем и предложил сводку археологических аргументов в ее пользу180. На мой взгляд, эта сводка еще раз показывает слабость и недостаточность соответствующих аргументов. В некоторых случаях как результаты прямых микенских импортов или влияний оцениваются предметы, происхождение которых явно было иным. Это касается, например, костяных дисковидных псалиев из Трахтемирова, для которых предполагается микенское происхождение. В действительности аналогичные по форме костяные и роговые псалии, применявшиеся, очевидно, с ременными удилами, были широко распространены в евразийских степях на пространствах от Подунавья до Северного Кавказа со второй четверти II тыс. до н. э.181, в то время как подобные микенские экземпляры датируются значительно позже. Особое значение имеет находка большого количества таких псалий в могильнике второй четверти — середины II тыс. до н. э. Синташта в южном Зауралье, часть которых обнаружена при черепах погребенных упряжных коней182. Распространенность дисковидных псалий в евразийских степях и хронологический приоритет степных находок перед эгейскими исключает предположение о микенском происхождении трахтемировских псалий. Невозможно считать прямыми микенскими импортами и бронзовые наконечники копий и мечи, найденные в Триалетских курганах в восточной Грузии (начиная с XVIII в. до н. э.). Судя по составу металла, речь идет о местных изделиях183, а если здесь и можно предполагать какое-то эгейское влияние, то оно было опосредовано ближневосточными цивилизациями. Об этом свидетельствует и географическое положение Триалетской культуры, удаленной от черноморского побережья и отделенной от него зоной распространения памятников иной культурной принадлежности, а также и природными препятствиями, в первую очередь Сурамским хребтом. Единственным неоспоримым примером микенских импортов в причерноморском регионе, на мой взгляд, являются микенские сосуды из Машат Хююка184. Тем не менее остается неясным, каким путем эти сосуды попали в Машат Хююк, который также удален от побережья примерно на 150 км и отделен от него труднопроходимыми горами. Автор раскопок, во всяком случае, отмечал, что эти сосуды найдены вместе с фрагментами керамики с Кипра и склонялся поэтому к мнению, что эгейские сосуды попали на Машат Хююк не «с севера», а «с юга»185. Таким образом, на мой взгляд по-прежнему нет достаточных оснований для предположений о существовании регулярных связей между микенскими греками и побережьями Черного моря, в особенности Северного Причерноморья. При том высоком уровне обследованности Северного Причерноморья, который достигнут в настоящее время, трудно надеяться на появление новых археологических материалов, могущих сильно удревнить дату освоения греками Северного Причерноморья. Конечно, данные археологии не могут точно датировать открытие греками Северного Причерноморья, поскольку первые контакты вполне могли не оставить никаких материальных следов. Трудно, однако, предполагать, что в эпоху Великой колонизации между открытием и освоением столь удобной территории могло пройти значительное время. 170 Копейкина 1972, 156. 171 Иессен 1947, 55; Корпусова 1980, 100 сл; Бессонова, Черных, Куприй 1984, 61. О находках древнейших греческих импортов в скифских памятниках см. Kossack 1987, 75—76; Копылов 2003, 131-140. 172 Копейкина 1976, 138; Сидорова 1962, 100 сл; Виноградов 1989, 36. 173 Копейкина 1973, 240-244; Копейкина 1982, 31; Виноградов 1989, 35; Корпусова 1987, 35-57; Ильина 2000, 201-209, ср. Tsetskhladze 1994, 115-117. Находки подобной керамики («Wild Goat Middle II») в Палестине дают надежные основания для ее хронологии: она представлена в слоях разрушения, связанных с вавилонскими походами между 604 и 598 гг. до н. э.: Waldbaum, Magness 1997, 23 — 40. 174 Graham 1982, 123. Ср. также Hind 1988, 215. 175 Ср. Boardman 1991, 387 — 390. Здесь же см. также о фрагментах ранней греческой керамики, которым ошибочно приписывалось происхождение из Истрии. Ср. также Alexandrescu 1999, 1 — 7, который все же допускает возможность происхождения из Истрии сомнительного позднегеометрического фрагмента, хранящегося в Кембридже. При этом он полагает, что утверждать это можно будет лишь в том случае, если в Истрии найдется и другой материал этого времени, до сих пор отсутствующий. Эти фрагменты были бы в таком случае свидетельством доколонизационных контактов VIII в. до н. э. между греками и западным Понтом. Однако в настоящее время нет никаких археологических подтверждений существования таких контактов. 176 Бахтина 1998, 122-139; Бахтина 2000, 209-217. 177 Копылов, Ларенок 1994; Копылов, Ларенок 1998, 107— 114; Kopylov 1999, 1-11. 178 Йессен 1947, 14 сл; Блаватский 1954, 8 сл. 179 Ср. Bouzek 1985, 39-45, с литературой, ср. также Kaiser 1997. 180 Hiller 1991, 207-215. 181 Лесков 1964, 299-303; Кузьмина 1980, 8-21; Пряхин, Беседин 1998, 22-34. 182 Генинг, Зданович, Генинг 1992, 111-332. 183 Лордкипанидзе 1989, 127-128, с литературой. 184 Özgüç 1978, pl. D, 83-84. 185 Özgüç, 1978, 66. |
загрузка...