Глава 6. Генеалогические источники по истории Ахейской Греции (Родословная царей Сикиона и их потомков)

Для двух из трех основных видов источников, которыми оперируют ученые, стараясь реконструировать историю Греции во II тысячелетии до н. э. — археологических материалов и документов линейного письма В — уже выработаны надежные приемы анализа и интерпретации, дающие возможность получать достаточно точные и объективные выводы. Куда сложнее, как мы уже видели, обстоит пока дело с третьим видом таких источников — данными античной мифолого-исторической традиции. Задачу правильного и успешного использования последних затрудняет при этом не только фрагментарность дошедшей до нас через труды античных авторов информации, объем которой при ближайшем рассмотрении оказался все же очень большим, сколько ее разнородность и мозаичность. Вычленение внутри нее отдельных составляющих элементов, их тематический отбор и интерпретация совершенно необходимы для дальнейшего продвижения вперед в разработке актуальных проблем источниковедения Ахейской (Микенской) Греции.

В настоящей главе рассматривается только небольшая часть античной традиции, а именно некоторые сведения генеалогического характера, составлявшие для эллинов хронологический стержень представлений об их древнейшем прошлом, т. е. суть взгляда на собственную историческую ретроспективу, в которой памятные события были неразрывно связаны со вполне определенными звеньями в цепочках царских родословий. При этом в качестве главного конкретного примера нами берется стемма царей Сикиона, занявшая особое положение среди древнейших эллинских родословий в силу того, что и в I тыс. до н. э. в разных местностях материковой и островной Греции она по-прежнему сохраняла свою ценность для причастных к ней знатных семей. А в колонизованной греками Сицилии в первой половине V в. до н. э. отмечается [193] ее особенно ярко выраженная политическая актуализация. Поскольку с того же времени резко возрос стимулируемый различными факторами интерес к родословию Эгиалеидов-Адрастидов у эллинских литераторов и историков, создались благоприятные условия для дальнейшего сохранения ее в письменных памятниках античности.

Как известно, генеалогии господствующих родов еще в доклассовом обществе почитались одним из ценнейших достояний в сфере информационного наследия данной этнокультурной общности. Наследственное выполнение вождями жреческих функций делало сохранение их имен в памяти потомков важной частью сакрального знания. Замечательные навыки передачи с большой точностью из поколения в поколение генеалогических сведений были выработаны в далеком прошлом многими бесписьменными народами (от Скандинавии до Полинезии). С появлением письменности историко-династическая традиция получала еще одну прочную опору, но при этом не утрачивала своего первенствующего положения среди наиболее значимых жанров канонизированного изустного повествования. Державные потомки древнего рода в собственных интересах не могли не способствовать всемерно поддержанию в должном состоянии своего семейного родословия. В тех же случаях, когда династии утрачивали трон, пресекались в главных линиях или слишком сильно разветвлялись, их захудалые отпрыски стремились использовать ту же генеалогическую традицию для сохранения и даже повышения в новых условиях своего социального статуса.

Античные мифографы и историки донесли до нас немало сведений о родословных правителей отдельных царств Ахейской Греции.¹⁾ В наиболее полном и систематизированном виде представлены они у Павсания. Ко времени путешествий этого неутомимого исследователя древностей по областям центра и юга Эллады, описание которых он оставил, еще сохранялась живая связь [194] нескольких, весьма не сходных между собой эпох в богатом прошлом этой страны.

Царские родословные, относящиеся к ахейской эпохе, уцелели, как видно из павсаниевских путевых заметок, во многих местностях, от Пелопоннеса до Фокиды, по крайней мере вплоть до II в. н. э. Правда они дошли до тех времен с разной степенью полноты. Например, династия афинских царей, основанная Эрихтонием и правившая до нашествия дорийцев, насчитывает, согласно версии, зафиксированной Павсанием,²⁾ десять поколений. Кроме того традиция сохранила имена четырех предшественников Эрихтония, поочередно господствовавших в Аттике (Paus. I. 2. 6). Довольно длинные и разветвленные стеммы выстраиваются также по генеалогическим преданиям Аргоса,³⁾ Микен,⁴⁾ Пилоса Мессенского,⁵⁾ Лакедемона,⁶⁾ Элиды,⁷⁾ Аркадии,⁸⁾ Фив⁹⁾ и Орхомена Беотийского.¹⁰⁾

Интересно, что по данным местной историко-мифологической традиции для некоторых из ахейских царств прослеживаются как отдельные случаи соправительства членов одной семьи, так и существование официально оформленного института парадинастии, функционировавшего непрерывно на протяжении ряда поколений.¹¹⁾

Очень часто эллинские саги о "героических временах" сообщают о заключении династических браков между [195] членами царствовавших в тех или иных местах Эллады домов. Создается полное впечатление, что отношения кровного родства или свойства связывали ко времени воспетой Гомером Троянской войны чуть ли не всех мало-мальски заметных ахейских анактов.

Как составитель генеалогического справочника для древнейшего периода истории Греции Павсаний имел многих предшественников из числа эллинских мифографов и историков (начиная с логографов VI в. до н. э.). Но труды подавляющего большинства из них до нас не дошли и известны лишь по ссылкам и извлечениям, попавшим в сочинения других античных авторов. Счастливое исключение здесь составляет "Библиотека" Алоллодора. По ней (сохранились три первых ее книги и эпитома) мы можем судить об общей систематизации мифологических и историко-генеалогических знаний, принятой среди ученых эпохи эллинизма, принадлежавших к александрийской школе.¹²⁾

Но особенность павсаниевских версий ахейских царских родословий и их главная, на наш взгляд, ценность как источника в том, что они основаны не только на устоявшейся эллинской литературно-письменной и научной традиции. Как добросовестный эрудит-антикварий в полной мере учитывая эту традицию, Павсаний в то же время старался черпать информацию непосредственно из наиболее архаичных пластов исторической памяти народа, наиболее авторитетными хранителями которой он справедливо считал наследственно-профессиональных знатоков сакральных, в том числе и генеалогических, знаний из местных жреческих кругов. Очень бережное отношение к каждой крупице вполне оригинальных по происхождению сведений — отличительная черта исследовательского подхода автора "Описания Эллады" к собиранию и изучению столь любимых им древностей, необычных фактов и преданий старины глубокой. Только благодаря скрупулезности пытливого антиквария оказались увековеченными родословные династов таких третьестепенных центров Греции микенского времени как Фары (гомеровские Феры) в Мессении.¹³⁾

Эллины, бывшие современниками Павсания, ощущали себя потомками различных греческих племен, которые [196] принимали участие в многоэтапном освоении островов и материковых областей Эгейского бассейна. Более того, кое-где они помнили и о более глубоких своих корнях на этих территория. Так, к примеру, на Крите, в Аркадии и Аттике сохранялась память о древних обитателях тех мест, лишь потом ассимилированных греками.¹⁴⁾

Что же касается этнокультурной преемственности между населением Ахейской Греции и эллинами I тыс. до н. э., то помимо собственного самоощущения последних, ясно и недвусмысленно отраженного в античной литературной традиции, о ней красноречиво говорят факты исторического и лингвистического свойства. Наиболее полно этот континуитет осуществлялся, по-видимому, в таком явно не затронутом дорийским завоеванием оазисе микенской цивилизации, как остров Кипр, где сохранялась даже слоговая письменность, непосредственно происходящая от линейного письма В.¹⁵⁾ Но и в других областях греческого мира, хотя и в различной степени, уцелело ахейское население со своим диалектом, старыми верованиями и обычаями, преданиями о далеком и недавнем прошлом, хронологическим стержнем для которых служила последовательность поколений и имен в царских генеалогиях. Самыми заинтересованными хранителями старинных родословий, равно как и наследственных культов, были, естественно, сами потомки анактов микенского времени.¹⁶⁾

Какова же информативность и степень достоверности тех генеалогических источников по истории Ахейской Греции, которыми мы располагаем? Несомненно, они чрезвычайно важны, поскольку сообщают много имен, как реальных исторических, так и мифологических, в определенной последовательности и с хронологической привязкой к наиболее значительным событиям. Но в то же время совершенно очевидна фрагментированность [197] подавляющего большинства рассматриваемых генеалогий. Как правило они знают лишь очень ограниченное число поколений одной царской семьи. Чаще всего в них фигурируют представители генераций, ближайших ко времени Троянской войны, т. е. самых поздних и уже потому лучше запомнившихся. Отдельные части некоторых родословий постоянно освежались в памяти эллинов и благодаря их присутствию в часто звучавших публично текстах популярных эпических поэм. Иногда налицо результаты произошедшего сокращения поколенных росписей: в сохранившихся версиях оказались опущенными отдельные имена или даже целые цепочки антропонимов. Лишь в очень малом числе стемм насчитывается от 5 до 10 учтенных поколений. Это говорит о неполноте большинства дошедших до нас древнейших греческих генеалогий.

Но в родословные могли включаться и персонажи чисто мифологические: обычно тот или иной божественный предок фигурирует в качестве прародителя династии, но зачастую выступает и в роли как бы "вспомогательного родоначальника", а именно единовременного супруга принцессы, с которой производит на свет наследника престола и продолжателя прежней легитимной династической линии. Не случайно отпрыски царственных и иных знатных ахейских родов, как правило возводившие себя либо прямо к Зевсу, либо к кому-то из "представителей младшего поколения" того же "клана бессмертных олимпийцев", получили со временем обобщенное наименование "диогенетов" ("зевсорожденных"), зафиксированное многократно в эпосе. Однако определить, где в древнейших греческих родословных присутствует имя реального предка, а где — чистый теоним, ближе нам незнакомый, определить иногда затруднительно.

С другой стороны, когда появляется возможность проверки данных генеалогических источников, результаты оказываются весьма обнадеживающими. И дело тут не сводится к подтверждениям достаточно общего характера: например, такому, как установление лингвистами тесного родства кипрского и аркадского диалектов¹⁷⁾ при том, что, [198] согласно античной традиции, на Кипре обосновались переселенцы из Аркадии под предводительством одного из участников взятия Трои — царя Агапенора, ставшего на новой родине основателем династии.¹⁸⁾

Известны и совпадения вплоть до мелких деталей. Так, в хеттских документах XIII в. до н. э. говорится о военных действиях в Малой Азии повелителя могущественной страны Аххиявы по имени Аттариссияс. Близким родственником и военачальником ахиявского царя был Тавага-лавас. Теперь надежно установлено, что оба названных имени принадлежат царскому именослову Ахейской Греции. Это хорошо известные греческие Άτρεύς и 'Ετεοκλης (ΈτεFοκλέFης).¹⁹⁾ Владыка Микен Атрей, согласно гомеровскому эпосу (Il. III. 184-190), ходил походом в Малую Азию. Его современником был, по преданию, аргосский царевич Этеокл, сын Ифия, из родственного Атридам-Пелопидам дома Пройтидов.²⁰⁾ Он с полным основанием может быть отождествлен с Тавагалавасом хеттских документов.²¹⁾

Среди ахейских генеалогий, собранных Павсанием, особый интерес представляет поколенная роспись царей Сикиона (Paus. II. 5.6-8; 6. 1-7). В ней насчитывается 20 непрерывно следующих друг за другом поколений (см. табл. I). Замыкает ее Адраст, сын Талая, знакомый эпосу прежде всего как дед Диомеда, одного из главных соратников Агамемнона под Троей (Il. XIV. 109-127). Он жил и действовал, таким образом, двумя поколениями раньше Троянской войны, т. е. примерно в начале XIII в. до [199] н. э. После смерти Адраста его семья продолжает править лишь в Аргосе — другом ее наследственном владении (там царствовали прежде Талай и его отец Биант, в то время как сикионский трон достался Адрасту от деда со стороны матери).

Власть же над Сикионом переходит затем раз за разом к разным лицам из других знатных и могущественных ахейских родов, совершенно не связанных с Адрастидами кровным родством (Paus. II. 6. 6-7). Этим сикионским династам все труднее было отстаивать свою самостоятельность и со временем им пришлось подчиниться во всем своим могущественным соседям — Атридам, правителям Микен (Paus. II. 6. 7). Поэтому в "Илиаде" (II. 569-576) Сикион упоминается как одна из составных частей царства Агамемнона, сына Атрея. Последние пять сикионских царей, правивших до прихода на Пелопоннес дорийцев, из списка, приводимого Павсанием, относятся к завершающему этапу существования микенской цивилизации в материковой Греции.

Весьма схожую версию рассматриваемого родословия единой династии от Эгиалея до Адраста содержал труд Евсевия Кесарийского (около 263—343 гг. до н. э.), переведенный Иеронимом на латинский язык.²²⁾ Расхождения между списками сикионских царей у Павсания и у Евсевия (ср. табл. I и II) не очень существенны, поскольку практически не затрагивают основную генеалогическую цепочку. Однако они нуждаются в объяснениях. Некоторые из них возникли, по-видимому, в ходе компиляторской работы самого Евсевия, другие родились под пером кого-то из его предшественников.

Разночтения Πέρατος/Eratus и Αιγυρος/Aegydrus появились несомненно из-за ошибок переписчиков-копиистов. Имена Marath(on)us и Marathus (дериваты одной и той же ономастической основы) следует сопоставить с именем сына Эпопея — царевича Марафона, упоми- [200]

наемого Павсанием (I. 15. 3; 32. 4; II. 1. 1), но не включенного последним в список обладателей сикионского престола. Намного труднее объяснить появление у Евсевия царя Эхирея, неизвестного павсаниевским источникам. Можно, правда, допустить, что здесь налицо результат путаницы, возникшей у компилятора или переписчика, когда он превратил, допустим, Марафа из Марафона Эхирея (т. е. "Марафона надежно защищенного"), сразу в трех самостоятельных персонажей (Марафа, Марафона и Эхирея), которых и поставил друг за другом в списке имен сикионских владык.²³⁾

Инах, известный по аргосским мифам древнейший царь и эпоним тамошней главной реки,²⁴⁾ оказался, по версии Евсевия, на месте Ианиска павсаниевского перечня скорее всего по некоторому сходству этих имен собственных. Можно с большей уверенностью определить, как попало в евсевиевский список имя Мессапа (этот персонаж был более известен эллинским мифографам как эпоним южноиталийского племени мессапов-япигов, переселившийся на Апеннинский полуостров из Греции²⁵⁾). Оно, судя по всему, восходит к "Сицилийской истории" Тимея, которую активно использовали греческие авторы, послужившие в свою очередь информаторами для Евсевия. Полифид явно добавлен в царский список из-за упоминания его в "Библиотеке" (Apollod. Epit. II. 15), с которой следовательно сверял свой труд Евсевий. Данный персонаж, заимствованный из некоей греческой трагедии на сюжет из мрачной семейной хроники потомков Пелопса, соотносим с сикионским царем Полибом павсаниевской версии.²⁶⁾

Имя царя Пеласга, как персонификации догреческого периода истории всей Эллады и ее отдельных областей, искусственно интерполировано в сугубо книжную версию, изложенную Евсевием, надо думать, из той же "Библиотеки", а восходит [203] оно к наиболее архаичной пелопоннесской, аркадской или аргосской, мифологической традиции.²⁷⁾

Таким образом, причины отмеченных расхождений каждый раз приходится усматривать в копиистских погрешностях и компилятивно-редакторских интерполяциях, присущих версии Евсевия. Поэтому можно предположить, что и некоторый разнобой в относительной хронологии сикионских царей в завершающей части их списка вызван теми же самыми причинами. А значит в смысле источниковедческой надежности и аутентичности версия Павсания в целом заслуживает предпочтения как более близкая к первоисточнику.

Павсаний прямо указывает источник, откуда он получил информацию о древнейшей истории Сикиона и генеалогии его царей. Обо всем этом ему поведали местные жители (Paus. II. 5. 6). Как известно, составитель "Описания Эллады" всегда старался узнать те версии исторических преданий, которые бытовали среди наиболее сведущих, с его точки зрения, людей. Поэтому он уверенно отдавал предпочтение мнениям действительно лучших знатоков древностей в данной местности, чаще всего из числа эрудитов-"краеведов" и жрецов — хранителей старинных культов.

Весьма существенно, что версия родословной сикионских царей, изложенная Павсанием, не зависит от труда Тимея из Тавромения (около 356 — около 260 гг. до н. э., родился на острове Сицилия, жил и работал в Афинах), у [204] которого заимствовал сведения через промежуточных посредников — греческих историков позднеэллинистического и римского времени — Евсевий Кесарийский. Автор "Описания Эллады" в своем сочинении ни разу не ссылается на сицилийского историка, в то время как он добросовестно упоминает многих авторов — своих предшественников. Получается, что версии Павсания и Тимея-Евсевия самостоятельно восходят к некоему общему первоисточнику, как видно наиболее информированному в данном вопросе. При этом использование автором "Описания Эллады" напрямую местной сикионской мифолого-исторической, и в том числе генеалогической, традиции, освященной веками, не вызывает сомнений. Но имелись ли условия для непрерывного сохранения такой информации на протяжении многих веков в самом Сикионе и вне его? И кто конкретно мог сберегать ее?

Заинтересованными в сохранении местных генеалогических преданий были конечно, как всегда, потомки давних обитателей города и его области — потомки в смысле самом узком (прямые отпрыски) и расширительном, т. е. все члены данной гражданской общины. Чрезвычайно важно, что ахейское население и после прихода дорийцев в Сикион сохранило там свои социальные и политические права (Paus. II. 6. 7). Оно образовало особую филу — Эгиалеев.²⁸⁾ На сикионской агоре стоял древний храм Адраста, многовековое почитание которого не смог искоренить в первой половине VI в. до н. э. усиленно пытавшийся сделать это тиран Клисфен (Herod. V. 67). Так что в Сикионе во все времена его существования было кому и зачем блюсти отеческие установления, включая и восходящую к микенской эпохе сакрально-генеалогическую традицию.

Кроме того, как выясняется, в различных местах греческого мира в конце II и на протяжении I тыс. до н. э. жили и процветали, располагая богатствами и властью, семьи, возводившие свое происхождение к Адрасту, а через него и к более древним сикионским царям. Все они тоже были заинтересованы в сохранении и прокламировании своей весьма престижной родословной.[205]

В Аргосе засвидетельствованы как минимум четыре отдельных ветви прямого потомства этого древнего ахейского рода. Одна из них шла от Адраста по мужской линии через его сыновей Эгиалея и Кианиппа (Apollod. I. 9. 13). Вторая восходит к Эрифиле, сестре Адраста, и ее мужу Амфиараю (Apollod. I. 9. 13; III. 6. 2; 7. 2; 7. 5). Агнаты той и другой ветви параллельно занимали престол в Аргосе, по крайней мере вплоть до времени Троянской войны (Paus. II. 18. 4-5). К числу аргосских парадинастов принадлежал и внук Адраста по женской линии (через дочь Деипилу) — Диомед (Apollod. I. 8. 5-6; Paus. II. 30. 10), один из главных вождей греков-ахейцев под Троей (Il. II. 560-568). Страбон (X. 2. 25, со ссылкой на Эфора) называет его Адрастовым наследником. Женой Диомеда эллинские генеалогические предания называют его двоюродную сестру — Эгиалею, дочь Эгиалея и внучку Адраста (Apollod. I. 8. 6). Один из их отпрысков после завоевания Аргосского царства дорийским вождем Теменом был близок к последнему (Plut. Moral. 302 D). В том же Аргосе, по свидетельству Плутарха (Moral. 296 F), существовал род наследственных врачевателей, возводивших свою родословную к Алексиде, дочери Амфиарая.

В Элиде, уже в I тыс. до н. э., большим престижем пользовался жреческий род Клитидов, происходивший от покинувшего родину аргосского царевича Клития, сына Алкмеона, внука Амфиарая и Эрифилы (Paus. VI. 17. 5-6).

Еще одна мощная ветвь Адрастидов произрастала сначала в Фивах Беотийских, откуда потом ее многочисленные побеги потянулись в разные уголки греческого мира. Фиванский царь Полиник из рода Кадмидов получил в жены дочь Адраста — Аргею (Apollod. III. 6. 1 ; Stat. Theb. II. 265-267, 297 sq.). Их потомки на протяжении еще четырех поколений один за другим последовательно занимали престол в Фивах (Paus. IX. 5. 14-16), а затем переселились в Спарту, где, породнившись с тамошними царями из рода Гераклидов (Herod. IV. 147; Paus. III. 1. 7; IV. 3. 4), занимали видное положение по крайней мере вплоть до второй половины VIII в. до н. э. (Herod. IV. 149: Paus. III. 15. 8; IV. 7. 8; 8. 11). Представители этого фиванско-аргосского клана, ахейского по своим корням, но связавшего свою судьбу с завоевателями-дорийцами, основали царскую династию на острове Фера (Herod. IV. 147-148; Strab. VIII. 3. 19; Paus. III. 1. 7-8), просуществовавшую [206] там как минимум до 30-х годов VII в. до н. э. (Herod. IV. 150). Они же приняли участие в дорийской колонизации Родоса и Сицилии (Pind. Ol. II. III).

Их генеалогическая связь по женской линии с Адрастом подчеркивалась не меньше, чем происхождение по прямой мужской линии от Кадма. Например, у Пиндара они именуются Адрастидами (Pind. Ol. II. 41-45).

В Спарте, на "промежуточной исторической родине", высокий статус этого клана поддерживался генеалогической связью его с местной правящей элитой: родоначальники обеих тамошних династий, Агиадов и Эврипонтидов, правивших параллельно, считались сыновьями Аргеи Младшей, праправнучки одноименной дочери Адраста (Herod. IV. 147; VI. 52; Apollod. II. 8. 2; Paus. III. 1. 7).

Но и в местах более позднего появления Адрастидов-Кадмидов они смогли приблизиться к кормилу государственной власти и даже взять его в свои руки. Так произошло например, в Акраганте, дорийской колонии на острове Сицилия. Для одного из самых видных Адрастидов — акрагантского тирана Ферона написал в 476 г. до н. э. оды Пиндар (Ol. II. III), прославлявший его предка, владыку Сикиона, и весь этот род.²⁹⁾ Поэт мог при этом пользоваться как информацией из "семейных анналов" заказчика стихов, так и непосредственно сикионской общеполисной (храмовой) версией, которые вероятно были тогда практически тождественны друг другу. Фрагменты этого же родословия проглядывают у Гомера (Il. II. 563-572; XIV. 119-125) и Геродота (V. 67).

Генеалогией древних царей Сикиона, скорее всего именно как предков сицилийских Адрастидов-Кадмидов должен был специально интересоваться Тимей, на труд которого опосредованно (через третьи руки) опирался Евсевий. Принципиальное значение имеет вопрос: является ли эта родословная от начала до конца сугубо местной [207] сикионской и как она соотносится с другими генеалогическими преданиями греков-ахейцев?

В начале стеммы царей Сикиона у Павсания и Евсевия стоят имена персонажей, единодушно признаваемых в различных исторических сагах эллинов древнейшими ахейскими владыками в Пелопоннесе. Аписа, например, знали предания аркадян (Paus. V. 1. 8). По его имени весь Пелопоннес, или по крайней мере большая его часть, включая Арголиду, назывался Апия (ср.: Il. I. 270; Apollod. II. 1. 1; Apollod. Ер. II. 2; Strab. VIII. 6. 8; Paus. II. 5. 7) или Апида (Apoll.Rhod. IV. 1562; Schol. Theocr. XXV. 183; Steph. Byz. s. v.).

Сыном Европа считали эпонима-основателя своего города жители Гермионы, лежавшей на северо-восточном побережье Пелопоннеса (Paus. II. 34. 4). Все же вместе пять первых царей сикионского династийного списка фигурируют в сказаниях о происхождении и деяниях древнейших владык Аргоса. Правда по аргосской версии, в пространном виде сохраненной Аполлодором и Павсанием,³⁰⁾ Эгиалей был бездетным (Apollod. II. 1. 1). Его отцом назван Инах (эпоним главной реки Арголиды и первый царь всей этой области), а старшим братом — Фороней. Аписа та же аргосская династийная сага считала сыном Форонея (Apollod. I. 7. 6; II. 1. 1). Европ по этой версии вовсе не сын Эгиалея, а племянник. Он признавался сыном все того же Форонея (Paus. II. 34. 4-5). Генеалогические связи Тельхина и Телксиона, якобы убивших Аписа в наказание за жестокость (Apollod. II. 1. 1), в данном варианте не ясны.

Очевидно, что в древнейшей своей части сикионская и аргосская генеалогические версии, между которыми имеются расхождения только в последовательности перечисления персонажей, но не в самом наборе антропонимов, содержат сохранявшуюся весьма длительное время независимо в двух ахейских центрах информацию о династической истории Северо-Восточного Пелопоннеса в очень отдаленный ее период. Если же счет поколений в дошедших до нас генеалогиях анактов Сикиона и Аргоса хотя бы приблизительно соответствует действительности (первая из них насчитывает до времени Троянской войны, датируемой ныне археологически в пределах второй [208] половиной XIII в. до н. э., 22 генерации,³¹⁾ вторая — 19 генераций³²⁾), то общий прародитель обеих династий, существуй он реально, должен был жить и действовать где-то в первых веках II тыс. до н. э.,³³⁾ когда не так давно пришедшие на самый юг Балканского полуострова³⁴⁾ со своими племенами ахейские предводители еще только основывали первые греческие царства.

Указанные моменты заставляют, как нам кажется, отнестись с особым вниманием к уцелевшим родословиям анактов-ахейцев, и прежде всего к наиболее сохранным и полным стеммам родственных династий Сикиона и Аргоса, ибо они являются незаменимым, весьма информативным источником для изучения Греции II тыс. до н. э. Во всяком случае они дают единственную четко градуированную, пусть и несколько условную, шкалу для хронологической привязки фактов династической и политической истории ряда областей Пелопоннеса микенского времени. Анализ и оценка с этой же точки зрения других древнейших греческих генеалогий остается задачей для будущих исследований. [209]

¹⁾ Эти сведения в той или иной мере часто использовались исследователями-антиковедами. Из последних работ, где им отведено значительное место, см.: Vanschoonwinkel J. I'Égée et la Méditerranée Orientale à la fin du I^e millénaire. Louvain-la-Neuve, 1991. Ср. также: Молчанов A.A. Вопросы источниковедения Ахейской Греции (генеалогические источники) // Методология и методика изучения античного мира. М.. 1994. С. 151-156.

²⁾ Paus. I. 2.6; 3. 3; 5. 3-4; 17. 6; 22. 5; II. 18. 8-9. См. также: Il. II. 546-554; Apollod. III. 14. 1-2; 14. 5-8; 15. 1; 15. 5-7; 16. 1; Apollod. Ер. I. 10-11; I. 24.

³⁾ Paus. II. 15. 5; 16. 1-3; 18. 4-5; 30. 10; VI. 17. 6. См. также: Il. II. 560-568; Od. XV. 225-255; Herod. VII. 34; Apollod. I. 1. 1-5; 2. 1-2; 4. 4; 9. 11-13; III. 6. 1-3; 7. 2-7.

⁴⁾ Paus. II. 18. 1-2; 18. 5-8; IX. 40. 11. См. также Apollod. II. 4. 4-6; Apollod. Ep. II. 10-16; VII. 23-27.

⁵⁾ Paus. II. 18. 8-9; IV. 2.4-5; 3. 1-3; См. также: Apollod. 1.9.9; II. 8. 1-2.

⁶⁾ Paus. III. 1. 1-5. См. также: Apollod. I. 9. 5; III. 10. 3-7.

⁷⁾ Paus. V. 1. 2-10; 3. l-4. См. также: Apollod. II.5. 5; 7. 2.

⁸⁾ Paus. VIII. 1. 4-6; 2. 1; 3. 1-7; 4. 1-10; 5. 1-13. См. также: Apollod. III. 8. 1-2; 9. 1-2.

⁹⁾ Paus. IX. 5. 1-16. См. также: Herod. IV. 147; V. 59; Apollod. III. 4. 1-4; 5. 5-9; 6. 1; 7. 1-3.

¹⁰⁾ Paus. IX. 34. 6-10; 36. 1-6; 37. 1-8.

¹¹⁾ См. прежде всего аргосские (Il. II. 560-568, Herod. IX. 34; Apollod. II. 2. 2; Paus. II. 18. 4-5; 30. 10; VI. 17. 6;) и элидские сказания (Il. II. 615-624; XXIII. 629-631; Apollod. II. 7. 2; Paus. V. 1. 11; 3. l-4). Подробно мы говорили об этом выше (в главе 3).

¹²⁾ Борухович В.Г. Античная мифография и "Библиотека" Аполлодора. С. 105-120.

¹³⁾ В стемме семьи местных зладык насчитывается 6 поколений (Paus. IV. 30. 2-3; см. также: Il. V. 541-560; Od. III. 488-490; XV. 186-188; XXI. 15-16; Strab. VIII. 4. 1; 4. 4-6; 5. 8; Paus. IV. 1. 3-4; 3. 2; 3. 10).

¹⁴⁾ В Аркадии даже царскому роду приписывалось не греческое, а более отдаленное, пеласгийское происхождение (Apollod. III. 8. 1; Paus. VIII. 1. 4-6).

¹⁵⁾ Молчанов A.A. Ахейская Греция и Кипр: непрерывность традиций // Среда, личность, общество. Доклады конференции. М., 1992. С. 115-119. См. также главу 4 части II данной книги.

¹⁶⁾ Он же. Микенские истоки семейных традиций у древних греков (генеалогический и сакральный аспекты) // Социальные структуры и социальная психология античного мира. М., 1993. С. 74-84. См. также предыдущую главу данной книги.

¹⁷⁾ Ср.: Smyth H.W. The Arcado-Cyprian Dialect // Transactions and proceedings of the American Philological Association. 1887. Vol. 18. P. 59-133; Meister R. Zum eleischen, arkadischen und kyprischen Dialekte. Leipzig. 1890; Казанский H.H. Диалекты древнегреческого языка. Л., 1983. С. 71-84.

¹⁸⁾ Strab. XIV. 6. 3; Paus. VIII. 5. 2; 53. 7.

¹⁹⁾ Гиндин Л.А., Цымбурский В.Л. Античная версия исторического события, отраженного в KUB XXIII, 13 // ВДИ. 1986. № 1. с. 81-87; Гиндин Л.А. Ahhijawa и гомеровская эпическая традиция // Балканско езикознание. 1990. Т. XXX. Вып. 3-4. С. 77-102; Он же. Население гомеровской Трои. Историко-филологические исследования по этнологии древней Анатолии. М, 1993. С. 92-133.

²⁰⁾ Apollod. III. 6. 3-4; 6. 8; Paus. X. 10. 3.

²¹⁾ Молчанов A.A., Нерознак В.П., Шарыпкин С.Я. Памятники древнейшей греческой письменности (введение в микенологию). С. 34. То, что имя Этеокл было употребительным среди ахейской знати, подтверждают в равной мере данные эллинской мифолого-исторической традиции (ср.: Этеокл, сын Андрея, один из первых царей Орхомена Беотийского, и Этеокл, сын Эдипа, владыка Фив) и таблички линейного письма В из Пилоса (PY An 654, Aq 64: патронимик E-te-wo-ke-re-we-i-jo = Etewokleweios).

²²⁾ Eusebius werke. Die Griechischen christlichen Schriftsteller. Der ersten Jahrhunderte. Bd. VII. Die Chronik des Hieronymus (Hieronymi Chronicon). Berlin, 1984. 20b-65a (в данном перечислении однако отсутствуют указания на родословные связи между упоминаемыми персонажами). Об особенностях этого источника см.: Mosschammer A.A. The Chronicles of Eusebius and Greek Chronographie Tradition. Levisburg; London. 1979.

²³⁾ Такой вариант согласуется с прочими свидетельствами Павсания (I. 15. 3; 32. 4; II. 1. 1).

²⁴⁾ Kroll. Inachus. // RE. В. IX. Stuttgart, 1916. S. 1218, 1219.

²⁵⁾ Cp.:Strab. IX. 2. 13.

²⁶⁾ Сам же антропоним Полифид восходит к аргосской генеалогической традиции (Od. XV. 225-257), родственной сикионской.

²⁷⁾ Об отражении пеласгийского периода в истории юга Балканского полуострова в античной традиции см.: Lochner-Hüttenbach F. Die Pelasger. Wien, 1960; Молчанов A.A. Рец. на кн.: Гиндин Л.А. Древнейшая ономастика Восточных Балкан (Фрако-хетто-лувийские и фрако-малоазийские изоглоссы). София. 1981 // ВДИ. 1985. № 2. С. 175-178; Мерперт Н.Я., Молчанов A.A. Структура протофракийских поселений раннего бронзового века в свете данных археологии и античной традиции (Опыт интеграции источников по древнейшей истории юго-востока и юга Балканского полуострова) // Проблемы изучения древних поселений в археологии (социологический аспект). М., 1990. С. 23-28; Они же. Градостроительная структура протофракийских поселений эпохи ранней бронзы на юго-востоке и юге Балканского полуострова (по данным археологических и нарративных источников) // Acta Associations Internationalis Terra Antiqua Balcanica. Vol., V. V Международный конгресс по фракологии (Международный симпозиум "Античная балканистика 6"). Москва, 18-22 октября 1988 год. София, 1991. С. 137-140.

²⁸⁾ Griffin A. Sikyon. Oxford. 1982. P. 4. Название филы восходит к имени Эгиалея — эпонима города и его первого царя, родоначальника всей династии и отдаленного предка Адраста. Сам Сикион первоначально назывался Эгиалеей (Strab. VIII. 6. 25; Paus. II. 5. 6).

²⁹⁾ Победы на общегреческих состязаниях Ксенократа, брата Ферона, воспевали Симонид Кеосский и Пиндар (Pyth. VI; Isthm. II). Последний был дружен с Фрасибулом, сыном Ксенократа, еще до прихода этой семьи к власти в Акраганте. Дочь Ферона стала женой знаменитого сиракузского тирана Гелона, а после его смерти вышла замуж за брата покойного — Полизала. Так что весьма крепкой оказалась связь Адрастидов с Сицилией, историю которой написал позднее Тимей из Тавромения.

³⁰⁾ Apollod. II. 1. 1-5; 2. 1-2; 4. 1; 4. 4; Paus. II. 15. 4-5; 16. 1. Ср. также: Tatian. Oratio ad Graecos. 39.

³¹⁾ От Эгиалея до Диомеда, внука Адраста.

³²⁾ От Инаха до Геланора и от Даная до Сфенела, сына Капанея.

³³⁾ Исходя из усредненного расчета, которого придерживались эллины: три поколения за сто лет.

³⁴⁾ Археология, как известно, свидетельствует о приходе сюда первой волны греков где-то около 2000 г. до н. э.